Глава 9 (1/2)
За обратную дорогу никто не проронил ни слова. Вася больше не пел и все косился в зеркало заднего вида на Лебедева, сидящего с непроницаемым лицом в тряском кузове. Близнецы тоже как-то притихли и особенно заметно жалисьдруг к другу. И только Лебедеву словно все было нипочем. Держался спокойно, будто скала, и толькосцепленные в замок до побелевших костяшек пальцы выдавали его волнение.
Лебедев Якова Петровича привлекал как неразгаданная тайна. Он узнавал и не узнавал в нем себя. Хотелось выведать об этом человеке побольше, разузнать, чем живет и дышит — не получалось! Лебедев совершенно точно был обычным человеком, ни капли Силы, ни намека, но в голову к себе не пускал. И поговорить с ним по душам в ближайшее время вряд ли представится возможным. Приходилось вспоминать сухие строчки отчета аналитиков, сравнивать и сопоставлять факты, что называется на местности.Бабка их ждала. То ли издалека услышала тарахтение трактора, то ли просто чувствовала приближение, но стояла, оперевшись сухими руками о забор, и пялилась пронзительным взглядом. Скользила им с лица Лебедева на его, и под этим взглядом Яков Петрович снова ощутил себя донельзя неуютно, словно бабка видела их обоих насквозь, всю их подноготную, видела и сравнивала. И сравнение выходило вовсе не в пользу Якова Петровича.
В дом Лебедев не пошел и от угощения отказался. Сел на завалинку и словно застыл. Сидел, не прислонясь к стене, с каменно-прямой спиной, смотрел в никуда.Васька нарезал круги рядом, чуть ли не голодно облизываясь, но близко не подходил. Видимо, ученый был. Близнецов бабка приспособила себе в помощь, кусты на лугу за избушкой вырезать. Ваську не тронула, будто давала время попрощаться с зазнобой. А может, котик просто по хозяйству был бесполезен? Рукожоп… Кажется, так Андрей иногда называл брата. В свой адрес Яков Петрович таких крамольных мыслей от близнецовне улавливал, но с нынешним бытом он как-то именно так и справлялся. Вспомнился Гришка. Впервые в этом времени. Умел Яков Петрович лишнее из памяти вытравлять, сосредотачиваясь на главном.Времени у них оставалось всего ничего — до появления луны. На расчищенном лугу за избушкой близнецы прокопали канавку по кругу, аккуратно сложив вынутый дерн внутри круга по линии, травой вниз. В центре сложили высокий костер. Яков Петрович не совсем понимал, для чего нужны были подобные сложности, Завулон же четко тогда сказал, что нужно будет просто открыть чертову тетрадь, но бабке он верил и потому не мешал. Стоял у забора и не знал, куда ему приткнуться. Близнецы были заняты работой, Вася — Лебедевым, Лебедев — своими мыслями.
— Заскучал, соколик?Бабка возникла перед глазами словно из воздуха. Секунду назад ее не было, слышно было, как она ругала близнецов на лугу за нерасторопность, моргнул, и вот — стоит.Яков Петрович лишь пожал плечами. Как-то не нашел, что ответить. Но бабка и не за ответом явилась.— Если хочешь вернуться, оставь мне что-то, что важно для тебя.
Яков Петрович молча стянул с пальца любимый перстень, протянул на раскрытой ладони. Важного у него здесь не осталось —все самое важное скрывалось на Изнанке.Ему вдруг стало интересно, что отдал Лебедев. Прямо засосало под ложечкой от любопытства. Показалось, что он, увидев этот предмет, сможет понять о своем двойнике если не все, то многое.
— Поцелуешь — покажу, соколик!
Бабка над ним в открытую смеялась.Яков Петрович приобнял ее, подхватил, притягивая к себе, и залихватски чмокнул в морщинистую сухую щеку. Бабка от удивления то ли взвизгнула, то ли крякнула, хрипло рассмеялась
— Удружил! Смотри.На ладони у нее лежала связка ключей. Большой и поменьше, на одном кольце с простеньким брелком. Судя по тому, как веяло от этой связки тоской, Лебедев часто держал ее в руках. За ключами маячило в воздухе лицо парня, так похожего на Коленьку, что Яков Петрович вздрогнул и попятился. Хотя чего удивляться, исходя из принципа родства душ, этого и следовало ждать.
— Ключи от его квартиры…
— От его, от его, соколик.Сам ритуал Яков Петрович почти не помнил. Чертову тетрадь пришлось открыть в самом его начале и сразу на голову обрушился такой поток мути, что соображать не было ни малейшей возможности. Все силы уходили на то, чтобы держаться в сознании и в этой реальности. Тетрадь норовила утащить куда-то туда, куда ему совсем не хотелось, и вовсе даже не на Изнанку. Словно с прошлого раза она нащупала его слабое место и теперь била в него беспощадно и яростно, пыталась забрать себе.Близнецы держали за руки, поддерживая плечами, напротив чернели глаза Лебедева. Плечо разрывалось от боли, в уши бил набатом яростный живой голос уже не бабки, а молодой, полной Силы ведьмы, выкрикивающей заклинания. Яков Петрович терял себя. От него словно отрывало по кусочку, по капле, и засасывало в неизвестность. Болело уже не только плечо, адски ныло все тело. Рядом выли от боли близнецы. Не так он представлял себе переход, совсем не так. Он думал, что больно было, когда Завулон забрасывал его в будущее, но тот портал не шел ни в какое сравнение с этим вот.
Почему бабка не предупредила о подобном, Яков Петрович понял только теперь, когда от жуткой боли захотелось выдрать себе внутренности, снять кожу. Это было бы просто бесполезно, к такому нельзя быть готовым. Так зачем зря тратить слова и силы? Вокруг бушевало пламя, и пламя поглотило их.***В себя Яков Петрович пришел позже всех и поначалу даже дышать мог с трудом. По нему переход ударил сильнее всех. Сработало древнее магическое правило: кому больше дано, тот и платит больше. Он водил мутным взглядом по сторонам, смаргивая слезы и пытаясь понять, где они и почему их больше, чем нужно. Здесь определенно был кто-то лишний…Это “здесь” представляло собой большую пещеру с закопченными стенами и сводом, они кучкой валялись посередине на пепелище от старого костра, не имея сил не то, чтобы встать на ноги, но даже просто отползти к стене. Сквозь дыру в своде было видно небо. Обычное, синее. Как дома. Но то, что они уже не дома ясно было всем. Это просто чувствовалось, отпечаталось где-то в дальнем уголке души отголоском пережитого при переходе ужаса. Даже воздух здесь пах по-другому. Страхом.Тело молило о покое, а в голове билась одна-единственная мысль: Вставать! Идти! Быстрее! Коленька где-то здесь! Близнецы, как слепые котята, копошились рядом, пытаясь подняться. Их тоже гнала вперед отчаянная надежда. Лебедев лежал, глядя в потолок и часто дыша, пытаясь прийти в себя. Не рвался, мудро экономил силы.И только одна фигура медленно, осторожно приподнялась на руках, села, а потом, не без труда, словно первый раз в жизни, качаясь и пошатываясь, встала.