6 (1/1)

Пойдём в кино, Оксана!Рубрика в шоу ?Вечерний Ургант? За весьма приятственный вечер в компании иностранных шпионов Гоголь узнал, что сплетни о лже-Данишевском в Диканьке они распространяли сами – причем нарочно, чтобы жители не приставали с расспросами. Елизавета-Элизабет же, наоборот, должна выглядеть более открыто, интересно, ей будут доверять и расскажут о Черном кракене всякие мелкие подробности, о которых умолчали Бинху или недавно прибывшему Якову Петровичу. Николай снова подметил, что о его начальнике англичане говорят с долей презрения, однако уточнять причину такого отношения секретарь постеснялся. ?Да они ведь теперича конкуренты! Вполне обоснованно, что невзлюбили Гуро, – смекнул Гоголь. – Он тоже соперников не жалует?. Вдоволь наевшись, новые приятели посчитали, что пора расходиться, иначе можно уснуть прямо за столом. Секретарю выдали старую кобылу, дабы ему не на своих двоих, а на чужих четырех добираться до села. За пределами особняка клубился типичный английский туман, будто ?супруги? привезли его с собой в чемоданах и периодически их открывали, выпуская мглу на прогулку. Лошадка, несмотря на то, что выбралась на свободу из стойла, плелась недорысью как-нибудь. Напрасно Николай понукал пенсионерку: та шагала по-черепашьи, вдобавок забрела за коим-то Вием в лес.

– Ладно, иди, старуха, проветримся слегка, – смилостивился секретарь. После тепла лесная прохлада – самое то, да и растрястись полезно, а то по приезде в ?Майскую ночь? с набитым животом не уснешь. Сверху загрохотало. Кобыла прижала уши и замерла. ?Тц, тц, тц, кажется, дождь начинается?, – задрал голову к небу Гоголь. Прямо в лицо ударили капли. Николай вытер их, надеясь, что это не птицы его щедро ?одарили?, и всмотрелся в частокол деревьев. Куда его завела пожилая скотина? Для полного грозового комплекта сверкнула белая молния, высветив печально знакомый черный силуэт на коне и с щупальцами за спиной.

?Он меня сожрет за милую душу: я еще и едой нафаршированный!? – секретарь хотел было треснуть лошадь поводьями между ушей, чтобы она наконец-то зашевелилась быстрее, как ?скотина? припустила со всех копыт, пронося верещавшего от ужаса Гоголя мимо отпрянувшего Черного кракена. – Хрен тебе! – обернувшись, неприлично проорал Николай и показал душегубу средний палец, как научил его Алекс, в свою очередь узнавший жест от коллеги-американца. Сев ровно, секретарь не успел отвернуть кобылу и словил по физиономии прямоугольником с квадратными дырками, похожими на перегородки венских вафель. ?Довыделывался?, – подумала лошадь и, потеряв всадника, ускакала прочь довольно бодро для ее преклонного возраста. Грохнувшись оземь уже в который раз за сутки, Гоголь опознал в ?вафлях? мельничные лопасти и ждал очередного видения. И оное не замедлило явиться – над ним склонилась девушка с короткими черными кудрями. – Здрасьте, – прошептал он. – Вы кто будете? – Оксана, – ответила девушка, придерживая лямки берестяного рюкзачка. – Что лежишь? – Упал с лошади. – А-а-а. Вспомнив, от кого он удирал, Гоголь вскочил на ноги. – Там… в тумане… этот… – Ежик? – уточнила Оксана. – Да какой, к Бисмарку, ежик! Черный кракен! Щупальца растопырил такой: мол, бойся, человече! И захотел меня съесть! – выпалил секретарь. Оксана глянула за спину Николаю и, фыркнув, кашлянула. – Сейчас там никого, – сказала она. – Может, на чаек зайдешь, ежик из тумана? – В мельницу, что ли?

– Ага. Не бойся, кракен к нам не заглянет. – Я и не боюсь, – храбро ответил Гоголь, хотя внутри трясся. А вдруг Оксана с убийцей в сговоре?! Уболтает его, чайком подманит и выдаст кракену на поздний ужин. Или у него уже развилась паранойя? Отбросив сомнения и страхи, секретарь последовал за девушкой.*** – Ого… – изумленно вымолвил Николай, крутя головой.

Зайдя в мельницу, он узрел большой зал, опоясанный балкончиками и лесенками, изо всех стен куда-то вело множество дверей. Посреди зала стоял стол с бумагами, занимавшими все пространство. В камине весело полыхал огонь, пожиравший поленья, – при этом Гоголю вспомнился акт сожжения его писанины ?Мерс Гелендваген?. – Ага, – кивнула Оксана. – Она внутри больше, чем кажется. Присаживайся к камину, я чай налью. Угнездившись в кресле, старинном и массивном (секретарь попытался украдкой заглянуть под мебель, чтобы найти на дне сидения клеймо мастера, но чуть не полетел на пол вниз головой), Николай принял от Оксаны кружку. – Высушенные летние травы, угощайся, – улыбнулась девушка. – Одна на мельнице живешь? – спросил Гоголь, отпивая душистый чай. – Когда как, – уклончиво ответила Оксана. – Одной опасно: Черной кракен бродит по округе. Хотя ты и сама знаешь. Ты же местная. Что за изверг он, а? Порешить трех мужиков ни за что ни про что… И ладно бы зарезал или застрелил. А он в клочья их… Охти ж, страсти какие деются… – запричитал, как бабка, Николай. – Будь осторожнее, Оксана, не то на тебя кинется. Девушка неопределенно хмыкнула, и Гоголь насторожился, правда, его клонило в сон то ли от напитка, то ли от жара камина.

– А может, кракен на них не просто так ополчился… – проговорила Оксана. – Чего? – вытаращился секретарь, ибо девушка сморозила сущую глупость.

Да и она странная: волосы коротко острижены – а ведь любая дивчина с детства косу отращивает; в рубашке и штанах – не пристало будущей жинке по-мужски одеваться; и о диканьковском чудище, коему вздумали поклоняться, подозрительные речи вещает.

– А уж не ты ли Черный кракен? – заплетающимся в спиральку языком пробормотал Николай. Оксана расхохоталась, расплываясь в замутненном сознании в энный раз упавшего Гоголя.

Выпавшая из его пальцев кружка не приземлилась на пол, а застыла в воздухе. В нее залетел вылившийся чай, и кружка стала на донце, по-прежнему вися без помощи рук.