Глава IX (1/1)

Денщик князя, что проводил Колю в гостевую комнату, все же был какой-то странный. Косился на него, старательно прятал улыбку… нет, скорее неприятную ухмылку человека, который знает что-то, чего не знаешь ты.К счастью, Коля слишком устал, чтобы дальше рассуждать о природе этой улыбки, потому что правда бы ему не понравилась. А дело было в том, что Ваське, отлично осведомленному о тайных пристрастиях своего господина, отчаянно захотелось позубоскалить. Вьюноша же был как раз в его вкусе и чудо как хорош, а потому Васька не сомневался в том, что именно будет происходить сегодня за дверями гостевой спальни. Необычным было лишь то, что мальчишку допустили в личные апартаменты барина и, по всему видно, собирались оставить на ночь. Такое на Васькиной памяти было впервые.Слуга принес Коле легкий ужин, который тот с трудом протолкнул в практически уже спящее, измученное нервным потрясением тело. А затем притащил и чистую рубаху барина, так как у мальчишки с собою, что не удивительно, не было смены белья.Слуга только успел выскользнуть наружу, унося поднос с грязными тарелками, а Коля уже погрузился в сон как в густой туман, едва успев донести голову до подушки.Он дрожал от холодного ветра и той боли, что клокотала в груди. Вокруг вьюжило и сыпало снегом, а он меж тем аккуратно раздевался, укладывая снятые вещи?— зипун, подштанники и валенки?— прямо на лед. Он страшился ступить в прорубь и словно чего-то ждал. Возможно того, кто его остановит… Но потом вдруг решился и, пробормотав что-то о прощении души грешной, перекрестился и прыгнул как был, в одной рубашке, в ледяную черную воду, которая немедленно сомкнулась над ним.Теперь Коля не чувствовал холода, только кромешную тьму вокруг, отчаянье и пустоту внутри. Вдруг что-то больно ударило его по плечу. Багор! К нему тянулись баграми! Но Коля знал, они не найдут тело, потому что…Он разбудил себя сам, страшным нечеловеческим криком, вырываясь из кошмара под требовательный стук в дверь…Коля выскочил из кровати и, не чуя под собой ног, понесся к двери, продолжая хватать ртом воздух. За дверью оказался полностью одетый Яков, который еще не ложился. Услышав крики мальчишки, он поспешил к нему?— узнать, что приключилось на этот раз… Уж не влезли ли к ним грабители и не почудился ли тому очередной призрак. Но мальчишка так блестел на него глазами, полными ужаса, и так сбивчиво и взволнованно говорил о том, что ?в этой комнате больше не останется? и ?боится быть один?, что Яков понял: не время язвить, юноша испуган не на шутку.Если бы на его месте был другой мальчишка, менее хрупкий и наивный, Яков отлично бы знал, как именно его успокоить. Но с Колей, чьим голосом несколько часов назад его звали Яшенькой, он не мог так поступить. Поэтому…—?Что вас так напугало, Николай Васильевич? —?спросил он мягко и, обняв за плечи, увел обратно к постели. —?Сейчас я прикажу добавить свечей, а вы пока укладываетесь под одеяло и укройтесь получше.—?Но…—?Я никуда отсюда не уйду, если вы так желаете. Будем с вами беседовать ночь напролет, ну или вот,?— Яков кивнул на книжный шкаф,?— книгу вам почитаю. Вы какие предпочитаете? Стихи?Коля, медленно успокаиваясь от мягкого текучего тембра, забрался обратно под одеяло и уже оттуда блестел глазами на полковника, пока денщик принес еще свечей.Когда слуга ушел, Яков осторожно приблизился и устроился в изножье:—?Ну, вам получше?—?Да,?— Коля неуверенно кивнул.—?Не расскажете, что приснилось?—?Прорубь, как та, в Петербурге… Только… судя по всему, это был опять не совсем я. И решил утопиться по собственной воле. Ужасно… —?Коля нервно сглотнул. —?Я чувствовал его смятение и страх, как свои. Словно мы две половинки одного целого.Коля прикусил губу, удерживая слезы, и Яков решил, что ничего страшного не случится, если он скинет домашние туфли и приляжет рядом. Мальчику так будет уютнее и теплее.—?Ну-ну, полно, Николай Васильевич, закончилось уж все. Я согласен?— очень страшный сон, но всего лишь сон.Якову ни на миг не верилось в ?всего лишь сон?, но перепуганного мальчишку следовало успокоить. А лучшее средство для приобретения душевного равновесия, исключая нецеломудренные,?— чтение.—?Укройтесь получше, а я пока нам с вами книгу поинтереснее выберу.Коля улегся на подушки, но продолжил следить за горделиво выпрямленной спиной полковника. Открыв шкаф, Яков выбирал недолго, пробегая по корешкам изящными пальцами. Довольно цокнул языком и произнес:—?А у моих домовладельцев неплохой вкус. Глядите, что я нашел. Модного нынче Жуковского.Коля выдавил улыбку:—?Неплохо. Мне понравилось.—?Так вы читали? —?проговорил Яков. —?А я вот не имел удовольствия. Сейчас и наверстаем.Яков устроился рядом, опустившись спиной на подушки.—?Смотрите, есть даже сказки… как раз для чтения на ночь впечатлительным юношам,?— прошептал насмешливо Яков, на что Коля лишь неприязненно фыркнул.—??Три сестры??— продекламировал Яков. —??Вся наша жизнь была бы одним последствием скучных и несвязных сновидений, когда бы с настоящим не соединялись тесно ни будущее, ни прошедшее?— три неразлучные эпохи: одна украшает другую, одна от другой заимствует прелесть…?*Они лежали на расстоянии вытянутой руки, но даже так Коля чувствовал легкий аромат, что исходил от Якова. Этот запах, горьковато-терпкий с морозными нотками, странным образом отогревал и расслаблял.Коля тонул в мягком бархатистом голосе мужчины, не осознавая прочитанного, и совсем скоро ослабленный нервным потрясением организм отбыл в объятия Морфея.Яков уловил момент, когда дыхание юноши стало ровным и спокойным, но даже тогда не перестал читать легкую романтично-философскую прозу господина Жуковского. Чтение всегда его умиротворяло. Но не сегодня. Тело не желало расслабляться для отдыха. И дело было не в привычной уже бессоннице. Дело было в мальчишке, что так трогательно сопел на соседней подушке. Яков не мог припомнить случая, когда вот так делил с кем-нибудь из многочисленных любовников постель… без малейшего намека на удовлетворение плоти.Черт! Нужно было немедленно убираться к себе. Чтобы руки не тянулись к спутанным темным прядям, неизвестно почему так притягательно пахнущим вереском… Какой вереск в зимней Москве? А ведь было еще и не менее роскошно пахнущее невинностью тело. В чем-чем, а уж в этом Яков не сомневался. Напуганный, нежный, нецелованный. Внизу живота привычно потянуло, и Яков осторожно опустил книгу на прикроватную тумбу. С взбунтовавшейся плотью у него разговор короткий… темноволосый раскованный юноша, и проблемы нет. Но, видимо, что-то переменилось с момента появления в его жизни этого мальчишки, потому как боле не хотелось раскованных. Хотелось его. Этого. И что удивительно, не только для тела. Коля был интересен во всем. Такого сильного притяжения Яков не испытывал… сколько себя помнил, хотя и был у него пунктик на хрупких и темненьких. А уж на невинных…А пока самое время уйти к себе, пусть выспится сокровище, которое пока даже не догадывается, насколько для него ценно.Яков невесомой тенью соскользнул с кровати, погасил свечи и, убедившись, что мальчишка надежно укрыт, вышел из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Если вернутся кошмары, он поймет это первым.***Прикорнув пару часов перед рассветом, Яков ждал своего дорогого вынужденного квартиранта за завтраком. Посты он особо не соблюдал, поэтому стол был полон различных вкусностей. Но лучше всего, конечно, была севрюжья икра на кусочке хрустящей булки, пропитанной тающим сливочным маслом.Мальчишка явился в столовую ближе к десяти. Милый, растрепанный и немного заторможенный. По всему видно, что он бесконечно смущен и не может скрыть собственной неловкости. Хорошо, что Яков выставил вон Василия, который, явившись утром к нему в спальню помочь с одеванием, очень красноречиво удивился отсутствию в его постели теплого любовника. Пришлось парой слов указать ему его место и наказать ни словом, ни намеком не обижать юношу, что сегодня являлся его гостем.Яков примерно представлял, что творилось сейчас в этой невинной головке. Любому было бы неловко. Сначала в обмороки валится, аки трепетная девица, а потом еще людей по ночам пугает и заставляет себя в постельку, как дитятю, укладывать… А уж такому серьезному юноше, как Коля, и подавно.Яков решил, что будет молчать о том, что произошло вчера между ними, если Коля сам не заведет разговор. Ему сейчас было не до призраков.—?Доброе утро, Николай Васильевич. —?Яков поднялся, отодвинул для Коли стул и тут же был вознагражден прелестным румянцем от корней волос, как он подозревал, до самых плеч.—?С-спасибо, Яков Петрович,?— прочистив горло, проговорил Коля и тут же с восторгом и удивлением осмотрел накрытый к завтраку стол.Яков заметил его замешательство.—?Берите все, что пожелаете, я, знаете ли, люблю вкусно откушать, не важно завтрак это или ужин.Удивительно, но эта простая в сущности фраза стала началом весьма непринужденного теплого общения на протяжении нескольких утренних часов.Они позавтракали в уютной тишине, а затем Яков решил побольше узнать о мальчишке, который явился из ниоткуда, чтобы практически приворожить его.—?Расскажите о вашей жизни в Полтаве,?— попросил Яков.—?В Полтаве? Там было тепло и спокойно, нас с Оксаной родители очень любили, баловали по мере сил. Мы с ней с пеленок не разлей вода. Она была даже большим сорванцом, чем я. Это уж потом она расцвела, превратившись в… барышню. А я… остался таким же худым и нескладным.—?Ваша сестра действительно прелестна, Николай Васильевич, но себя вы явно недооцениваете.И снова этот милейший румянец. Отчего-то такой знакомый.—?Яков Петрович, не смейтесь… Лучше расскажите немного о себе.О себе Якову говорить не хотелось и он перевел разговор на тетушку Бомгарт, с которой не имел чести быть знакомым, но был бы не прочь познакомиться, о московском обществе, которое приняло его холодную столичную персону куда настороженнее, чем брата и сестру Яновских. Коля с удивлением понял, что полковник вовсе не против свести более близкое знакомство с дорогими ему людьми в домике на Варварке и с радостью согласился этому знакомству посодействовать.***До Варварки они добирались пешком, неспешно и с удовольствием прогуливаясь по заснеженным улицам, наслаждаясь легким морозцем. С неба медленно падали белые хлопья, приземляясь на их шляпы и плащи. Яков ловил себя на том, что улыбается, глядя на удивительно юного сейчас Николая, ловящего на ладонь, обтянутую перчаткой, крупные снежинки.На солнце золотились маковки маленьких церквушек и крупных?— монастырских храмов поодаль. Где-то в заснеженных ветвях монотонно каркали вороны, из окон пекарни тянуло ароматом постных лепешек с тмином и льняным семенем?— так, что текли слюнки.Они практически дошли до Кремля, у стен которого всегда бурлила жизнь, и свернули на уютную улочку, в самом конце которой, чуть в стороне от остальных, стоял аккуратный двухэтажный домик Аполлинарии Генриховны.Сама тетушка, которая уже начала волноваться о запропастившемся ?дорогом мальчике?, выглядывала его в окно гостиной и была несказанно рада тому, что тот появился не только живым, здоровым и, матерь божия, сытым, но и в компании очень импозантного зрелого мужчины в чине полковника. ?Ах, он еще и князь? Ну чем не пара моей дорогой Оксаночке??—?Пообещайте мне, Яков Петрович, что вы обедаете у нас в ближайшую пятницу,?— произнесла тетушка, спустившаяся с крыльца в накинутой на плечи шубке, но так и не сумевшая уговорить ?его сиятельство? остаться на чашечку кофе.Яков поцеловал пухлую ладошку доброй старушки.—?Как я могу противостоять вашему бесконечному обаянию, милейшая Аполлинария Генриховна?Передав мальчишку в надежные руки, Яков откланялся, не без удовольствия отметив, что хрустальный взгляд провожал его столь долго, сколько это было возможно.