Тем же вечером (1/1)

По приезде в Москву Фандорин сразу направился в гостиницу. Настоятельно рекомендовав Николаю никуда не выходить, он отправился к себе, а Гоголь остался один. От нечего делать он перебрал свой немногочисленный багаж, привёл себя в порядок и сел за стол в надежде написать хоть пару строчек. Однако вдохновение не почтило его своим присутствием, и Николай, расстроенный и усталый, решил немного отдохнуть.Время тянулось медленно, а Эраст Петрович по-прежнему не приходил. У Николая и мысли не было выйти из номера, он понимал, что одного глупого поступка хватит, чтобы пострадал Фандорин.Наконец раздался тихий стук в дверь: три удара, пауза, затем еще два. Об условном стуке они с Эрастом Петровичем договорились еще до его ухода.Николай открыл замок, с облегчением улыбнулся Фандорину, но когда за ним появился Яков Петрович, лицо писателя пробрело мертвенно-бледный оттенок.—?Ну, здравствуйте, Николай Васильевич,?— с легкой усмешкой поприветствовал его Гуро,?— вы, оказывается, тот еще путешественник.—?Рад видеть, что вы в добром здравии,?— процедил Николай, стараясь, чтобы голос не дрожал.Усмешка на губах Якова Петровича стала ещё шире. Он зашел в комнату, как в свою собственную спальню, сбросил на спинку стула своё новое красное пальто и осмотрелся.—?Да, Эраст, не богато.—?Не было времени на г-глупости,?— сердито отозвался Фандорин,?— Яша, ты как всегда.Гуро улыбнулся брату, а затем окинул Николая пристальным взглядом с ног до головы.—?Что-то вы, Николай Васильевич, будто бы и не рады нашему воссоединению.—?А у меня есть причины радоваться? —?с холодком поинтересовался Николай.Фандорин, кашлянув для приличия, скрылся в соседней комнате, закрыв за собой дверь.На несколько долгих минут в комнате повисла тишина.—?Между прочим, я тоже участвую в вашем спасении,?— заметил Гуро, склонив голову набок и крепче обхватив пальцами набалдашник своей трости в виде головы орла.—?Думается мне, что именно по вашей милости я вынужден был бежать из Петербурга,?— не сдержался Николай.Лицо Якова Петровича не дрогнуло, зато в глазах вспыхнул знакомый огонь. Он сделал быстрый шаг вперед и резко схватил Николая за руку чуть выше локтя.—?Вы забываетесь, голубчик,?— опасно-тихим голосом произнёс он,?— мой брат сделал для вас слишком много, да и я лишусь должности со дня на день. И всё это потому, что вы оказались именно тем, кто нужен господину Бенкендорфу. Я мог бы привести вас к нему на веревке, как собаку. Что мне мешает это сделать?—?Действительно,?— выдохнул в ответ Николай,?— что вам мешает? Такому человеку, как вы, ничего не стоит передать меня в руки Ордена. Вы же именно это и предлагали мне в Диканьке!Яков Петрович улыбнулся, но улыбка эта больше походила на оскал. Чёрные глаза опасно сузились.—?Вы нарываетесь, яхонтовый мой.—?А что вы можете сделать? —?совершенно спокойно заметил Николай,?— хотите, напишите своему начальству, где я. Выслужитесь.Это Яков Петрович стерпеть не смог. Николай не успел даже вскрикнуть, как следователь молниеносно дернул его к себе, одной рукой в перчатке зажал Николаю рот, а второй едва ли не вывихнул ему запястье.—?Вы дорого заплатите за эти слова,?— прошептал он, обдавая жарким дыханием щеку Николая,?— не воображайте себя невесть кем.Гоголь дернулся, но острая боль в предплечье заставила его замереть. На глаза уже наворачивались предательские слёзы.Гуро лёгко оттолкнул его от себя и брезгливо одернул рукава рубашки. Николай отшатнулся, обхватив здоровой рукой за больной локоть. Длинные волосы упали ему на лицо, закрывая слезившиеся глаза от взгляда Якова Петровича.?Ненавижу!?За дверью в соседнюю комнату было тихо. Фандорин, скорее всего, не слышал их разговора, а может быть, и вовсе ушёл.В груди всё сжималось от обиды и несправедливости. Как он может, как он только смеет!Отчаяние захлестнуло Николая с головой. Он чувствовал, что задыхается. В комнате, казалось, стало невозможно душно. Пальцы у Гоголя дрожали, перед глазами все расплывалось от слез.Яков Петрович всё еще был в комнате, но чем он был занят, Николай не знал. Хотелось, чтобы он ушел, испарился, и больше никогда, никогда не появлялся рядом с ним!Ни к кому еще Николай не испытывал такого страха, смешанного с захлестывающей с головой болью. Сердце стремительно колотилось о рёбра, казалось, что вот-вот протаранит их.—?Николай Васильевич, вам плохо? —?ледяной тон подействовал на Гоголя, как ушат воды.Он вздрогнул всем телом, откинул со лба волосы, впившись в холёное лицо Якова Петровича со всей ненавистью, на которую только был способен.—?И вы… ещё смеете… спрашивать,?— полузадушено отозвался он.Лицо Гуро оставалось бесстрастным, но он сделал несколько шагов к нему и остановился.—?Не прикасайтесь! —?надорвано выкрикнул Николай, отшатнувшись в сторону, словно раненный зверь. От внезапности движения его повело, что он едва устоял на ногах.

Крепкая хватка вновь сомкнулась на его руке, только уже не больно.—?Не… трогайте…—?Замолчите! —?это прозвучало как приказ.Николай начал заваливаться вперед. Перед глазами всё плыло, он чувствовал, что под ногами словно разверзается яма, и он летит туда.Тело писателя рухнуло на руки Якова Петровича. Лицо Николая исказилось судорогой, глаза закатились. Белую кожу исчертили чёрные вены, но лишь на миг.—?Николай Васильевич! Очнитесь!Но тело Гоголя словно пронзил разряд молнии, и он, дернувшись, замер.Гуро осторожно перехватил его под голову и опустил на пол.—?Николай Васильевич!Николай не слышал его и не подавал никаких признаков жизни.Яков Петрович обхватил его за горло, нащупал бьющуюся жилку. Жив. Неужели опять видение?В этот раз было всё иначе. Никаких мертвецов, гробов и комьев сырой земли. Николай видел перед собой Бенкендорфа. Он никогда раньше не видел начальника Третьего отделения вживую, но был уверен, что это именно он.—?Отдай!Николай отшатнулся. Лицо человека перед ним исказила гримаса бешеного гнева.—?Ты не заслужил его! Мы искали бессмертие тридцать лет! А оно досталось мальчишке!—?Как же я отдам его?Бенкендорф молча вложил что-то ему в руку. Николай поднес ладонь к глазам и увидел прозрачный камень, по форме напоминающий обелиск. Едва пальцы сомкнулись на камне, как окружающее пространство вдруг резко сделало кульбит, пол рванул вверх, а потолок опустился вниз, и Николая вышвырнуло из видения в реальность.Перед глазами маячило белое пятно, с каждым мгновением принимающее очертания и в итоге оказавшееся лицом Якова Петровича, склонившегося над ним.—?Николай Васильевич? Что вы видели?Гоголь попытался ответить, но от малейшего движения голову пронзила такая боль, что он вскрикнул.Дальнейшее Николай помнил смутно. Он чувствовал, как его переносят с пола на кровать, как задвигают шторы, чтобы свет не слепил его.Чуть позже в комнату вошёл кто-то, тихие голоса раздавались совсем рядом. У Николая не было сил разобрать разговор, никогда еще видения не причиняли ему такого дискомфорта.—?… те… пейте… Выпейте, Николай Васильевич,?— различил он наконец. К губам поднесли кружку. Николай, не разлепляя глаз, сделал глоток. Напиток был странным на вкус, отдавал каким-то травами.Тонкий запах одеколона исходил от рук, держащих его под голову, пока Николай пил. Это был Фандорин.—?Эраст Петрович…—?Отдыхайте, всё потом.И Николай погрузился в сон.