10 (1/1)
Он вчера не вернулся из боя…В.Высоцкий Быстрым ветром разнеслась по Диканьке весть, что спустя двадцать лет найдена убийца супружеской четы, чья дочь, Оксана, осталась сиротой, а после и сама сгинула.
В честь питерских сыщиков и Бинха была организована вечеринка, которая проходила опять же на улице. Хозяйка ?Майской ночи?, будучи женщиной верующей (то ли в христианского бога, то ли в славянский пантеон, а то и во всех сразу – никто точно не знал), не разрешила пировать в помещении, наконец-то лишившимся мышиной вони, а ныне оскверненном подлой Галиной. Для избавления от ее духа хозяйка ходила по первому этажу с веткой дымившейся сухой полыни. Правда, сама ею нещадно надышалась, легла на печь и бормотала о негодяе Пафнутии, который не хочет отдавать хлев взамен на интим. – Я думал, родителей Оксаны убил какой-нибудь приезжий: кокнул, деньги с брюликами схватил и деру, – Александр Христофорович подлил сыщикам текилы. – Это, кстати, моя водочка, из собственных кактусов гоню. Пейте, господа, не стесняйтесь. – Текилу из агавы делают, – поправил милиционера Гуро. – А она не кактус. – Какавы нет, извиняйте, – не расслышал Бинх. – О чем я говорил-то? А, вот. Короче, удивительно, что убийца мало того женщина, так еще она жила рядом с нами.
– Частенько подобное случается, – отозвался Яков Петрович, повидавший на детективном поприще всякое. – А что колдовала Галина – это дело опасное. Неужели никто не подозревал о ее ворожбе? – Я хэ зэ, честно говоря. Бабы, может, и бегали к ней мужика присушить или попу накачать без физкультуры. Но лично я ничего сверхъестественного за Галей не замечал. Ладно, земля ей дикобразом. Выпьем за непокой ее черной души, проданной нечистому, и за ликвидацию особо опасного преступника! Яков Петрович, ваше здоровье! Николай, и вы не болейте, а то лицо прям бледное, как у моли. Продолжить банкет предлагаю у меня на хате: кино, домино, можно и дивчин в баньку заказать, а? Гоголь обрадовался такой перспективе: больно умотался за минувшие дни. Пусть с кракеном не все понятно, зато он помог Оксане, тоже загадочной личности. Но это потом, а сейчас бы действительно расслабиться… – Нет, благодарствуем-с, Александр Христофорович, – отказался Гуро, пихая в бок секретаря, открывшего рот и чуть не ляпнувшего: ?Ну, блин, а как же дивчины с домино??, тем самым обломав планы на вечер и ночь. – Завтра продолжатся наши трудовые будни, надо отдохнуть толком.
Неимоверно обиженный на начальника Гоголь (Бинх вообще надулся, как рыба-еж, забрал текилу и ушел бухать в подъезд с гопниками, ради праздника освобожденными из ?обезьянника?) притащился в свой нумер, попутно отметив, что Якима снова нет поблизости. ?Ему-то, видать, дивчина досталась?, – с досадой подумал Николай, завидуя везучему слуге. Потертым седлом скрипнула дверь, запуская в нумер… Элизабет! – Вы пришли! – от восторга сбилось дыхание, и у секретаря получился не вскрик радости, а писк ныне усопшей одной из мышей. Вмиг в затуманенной текилой голове Гоголя, жаждавшего женского внимания, возникли непристойные картинки, возможно, та самая нца, на кою Яков Петрович не разрешил смотреть. Окончательно теряя рассудок, Николай заключил Элизабет в липкие объятия, однако руки прошли сквозь тело английской шпионки, будто она стала привидением. – А… Это че?.. Вы померли, что ль? – оторопел секретарь. – Не важно, – ответила Элизабет. – Бегите скорее на улицу! Черный кракен в Диканьке! Мы с Алексом не успеем, а вы спешите! Гоголь потряс головой, разлохматив и без того неопрятное каре, чтобы разобраться – глюки сие или нет. Но шпионки и след простыл, посему секретарь снова ничего не понял. А за окном полыхало зарево.*** Горел дом Галины. Вокруг суетились люди, разбуженные посреди ночи криками того, кто первый увидел пожар. Рассмотрев фигуры Гуро и Черного кракена, Николай бросился на выручку, абсолютно не соображая. Однако был перехвачен опером Бинха.
– Че за фигня творится? – прокашлял Гоголь. – Пес их знает. Я прибег, а тут уж огонь, Яков Петрович с кракеном на шампурах дерутся! Люди вон пламя заливают, несколько дебилов мангал и мясо притаранили – пожарить, стало быть. – Помочь надо! – завопил секретарь, извиваясь в захвате, как гусеница. – Да конец им, не выберутся! Затрещали и попадали стропила с крыши, вынуждая противников уворачиваться не только от колющих ударов. Помимо идиотов, вздумавших организовать ?шашлындос?, нашлись болельщики с тотализатором – кстати, ставки на сыщика и монстра были поровну, и любители спорта, оравшие: ?Шайбу! Шайбу!? – Яков Петрови-ич! – зарыдал от невозможности спасти начальника Гоголь. – Не покидайте меня-а! Будто услышав его в ужасном людском гвалте и шуме пожара, Гуро повернулся на голос, подмигнул секретарю и скрылся вместе с Черным кракеном в ореоле взметнувшегося огня и рухнувших остатков крыши.*** Раннее серое утро было под стать настроению – унылое, тихое и наполненное витавшей в воздухе скорбью. Диканьковцы, провожавшие карету, шепотом переговаривались: мужики вздыхали, бабы украдкой вытирали слезинки, дети, чуя, что взрослые отчего-то невеселы, вели себя примерно. Успокоенный настойкой на грибах Николай безучастно смотрел, как укладывают в багажник кареты чемоданы. Подошел Бинх, потоптался рядом, пробормотал: ?Лучше б согласился он в моей хате потусить. Глядишь, не сгорел бы живьем…? и спросил: – Николай Василич, вы точно решили уезжать? А как же убитые мужики?
– Какой из меня сыщик, товарищ милиционер? – отозвался Гоголь, кутаясь в кардиган. – Я ж всего лишь секретарь, в дедукции не особо шарю, не успел Яков Петрович меня поднатаскать… – Ясно, нет так нет. Хотя жаль. Мы это… пепел в газетный кулек насыпали. Тетка Параська с любовью сворачивала, как для семечек. – А перстень его где? – вспомнил Николай. – Вот, – Александр Христофорович вынул из кармана непременного спутника Гуро, сгинувшего в пожаре. – Оплавился слегка, а камень потускнел. Словно искра там была и… погасла. Ох ты ж, е-мое, горе какое… – зашмыгав носом, милиционер полез в другой карман за платком. – Давайте его сюда, похороним все вместе, – секретарь сунул перстень в горстку пепла. А кому хоронить-то? О жизни сыщика, кроме рабочей, Гоголь ничего не знал, что уж говорить о семье – была ли она? Наверняка Ковлейскому что-нибудь известно. Стоп. – Надо взглянуть на вещи Якова Петровича. Попробуем выяснить о его родственниках. Я-то не в курсах, – сказал Николай. – В общем, пока остаюсь.
– Значит, мочало – начинай сначала? – обрадовался Бинх, едва не подпрыгивая от эмоций. – Вернемся к расследованию, найдем Черного кракена и совершим возмездие во имя Луны! И будем зваться возмездцами! Не спасли Якова Петровича, так отомстим за него! – Пусть я дилетант, но наказать убийцу знаменитого сыщика – моя первостепенная обязанность! – с пафосом воскликнул секретарь, взбираясь на крышу кареты, как на броневик. – Яким, подсади. Ну же! Да не пинай ты меня, окаянный! Напишу отчет в Питер, и оттуда вышлют подкрепление! Не позволим Черному кракену бесчинствовать! – А мне он нравится… – раздался из толпы томный голос фанатки.
Патетическая речь оборвалась: Гоголь в попытке залезть на крышу повис на дверце кареты и, не удержавшись на оной, грохнулся на землю, отбив копчик. – Яким, поросенок ты эдакий… Чего меня не подстраховал? – прокряхтел Николай. – Не успел, – честно признался слуга, у которого после вчерашней пирушки дрожали руки. – Так что с багажом? – Тащи его обратно в гостевой дом. Вернемся к расследованию!*** На тело Галины, лежавшее на леднике и забытое диканьковцами из-за событий с пожаром, легла тень.
Черный кракен растопырил щупальца и направил их на труп, облепляя его и создавая кокон. Резкое сжатие, и кокон уменьшился. Щупальца вернулись к кракену, а вместо человеческого туловища лежал спекшийся комок размером с яблоко. – Это за родителей Оксаны, – проговорил Черный кракен и сплюнул. Над поселком серебристой тарелкой, частично занавешенной паутинными клочьями облаков, нарисовалась луна. На ее фоне пролетел рогатый силуэт, помахивая хвостом.