Глава XIV (1/1)

—?Яш… Скажи, что мы еще свидимся… —?сероглазый красавец, поправив треуголку, недвусмысленно прижался бедром к его бедру.—?Нет, прости, Павел, слишком много дел,?— ровно ответил Яков, делая шаг назад. —?Спасибо… за все.Яков развернулся и пошел прочь. Сейчас ему было плевать на то, что о нем подумает бывший любовник, главное?— поскорее решить, что делать дальше.Уже пару суток они стояли в Филях: крошечная деревенька стала местом, где после поражения при Бородино состоялся Военный совет с участием Михаила Илларионовича. Хотя поражением эту героическую кровавую бойню считали далеко не все офицеры. Яков, не получивший ни царапины, постарался и с помощью своего бывшего московского любовника, что служил адъютантом при генерале Дохтурове, разузнал подробности происходившего на Совете, и самое главное?— его судьбоносное решение, которое ему лично ни капли не нравилось: сдать Москву неприятелю с уничтожением складов боеприпасов и провианта, сохранив этим боеспособную армию.Яков вскочил в седло застоявшегося жеребца и теперь неспешно возвращался в расположение войск с невеселыми думами… Возможно, его решение остаться и воевать было не совсем правильным. Не лучше ли было раствориться в воздухе, пока шел кровавый бой на флешах, тем самым затерявшись в пропавших без вести, а потом проследовать в Москву, найти Колю с сестрой… А вот после мысль терялась. Ну вывезет он их из города, а дальше? Послать Василия тоже не вариант, тот труслив и ненадежен. Но был еще один вариант, при котором…—?Яков!—?Сашка? Ты чего здесь?Пеший Бинх вырос как из-под земли и требовательный вопрос в его глазах Якову не то чтобы не нравился.—?Узнал про приказ отступать к Можайску. Правда или брешут?!Яков спешился и изо всех сил пнул попавшийся под каблук камень. Бинх все понял без слов.—?Отступаем, значит… —?выдохнул Александр. —?И ранение Багратиона при Бородино напрасным, выходит, было.Приглядевшись, Яков заметил в его глазах ту самую решимость, что и тогда, пару недель назад, когда французы вошли в Вязьму.—?Отступаем,?— кивнул он и тут же добавил без церемоний и расшаркиваний, не до них на войне.—?Саша… Александр. Вы когда-то дезертировать хотели?Бинх вздернул подбородок и усмехнулся на простое и мягкое ?Саша? от этого напыщенного индюка, на деле оказавшегося бесстрашным воином и добрым приятелем Яковом.—?И сейчас готов. Ради неё… них, —?ответил он, заметив одобрительный кивок, означающий, что объяснять, о ком именно идет речь, не надо.Яков молча вложил в его руку уздечку своего коня.—?Езжайте, Саша. Я вас прикрою,?— пообещал Яков, наблюдая как Бинх забирается в седло.Александр кивнул благодарно, посмотрел на прощание серьезно и обещающе.—?Я сделаю все, что смогу. И что не смогу, тоже сделаю. До встречи.—?Прощайте, Саша.Бинх повернул к Москве, а Яков быстро зашагал к готовящимся сняться с привала войскам. Ему еще предстояло придумать, как прикрыть этого чурбана, своего единственного друга Сашку от командования и дать ему время… которого у них практически не осталось.***Оксана утирала слезы, молясь у иконы Казанской божьей матери в темной холодной хозяйской спальне, где зеркала все еще были завешены тряпицами. Сегодня шел девятый день, как не стало дорогой тетушки. Аполлинария Генриховна не справилась с болезнью и ушла наверняка прямо в райские кущи.Когда незадолго до кончины жар спал, они обрадовались как дети и уже поверили в скорое выздоровление, но старушка не проснулась поутру. Тихая смерть, тихие похороны, и они с Колей остались совсем одни. Они бы тогда и уехали, покинули ставшей враждебной Москву, только было уже не на чем.Когда после похорон Оксана и Коля решили провести ревизию, то оказалось, что из стола в кабинете тетушки исчезли все сбережения, о которых она загодя рассказала нареченным племянникам, объявленным ею своими наследниками, а также часть не убранных в сейф драгоценностей. Так они узнали, что подружки-приживалки еще и обокрали свою благодетельницу.Стало больно и тоскливо. Но еще более страшно. Страх подкрадывался медленно, но неуклонно. Огромный город стихал с каждым днем, соседей на их улочке уже не осталось, зато стали появляться подозрительные личности, в одиночку, а иногда и парами, и когда один такой напугал собиравшую в саду смородину Оксану, попытавшись перелезть через хлипкий забор, Коля решил вооружиться. Поиски в чулане увенчались успехом. Стародавняя сабля принадлежала какому-то пращуру тетушки. Старушка хранила ее, как семейную реликвию. К счастью, на эту железку приживалки не позарились, а Коля почувствовал себя увереннее с ней в руке.О том, что происходило за пределами города, они мало что знали. А на страшные слухи, от которых волосы на голове шевелились, что иногда приносили проходящие мимо горожане, внимания старались не обращать.Единственной радостью было то, что провизии в доме оказалось достаточно. Мешки крупы и муки, сахарная голова, варенье из ягод, груш и последних яблок, бочковые огурчики. Все это давало призрачную надежду на то, что они хотя бы не умрут с голоду.Не проходило ни дня, чтобы брат с сестрой не вспоминали добрым словом запасливую тетушку, исправно ведшую хозяйство. Кривобокие пироги барышни, знавшей о готовке лишь понаслышке, и пригоревшие каши с квашеной капусткой?— это лучше, чем ничего. Они старались жить одним днем, но каждый вечер, уютно устроившись на кровати под шерстяным покрывалом?— так было теплее и безопаснее,?— мечтали о будущем.Шумный, веселый и хлебосольный когда-то город теперь молчал. Из-за плотно прикрытого окна доносились лишь далекие тревожные шумы, да каркали приносители несчастий вороны. Вечерами брат с сестрой, чтобы сберечь драгоценные свечи, жгли лучину и говорили о том, что будут делать, когда закончится война.—?Выйдешь ты за своего Сашу,?— шептал уже привычно Коля, обнимая сестру за хрупкие плечи, от сквозняков укрытые мягкой шалью,?— станете жить в столице… Только чтобы недалеко от Леопольда Леопольдовича. Тебе же там нравилось?—?Нравилось, Коль. Очень. Какая же я была дура, так многого тогда не замечала, дядюшке не сказала, что люблю.—?И я не сказал, хотя он столько для нас сделал. Мы это непременно исправим.—?Угу. —?Оксана шмыгнула носом и склонила голову на грудь брата.—?Ну что ты, не плачь, родная,?— проговорил Коля, у которого глаза тоже были на мокром месте. —?Он обязательно вернется, и вы будете вместе до глубокой старости.—?И полковник тоже вернется, Коль… —?прошептала Оксана, и Коля застыл.—?Что? —?выдавил он из себя, чувствуя, как краснеет до самых корней волос, и мысленно благодаря мглу, что скрывала это.—?Брось, —?хмыкнула сестра.?— Я уже давно разгадала вашу ?страшную тайну?.—?Нашу?—?Конечно. Ты меня за дурочку, что ли, держишь? Я еще в Петербурге заметила, что ты не на девушек на балу заглядываешься, а на гусар…—?Оксана!—?А на князя так мечтательно смотрел, когда думал, что не видит никто,?— как ни в чем не бывало продолжила Оксана. —?А уж как он на тебя… Как дракон на сокровище.—?Правда? —?искренне удивился Коля.—?Я замечала.—?Но откуда ты про… Ну, что мужчины… —?Коля окончательно стушевался, не зная, как спросить у добропорядочной барышни, откуда у нее такие познания о греховной мужской любви.—?Вы же не одни такие в свете, а я девушка наблюдательная,?— проговорила Оксана. —?И запомни, тебе нет нужды от меня таиться. Никогда я тебя за любовь твою не упрекну. Пусть только они вернутся...—?Пусть только вернутся,?— повторил эхом Коля, целуя сестру в кудрявую макушку, спрятанную под ночной чепец.Коля положил саблю под подушку, Оксана погасила лучину, и они улеглись под одно одеяло, тесно прижавшись друг к другу в темном пустынном доме с хлипкими дверными замками, так же, как когда-то засыпали в далеком детстве в солнечной мирной Полтаве, сбежав от строгой нянюшки… еще не зная того, что французские части вплотную подошли к обезлюдевшей, незащищенной Москве.