Наслаждаться тёплым пледом в холодные дни ( Валентин/Артём, PG-13) (1/1)

Февраль словно решил напоследок показать, как должна выглядеть настоящая зима?— непривычные для Москвы морозы держались вторую неделю, подбавляя иногда снега затяжными метелями. Тёма смотрел в окно заворожённо?— в детстве его снегопады были не редки и морозы не доставляли проблем. Сейчас Тёма ни за какие коврижки не согласился бы выйти из дома, да его, пожалуй, и не пустили бы?— всё ещё неловкий, он мог навернуться и на ровном месте, в безопасности квартиры, а уж в метель, да на неубранных улицах, где под снегом коварно скрывается не сколотый вовремя лёд, Артём навернётся со стопроцентной вероятностью.Зато в окно он мог любоваться часами?— долгий просмотр телевизора вызывает мигрень, на многочисленные книги в шкафах Тёма посматривал всё ещё с опаской, ужин он, как приличная жёнушка, уже приготовил и заняться в квартире было решительно нечем, только стоять и пялится на ночные многоэтажки и подсвеченные жёлтыми фонарями мелкие снежинки.А ещё у окна было банально теплее. То ли нерадивые строители накосячили в кладке, то ли материалы разворовали на полпути, но не старый ещё дом отчего-то к вечеру промерзал. Тёма заворачивается в плед на манер римского императора и жмётся ближе к батарее?— чай горячий скоро из ушей польёт, а самой надёжной грелки дома пока нет.Кстати о грелках. Тёма тревожно смотрит на часы?— Аля задерживается почти на час. Наверняка из-за дороги, вряд ли нерадивые коммунальщики изменили своим привычкам и вовремя расчистили дороги. Тем более вечер пятницы традиционное время километровых пробок и опозданий. Тёма даже хмыкнул про себя, в очередной раз обозвав себя жёнушкой?— выучил уже всё расписание, причины опозданий знает, ужин приготовил и стоит ждёт, весь из себя нервный и готовый кинуться на малейший шорох за дверью.Валентин приходит ещё через половину часа, заснеженный и румяный с мороза, шуршит пакетами?— так вот где задержался?— и Артём обнимает его, едва позволив стянуть промёрзшую куртку и ботинки, окутывает пледом со всех сторон. Лебедев посмеивается низко, не разжимая губ, лезет руками под толстовку, в тёплый и уютный изгиб спины, гладит кончиками твёрдых ледяных пальцев, запуская толпы мурашек и заставляя лёгкие сжиматься от холодных прикосновений. Тёма шипит сквозь зубы от пробравшегося в столь чувствительное местечко холода, ладонями накрывает красные кромки ушей?— шапки, конечно же, для слабаков?— и целует приветственно в бледные губы.А уже после ужина Артём свивает на диване подобие гнезда из пледов и подушек, затаскивает туда Валентина и устраивается в его объятьях. Аля над его головой читает вслух какую-то зубодробильную русскую классику, сюжет и смысл которой парень старательно пропускает мимо ушей, не собираясь сдаваться, несмотря даже на приятный Валин голос. И остервенело чистит принесённые мужчиной апельсины, один за другим?— пальцы уже пожелтели от толстой кожуры, зато можно кормить кисло-сладкими дольками Лебедева, отвлекая от дурацкой книжки. В конце концов в уютном тепле пледов можно приятно провести время и без вечно страдающих героев. Тёма не имеет ничего против усиленно насаждаемой Алей традиции вечерних чтений, особенно когда можно расслабиться в родных руках, чувствуя, как каждое слово отдаётся сладкой вибрацией в груди, но книжки хотелось бы повеселее, приключения какие-нибудь, боевечки, а не нечто, вызывающее смутные воспоминания с облезлыми партами, меловой пылью в воздухе и зачуханной унылой литературшой.