Глава V (1/1)

Яков невидяще смотрел в окно на довольно безрадостный пейзаж, состоящий из низко нависших серых туч и такой же серой стены одного из заводских корпусов, и раздумывал над тем, когда он совершил ошибку. Тогда, когда согласился на связную в лице Луизы Дани, или позже, когда, соскучившись по человеческому теплу и соблазнительному женскому телу, сблизился с ней. Услышал русскую речь и растаял как юнец. К тому же французская любовница?— это своего рода лучший из трофеев для служителей Рейха.Теперь же навязчивая и притязательная Лиза начала напрягать. К тому же у него появился второй связной?— Луи, о котором ушлая мадемуазель не догадывалась. Луи оказался толковым малым, некогда служившим в Иностранном легионе, но эта часть его биографии была ловко скрыта его, Якова, стараниями. Еще ближе подпускать Лизу не следовало, но и ссориться с ней было не с руки, тем более что ему нужны были ее глаза и уши на территории завода. Особенно теперь, когда эта мразь Август опять что-то задумал. Не зря же он все время обретался возле той советской девушки?— Марины, кажется, подруги комсомольца Николая Алова. Неделю назад Яков попросил Луи найти для девушки более щадящую работу, что тот вскорости и сделал, пристроив девчонку сгребать стружку. Конечно, при таком раскладе парням приходилось работать больше, но Яков был уверен, что те справятся.Николай был худощавым, но вовсе не хилым, как успел заметить Яков, а его мощный друг и вовсе выделялся недюжинной физической силой. За последнюю неделю Яков несколько раз побывал в цехах, где раньше появлялся только по необходимости. Ноги словно сами несли его туда, где работал юноша с переливчато-хрустальными глазами. Удивительный редкий оттенок было сложно не заметить, а еще сложнее оказалось не вспоминать. После того случая, когда он поддержал едва не упавшего от усталости Николая за плечи и не почувствовал ожидаемого отторжения, Яков старался держаться поодаль, чтобы не выдать себя. Но ощущение исходившего от мальчишки тепла сохранил в укромном уголке своей памяти.Может, именно поэтому юноша продолжил являться ему в странных снах, которые уже не пугали, а скорее интриговали. В одном из них Яков увидел себя в залитой светом бальной зале, живо напомнившей ему царскосельские музеи, а в толпе гостей различил все того же Алова с миловидной темноглазой брюнеткой, которая приветливо улыбалась какому-то, судя по мундиру, царскому офицеру, опираясь на руку Николая. Яков смотрел на них и в груди его крепло странное давно забытое чувство, и только проснувшись, он понял, что это была банальная ревность. Во сне он отчаянно ревновал неизвестного юношу с лицом советского пленного Алова к неизвестной девице с живыми цветами в высокой прическе. Походило на легкое помешательство. Но после следующего сна, в котором, лежа на постели с балдахином в старомодной спальне, при мерцании свечи он читал вслух стихи о любви пригревшемуся у себя на плече Николаю, неприятное чувство полного непонимания происходящего прошло. Появилось другое, хорошо ему теперь знакомое: желание видеть рядом с собой и защищать и того сонного теплого мальчишку из девятнадцатого века, и этого, отчаянно старающегося показать свою смелость и независимость, комсомольца из настоящего.Хорошо, что теперь у него есть Луи, который в отличии от Лизаветы не оттопыривал обиженно губы, не злился по поводу и без, а вместо этого?всегда был готов присмотреть за ребятами.И опять Яков задумался о Лизе. Нельзя, чтобы она дулась. Как бы ненароком какой фортель не выкинула. Надо успокоить, показать, что меж ними все по-старому и отставлять ее он не собирается. А посему надо мадемуазель Дани вывезти в город. Ничто так не успокаивает разозленную женщину, как поход к модистке или в ресторан. С модистками в Руане было не очень, а вот ресторан с неплохой кухней имелся.С этими мыслями Яков спустился из своей квартиры к мадемуазель Дани. Та, как и ожидалось, встретила его сухо и холодно. Но, услышав, что Яков зовет ее провести выходные в Руане и сходить в ресторан, сразу же оттаяла и заулыбалась лучшей из огромного арсенала своих улыбок.—?Конечно, Яшенька,?— прошептала ему Лиза, в мгновение ока превратившись из оскорбленной невниманием любовницы в ласковую и кроткую невесту. —?Я соберусь за пять минут.?Хотя бы за полчаса соберись??— про себя усмехнулся Яков, уходя наверх, чтобы тоже собраться к выезду.Уже через полчаса Яков сажал в машину свою светящуюся рождественской гирляндой любовницу вместе с чемоданчиком, полным лучших выходных платьев.Пока Лиза усаживалась, Яков отдал последние распоряжения появившемуся во дворе заместителю:—?Мы с мадемуазель Дани уезжаем на выходные в город и теперь вся ответственность за завод ложится на вас, Гофман. Не подведите меня.Август услужливо кивнул, заверив, что все будет отлично. Не в первый раз. Но как только машина, увозящая счастливую Лизу и хмурого Якова, скрылась из виду, непроницаемое до этого момента лицо крысы озарила отвратительная мерзкая ухмылка.***Коля с Олегом позволили себе небольшую передышку, когда расслабившиеся в честь выходных автоматчики скрылись из виду. Для них же, советских пленников, выходные не значили ровным счетом ничего, работать приходилось лишь немногим меньше, потому что на рабочих местах оставались дежурные мастера и Луи, который по какой-то непонятной причине не ушел сегодня в город. За прошедшие недели этот невозмутимый француз стал для Маришки ангелом-хранителем, покрывал перед фрицами, ворчал по-французски, когда слышал, как она переживала из-за того что не может помогать друзьям, которым приходилось работать и за нее тоже, и хмурился больше обычного, когда в цеху появлялась крыса?— Август.Маришку же от близости Гофмана начинало просто трясти:—?Он все время на меня смотрит,?— испуганно говорила она. —?Смотрит так, что мне страшно!Вот и сегодня Август целый день кружил поблизости, тогда как главного фрица не наблюдалось, наверное, уехал куда-то по своим фашистским делам. Не то чтобы Коля думал об этом Гауфе, но с ним было… отчего-то спокойнее.К вечеру у Коли появилось нехорошее предчувствие. Руки подрагивали уже не только от усталости, но и от нервного напряжения. Он сердцем чувствовал, что крыса что-то замышляет… Только вот что именно? Вытаскивая во двор очередной ящик, Коля услышал, как Гофман сказал невзрачной тетке, приглядывающей за заводскими душевыми, что сегодня вечером советских надо сводить в душ, а то совсем завшивеют, и Гауф будет недоволен. Тетка ответила, что все исполнит…Еще вчера Колю, который не мылся уже пару недель, с самого приезда на завод, душ бы порадовал несказанно. Но не сегодня… когда крыса заправляла здесь всем, а Гауфа на горизонте не наблюдалось. Но сделать ничего было нельзя, только подчиниться приказу и надеяться на лучшее. Разве что им с Олегом постараться держаться около Маришки и защитить девушку, что бы там этот Август не задумал.***Льющаяся из граммофона ?Seule ce Soir? в исполнении Лео Маржан* в отличии от бравурных немецких маршей, что звучали днем на улицах и в цехах, приятно ласкала слух Якова. Бокалы с кроваво-красным бордо на белоснежной скатерти поблескивали гранями в свете вычурных бра, а тонкий фарфор был наполнен лучшими блюдами. Словно и не было за этими стенами войны, не гудели над головами бомбардировщики, совершая регулярные налеты на город, не голодали оккупированные французы, стараясь растянуть на подольше скудный паек. Лучший ресторан города в этот час был полон гостей, подавляющее большинство которых были офицерами Вермахта и их французскими любовницами. Предыдущую ночь Яков с Лизой провели в гостинице, днем гуляли по городу, а сегодня вечером их ожидал лучший столик, забронированный Яковом загодя.Сидящая напротив Якова Лиза лучилась довольством, явственно ощущая завистливые взгляды менее удачливых товарок. Еще бы, ведь сопровождала она главного человека в городе, перед которым пресмыкались все гости ресторана, а новое платье, безупречно сидящее на ее идеальной фигуре, было его подарком. Только вот Яков выглядел слишком серьезным, смотрел сквозь нее, отвечал односложно и даже ел без особого аппетита, хотя надо отдать должное французскому шефу?— петух в вине у него получился отменно.Сходив попудрить носик, Лиза вернулась к столу, когда Яков сделал официанту заказ на десерт и, дождавшись ухода юноши, перехватила взгляд Якова.—?Спасибо, Яша. Это был чудесный вечер,?— проговорила она чуть слышно по-русски, хотя из-за музыки и разговоров посетителей их едва ли мог кто-либо услышать, столики стояли на достаточном расстоянии, чтобы предоставить посетителям приятную приватность.—?Рад это слышать.—?Ты знаешь, о чем я мечтаю?—?О чем же? —?поинтересовался Яков без выражения.—?О том, чтобы эта война наконец закончилась, Советы победили и мы отпраздновали с тобой победу в Москве, в ?Астории?, может быть, даже за таким вот столом.Увидев, как изменилось выражение лица Якова, она замолчала, но затем, повинуясь шумящему в голове бордо, непринужденно продолжила:—?А жить мы будем непременно на Арбате. Тебе же нравится Арбат?—?Ты никогда не была в Москве,?— сухо проговорил Яков все так же по-русски.—?Но ты ведь мне ее покажешь… —?обворожительно улыбнулась мадемуазель Дани. —?Я думаю, что она мне понравится. И потом, полковнику разведки полагаются лучшая квартира и обслуга, и конечно?— няня для детей. Я бы хотела, чтобы у нас родились мальчик и девочка.—?Лиза… —?еще раз безрезультатно попробовал одернуть размечтавшуюся любовницу Яков.—?А модистка… В Москве же есть модистки, Яшенька?Вместо ответа Яков накрыл своей ладонью тонкую ладошку любовницы, лежащую на белоснежной скатерти. От интимности этого жеста у Лизы перехватило дыхание, но в следующее мгновение она почти задохнулась, но уже от боли, с которой крепкая мужская ладонь сжала ее пальцы.—?Лиза, не об этом нужно сейчас думать,?— четко и холодно, как метроном, проговорил Яков. —?Уж точно не тебе, бойцу Сопротивления и моей связной. Очнись, наконец! Кругом война, люди гибнут… Мадемуазель Дани посмотрела на него ошарашенно и зло, а затем, вырвав руку, демонстративно отбросила с коленей салфетку и прошипела: —?Сам приползешь! Это я тебе нужна! —?И быстро ушла прочь, звонко стуча каблучками, под ошарашенными взглядами гостей ресторана.Яков облегченно выдохнул, наплевав на то, как их размолвка выглядела со стороны. Ему в отсутствии любовницы даже дышать стало легче. Не получилось сладкого примирения, значит, так тому и быть. Если Лиза рассчитывала на то, что он бросится за ней с извинениями, то сильно ошиблась. Видеть ее у Якова не было ни малейшего желания, а слушать несбыточные фантазии о счастливой семейной жизни и подавно. Сама обиделась, сама и доберется до своей квартиры, чай, не маленькая, а он сейчас сядет в машину и отправится к себе, только сначала заглянет на завод, где за главного остался слишком ненадежный Гофман.