Глава II (1/1)

Яков задумчиво поглядывал в переплетенное окно, когда раздался отрывистый стук в двери. Судя по всему, Федор с докладом пожаловал.—?Входи.—?Яков Петрович. —?Федор поклонился и застыл, ожидая разрешения пройти в кабинетную комнату начальства.—?Проходи, садись. —?Яков кивнул на жесткий стул по другую сторону дубового рабочего стола, на котором высились аккуратные стопки разобранных бумаг. —?Чем порадуешь, Федя?—?Не так чтобы многим, но есть кое-что интересное,?— начал серьезно хмурый опричник, вынимая споро составленное донесение.—?Не томи, говори что разузнали… —?поторопил Яков, откладывая покамест бумагу отчетную.—?Про бабку Марфу все правда, как и ожидалось. Последние три дня, что люди мои землю носом рыли, выяснилось, что родом она из литовских земель, дед ее с жинкой из Московии туда подался, когда она еще девкой сопливой была; по-русски выясняется складно, грамоте обучена, а вот на церковных службах ее и в великие праздники не видали…—?Так… значит, с враждебных земель, говоришь?—?Как есть оттуда,?— кивнул Федор. —?Прибыли к нам лет двенадцать как.—?Прибыли? —?приподнял холеную бровь Яков.—?Так ведь не одна она живет, а с внучком, Николенькой кличут, шестнадцать годов,?— пояснил Федор. —?При бабке хлопец обретается… больше родственников не имеет.—?Интересно… А что про бабку соседи говорят? Я ж тебя, шельму, знаю, пень в лесу разговоришь.—?А как же, —?довольно крякнул Федор, польщенный похвалой. —?Травница, говорят, знахарка. Врачует хорошо, только больно скрытная, да до людей недоверчивая, за то и не любят, но тихо… за глаза. Знают, что ежели что случись… к ней с болячкой побегут.—?Хорошо, что еще говорят? —?откинулся Яков Петрович на спинку кресла дубового.—?Что молодые девки да барыни постарше к ней часто бегают, а потом травки пьют разные…—?Плод изводят?—?Так кто ж их, Яков Петрович, знает… позор же… А вот что красоту возвращают да мужнину любовь, это не единожды нашептали.—?Ворожит значит… ведьма.—?То-то и оно, Яков Петрович, что коли напрямую спрашивать начинаешь, пугаются все да глаза отводят. Не чисто тут что-то…Яков кивнул и подпер щеку ладонью… сверкнул таинственно камень в причудливом перстне.—?К кому врачевать ходит?.. Фамилии.—?У Курбских не раз бывала, только вот в палатах или только в людской, выяснить не удалось пока.—?Не удалось… —?грозные нотки в голосе Яков заставили Федора, что с голыми руками на медведя ходил, ощутимо вздрогнуть. —?Соглядатая мне в этом дьявольском котле не хватает, Федя. Что еще говорят?—?Что в дом бабка свой соседских не пускает, гости к ней под покровом ночи являются, но кто такие, выяснить пока…—?…Не удалось. Двенадцать лет срок долгий,?— протянул задумчиво Яков. —?Может, она еще тогда с Андрюшкой-то спуталась и письма от него туда-откуда передавала.—?Шпионка? —?тихо выдохнул Федор, даже этим стенам страшную мысль не доверяя.—?А почему нет, Федя,?— протянул Яков, вновь устремляя взгляд к окну. —?Глаза не мозолит, да и вхожа во многие двери…—?Правы вы, Яков Петрович.—?А то, что ведьма, нам на руку несказанно,?— хищно улыбнулся Яков, обнажая ровные белые зубы, кои в его возрасте было особой редкостью. —?Вот и будем мы дале за эту ниточку тянуть, только осторожно… бабка ушлая, враз переиграть все может.—?Пригляд за ней нужен, Яков Петрович.—?Пошли пока человечка своего, пусть осмотрится у дома ее… на внучка поглядит, а потом и доложится чин по чину.—?Слушаю,?— Федор поднялся. —?Сегодня же отправлю.—?Не спугни только, а то и с соколиков твоих шкуру спущу, и ты под горячую руку подвернешься, Федюнь,?— жестко добавил Яков. —?Государю реальные дела нужны, а не слухи базарные.—?Слушаю, Яков Петрович.—?Нужно нам наверняка знать, Федя… —?голос Якова стал снова бархатистым, заструился обманчивой мягкостью. —?Может, кто из бояр вслед за Андрюшей государя предать задумал и к Сигизмунду* бежать собирается со своим боевым отрядом да сундуками с добром… Ступай работать.Федор сглотнул, поклонился и вышел прочь.***Николенька, надев самую лучшую свою косоворотку, новый армячишко, да выходные сапожки, спешил на ярмарку, к великому празднику Успения приуроченную. Погода была чудесная, расщедрились небеса в светлый праздник, безветрие да тепло мягкое посылая. Словно и не конец августа на дворе, а середина лета.Слышал вчера в лавке Николенька, что прибыли в столицу с товарами многие купцы да ремесленники, и не только свои, но и иноземные. Говорят, шутихи запускать будут и представления играть.Пошел тогда Коля к бабке за разрешением, та поглядела на него исподлобья, услышав просьбу отпустить на ярмарку, так пристально, что Коленька решил уж было, что ежели не отпустит?— без спросу сбежит, не постреленок. Но бабушка вдруг улыбнулась, глубокие морщинки улыбкой разглаживая, и, дав денежку на леденцы и крендельки, отпустила:—?Только к вечеру чтоб дома был… скотину накормить-напоить надо.А сегодня с утреца Коля обнял бабушку и, клятвенно пообещав вернуться пораньше, устремился вверх по дороге, навстречу радостям и новым впечатлениям, а может, и знакомствам. Не было в его убогой жизни развлечений, потому ярмарки казались ему сродни сказкам. Если уж не себя показать, то на других посмотреть там завсегда можно было.Только вышел Коленька с их узенькой улочки на широкий тракт, ослепило его по-осеннему уже неяркое, но ласковое еще солнце. Потому не сразу расслышал, как кто-то позвал его.—?Эй, парень!..Коля не успел обернуться. С ним тут же поравнялся осанистый малый на кауром жеребчике:—?Ты, я вижу, местный? —?обратился он к Коле доброжелательно. —?Не подскажешь, как до ярмарки добраться?—?Так я туда и иду,?— проговорил Коля, с опаской поглядывая на пританцовывающую совсем рядом лошадь. —?По тракту, да налево, а там и первые ряды должны показаться.—?Спасибо, малец, уважил…Всадник уже скрылся из виду, и Коля, даже не разозлившись на ?мальца?, вдруг удивленно подумал, что больно окольную дорогу к центру столицы выбрал для себя путешественник, и одет он был не то чтобы по-дорожному, да и без поклажи совсем. Может, служивый какой заплутал?—?Николенька! —?окликнул Колю сосед-кузнец, поравнявшись с шагающим юношей на своей громоздкой телеге. —?На ярмарку, небось? Садись, милок, подвезу, совсем ужо худенький, и в чем душа держится, много места не займешь.Коля заулыбался, поблагодарил, а устроившись в телеге, и думать забыл о странном всаднике.Чем ближе они подъезжали к рядам торговым, тем громче становился людской гул. Коля крутил головой, с восторгом окунувшись в ярмарочную суету. Скоро с соседом они разминулись. Николенька, еще раз поблагодарив, устремился к главным торговым рядам, что расположились у самых стен кремлевских.Торговцы зазывали покупателей шутками и прибаутками, расхваливая каждый свой товар. Где-то посвистывали дудки да жалейки: видать, мастер умение свое демонстрировал на собственноручно выточенных инструментах. Коля только и успевал разглядывать то мечи да клинки дамасской стали с искусными гардами, то огромные тюки тканей ярких да богатых, то уборы драгоценными жемчугами да каменьями самоцветными украшенные, а колец, ожерелий и серег и не перечесть было. Были тут и ларчики, пяльца и орудия рукодельные, от которых Коля глаз не мог отвесть. Сердце у него всегда заходилось от восторга, когда видел он искусными вышивальщицами рушники, накидки, подвесы, а то и целые картины вышитые. С особым интересом Николенька поглядел и на живность разную. Были здесь не только привычные козы да поросята, но индюшки, лебеди, кроли разных мастей. Всем им предстояло вскоре попасть на скотный двор, а то и прямо в суп, и от этого Коленьке становилось не по себе, была бы его воля, выпустил бы тварей божьих на свободу.К одиноко бредущему, аккуратно, но бедно одетому мальчишке не цеплялись навязчивые торговцы, чему Коля был рад несказанно, но у белоснежной церквушки вдруг пристал к нему старый юродивый с огромными зловонными язвами на грязной худой шее:—?Вижу душу чистую, темнотой и грязью людской не оскверненную… не отдавай себя нечистому!.. Борись, соколик… а то не взлетишь, под воду уйдешь!..Коля содрогнулся, но отшатываться от божьего человека не стал, не по-людски это, монетку мелкую протянул, шепнул:—?Помолись о рабе божьем Николае…Но тот словно не услышал, лишь прожигал странными белесыми, словно невидящими глазами, да криво улыбался щербатым ртом, и копеечки не взял.На душе вдруг стало тревожно, словно туча темная на солнце нашла… Захотелось Николеньке бежать отсюда подальше… и забыть немедля все, что сказано было.Так Коля и сделал. Почувствовав, как знакомо потянуло от голода живот, он поспешил свернуть туда, откуда неслись божественные ароматы многочисленных пирогов да сбитня, да еще заморских специй, щепоть которых стоила как весь их с бабушкой убогий дом.Навстречу попадались разряженные боярыни с сенными девками. Юные девицы в сопровождении старших братьев и отцов. Нарядные пацанята с блестящими интересом глазами и огромными маковыми баранками в кулачке. Колю в основном не замечали, одет он был слишком просто, да и держаться старался поодаль.Облизнувшись на пироги с телятиной и холодный хлебный квас и поняв, что медяков, выданных бабкой, на это аппетитное изобилие не хватит, пошел Коленька искать заветное, за чем приходил на каждую ярмарку. Петушок-леденец?— любимое с детства лакомство, то, что было ему по карману.Выбрав у знакомого торговца искомое, Коленька уже хотел вытащить денежку и расплатиться, как почувствовал совсем рядом движение. Мелкий пацаненок лет пяти тянул его за рукав:—?Купи пирожок… —?заскулил тот жалобно. —?Батька помер, мамка больная лежит, а у меня сестренка…Коля вгляделся в чумазое личико, и сердце его заныло. Не мог он спокойно смотреть на голодных детей, словно дурно ему делалось, на душе тягостно.Горло перехватило, и Коля лишь кивнул, вынимая из-за пазухи свои нехитрые копеечки. Мальчишка жался рядом, цепляясь грязными ладошками за штанину.Николенька обратился было к торговцу, но в это самое мгновение пацаненок шевельнулся, и Коля понял, что денег в его кулаке уже и след простыл.—?Стой! —?Коля побежал за маленьким воришкой, что тут же исчез за одним из прилавков, пробился на соседний ряд, и когда уж подумал, что не уйдет от него мелкий притворщик, на пути его выросли четверо… за спины которых и юркнул шустрый пацаненок.Крепкие парни, Николенькиных вроде лет, только вот на целую голову выше, в плечах шире, да и с кулаками крепкими. И одеты были лучше, чем тот оборванный пацаненок, да даже лучше, чем Коля сам.—?Чего потерял? —?сказал тот, в котором Коля безошибочно распознал главаря.Коля отступил, драться он не умел. Тонкая нескладная угловатая фигурка делала его неуклюжим и неспособным дать отпор даже одному крепкому пацану, а уж четверым…Только вот показывать свой страх парням этим он не собирался.—?Он украл у меня деньги,?— очень стараясь, чтобы голос его не дрожал, проговорил Коля.—?Кто? —?усмехнулся один из парней. —?Что-то мы не видим никого…—?Мальчишка, что вы за спинами укрываете.Главарь повел плечами и усмехнулся:—?Что? Ты на нас наговариваешь, что ли? Ты знаешь, что за это бывает с такими… как ты?Людская река текла мимо них, огибая, и никому из прохожих не было до Коли и его беды дела.—?Я говорю правду,?— ровно произнес Николенька. —?Верните мои деньги.—?Вали отседова. А то так накостыляем… мать родная не узнает, —?рявкнул главарь, так и не сдвинувшись с места.Коля нахохлился, выпрямил ссутуленную спину, моля Богородицу о помощи.—?Не уйду, покуда деньги не вернете…И в этот момент его толкнули в грудь, грубо и больно, а потом, обступив со всех сторон, стали дергать за рубаху, за длинные пряди, обрамляющие лицо, зло насмехаясь:—?Ты откуда такой смелый, а? Хочешь, чтобы мы тебя с голым задом на потеху толпе между рядов пустили? Что, струхнул?Николеньке было страшно, но боле всего больно и обидно… Прицепились эти обидчики ни к кому другому, а именно к нему. Одинокому и беспомощному, ни дружка за спиной верного, ни брата старшего, ни батюшки с матушкой. Видимо, сиротская его доля была очевидна и этой кодле.Коля уже почти смирился с тем, что его основательно поколотят, и рубаху последнюю не побрезгуют снять, и единственные сапожки, как вдруг один из парней схватил его за руки, больно выворачивая их за спину.—?Гляньте, может еще в сапогах у него что припрятано.Николенька брыкался, пытаясь освободиться, но до мольбы слезной не опустился, чай, не девка. И в тот самый момент, когда его начали грубо ощупывать руки главаря, вдруг услышал:—?И что это здесь происходит?Захват держащего его парня вдруг ослабел, и Коля быстро вывернулся из его рук.—?Задолжал он нам! —?фыркнул самый дерзкий.—?И много задолжал? —?этот голос, мягкий, бархатный, словно то богатое полотно, что сегодня видел Коля у турецких купцов, заставил обернуться, чтобы взглянуть на его обладателя.—?Что задолжал, то все наше! —?проговорил развязно главарь, нагло блестя глазами, но Коля видел, что самоуверенности в нЕм поубавилось. —?А вы бы шли, барин, своею дорогой…—?Пойду, когда сам пожелаю, душа моя,?— прозвучало чуть насмешливо в ответ.Коленька медленно, но верно успокаивался. От мужчины в ладно скроенном летнем кафтане ощутимо веяло силой?— силой облеченного властью. И видимо, четверо его мучителей тоже это почувствовали, потому что отступили от Коли прочь, растеряв всю браваду. А мужчина вдруг улыбнулся?— Коля увидел это краем глаза, стоя к нему вполоборота, и это показалось ему настолько немыслимым, что на пару мгновений Коля забыл как дышать. Тем временем мужчина поднял руку, белую, холеную, и за его спиной вырос, как из воздуха соткался, другой?— с невыразительным лицом и в кафтане попроще.—?А сейчас?— вернули ворованное… И пошли вон, паскудники, покуда не угостились плетьми! —?прозвучал все тот же глубокий голос, но Коленька в нем услышал незнакомые стальные нотки. —?Федя, проследи.Коля увидел, как бросив к его ногам медяки, пятясь, отступают его обидчики. Он даже не успел и рта раскрыть, как они бросились врассыпную, натыкаясь на идущих навстречу, и нещадно толкая попадавшихся на пути разносчиков, да так скоро, будто за ними бесы гнались.Николенька одернул рубаху, поправил кушак и наконец поднял глаза на своего спасителя, судорожно соображая, что надобно сказать.—?Благодарствую,?— выдавил он из себя, вдруг оробев, и снова скользнул глазами долу, рассматривая носки запыленных алых щегольских сапог на каблуке.?Это же он… Он! Его я тогда видел… накануне Купальной ночи, только кафтан на нем был красный?—?Чем же это ты так насолил им, малец? —?снова бархат плескался в голосе, отчего-то посылая странные мурашки по Колиной спине.—?Ничем, поверьте…—?Верю. Как зовут тебя?—?Ник-колай.Коля поднял все же глаза, и тут же заметил, что угрюмый спутник его спасителя исчез, видать поспешив исполнять веленное, а потому посреди шумных торговых рядов они остались вдвоем.—?Гурьевский Яков Петрович,?— представился странный спаситель, а потом, вдруг легко наклонившись, принялся собирать раскатившиеся у ног Николеньки медяки.—?Нет… что ж это вы… —?Коля покраснел от стыда, и не помня себя, поспешил помочь. —?Я такой неловкий.—?Ну что ты, Николенька, мне не сложно.—?Я…Теплая ладонь спасителя коснулась Колиного разжавшегося кулачка, возвращая кровное.—?Спас-сибо,?— снова зарделся Коля, проклиная свое косноязычие.Но Яков Петрович словно и не заметил его смятения, поднявшись на ноги с поистине хищной грациозностью.—?Не думаю, что эти песьи дети вновь попытаются напасть на вас, Николенька. Но все же предложу вам себя в провожатые,?— сказал он словно родне какой близкой, брату младшему. —?Далеко ли отсюда живете?—?Нет… то есть… не стоит, ба…—?Яков Петрович, Николенька. Ну полно, я сам прогуляться не прочь, а тут еще такое изобилие,?— кивнул его темноглазый провожатый на полные вкусностей ряды. —?Вы не голодны ли?—?Нет… вовсе нет.Тут живот Коли предательски заурчал, и Яков Петрович снова улыбнулся.—?Не лгите мне, Николенька, ох, не лгите, все равно узнаю. Так с чем вы кулебячку предпочитаете? С зайцем или с потрошками гусиными?Николенька только глазами захлопал и головой затряс, но слушать его мычание Яков Петрович не стал, лишь головой покачал укоризненно, и вскоре Коля под присмотром пронзительных глаз жевал теплую еще кулебяку с мясом и кашей гречневой, и заедал душистой сливою в меду.—?А денежку вашу вы на что намеревались потратить, Николенька? —?спросил Яков Петрович, когда голод обоих утолен был и по телу уже разливалось приятное тепло, только Коле отчего-то думалось, что не от горячего ягодного взвара тепло это, а от лукавого ласкового взгляда и интереса откровенного, что к нему, неуклюжему сироте, вдруг проявил такой видный господин, как Яков Петрович.Коля снова зарделся, прикрыв глаза ресницами, но юлить не стал:—?На леденец, что на палочке…Зажмурился Коля, ждал, что посмеются сейчас над его ребячеством, но нет, легла на его плечо теплая ладонь, а совсем рядом, словно на ухо, прошептали доверительно:—?Пойдемте же выбирать, Николенька… Я в детстве петушков ценил особо, да батюшка не дозволял часто лакомиться… сейчас с вами и наверстаем.