Глава III (1/1)

Дверь гулко хлопнула за спиной, фитилек свечи задрожал и она вдруг погасла, погружая во мрак все вокруг. Коля испуганно ахнул, и тотчас, словно по волшебству, в дальнем углу зажегся старый фонарь за мутным стеклом, в нос ударил аромат запаренных веников и смолы. Осмотревшись, Коля приметил шайку и мыльные приборы…—?Ну что же ты медлишь, свет мой? —?раздалось за спиной мягко и вкрадчиво.Обернувшись, Коля с трудом сдержал крик…—?Яшенька.?Что? Откуда??—?На полог полезай, али помочь?И только тут Коля понял что абсолютно бесстыдно обнажен… и поспешил прикрыться.Его беззастенчиво рассматривал… полковник. С голым торсом и в белых портках…Полковник, тот самый, с бала, знакомо вздернул бровь и… рассмеялся. Бархатистым, густым баритоном, от которого колени Коли подкосились, вокруг все замелькало, кружась, как Оксана в том вальсе… и маленькая мыленка вдруг сменилась темной комнатой, освещенной единственной свечой… с крохотным окном и низкими потолочными сводами. Он лежал на удивительно мягкой перине, в стародавней кровати, что видел лишь на рисунках в учебниках. В дальнем углу комнаты под образами тускло мерцала лампадка.Не успел Коля толком оглядеться, как рядом прогнулась перина, и он вздрогнул, почувствовав легкое прикосновение к своей макушке. Темный силуэт придвинулся, нависая сверху. Снова тот полковник…—?Замерз, Николенька? Сейчас я тебя отогрею…Коля не мог пошевелиться, в ужасе глядя в знакомое лицо с темными пронзительными глазами. Ноги и руки задеревенели, а из пересохшего горла не вылетало ни звука.—?Ну что же ты, свет мой, неужто страшишься?Коля безучастно кивнул, словно со стороны наблюдая, как горячая ладонь с александритовым перстнем на указательном пальце опускается на его обнаженное плечо, скользит по груди и животу туда, где Коля никогда не отваживался бы ласкать себя сам.В глазах потемнело на мгновение и что-то неуловимо изменилось… Нестерпимое желание сбежать исчезло, на смену ему пришло приятное, все нарастающее обволакивающее тепло во всем теле, и Колю буквально бросило в объятия мужчины, впечатало впалой грудью в широкий рельефный торс. И это оказалось так прекрасно. Так правильно. Чувствовать под пальцами горячую гладкую кожу, вдыхать аромат крепкого мужского тела, пробуя на вкус мелкие бисеринки пота, рассыпанные по плечам.Коля слышал стон, но не был уверен, что тот рвется из его груди. Словно завороженный, он не мог оторвать взгляда от темных омутов глаз напротив, льнул всем телом, дрожал от сонма нарастающих чувств, а когда его губы накрыли другие?— горячие, жадные, и… такие родные,?— словно воспарил. По бедрам нежно скользила уверенная ладонь, к пульсирующему естеству прижималось горячее и влажное, и Коля, выгибаясь навстречу острой ласке, сквозь шум в ушах услышал угасающий шепот:—?Николенька, сладкий мой, душа моя…Еще одно движение и его пронзило насквозь сладкой трепетной дрожью, а потом накрыло волной незнакомого доселе наслаждения… и он сорвался вниз, полетел в темную пропасть с невероятной скоростью……Чтобы проснуться на мокрых простынях, отчаянно прикусывая уголок пуховой подушки.—?О боже…Коля отдышался лишь для того, чтобы отчаянно краснея, понять, что продолжает бездумно потираться о вздыбившуюся простыню…Невозможно! Бесстыдно! Ужасно!Коля откатился на край постели, прикрыв глаза предплечьем, но тут же подскочил.—?Этого не может быть.Ощущение абсолютной реальности произошедшего во сне не отпускало. Наоборот, накатывало с новой силой. Тот мужчина… что делал с ним все эти бесстыдные вещи… и вчерашний полковник… одно лицо. Но этого же не может быть! Или может? И сам он, Коля…разве с ним могло произойти нечто подобное, да еще и в странных интерьерах, больше напоминающих театральные декорации императорского театра, в который их водил дядюшка. Или это был не он? Тогда кто? И почему Коля так ярко и полно ощущал каждое прикосновение, каждую эмоцию, а вот ласковое Николенька… отторгал. И самое главное! Желание… всеобъемлющее желание отдаться этим рукам, принадлежать этому мужчине. Оно явно было не его собственным, но настолько ярким, мощным и настоящим, что хотелось его разделить и им упиваться.Укрывшись одеялом до макушки, Коля закрыл глаза, тщетно пытаясь успокоиться.Ему уже несколько лет снились странные, пугающие своей реалистичностью сны, но чтобы такие откровенные и чувственные… Он еще никогда не просыпался с… Коля полыхнул ушами, пряча лицо в подушку.На задворках сознания что-то зудело, словно он упустил что-то очень важное…Про свои сны он рассказывал только Якиму, которому не раз приходилось будить мечущегося по постели барина, а потом укачивать его в своих крепких спасительных объятиях как в далеком детстве, пытаясь успокоить. Впечатлительную сестру он бы просто напугал своими криками, а дядюшка, прагматик до мозга костей, никогда не воспринимал всерьез его странные сны, просто гладил по голове и выдавал очередную бесполезную успокоительную настойку.Сны повторялись с пугающим постоянством.Особенно самый первый, тот, что приснился сразу после несчастного случая на реке и пугал больше других.Снилось Коле, что в тот жаркий день, когда он бросился спасать якобы утонувшую сестру, он все же по-настоящему утонул. Ушел под темную воду, не сумев вырваться из омута, и какое-то время находился в жутком ледяном безмолвии, пока чьи-то добрые, ласковые, но сильные руки не вытащили его на берег. Но это оказалась не Оксана, а маленькая сухонькая старушка с простонародным живым лицом. Она мягко ему улыбалась, напевая длинную жалостливую песню, от которой у Коли щемило в груди. А потом проговорила: ?Суждено нам с тобою снова встретится. Только не скоро. Когда время придет…? Коля ластился к морщинистым рукам, чувствуя необъяснимую любовь и нежность к ней. И в этот момент мягкие черты старушки менялись, становясь страшной черной маской с бугристыми волдырями, и она шипела беззубым ртом, опаляя его гнилостным смрадным дыханием: ?Прочь поди, выблядок!?Коля кричал в голос и просыпался, захлебываясь слезами.Возвратившись мыслями к вчерашнему вечеру, Коля задумался. Отчего он так испугался того полковника на балу, Александр Христофорович вроде сказал, что он князь? Почему сегодняшний, такой пронзительный и реалистичный сон был именно о нем? И откуда взялось это странное ?Яшенька?? Скорее всего, дело в самом Коле и душевном его состоянии… Ведь тот животный страх, что преследовал его весь вчерашний вечер с момента встречи с полковником, не имел явной причины, как не имело ее и притяжение?— почти болезненное, необъяснимое,?— что влекло к этому мужчине со страшной силой.Да и не могли эти двое мужчин?— тот ласковый и нежный из сна, и этот высокомерный и насмешливый с губернаторского бала?— быть одним человеком. Потому как один лишь плод его больного воображения, тогда как второй вполне себе из плоти и крови и даже интересуется юными барышнями. Если бы не перстень… Точно! Вот что ускользало от него! Перстень с красным камнем, он совершенно точно красовался на указательном пальце вчерашнего полковника… Или нет, и он все же сходит с ума?Коля, стыдливо прикрыв одеялом влажные простыни, спустил босые ноги на холодный пол, снова почувствовав зов… Не в силах сопротивляться, Коля побрел к столу, по дороге укутываясь в покрывало, как в кокон. Когда Коля слышал зов внутри, рука сама тянулась к бумаге и начинала выводить новые порции стихов. Ему всегда становилось страшно в такие моменты, но и не повиноваться зову он не мог. Поэтому, когда спустя час Яким явился с кувшином горячей воды будить своего барина, весь его стол был уже привычно усыпан исписанными листами.—?Опять вы, барин, бумагу чернилами мараете,?— проворчал слуга, устраивая кувшин на прикроватную тумбу. —?Лучше бы как раньше книжки про любовь да рыцарей читали.—?Не начинай, Яким,?— тускло прошептал Коля, откладывая стило.—?Что, опять сны дурные? —?обеспокоился Яким, который лучше кого другого знал своего барина и сразу обратил внимание на синяки под глазами. —?Неужто ничего сделать-то нельзя, Николай Васильевич?—?Не знаю я, Яким,?— пожал плечами Коля?— Только чувствую, что долго такого не вынесу.—?Так может тогда дохтур…—?Он уже сделал все что мог, не тревожь его глупостями.—?Вот еще, глупости! Скажете тоже, барин...Может тогда другому дохтуру показаться?—?Не надо, Яким,?— поднял Коля на слугу умоляющие хрустальные глаза. —?И Оксане ничего не говори, пожалуйста. Скажи, что лучше стало мне, спокойней.Яким поворчал, но головой кивнул.—?Как на балу-то, Николай Васильевич? Повеселились?Коля тяжело вздохнул.—?Хорошо. Оксане понравилось.—?Отчего же вернулись так рано? —?вкрадчиво начал Яким. —?Леопольд Леопольдович сказали, дурно вам сделалось от духоты…Коля уже хотел огрызнуться на излишне любопытного слугу, как в комнату буквально влетела Оксана, уже причесанная и одетая в легкое домашнее платье.—?Коленька, как хорошо что ты уже проснулся! —?почти пропела она с самого порога?— Ты чего такой смурной? Кошмары опять?—?Нет, все хорошо,?— поспешил успокоить сестру Коля.—?Тогда улыбнись! У меня для тебя прекрасная новость!Забравшись с ногами на кровать брата, как в далеком озорном детстве, Оксана торжественно объявила:—?Я нашла человека, который поможет нам издать твои стихи!—?Что?***Яков проснулся от собственного стона и тут же скривился, скрипнув зубами. Какой позор… Он за все свои сотни лет никогда не просыпался на сырых простынях как мальчишка, впервые увидевший голую девку.Рванув через голову рубаху и откинувшись на подушки, Яков закрыл глаза. Обычно сны ему не снились вовсе, а если и снились, то он их не помнил. До сегодняшнего дня. От вспыхнувших под веками ярких картинок внизу снова стало стремительно крепнуть.—?Дьявол! Что за…Всю ночь ему снилось, как он ласкает и нежит того мальчишку, хрупкого угловатого провинциального сироту. Николая… И, черт возьми, именно ласкает, как юную девственницу, а не имеет грубо и остервенело, прижимая собою к простыням, догоняя собственное наслаждение, как всех других до него. Яков и не догадывался, что так умеет. Или умел? Раньше. Очень давно. Нет, вряд ли. Он никогда раньше не задыхался от запаха рассыпавшихся по подушке темных волос, не целовал трогательно тонкую спину и… не испытывал такого головокружительного наслаждения, просто отвечая на робкий, неумелый, почти детский поцелуй. Стыдно признаться, дальше поцелуев они не зашли, а Яков проснулся полностью опустошенный физически. Но наконец с желаньем жить, а не умереть. Чтобы сделать сон былью.—?Что это было?Яков хмыкнул. Он начинал разговаривать с самим собой только в моменты тяжелых потрясений и раздумий. Видимо, это был тот самый момент. Да и как было не задуматься. Если это сон, то почему его не оставляет ощущение абсолютной реальности произошедшего? А если не сон, то где он раньше мог видеть этого мальчишку? Неужели в те времена, о которых ничего не помнит? Ведь мальчишка во сне его совсем не боялся, льнул, ласкался котенком и смотрел… Яков не мог подобрать слова, просто знал, что так на него никто и никогда не смотрел.Многого Яков уже не помнит, многое ускользало от него, и к этому он успел привыкнуть. Стоило только напрячь память и вокруг головы словно смыкался ненавистный медный обруч жгучей боли. Его первое четкое воспоминание?— свадьба, его собственное венчание в Москве первопрестольной на славной девушке Катерине, дочери воеводы. На их свадьбе посаженным отцом его был сам царь Иоанн Васильевич. А потом понеслось… Ожидание скорых наследников, родильная горячка, унесшая молодую жену и не родившегося ребенка, первый ужас от понимания своей неуязвимости, невозможность объяснить свою вечную молодость, сознательное навлечение на себя царского гнева с расчетом на изгнание. А дальше?— долгая дорога в никуда с желанием понять происходящее или хотя бы найти успокоение в смерти…А теперь появился этот Николай, и Яков по его милости в полной растерянности. Как действовать дальше? Увидеть мальчишку хотелось невыносимо. Ведь если на балу Яков все правильно понял, тот тоже что-то почувствовал или что-то знал о нем, иначе бы не смотрел такими испуганными глазами и не сбежал при первой возможности. Определенно, стоит еще раз с ним увидеться и как можно скорее, отложив на время свое эффектное исчезновение. Только как это сделать, чтобы не навлечь на себя подозрения? Еще и Бинх этот близок с доктором Бомгартом, а значит и братом и сестрой Яновскими. Хотя юная Оксана сможет стать для визитов Якова прекрасным прикрытием.Рассудив так, Яков решил действовать осторожно и для начала просто сходить на разведку по адресу, известному благодаря болтливости юной госпожи Яновской.—?Василий, одеваться!***До Таврической Яков решил прогуляться пешком, благо, погода позволяла. Повинуясь глупой блажи и удивляясь самому себе, он купил у проходящего мимо лотошника пару леденцов на палочке. Гостинцы для великовозрастных детей. Ужасная глупость!Только подойдя к нужному дому, Яков вдруг осознал, что достойного повода, чтобы ворваться незваным гостем в квартиру малознакомых людей ранним утром, так и не придумал. Но тут ему улыбнулась удача, не раз и не два выручавшая его из больших и малых передряг.Из парадного показался вчерашний мальчишка, укутанный в теплый плащ в обществе дородного дядьки с добродушным лицом. Яков быстро скрылся за углом ближайшего дома, чтобы не столкнуться со своей заветной целью нос к носу.Парочка явно собралась на променад по случаю ясного зимнего дня. Яков похвалил себя за верно выбранный момент, спрятал петушков за пазуху и осторожно направился следом…