Глава V (1/1)

Николенька тихонько сидел в хлеву, сноровисто свежую соломенную подстилку для Зорьки сооружая. Это хорошо отвлекало его от мыслей невеселых. С бабушкой они уже день как не разговаривали. С тех самых пор, как она Якова нехристем назвала и строго-настрого Коленьке запретила дальше двора выходить.—?Отведешь Зорьку пастуху и домой скоренько, —?единственное, что услышал от нее Коленька поутру.Сам он молчал да маялся, не умея на бабушку долго сердиться, а браниться на нее не мог и вовсе. Но все же любовь эта и уважение не мешали Коленьке обдумывать, как бы половчее улизнуть из дома, чтобы с Яковом встретиться и перед ним повиниться. И хотел и страшился он встречи этой. И увидеть хотелось дорогого друга своего… и стыд накатывал, когда думал, как опростоволосился он, и важного не вызнал, и бабушке открылся, от чего теперь словно ребятенок малый в доме заперт. А ведь многие юноши возраста его успели и семьями обзавестись, и пострелят своих уже воспитывают, а бабушка его все за дите неразумное держит.Пока думал Коленька думы свои тяжелые, возок неприметный подкатил к калитке. Вышла из него девка опрятно одетая и к бабушке прошмыгнула. О чем шептались они в сенях, Коленька не услышал, больно далеко был… уловил только ?боярыня? да ?просили очень?. А после бабушка засобиралась, в котомку свою что-то уложила, а потом к нему обратилась:—?По делам я, Николенька. К вечеру буду.Коленька растерялся так, что про обиду свою забыл вовсе и кивнул с пониманием, из хлева выйдя.Возок только отбыл, а Коленька, недолго думая, тоже сбираться стал. Вдруг не скоро новый случай представится. Натянул сапожки и армячок, двери прикрыл и бегом на бережок, на место заветное. Прибежал, сквозь кусты боярышника пробившись, а там пусто, нет его, ненаглядного. Коля опустился на место насиженное на деревце поваленном, и ждать принялся, к шорохам и звукам прислушиваясь. Осень теплая и яркая, смотреть на реку одно удовольствие… если бы не мысли тяжкие. Переживал Коленька шибко, что не дождался его Яша, ушел. С часа уговоренного уж больно много времени минуло. И хотел Коленька уже подняться, чтобы восвояси отправиться, тяжело вздыхая, как глаза его теплые ладони закрыли, ласково так… осторожно.Ахнул Коленька от неожиданности, но тут же ладони мягкие узнал и улыбнулся счастливо, к Якову всем телом оборотясь:—?Пришли вы, а я уж думал…—?Ну-ну, что же ты?.. Обещал же, что приду.Яков на мальчишку раскрасневшегося посмотрел с улыбкою ласковой и рядом на траву опустился. Наблюдал за Николенькой, а сам думал, что мальчишка наверняка вызнал что-то важное, посему как взбудораженный весь да растрепанный, а потому уважить его надо, обласкать да обнежить…Не долго думая, Яков на ствол поваленной лиственницы уселся, а Николеньку к себе на колени затянул.—?Соскучился я по тебе, свет мой.Николенька глаза свои хрустальные распахнул, в омуты глаз темных падая, руки сильные да горячие на поясе своем чувствуя, а губы ласковые да нежные?— на шее открытой. Дрожь пробрала его от макушки до пяток. И когда уже голова его сама на плечо крепкое склонилась, открывая взору Якова шею хрупкую, услышал Коленька сквозь пелену словно:—?Узнал ли ты что, соколик мой, от бабушки?Коленька всем телом напрягся, в грудь бархатную да душистую лбом утыкаясь.—?Ничего совсем…—?Как так? —?Голос Якова громче стал и будто сердитее.?— Я же просил тебя, Николенька!—?Догадалась она, что для вас вызнать хочу… разозлилась, из дома теперь не отпускает…сюда еле вырвался! —?зачастил Коленька, боясь в лицо дорогое взглянуть и увидеть там неудовольствие.—?Нехорошо это, соколик,?— проговорил Яков, раздумывая, зачем вообще с мальчишкой бестолковым связался, времени потерял столько.А Коленька, уловив перемену ужасную в том, как застыли на его спине неприязненно руки, доселе ласку одну дарящие, произнес вдруг то, чего сам от себя не ожидал:—?Есть еще человек, который о знакомствах бабушки знать многое может.—?И кто же? —?оживился Яков, видя явное желание мальчишки угодить да порадовать.—?Степан Тесак, писарь приказу… Это он меня грамоте выучил. Бабушка жинке его в родах помогла, ребеночка выходила,?— поделился Николенька бесхитростно?— Он, бывает, трапезничать к нам заходит, бабушка доверяет ему…—?Так чего же ты, соколик, молчал? —?проговорил Яков, с тоном прежним умиротворенным мальчишку к себе крепче прижимая. —?С ним тебе поговорить сподручнее будет… Ежели не такой подозрительный, как бабушка твоя.—?Простой вовсе,?— млея в объятиях ласковых, продолжил рассказ свой Николенька. —?Да и выпить не дурак. Тогда и вовсе веселым да болтливым делается.—?За этим дело не станет, Коленька,?— хмыкнул Яков, понимая с удовольствием, что новая рыбешка клюнула, авось и покрупнее будет. —?Раздобуду я для тебя вина. От него Степан твой точно не откажется, и тогда пригласишь ты его на разговор да расспросишь поподробнее.—?Хорошо, Яков Петрович, сделаю все, как говорите.—?Сделай, Николенька, уваж. А я уж не поскуплюсь потом на благодарность, душа моя,?— проговорил Яков, прядки волос темные невесомо целуя и чувствуя, как обмирает в его руках от восторга мальчишка. —?Я уж и матушке своей о тебе рассказал, какой ты прилежный да благонравный, желает она с тобою познакомиться.—?Да неужто?.. —?прошептал Коленька, счастью своему не веря.—?Она тебе понравится, свет мой… —?выдохнул Яков прямо в губы его дрожащие. И Коленька вдруг почувствовал, как голова кругом идет, а тело легким будто перышко становится. Руки Якова Петровича?— Яшеньки ?— уже под армячок его пробрались, под рубашечку, и теперь мягко живот его гладили. Охнул Коленька, когда губы жаркие ушко его в плен взяли, подразнили чутка, а потом стали нашептывать.—?Ох, Николенька, мальчик мой ласковый!.. Оберегать тебя хочу да нежить…Откинулся Коленька на грудь крепкую, коленки развел острые, равновесие удерживая, и глаза закрыл, слова сладостные запоминая. А Якову только того и было надобно. Как не взять то, что мальчишка сам так бесхитростно предлагает, не понимая даже, как греховно выглядит…Рука Якова уверенно завязку порток ослабила, к заветному без боя пробираясь. А Николенька под его рукой даже дышать перестал, чувствуя, как осторожно и уверенно его восставший уд нежат. От ласки сладкой да греховной из глаз мальчишки слезы брызнули, сердце словно пташка в клетке забилось, а руки и ноги потяжелели вовсе…Яков жалел только, что не может сейчас увидеть мальчишку во всей красе его трепетно-греховной. Не сопротивлялся Николенька, льнул только сильнее, бедрами своими белоснежными в кулак его осторожно толкаясь, а вскоре и вовсе заскулил щенком малым, семя выплескивая, и до звезд в глазах зажмуриваясь.Коленька, дух от восторга переведя, притих, самого себя до дурноты стыдясь. Но Яков не дал мальчишке от себя спрятаться, в порядок скоренько привел, и к груди своей прижал крепко.—?Ну что это ты, свет мой, тушуешься? —?спросил Яков, отогревая в объятиях задрожавшего мальчишку, испариной от ласки горячей покрытого. —?Все, что промеж нас по согласию взаимному, то хорошо.Николенька кивнул слабо, жалея только о том, что не может сейчас вместе с Яшею к нему поехать и от бед всех за спиною его надежной спрятаться. А потому сам себе дал обещание, что все для Яшеньки сделает, чтобы тот его при себе оставил непременно и бабку старую своим вниманием не обошел. Повиноваться смиренно будет и слушать ангела своего светлого.—?…Ты, Коленька, с писарчуком тем действуй тоньше. Напои его для начала,?— пояснил Яков, по спине хрупкой успокоительно поглаживая. —?Я тебе пару бутылочек ромейского вина?— редкости драгоценной, только к царскому двору поставляемой, пришлю… Посиди с Тесаком тем в тиши, в уединении. А как веселым да разговорчивым станет, и расспроси его поподробнее, да запоминай хорошенько…Николенька кивнул, с готовностью к голосу бархатистому прислушиваясь.—?Вон видишь, душа моя, дупло на дереве? —?указал Яков на липу старую, что росла совсем рядом. —?Вот туда и пришлю тебе завтра с человеком своим пару бутылочек. А ты мне там послания оставлять будешь. Списываться о свиданиях будем с тобой, Николенька… А теперь идти мне необходимо, свет мой. Завтра зайди сюда после полудня за винцом. Да и бабуля твоя ведь скоро вернется! Не нужно, Николенька, чтобы она о нас знала. Сохранишь теперь секрет?—?Сохраню! Все сделаю, как вы сказали… —?проговорил Николенька, глаз с Яшеньки драгоценного своего не спуская.Яков нехотя Коленьку с колен своих спустил, армячок поправил аккуратно, и поцелуем быстрым простился.***Всю ночь проворочался Николенька на лавке своей жесткой. Все думал о том, как судьба его стремительно изменилась после встречи с Яковом, что стал тот для него светом в окошке, ангелом небесным, другом дорогим, а еще тем, о ком и помыслить ранее стыдно было. Знал он, что то, что делали они на бережку нонче, грех. И перед богом и перед людьми… Тяжкий, да только как отделить грех тот от счастья, что приносят ему руки Яшины, как сердце поет и играет только от звука голоса мягкого, тягучего? Ведь все остальное незначительным становится по сравнению с этой радостью! И то, что бабушку обманывает, и что к Тесаку пойдет с разговором сложным, хитростью, ему вовсе не свойственной, нужное выведывать.Поутру Николенька коровку на выпас отправил и сбираться начал на встречу важную. Видя, что бабушка смотрит на приготовления его с непониманием да тревогою, коротко, скрепя сердце, пояснил ей, чтобы не волновалась:—?К Тесаку пойду, поговорить с ним хочу. Может, сможет он меня к себе в приказ работником пристроить? Не хочу доле на шее у тебя сидеть!Марфа только головой покачала, но ничего супротив не сказала, отчего на сердце Николеньки совсем тяжко стало от обмана собственного.—?Ну ступай. Передай ему от меня пожелания доброго здравия.Коленька кивнул и быстренько с крылечка спустился.На душе его еще тяжелее сделалось, покуда шел он до деревца приметного с дуплом. Там действительно ждали его две бутылки с винцом обещанным и письмо неожиданное. Николенька с сердечком колотящимся, руками дрожащими письмецо распечатал и прочел с улыбкой светлой. Словно крылья за спиною его взметнулись, когда понял он, как Яков на него надеется, удачи всяческой желает и обнимает свет-Николеньку крепко.Прижал Коленька к груди первое в жизни своей важное послание, а потом и вовсе поцелуями краткими покрыл, радость чувствуя сердцем и легкость небывалую.Теперь был готов он горы свернуть ради Яшеньки дорогого, а потому быстро устроил бутылки в котомку свою, к припасам, в чулане прихваченным, и направился к приказу, где Степан служил, в надежде на то, что тот скоро освободится и не откажется посидеть с Николенькой в компании приятной.***Степан Коленьке всегда нравился: простой, не злобливый, помочь готовый, коли бабушка попросит подсобить по хозяйству. Хоть и было меж ними разницы в десять годков, ладили они отлично. Поначалу Тесак, грамоте обученный, казался отроку Николеньке важным и очень умным, но подрастая, Коля понял, что тот больно простодушен да прям, оттого и карьера у него не спорилась. Да еще и грех за ним водился?— выпить дюже любил.Ждать Коленке пришлось довольно долго, но скоро вышел Степан со службы и очень обрадовался другу младшему. А когда узнал, что Коленька его посидеть зовет с лепешками бабушкиными, яблоками душистыми да винцом особым, от друга нового в подарок полученным, так и вовсе разулыбался весь. А потом вдруг сник.—?Я б и рад, Николенька, но мне Марья дома выпивать никак не разрешит, ребятенок у нас. Ты уж прости…Но Коленька не растерялся и тут же предложил:—?Пойдем тогда на бережок, посидим недолго. Я тебя потом до дома сопровожу и Марье словечко за тебя замолвлю.—?А что, это мысль дельная, Коль, давай… Ох и умаялся я сегодня, можно и отдохнуть,?— взбодрился Тесак и пошагал за Коленькой к реке.Вскоре нашли они место спокойное и устроились удобно. Коленька кроме винца из котомки своей и лепешек, и огурчиков, и капустки, и яблочек выложил. Степан лишь угукал одобрительно, за Николенькой посматривая и любуясь рябинками да кленами в их чудном осеннем облачении золотом да пурпурном. Речка журчала близехонько, спокойствие да расслабленность навевая.—?Молодец, Коленька, запасливый, хвалю,?— проговорил Тесак, за другом, закуски на тряпице, из дома прихваченной, раскладывающим, наблюдая.Коленька улыбнулся только робко и на траву, солнцем за день нагретую, опустился, повольготнее устраиваясь.—?Я-то Степ вина не пью. Так что тебе все это.—?Это понятно, Марфа не одобрит, молодец. Хороший ты внук, Николенька, всем бы уважительных таких.Коленька подумал грустно, что не такой уж он и хороший внук, а вслух сказал:—?Вот потому и пришел я к тебе, Степа. Бабушке помочь думаю?— на службу устроиться, но без помощи твоей и приблизиться к приказу не смогу вовсе.Степан из бутылки глотнул, крякнул довольно и ответил:—?Ты, Коленька, прав, что работать хочешь, только вот сложно мне будет помочь тебе. Я ж сам сошка не великая. Да и дьяк у нас дюже строгий, за любую провинность отчитывает нещадно, и в волосья вцепиться готов, хоть и человек неплохой, но не ценит меня совсем.Николенька на словах этих снова мыслями к Якову унесся. Наверняка Яшенька, как и дьяк Степин, на службе государевой требовательный да взыскательный. Это только с ним, с Колей, он не такой вовсе. И снова радостью сердечко его переполнилось.Тесак тем временем выпил за здоровье Николенькино, бабки его да друга щедрого, вино богатое преподнесшего, и хмелел к удивлении Николеньки прямо на глазах. Не знал Коленька, что по приказу Якова в бутылки вина была брага хмельная влита для быстрейшего языка развязывания.Степан вскоре головою клонится стал, да с мысли сбиваться, и тогда решил Николенька расспрашивать про бабушкиных знакомцев, которым она лечением своим помогала. А Тесак и рад был поговорить.—?Как не знать, знаю… не простые то люди… тшш. — Тесак вокруг себя оглянулся и ближе к Николеньке подсел; вопросы ему спьяну странными не казались. —?К Андрею Михайловичу Курбскому часто ходила, всех родичей его врачевала… Марфа мне говаривала, что он ее с собой на чужбину звал, раны его боевые лечить, да не согласилась она, здесь с тобою осталась.Николенька слушал внимательно да запоминал, хотя ему фамилия эта уж и знакома была.—?Сабуровых* еще пользовала, те одаривали щедро очень… Тогда еще их молодого Егорку порешил кто-то, указывали на Басманова Федьку, но тсс!..Степан ко второй бутылке уж приложился, а Николенька цепкой своей памятью юношеской все примечал, чтобы Яшеньке все порядком рассказать…—?Ох, Николенька, не нужно тебе в приказ наш, —?завел опять разговор про службу свою Степан. —?Дьяк наш дюже сердитый, а ежели раны его ноют, дак чистый зверь…—?Так кого ты говоришь, Степ, бабушка-то еще лечивала, аль не помнишь боле? —?направил разговор в русло нужное Коленька.—?Отчего не помню… —?недовольно протянул Степан, яблочком закусывая. —?Вяземский** к жинке своей звал часто, да и Мстиславские, что из царевой родни…Язык его совсем заплетался, да так, что Николенька испугался, как сдаст муженька в виде таком непотребном Марье его.А Тесак вдруг зевнул широко и на травке с удовольствием растянулся, поняв, что винцо совсем закончилось.?— Еще Лов-чиков Григорий*** с плечом ма-аялся, проовжал я как-то Марфу к нему…Выдав последнее имя невнятно совсем Степа еще уютнее устроился, шапку под щеку пристраивая, и затих.—?Эй, Степ… —?Николенька настолько пьяным друга своего никогда раньше не видел, потому обеспокоился. —?Степа, тебе не плохо ли?Тот пробурчал что-то сквозь дрему и снова затих.Николенька собрал то, что от трапезы их нехитрой осталось, в торбу свою затолкал и начал друга будить, но тот лишь сопел да поругивался сквозь сон пьяный.Разозлился тогда Николенька и решил Тесака на бережку оставить: не поздно еще да тепло, не замерзнет, проспится и сам домой уползет.Затолкав подальше сострадание свое да тепло человеческое, поспешил Николенька прочь. Надо было домой попасть быстрее, чтобы написать обо всем, что услышал, Якову, и в дупло с утреца снесть.Как только представил Николенька, как рад его новостям будет Яков Петрович, что ждет с нетерпением, так и думать про Тесака забыл. Понесся стрелою быстрою вверх по дороге, в уме уже послание складывая, четкое да аккуратно выведенное, чтоб не краснеть потом перед Яшенькой. Ведь может статься, что письмо его тоже захотят расцеловать, да у сердца спрятать.