Глава XVIII (1/1)

—?Камера! Мотор! Начали!Ники осторожно присел на стул и, взяв из рук ассистентки бутылку минеральной воды, поблагодарил со смущенной улыбкой. Он так и не научился принимать как должное суету вокруг своей персоны, может быть поэтому все работники студии ему улыбались и спешили исполнить любое желание.После нескольких дублей в полном облачении пить и правда очень хотелось, как и не упустить ни мгновения из того, как Яков Петрович, Яшенька, творил волшебство на съемочной площадке. Ники не мог им не любоваться, хотя понимал, что своими взглядами уже давно выдал все сердечные тайны… но сдерживать порывы не мог. Вот и сейчас Яков, точнее, Конрад, вступил в схватку с оборотнем под человеческой личиной, орудуя мечом с такой быстротой и изяществом, словно родился с ним в руке. Меч блестел в сиянии осветительных фонарей, стройная мужская фигура двигалась словно в танце, не давая нечисти ни единого шанса. Якову Петровичу не нужны были тренировки, чтобы выглядеть настоящим бойцом, в отличии от него?— Ники. Хорошо, что Тим по сценарию больше сражался магией, чем мечом…Ники любовался своим Яшей, почти не дыша, наплевав на чужие любопытные взгляды.А ведь тогда, в то первое утро, когда Ники проснулся рядом с улыбающимся Яковом Петровичем, он был не уверен, что прошедшая ночь, в которой его, замершего и дезориентированного, схватив в объятия, привезли в дом и обогрели, ему не пригрезилась.Может быть поэтому, вместо того, чтобы улыбнуться в ответ такому непривычно домашнему и даже немного растерянному Яше, смотрящему на него со смущающим благоговением, Ники вскинулся с возгласом: ?Ой, мы же опоздали, Яков Петрович?!?,?вспомнив, что съемки-то никто не отменял, и Брут наверняка уже оборвал все телефоны.А его вдруг мягко перехватили, прижав к груди бережно и осторожно, словно он был хрустальным, и тихо шепнули:—?Миша уже отписался в вотс апа, что съемки на сегодня отменены. ?Глубокие бархатные переливы родного голоса завораживали, от них теплело в груди, а глаза от чего-то опять норовили закрыться.—?Вы можете спать сколько захотите, Николай Васильевич, а я буду рядом.Может быть, голос был тому причиной, или волнения ночи, но Ники кивнул и снова скользнул в дрему, уткнувшись в пахнущую горьковатым парфюмом предплечье.Когда он проснулся в следующий раз, Якова рядом не было. Сердце испуганно забилось, но тут он услышал, как Яша с кем-то говорил за дверями спальни, а минуту спустя прикрыл дверь и вернулся.—?Это Маргарита Ивановна,?— проговорил он с улыбкой, разглядывая заспанного Ники. —?Беспокоится, что мы никак не выйдем… и не надо ли чего.Ники полыхнул щеками, подавляя в себе желание укрыться одеялом с головой. Что о нем подумает пожилая женщина, что так для него вчера расстаралась! Мало того что делит постель с мужчиной, так еще и бездельник редкостный, спящий до полудня.—?Как некрасиво получилось,?— озвучил свои опасения Ники?— Она же подумает, что я лентяй, соня и… вас от дел отвлекаю.—?Тебя, Коленька,?— снова улыбнулся Яков, укладывая на край кровати стопку одежды. —?И вовсе ты меня не отвлекаешь. Я пойду справлюсь об обеде, а ты спокойно одевайся и спускайся в столовую. Маргарита Ивановна будет рада твоему появлению.Яков Петрович скрылся за дверью, а Ники недоуменно посмотрел на мягкий домашний костюм, носки, боксеры в упаковке и веселые мохнатые тапки. Получается, его здесь ждали? Яша купил это все для него, с мыслью о нем. Накатил такой восторг и благодарность, что Ники не заметил, как оказался в душе и замурлыкал какой-то неподдающийся опознаванию музыкальный фрагмент.И хотя Ники все еще чувствовал отголосок вины перед Эрастом Петровичем, вниз он спускался, ощущая, как за спиной у него распахиваются крылья. Хотелось лететь, петь, любить… Признаться в этой любви.—?Доброе утро, Коленька,?— поприветствовал его Яша, чтобы тут же представить милой старушке с добрым и смутно знакомым лицом. —?А это Маргарита Ивановна, та самая, что так вкусно готовит ваши любимые блюда.Ники улыбнулся и кивнул, чувствуя всем собой напряжение, что исходило от Яшеньки. Он не мог понять причины, а потому, поглощая вкуснейший борщ со сметаной, тающее во рту жаркое, свежее воздушное печенье с творогом и курагой и душистый чай, присмотрелся к старушке повнимательнее, но не увидел ничего тревожащего. Лучистые глаза, обрамленные морщинками, мягко светились добром, а будто случайные прикосновения морщинистых ладоней не вызывали отторжения,?— наоборот, дарили тепло и нежность. Все это было странно, но очень приятно. Так о нем заботилась лишь тетя Лена, очень давно. А потом?— потом потекли счастливые, удивительные дни. Рядом с Яшенькой, которого… которого Коля с большим трудом, преодолев смущение под веселым кофейным взглядом, наконец-то стал звать Яковом… Яшей. Было много радости: встречаться утром, под рачительным взглядом Марго плотно завтракать, вместе гулять с Аресом, вместе спешить на съемки на машине Яши. А там все вскоре заметили разительную перемену в настроении главных героев, потому что заискрило так, что даже Брут (Ники заметил!), стал смущенно отводить взгляд, бормоча сквозь зубы что-то неразборчивое про африканские страсти.Это было счастьем: видеть Яшу каждый день, постоянно быть рядом, делить с ним работу и досуг, прикасаться случайно и… заполыхать щеками как школьник.Вот только Эраст Петрович… С той самой ночи Ники его больше не видел. Фандорин пропал. Не появлялся ни в их жизни, ни на съемочной площадке. А потому Ники, в тайне от Якова, мучился чувством вины… Лишь однажды, выглянув в окно в перерыве между дублями, Ники заметил знакомую машину и тонкую девичью фигурку на пассажирском сиденье, но решил, что обознался…Яков Петрович, который, конечно, замечал его задумчивость и горестные вздохи, и наверняка понимал их причину, расспрашивать его не пытался и вместо этого отвлекал чем-нибудь новым. Однажды, заметив интерес Ники к двум богато инкрустированным мечам в ножнах, что украшали стену над камином в гостиной, он предложил урок-поединок, разумеется, с мечами бутафорскими, во избежание неожиданностей.Если бы Ники знал, чем обернется это невинное предложение, никогда бы не согласился… Или согласился?Ведь занимались они не в полном облачении?— как на площадке,?— а в футболках и тренировочных брюках, мягко обрисовывающих каждую напряженную мышцу.Увидев Якова с саблей в руке, Ники перестал дышать, в прямом смысле, и очнулся только когда его плавно увлекли за собой, поставили в стойку, мягко касаясь спины, предплечий, бедер, обняли со спины, вкладывая в руку саблю и поясняя, что оружие надо прочувствовать, потому что человек должен управлять оружием, а не оружие человеком. Ники едва слушал объяснения, да и двигаться толком не мог, руки и ноги одеревенели… как только на талию легла горячая рука, вдоль бедра скользнуло бедро. Ники почувствовал запах Яши?— аромат сексуального зрелого мужчины, от которого вело голову почище того вина, которое Ники пил тогда в ресторане… Но когда Яков ободрил его, радостно блестя глазами, заметив первые успехи, тело Ники само вспомнило легкую атлетику, и их поединок из шуточного перетек в настоящий. Вот только по его завершении Ники пришлось спешно ретироваться в ванну… Его тело впервые так явно и прямо дало понять, кого оно желает, и точно не в качестве старшего друга и наставника…—?Николай Васильевич, дорогой вы мой, вам в пору слуховой аппарат подарить! —?Брут нависал над задумавшимся Ники с фирменной злорадной ухмылкой. —?Я вас дозваться не могу.—?Простите,?— огляделся по сторонам Ники. —?Задумался.—?Ну да, ну да. Эх… С ума все посходили со своей любовью. Коты мартовские… в декабре.Гениальный режиссер хотел добавить что-то еще, но под потемневшим взглядом подошедшего Якова замолк.—?Вам в другую локацию, Николай Васильевич,?— обратился к Ники Гуро, обласкав взглядом. И Ники только тогда очнулся и понял что теперь его очередь выдавать магию Тима в локации средневековой подворотни в сражении с шайкой вампиров.Незаметно коснувшись теплой ладони Якова, Ники ушел вслед за все еще ворчащим Мишкой, а Яков последовал за ними, чтобы в свою очередь полюбоваться на вдохновенную игру своего мальчика.Неудобный стул, теплая минералка?— все это не имело сейчас никакого значения. Яков уже две недели жил в эйфории близости с Колей. Ведь встреча с новым воплощением Марфы вместо того, чтобы ввергнуть его в ужас, неожиданно подарила надежду на то, что все будет хорошо.Тем утром Яков обрел совсем не то, что ожидал. Вместо ненависти и мести бабушка его мальчика, та, которую он когда-то обрек на страшную смерть, даровала ему свое прощение и пообещала поддержку в нелегком деле обретения любви Николеньки. Разговор, что тогда произошел между ними, Яков помнил дословно.—?Я, соколик, Я…—?Как? Как после… после всего вы можете мне улыбаться?—?Давно простила я тебе грех твой, соколик. Ради внучочка и простила. Он, душа пылкая, все ж тебя искал. Во всех мирах. Судьба ты его, Яков. Смирилась я… Все пыталась его душеньку остановить, ан нет. Шел он за тобой как привязанный. Значит, так и быть тому… Тем более, изменился ты…—?Искал? Он же не помнит… Другого себя не помнит!—?Всему свое время, соколик. Всему свое время. Он вспомнит. А ты и сам понимаешь, что вспомнить он должен. Чтобы опустить проклятие мое, в сердцах произнесенное. И простить.—?А если не простит? Я не смогу с этим жить.—?Простит, Яков. Время придет, он все вспомнит и простит. Ты верь, соколик. Береги теперь его и… верь. А сейчас к нему иди, Яков. Как хотел. Негоже ему пока… одному…Тогда Яков с трудом сдержал слезы, которые, как ему казалось, были выплаканы еще в Руане, в далеком сорок четвертом, сглотнул вставший в горле ком и срывающимся голосом прошептал:?— Сберегу.А потом было счастливое пробуждение Ники, его милейшее смущение и знакомство с бабушкой. Яков едва не поседел в то утро, ожидая, что Ники после этой встречи внезапно обретет утраченную память и оставит его уже навсегда. Но к его тайной радости ничего подобного не случилось. Ники начал осваиваться в доме, с удовольствием исследуя все его уголки, окончательно влюбил в себя и так не отходившего от него Ареса, помог Марго на кухне. А вечером между ними состоялся серьезный долгожданный разговор, и Яков из первых уст наконец узнал, что именно пожар, вкупе с бесконечной тактичностью и бесхитростностью, привел его мальчика в квартиру Фандорина, и сам рассказал о том, что не отвечал на звонки Ники не из-за злости, а просто потому что сбежал из дома к соседям, спасаясь от одиночества, забыв телефон, о том, что неоднократно пожалел о грубо брошенной фразе с пожеланиями счастья в объятиях другого. Нет, о любви они не говорили, о ней кричали взгляды, мимолетные касания и вздохи украдкой… А потом были долгие прогулки, совместные сцены, вкусные ужины… Все было нереально хорошо, пока Яков не предложил Ники прогулку в торговый центр, где увлек в бесконечные галереи бутиков с громкими именами. Вот тут и исчез мягкий покладистый мальчик Ники, явив оторву-Тима во всей красе.—?Я не поехал за вещами к Эрасту Петровичу не для того, чтобы вы… вы накупили мне кучу дорогих тряпок,?— остановил его порыв Ники, решительно сворачивая к лифту. —?Я просто не хотел делать вам больно. Все, что необходимо, я куплю себе сам.И Яков, непоколебимый доминант?Гуро, спорить с которым отваживался только заведомый самоубийца, смешался под укоризненным взглядом и устремился следом, только чтобы больше не слышать этого холодного ?вы? и не видеть, как от него уходит Ники.Чуть позже была еще одна попытка, столь же неудачная. Умные часы последней модели Ники вернул без объяснения причин, но так красноречиво молчал следующие полдня, что Яков сдался.И был вознагражден за терпение и уступки, когда несколькими днями позже его мальчик спустился к ужину в новом тонком голубом пуловере и жемчужно-серых брюках. Он весь светился, ожидая реакции, и Яков не поскупился на комплименты. А потом в игру вступила Марго, предложившая внуку продемонстрировать все покупки. Оказалось, что Ники, следуя советам Марго, заказал на сайте одного из известных интернет-магазинов все, что может понадобится современному юноше. И вот теперь, полыхая щеками и блестя глазами, изо всех сил стараясь не мельтешить и не зажиматься, Ники дефилировал по гостиной, а Яков чувствовал себя ребенком, которому издалека показывают самый вкусный шоколад на свете, но не дают развернуть обертку… В ту ночь к нему пришли сны, свойственные разве что юношам лет шестнадцати, и в каждом из них был Коленька во всей красе своей невинной наготы.Этим ежедневным кусочкам счастья Яков тихо радовался, нанизывал на нить времени как жемчужины и прятал ближе к сердцу, боясь прогневить насмешницу судьбу. Старался ни на шаг не отпускать от себя Ники, одновременно боясь сорваться в тотальный контроль, но мальчику, как оказалось, его близость была только в радость. Ники не охранял ревностно личное пространство,?— напротив, был удивительно тактилен, не срывался в одиночестве в неизвестном направлении, охотно советовался по любому вопросу. Камнем преткновения оставались лишь подарки, которые Яков мог, а главное очень хотел дарить, а упрямый, гордый мальчик наотрез отказался принимать.И сегодня, накануне католического Рождества, Яков очень волновался, но был почти уверен, что сделал правильный выбор и его подарок будет наконец принят. Иначе просто быть не могло… Яков очень долго ломал голову над вопросом, что подарить драгоценному мальчишке, чтобы не ранить его гордость, пока незаменимая Марфа-Марго не подсказала идеальный вариант. Яков с энтузиазмом взялся за поиски и вскоре нашел то, что искал.Вот только как отлучится за подарком, не вызвав вопросов Ники, с которым последние две недели они разлучались только закрыв за собою двери спален? Ведь для любимого получателя он должен оказаться сюрпризом.Яков, заметив, что Брут все еще топчется поблизости, решил прибегнуть к помощи друга.—?Миш, мои сцены на сегодня закончены. Если разрешишь, я бы хотел уехать.—?А как же?.. —?Мишка кивнул в сторону сосредоточенно готовящегося к работе Ники.?—Чего задумал-то, Яш, колись?—?Если скажу что, прикроешь?—?Без проблем… —?ухмыльнулся Брут?— Точно! Сегодня же Рождество забугорное… Для мальчика небось стараешься? Выгуливать везешь?—?Так заметно?—?Светишься весь, как та гирлянда, которую я вчера Эрасту выбирать помогал.—?Расти??—?У него тоже хлопоты предпраздничные. Я подсобил на правах старого друга.Яков подобным новостям удивился, но расспрашивать не стал, слишком торопился в сторону гримерок—?Задержи Ники, а потом с водителем домой отправь… И отзвонись мне, пожалуйста, Миш.—?Беги уже, Ромео!***—?Стоп! Снято!В пылу съемок Ники не сразу заметил, что любимый?(да, теперь уже бесспорно любимый) кофейный взгляд его не ласкает, и теперь рассеянно наблюдал за тем, как съемочная группа, по меткому выражению Брута, ?сматывает удочки?.—?Николай Васильевич, потеряли кого? —?окликнул его Мишка, подходя ближе.—?Ммм… Яков Петрович уже ушел в гримерку?—?По делам он уехал, Николай Васильевич. —?Видя, как лицо мальчика сразу меркнет, Мишка, который меньше всего хотел его расстроить, поспешил договорить:?— Просил передать, чтобы ты не волновался. Не съедят твоего Якова Петровича. Вернется. С делами справится и вернется. А ты давай-ка собирайся, а я тебе пока водителя нашего отыщу. Пусть тебя домой отвезет.Видя, как Брут, схватившись за телефон, начинает кого-то вызванивать, Ники пожал плечами и устремился в гримерку. По-спартански переодевшись, чтобы не заставлять ждать водителя, Ники вышел на улицу, где ощутимо подмораживало. Где-то вдалеке взрывались фейерверки и Ники окончательно погрустнел. Не так он представлял себе этот вечер… И вдруг его осенило. У Якова Петровича случилась беда! Ну конечно же! И он уехал, не желая его тревожить… Что-то с родственниками или друзьями? Эх, надо было все же задать Мишке пару вопросов, но возвращаться уже поздно. Подъехала студийная машина и Ники забрался на заднее сиденье, примостив рядом рюкзак.В дороге по новогодней Москве, что вся переливалась праздничными огнями, Ники поддался тревоге еще больше. Еще вчера они вот так возвращались домой с Яшенькой… Любовались вечерним городом, везли совместно выбранную пушистую ель, пристроив ее в багажник, и по салону разливался умопомрачительный аромат морозной хвои. А сегодня он?— один. И Яшенька ему ничего не сказал. Рука сама потянулась к телефону, но Ники отдернул ее, не желая быть в глазах любимого навязчивым или излишне мнительным.За такими невеселыми думами Ники и не заметил, что машина уже давно оставила город, въехала на территорию коттеджного поселка и остановилась у знакомого кирпичного забора, за которым был теперь его дом, даже больше?— вся его жизнь, его вселенная, воплощенная в одном человеке.Быстро поблагодарив водителя и поздравив его с наступающими праздниками, Ники своим ключом открыл калитку на кодовом замке и поспешил туда, где ярко светились окна.—?Как прошел день, Николай Васильевич? —?Маргарита Ивановна встретила его у порога, сразу же окружив ароматами свежей выпечки, мандаринов и чего-то теплого и солнечного, чем всегда пахло от этой странной старушки, с которой Ники успел подружиться, хотя продолжал испытывать отчаянную неловкость, когда при ней Яша невинно обнимал его за плечи.Арес ткнулся в ладонь холодным носом?— приветствуя и подставляясь под ласку.—?Немного сумбурно… но это наверно от того, что все торопимся успеть до праздников,?— —?ответил ей Ники, стаскивая новенький пуховик и отличные теплые ботинки, посоветованные Маргаритой Ивановной. —?А Яш… Яков Петрович еще не вернулся?—?Скоро вернется, сокол ты мой. —?Старушка лукаво улыбнулась, словно знала то, чего не знал сам Ники, и скрылась на кухне, продолжая говорить:?—?Кушать будете? Я вам голубцы сегодня сготовила. И расстегайчики ваши любимые. Будете?..Ники было так тревожно, что кусок в горло не лез, но, не желая обидеть старушку, он прошел вслед за ней в столовую.?— Да, конечно, только свитер сниму и руки ополосну. А… Яков Петрович… у него нет проблем со здоровьем?—?Не переживайте, Николай Васильевич,?— ответила Маргарита Ивановна, расстилая свежую скатерть. —?Нет у него никаких проблем. Скоро все хорошо будет. И у вас, и у него…Перед Ники на расшитой васильками и маками скатерти выросло изобилие блюд, и он снова подивился их разнообразию. Тут все самое вкусное и полезное, приготовленное из натуральных свежих продуктов от местных фермеров, и, конечно, никаких магазинных соков и газировок, только свежие чаи и компоты и странный морс под названием взвар. Ники, наверное, никогда так вкусно и сытно не ел, как в эти две недели, даже немного поправился, чем бесконечно обрадовал домоправительницу.—?А вы, Маргарита Ивановна? —?вдруг неожиданно для себя проговорил Ники. —?Уже поужинали? Не хотите ко мне присоединиться? Одному мне все это… —?Ники обвел рукой изыски гастрономии,?— …не одолеть.—?Отчего же не присоединиться? Присоединюсь, только это почему же одному, скоро и Яков Петрович явится… не пройдет и четверти часа,?— проговорила старушка так уверенно, словно абсолютно точно знала, когда прибудет хозяин дома. —?Я пока себе чаю налью.Арес устроился в ногах Ники, чутко вслушиваясь в шумы во дворе.Неспешно попивая чай, Марго подкладывала юноше лучшие кусочки, и тот не заметил, как потихоньку расслабился и отогрелся. Волнения и опасения за Яшу отпустили не до конца, но отчего-то захотелось рассказать о себе этой доброй старушке. Про детство, про тетю Лену, про драмкружок… И вот уже чай допит, а Ники все говорил и говорил, с интересом посматривая на пяльцы, что словно по волшебству появились в руках у Маргариты Ивановны, и иглу с нитью, летающие над ними. А потом старушка запела?— словно ручеек зажурчал. Песенка убаюкивала, как колыбельная, и Ники почти поддался ее ворожбе. Смутно знакомой она была и отчего-то важной.Ники почти уронил голову на руки, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу.—?Засыпаете вы совсем, Ни… Коленька,?— проговорила Марго, которая никогда раньше его так не называла. —?А меж тем Яков Петрович вон вернулись… И не одни.—?Яша! —?Ники вскочил со стула, мимоходом удивляясь тому, что ни он, ни Арес не услышали шума двигателя подъехавшей машины.Ники, почти дойдя до прихожей, приостановился, услышав, что Яша и правда не один, разговаривает с кем-то… только странно как-то, словно с ребенком или…—?Выбирайся скорее, малыш. Стесняешься? Вылитый хозяин… А не ты ли мне в машине песни распевал? —?услышал Ники родной, чуть дрожащий, видимо от волнения, голос.Совершенно сбитый с толку Ники сделал еще пару шагов и прислонился спиной к арочной стене, не веря своим глазам…Яков Петрович… его Яшенька сидел на корточках перед большой цветной переноской и держал в руках пушистый рыжий комок с бело-лисьей мордочкой.—?Кто это? —?восторженно прошептал Ники, любуясь маленьким корги.—?Это Сонг,?— проговорил Яша, поднимая на онемевшего Ники теплые, полные нежности и любви глаза и спуская с рук ушастое очарование.То, получив свободу, проковыляло на своих коротких лапах к опустившемуся на колени Ники и невозмутимому Аресу, застывшему с ним рядом. ?— Мой рождественский подарок вам, Николай Васильевич…