Конец августа - начало сентября 1831 (1/1)

Чай подали в гостиной. Яков Петрович предложил гостю уютное кресло возле камина, но Николай покачал головой:—?Я хотел бы сесть за стол, Яков Петрович.Гуро не стал настаивать, только в глазах его промелькнуло что-то похожее на уважение. Даже в чужом доме, с человеком, который причинил столько боли, Николай всё равно изо всех сил старался контролировать ситуацию. Делал он это неумело и довольно грубо, но при этом так явственно отличался от себя самого со дня их прощания, что Яков Петрович не мог этого не заметить. Останься Николай тем же, меланхоличным и неуверенным, с ним было бы приятнее продолжить покровительственно-снисходительную манеру разговора. Теперь же Гоголь чуть ли не с первых слов дал понять, что отныне с ним придется считаться.Яков Петрович сел напротив, отметив, как старательно гость держал дистанцию: не поднимал руки с колен, чтобы не выдать волнение, прямой спиной слегка откинулся на спинку стула, чтобы снять часть нагрузки с мышц. Да, у этого птенца наконец-то стали прорезываться перья.—?Чем же вы занимаетесь с того дня, как оставили место? —?начал Гуро вполне нейтрально.По тонким губам Николая будто бы пробежала тень усмешки, что совсем было на него не похоже. У Якова Петровича сложилось стойкое впечатление, что за маской знакомого лица прятался кто-то другой, взрослый, сосредоточенный и резкий.—?А вы будто бы не знаете,?— словно невзначай уронил Николай, взглянув на Якова Петровича поверх чашки с чаем. В прозрачных глазах в этот момент застыла уверенность и некоторая обреченность, словно бы он был уверен в том, что Гуро следил за ним всё это время.—?Признаться, не знаю,?— с легкой улыбкой ответил Яков Петрович,?— я знаю, что вы выпустили книгу. Примите мои поздравления, это действительно успех. Но более про вас ничего не слышно.—?Лето только заканчивается,?— пожал плечами Николай,?— осенью вновь начнутся встречи и приёмы. Может быть, тогда вам вновь удастся что-нибудь услышать обо мне.—?Туше,?— вкрадчиво произнес Яков Петрович и слегка наклонил голову, словно бы действительно был восхищен ответом Гоголя,?— и всё же, давайте начистоту. Мне кажется, любезный Николай Васильевич, что нам обоим пойдет на пользу, если мы будем говорить друг другу правду.—?И давно ли? —?с холодком в голосе осведомился Николай,?— мне казалось, это работает только в одну сторону. Вашу.Гуро усмехнулся краем губ. Ох уж эта дерзость молодости при отсутствии какого-либо жизненного опыта! Хотя, надо отдать должное, опыт разочарования Николай получил сполна.—?Николай Васильевич, голубчик, я должен был объясниться уже давно.—?Да,?— с неожиданной резкостью прервал его Николай,?— должны были. Но теперь это уже не имеет значения. Прошлое осталось в прошлом.—?И всё же иногда оно даёт о себе знать в самое неподходящее время,?— жестко ответил Гуро,?— Не буду настаивать, если вы не желаете слушать.—?Можно ли мне узнать адрес в Москве, где живет Эраст Петрович? —?резко сменил тему разговора писатель. В конце концов, ведь он приехал для того, чтобы разузнать о Фандорине.Яков Петрович едва заметно усмехнулся. Его забавляли попытки Николая настоять на своём при полном отсутствии навыков дипломатии.—?Безусловно, если вы с Эрастом Петровичем так сблизились, ваше с ним общение выходит за рамки редких встреч. Но, в таком случае, разве этот адрес не должен был вам дать мой брат?Николай прикусил губу. Действительно, ведь Фандорин мог и написать ему сам. Почему же тогда… Черт, это же Гуро!—?Отъезд Эраста Петровича был поспешен. Думаю, у него были срочные дела.Яков Петрович неожиданно улыбнулся Николаю, как родному, и мягко заметил:—?Тем более велика вероятность, что Эраст слишком занят, чтобы отвлекаться на письма, пусть они даже и от друзей.Николай вздрогнул и побледнел. Неужели Гуро и сейчас продолжает издеваться? Неужели его сердце настолько очерствело, что теперь он будет использовать малейшую возможность, чтобы как можно сильнее досадить ему?—?В таком случае… —?Николай медленно поднялся,?— не смею больше попусту тратить ваше время.Яков Петрович, однако, даже не шевельнулся.—?Вы, кажется, расстроились, голубчик?—?Вовсе нет,?— Гоголь держался изо всех сил, но давняя обида, притупленная общением с Фандориным, вспыхнула вновь. Как он не старался, голос всё равно предательски дрогнул. От Гуро это не укрылось.—?Скажите,?— вдруг совершенно другим тоном, уже безо всякой скрытой издёвки, протянул Яков Петрович,?— а эти ваши видения всё еще имеют место быть?Николай, уже вставший и намеревающийся немедленно покинуть негостеприимный дом, уже готов был ответить резкостью, но что-то в голосе Гуро заставило его насторожиться.—?Зачем вам знать это? —?сухо спросил он,?— это больше не имеет к вам никакого отношения, Яков Петрович. Я большес вами не работаю.Гуро провёл платком по губам, будто бы скрывая насмешку, и не отрываясь смотреть на Николая. От взгляда этих глубоких, бездонных словно колодце глаз, по позвоночнику пополз озноб. Что-то было не так во всей этой ситуации, словно Николай угодил в паутину, так старательно сплетенную для него одного самым ловким и хитрым пауком столицы. Только вот способа выбраться из неё он пока не видел.—?Разумеется, милейший Николай Васильевич, не работаете. И всё же? —?слегка приподняв брови, Гуро откинулся на спинку стула, принимая самую расслабленную позу, будто бы говорил о погоде за окном.—?Нет,?— тише, чем хотелось, ответил Николай.Некоторое время они смотрели друг на друга в упор: Яков Петрович по-прежнему с легкой улыбкой, Николай?— нахмуренно, с подозрением. Но вот Гуро встал и сделал приглашающий жест рукой.—?Позвольте проводить вас, голубчик.Николай передернул плечами:—?Не стоит утруждать себя, Яков Петрович,?— произнёс он тихо,?— вы ведь тоже так заняты.Однако Гуро последовал за ним из гостиной к выходу. У самой двери он неожиданно положил ладонь на локоть Николая, задерживая его:—?Возьмите, Николай Васильевич. Вы же за этим приходили,?— серьезно, без улыбки сказал он, протягивая Гоголь незапечатанный конверт.Николай мельком взглянул на тонкий почерк адресанта и облегчением узнал почерк Фандорина.—?Всего доброго, Николай Васильевич,?— всё тем же негромким голосом попрощался Яков Петрович.Николай вышел на шумную улицу, вдыхая аромат яблонь и астр, напоминающих о скором дыхании осени.Перейдя улицу, чтобы найти свободного извозчика, Николай обернулся на дом. Он был уверен, что Гуро смотрит ему вслед, однако все окна были плотно зашторены. И всё же ощущение пристального взгляда не исчезло, пока Гоголь не сел в экипаж.Дома он незамедлительно написал письмо Фандорину. Вестей от него не было довольно давно, поэтому перво-наперво Николай хотел знать, всё ли в порядке. Отправив Якима с письмом, он встал возле окна, наблюдая за снующими туда-сюда гуляющими.Все мысли Николая неизменно возвращались к его встрече с Гуро. Не так он представлял её. Дома накопившееся напряжение требовало выхода. И по-прежнему в душе сидело затаившееся беспокойство. Гуро явно вынес из их встречи куда больше, чем Николай. И ощущение какого-то подвоха не давало ему окончательно прийти в себя.Тем временем август окончательно подошел к концу. Наступила осень. Вернувшийся из имения Александр Сергеевич отправил Николаю приглашение на приём, на что Николай с удовольствием ответил согласием.И даже несмотря на наступившую пору творчества, на скорую встречу с друзьями, в душе Николая так и не наступала радость.Причина этому была проста и ясна как день. Фандорин так и не ответил на его письмо. Может быть, причина была в том, что он действительно был так занят, а может уже не жил по этому адресу. Но чем больше проходило времени, тем больше Николаю казалось, что Эраст Петрович просто не получил его письма.