Глава XVI (1/1)

С крыши палатки с шумом сорвался подтаявший снег. Яков тяжело перевернулся на другой бок и открыл глаза. За парусиновой стеной у потрескивающего костра весело смеялись, переговариваясь, пехотинцы. Настроение в войсках разительно отличалось от тяжкого глухого отчаянья в августе. Сейчас, в конце ноября, когда стало ясно, что русской армии удалось переломить ход войны, в чем очень помогли партизанские отряды и рано нагрянувшие морозы, в войсках царил небывалый подъем.Яков, надев треуголку и укутавшись в плащ, выбрался из палатки, вдохнул прозрачный морозный воздух и зажмурился от яркого солнца, высоко стоящего над горизонтом. Нужно было пройтись. Бессонные ночи не давали возможности полноценно отдохнуть. Нет, теперь к нему больше не приходили ни мягко улыбающийся, робеющий Николенька, которого он предал, ни Коля, о судьбе которого он ничего не знал, но сон все равно был беспокойным. Еще в октябре он пробовал писать Бомгарту, но ответа не получил. То ли письмо не дошло, то ли убитый горем опекун не смог признаться, что его дорогие воспитанники сгинули в горящей Москве. О страшном пожаре Яков знал от сослуживцев и содрогался каждый раз, представляя, какой ужас должны были испытывать в занятом неприятелем и охваченном пламенем городе совсем юные брат и сестра.Яков пытался найти успокоение в смерти, в каждом бою находясь на передовой, но смерть смеялась над словно заговоренным полковником. Солдаты с благоговением звали его ?неуязвимый Яков? и готовы были молиться на своего командира. А тот, остро ощущая свою вину, каждый день старался спасти из лап смерти всех, кого только мог.Воспрянувшая духом русская армия заставляла войска Наполеона отступать, терпя значительные потери. Голодные, скудно одетые французские солдаты все чаще дезертировали, становясь мародерами. Яков бездумно и безрадостно гнал врага до самого победного сражения под Вильно.***Уже в начале декабря полная неудача вторжения Наполеона в Россию стала очевидна всем. Но речь уже шла не просто о военном поражении. Для Наполеона на карту была поставлена вся его империя. Остатками Великой армии?— сам Наполеон спешно отбыл в Париж,?— командовал маршал Мюрат, предпринимавший последние попытки сдержать наступление русских, чтобы сохранить хотя бы часть вверенных ему войск. На его плечи легла сложная задача вывести остатки армии, практически потерявшей боеспособность от голода и тридцатиградусных морозов, из России.Вскоре остатки Великой армии вступили в Вильно, город, который в сознании иностранцев воспринимался как знак к скорому спасению: Россия закончилась, и началась Европа. Грабежи и упадок дисциплины не позволили Мюрату долго находиться в городе, однако покинуть Вильно без боя маршал не успел?— на рассвете десятого декабря город атаковали русские войска. В результате Мюрат спешно оставил разрушенный и разграбленный город, который вновь оказался в руках русских солдат.Занятие Вильно стало знаковым событием, и для Якова тоже. Ведь оно предвещало скорое окончание войны. Именно на улицах Вильно Яков встретил того, кого уже давно считал погибшим. Проходя мимо одного из домов, на первом этаже которого до войны, видимо, располагался магазинчик, теперь разоренный и разграбленный, он услышал знакомый голос, а подойдя поближе к полыхавшему прямо на мощеной улочке костру, не поверил своим глазам.Среди, судя по одежде и оружию, казаков сидел Сашка Бинх. Живой, здоровый и даже улыбающийся штабс-капитан его полка. Пропавший без вести при осуществлении разведки в окрестностях Можайска. Так значилось во всех бумагах. Яков позаботился о том, чтобы друга не посчитали предателем и дезертиром.—?Сашка! Черт! Живой!Бинх поднял голову и, сорвавшись с места, бросился к Якову, который обнял друга, все еще не веря в то, что тот стоит рядом с ним.—?Живой,?— подтвердил Бинх, оглядывая Якова с головы до ног. —?Да и ты, я гляжу, живой. Как тебе удалось прикрыть меня тогда?—?Несложно,?— пояснил Яков?— Сказал, что услал тебя на разведку еще в Филях. Глупое решение, но в суматохе и горечи отступления до этого никому особого дела не было.—?Спасибо,?— проговорил Александр, отошел к костру и возвратился уже у двумя медными кружками, передав одну другу.—?Ты лучше расскажи, как они? —?попросил Яков Сашку, понимая, что уточнять, о ком идет речь, тому не понадобится.Отойдя на противоположную сторону улицы, Бинх начал говорить, сухо, отрывисто и глухо, о последних минутах смелого юноши. Глаза у Якова начало щипать и он точно знал, что это не от дыма костров.—?Он просил передать тебе,?— запнулся вдруг Бинх, опустив глаза. —?Я не разобрал, но кажется, он тебя…—?Я понял,?— севшим голосом перебил его Яков, отхлебывая из кружки налитой водки…?Потерял… Николеньку по своей дурости потерял, а теперь потерял и Колю, которого почти полюбил. Не так сильно, как когда-то того светлого мальчишку, но все-таки… Коля был тем, кто мог дать мне ту самую пылкую и жаркую искреннюю любовь и разрушить проклятие…?—?А его сестра? Оксана. Что с ней? —?спросил убитый новостью Яков примолкшего Сашку, усаживаясь на одно из бревен, что служили казакам и сидением, и спальным местом. Капитан устроился рядом.—?Мы поженились,?— просто ответил Бинх без тени улыбки. —?Прямо по пути в Петербург, среди войны и двух армий нашли маленькую деревенскую церквушку и поженились. Батюшка нас благословил и накормил… тогда это лишним не было.—?Как к Платову попал? —?спросил Яков, собираясь с духом, чтобы задать мучивший его вопрос.—?Это уже после того, как жену в Петербург удалось отправить. Как обвенчались, шли долго, благо, тепло было, да в лесу птиц полно?— что подстрелю, тем и перебивались. А потом на тракте встретили карету; оказалось, что это жена моего старого полкового товарища с сыновьями в Петербург от войны возвращалась. При ней охраной кучер?— мужик зрелый, с оружием обращаться умеющий… Ну и уговорил я Оксану с ними поехать, а сам обратно к войскам, и к атаману в отряд попал,?— неторопливо рассказывал Бинх.?—?Оксана добралась до Петербурга и дядюшки, что чуть не спился от тревоги за них, и уже успела веточку прислать.—?Рад за тебя, капитан, —?проговорил Яков и наконец спросил:?— Где вы его похоронили?—?Во дворе дома на окраине города, где пережидали пожар,?— ответил Бинх. —?Крест я ему сбил. Нашел в доме топор и сбил крест из досок, валявшихся во дворе…Сердце Якова сжалось от боли. Значит, правдой было то, что на дне кофейной чашки проведение ему показало. И крест тот, и языки пламени.Одно Якова только грело. За Оксану можно было теперь не волноваться. Она в надежных руках штабс-капитана. Как можно и не волноваться за судьбу России. Потому что Яков знал, что скоро войне конец. И за Колю тоже… потому что Коли больше нет…Яков долго молчал, укутавшись в плащ до самых глаз, и Бинх, подумав, что его товарищ заснул, неслышно поднялся и решил ненадолго отойти к своим за провиантом.Когда через четверть часа штабс-капитан вернулся, Якова на бревне уже не было. Много позже, после войны, Бинх вернется к жене и расскажет, что полковник, влекомый горечью потери, видимо, подставился под вражеские пули и героически погиб, а Оксана, роняя слезы, поведает ему историю о трагической любви брата.Сегодня же князь Гуревич, решив, что самое время затеряться на просторах разбитой войной Европы, оседлал коня и покинул засыпающий освобожденный город. Здесь его больше ничего не держало.Яков нагнал и смешался с авангардом наступающих войск, отстал от них в одном из сражений, затем нашел на дороге разбитый обоз с каким-то убитым штатским, не раздумывая переоделся в его одежду, прихватил не найденный налетчиками кошель и двинулся дальше…

Перед ним лежала дорога в Сербию.В Сербии, в стороне от войны, он, даже не остановившись на постой, поспешил в православную церковь, которую еще пару месяцев назад обходил стороной, где преклонил колени перед образами.Маленькая древняя церквушка разительно отличалась от помпезных соборов Петербурга. Здесь не было богатого облачения и золотых окладов, лишь простые, еще по старому канону лики, намалеванные прямо на штукатурке…Но Якову было не до созерцания церковного убранства. Он молился горячо и истово, глотая сухие слезы. Об упокоении обретенного в памяти Николеньки, погибшего по его вине… и конечно Коли, о котором душа болела так сильно. Теперь они оба всегда будут с ним.***—?Яков, дорогой, стол уже накрыт.—?Ступай, Мелица, я скоро буду.Яков посмотрел вслед хрупкой темноволосой красавице-жене и отложил пистолет, с которым тренировался в стрельбе в саду.В саду…Снова накатило и забилось в голове ускользающее воспоминание. Такое иногда с ним случалось. Он, урожденный князь Гуревич, проживающий в сербской Приштине, был женат на младшей дочери местного головы. Когда-то очень давно он состоял на службе в русской армии, после победы над Наполеоном вернулся в родные пенаты и вот уже несколько лет был безоблачно счастлив. Почти. Потому как не было у них с женой наследников.Только вот иногда, бессонными ночами, казалось ему, что он что-то оставил в России, что-то очень важное и нужное. Но что именно, вспомнить так и не удавалось...