Глава XII (1/1)

Из приоткрытого окна легкий ветерок наносил удивительно свежий, терпкий аромат зацветающей вишни, возвращая Колю в беззаботное детство и бабушкин фруктовый сад.Начало апреля выдалось в Руане удивительно теплым и солнечным, но расцветающую весну Коля наблюдал исключительно из окна. Прошло уже более двух недель, как он жил у Якова Петровича, и во избежание неприятностей на улицу носа не казал. Не сказать чтобы это его сильно угнетало. Всегда можно было открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом. А общение… Общения с Яковом Петровичем Коле вполне хватало. По Олегу и Маришке он, конечно, скучал, но не слишком сильно?— у него по хозяйству забот хватало. Вот сейчас, например, он варил фасолевый суп по маминому рецепту. Фасоль тут, конечно, была какая-то другая, зато копченые ребрышки вполне подходящие… Сняв пробу, Коля удовлетворенно кивнул. Вроде неплохо, суп получился наваристым и густым, как того и требовал рецепт. Сегодня была пятница, конец рабочей недели, и Яков Петрович скоро должен был появиться.Коля прикрыл кастрюлю крышкой, поставил в холод нашинкованный овощной салат и вернулся к окну. Вишневый цвет завораживал и наводил на вполне определенные мысли, что не покидали голову юноши с того самого грозового вечера, когда вместо того, чтобы устыдить Колю с его страхами, Яков Петрович остался с ним на ночь. Они об этом не говорили, но поведение Якова Петровича после той грозы неуловимо изменилось. Нет, он по прежнему улыбался Коле, спрашивал обо всем на свете и неизменно хвалил его стряпню, только вот старался не приближаться, сохраняя между ними весьма солидное расстояние. Садился поодаль, часто вечерами уходил в кабинет и больше ни разу не попытался обнять. А вот когда думал, что Коля не видит, смотрел. И во взглядах этих была такая теплота, нежность и… восхищение, что Коля терялся и почти выдавал себя, задерживая дыхание… Коля и раньше видел такие взгляды. Так двоюродный брат Витька смотрел на свою невесту Тому на свадьбе, так Олег смотрел на Маришку, в которую был давно и тайно влюблен, да все не решался признаться. И вот теперь так, и даже еще лучше, на него, Колю Алова, смотрел полковник Яков Петрович Гурьев?— блестящий советский разведчик. Возможно ли такое или Коля ошибается, принимая свои бесстыжие фантазии за реальность? Где это видано, чтобы мужчина любил мужчину? Но глупому сердцу не прикажешь, а оно утверждало, что да, Коля не ошибается и его действительно любят. Как девушку? Да какая теперь разница. Яков Петрович его спас, заботился, подарки дарил, а еще… Коля зарделся, припоминая прошедшие выходные, когда в панике выскочил из ванной в одном полотенце, потому как что-то случилось с водопроводом, и вместо горячей в ванну стремительно хлынула ледяная вода… В тот момент Яков Петрович как раз был в гостиной и быстро отвел глаза от его почти обнаженного мокрого тела. Теперь, даже для того, чтобы пожелать Коле доброй ночи, Яков Петрович предварительно стучал в дверь спальни, прежде чем войти, стараясь ни взглядом, ни действием не напугать и не смутить Колю. А он и не боялся, потому что чувствовал всем сердцем, что и такая любовь имеет право на жизнь.Она есть. И она… взаимна.Коля принял свои чувства к Якову Петровичу, но от этого проще и спокойнее ему не стало. Наоборот, появились новые вопросы. Что мог найти в нем такой удивительный человек, как Яков Петрович? И вообще, как показать мужчине, что он тебе нравится? У Коли ведь даже отношений с девушкой никогда не было. Ни первой любви, ни поцелуев. А теперь почему-то захотелось всего этого, но… не с девушкой.Все чаще Коля вспоминал тот странный сон, где на бережку под рябинками он-не он так сладко целовался с точной копией Якова Петровича в черном кафтане с красным подбором… Очень хотелось вновь увидеть этот сон, чтобы… научиться целоваться.Но пока поцелуи были только в мечтах, Яков Петрович держался отстранено, и разговаривали они теперь вечерами за ужином все больше о серьезном. Яков Петрович много и увлекательно рассказывал о своей работе в Москве, говорил о столице восхищенно, о том, какой красивой она была до войны, про Кремль и мавзолей, про Арбат и ВДНХ. Коля ловил каждое слово. Особенно о том, что уже довольно давно в войне произошел перелом и, несмотря на ожесточенное сопротивление фашистов, советские войска наверняка войну выиграют, вместе с союзниками, которые в июне и высадятся во Франции…Единственным, что угнетало Колю, было то, что Яков Петрович не пытался сделать первый шаг ему навстречу. И так и не рассказал, что же означала его фраза ?погибну под пулями?…Коля еще раз помешал суп, попробовал?— тот получился вкусным?— и выключил керосинку. Решено. Сегодня он не будет ходить вокруг да около, а прямо спросит Якова Петровича, что означали те тревожные слова, и не отстанет, пока не получит ответ. Ему было очень важно услышать правду.Разумом Коля понимал, что жизнь разведчика?— постоянный риск, хождение по лезвию ножа, где нет места чувствам, но сердце подсказывал другое, что вот уже без малого три недели как их с Яковом Петровичем судьбы причудливо переплелись, и выбираться из этого фашистского логова они будут только вместе, плечом к плечу.***Яков запер в сейф последние бумаги и позволил себе немного расслабиться. День клонился к вечеру, все запланированное на неделю было исполнено, на заводе царил образцовый порядок. Осталось только подписать пропуска для выхода работников в город.Яков взглянул на часы. Еще совсем немного, и он увидит своего мальчика. Так хотелось немедленно сорваться с места, схватить плащ и прямо сейчас отправиться домой, где ждал его Коля. Николай Васильевич. Удивительный юноша, которого Яков?— теперь в этом не было ни малейших сомнений?— полюбил. Ни к кому ранее он не испытывал такой неизбывной нежности, восхищения и даже благоговения. Светлый, чистый, добрый и абсолютно бесхитростный, каких единицы. А кроме того умный, самоотверженный и честный. Лучший.Колю хотелось любить всей душой, да и тело не молчало. Особенно остро оно отреагировало на обнаженную дрожащую фигурку в одном полотенце, с воплем выскочившую из ванной комнаты. Яков тогда едва успел отвернуться. Не будь мальчишка таким стеснительным и посмотри ?туда?, вышел бы неприятный конфуз. Даже Лиза в своих прозрачных пеньюарах, выплывая из ванны белой лебедью, никогда не производила на него столь сокрушительного впечатления. Да и в глазах мадемуазель Дани Яков всегда видел лишь жадность и вожделение, тогда как мальчик смотрел так восторженно, с надеждой и нежностью. Яков очень надеялся, что все правильно прочитал в доверчивых голубых глазах, и его тоже любят, робко ожидая признания. Но вот в том, вправе ли он делать такой желанный первый шаг, Яков сомневался. Потому как шаг этот грозил гибелью им обоим. Но и не делать его было трудно, почти невозможно. Ведь все в Якове теперь жило для и ради Коли, хрупкого, но сильного советского мальчика, о существовании которого еще полмесяца назад он даже не подозревал.Стук в двери оборвал тяжелые раздумья Якова. Это явился с пропусками для подписи Август. Ненавистный заместитель только вчера вышел на работу. Синяки его зажили. Он был серьезен, собран и деловит. Застегнутый на все пуговицы с неизменной кожаной папкой в руках, он замер за плечом Якова, протянув бумаги на подпись.—?Вы не в претензии, Август? —?спросил его Яков, подписывая пропуска.Гофман старательно затряс головой.—?Никак нет. Господин штандартенфюрер был прав. Я действительно ?забылся?. Больше такого не повторится. Но если господин Гауф желает написать рапорт…—?Я не собираюсь выносить сор наружу, Август,?— прервал его оправдания Яков, досадуя, что должен покрывать эту мразь.—?Премного благодарен,?— склонился еще ниже над столом Гофман. —?Не собираетесь ли вы в выходные в город?—?Собираюсь,?— ответил Яков, предвкушая поездку в кондитерскую за теми самыми ?яблоками любви?, чтобы порадовать мальчишку. —?Вы что-то хотели?—?Могу ли я попросить вас забрать мой заказ у обувщика? —?смиренно попросил Август.—?Отчего же не забрать. Заберу,?— откликнулся Яков, передавая заму пачку подписанных пропусков.—?Буду вам премного благодарен, господин штандартенфюрер.Прижав пухлую папку к груди, Август выскользнул из кабинета. На его губах играла глумливая торжествующая улыбка сумасшедшего маньяка.—?Счастливого пути, господин Гауф. Поезжайте. А когда вы вернетесь, вас будет ждать весьма неприятный сюрприз…