Тяжёлый путь (2/2)
Пока расседлали Братца, пока навьючивали поклажу на коня Маккензи, завьюжило так, что видно было только на расстоянии вытянутой руки. Стоило Рену оказаться позади, как капитан Генри мгновенно проснулся. После драки он окончательно возненавидел этого человека. В том ему помогали саднящие обветренные губы и пульсирующая болью нога.
— У нас немного времени, — раздался голос за спиной. Эндрю показалось, что горячее дыхание коснулось уха, хотя Кай Рен соблюдал дистанцию: — чтобы достичь горной цепи и укрыться. Поторопимся, или останемся в этой низине навсегда.
По команде Братец перешёл на рысь, пускать его галопом было опасно. Только бы сдюжил их двоих, подумал Эндрю и вздрогнул: Рен притянул его к себе и прижался плотнее.
Кони с трудом пробирались вперёд, и вот настал момент, когда Братец, тихо заржав, опустился на колени и невзирая на понукания, так и не смог встать. — Проклятье! — Рен спрыгнул с его спины и пнул в бок. — Чёртова лошадь!
— Эй! Не смейте! Капитан Генри с трудом свалился в снег. Потёр негнущиеся от холода пальцы, и осторожно прощупав позвоночник Братца, заключил: — Крестец повредил. Не сдюжил двоих. Прости меня, милый друг. Собравшись с духом, он достал нож и перерезал Братцу глотку. Горячая кровь на миг согрела замерзшие руки, и перчатки сразу же встали колом.
— И что теперь? — тревожно спросил Маккензи. Ответом стало завывание ветра. Рен обернулся: — Слезай. Маккензи направил на него карабин. — Чего это? — Капитан далеко не уйдёт. Можно навьючить на лошадь вещи и застрять на несколько дней, а можно — капитана и поутру двинуться дальше. Лошадь отдохнёт на привале, а капитанская нога без доктора может не пережить этот поход. — Я сам доктор немного! — слабо запротестовал Эндрю. Он старался не смотреть на лужу крови, медленно покрывающуюся снегом. — Мой отец учил меня… Мы почти дошли.
— Если бы ты, сука, — раздражённо начал Маккензи, —не довёл бы капитана, он бы не… Вой ветра заглушил злобный вскрик Рена. Порыв сорвал с его головы капюшон, когда вытянутая рука схватила воздух и заставила придушенного Маккензи привстать в стременах. Грохнул карабин. У Эндрю оборвалось сердце. Воздух с хрипом вырвался из груди: пущенная пуля зависла прямо перед лицом Рена.
— Я могу сейчас послать её обратно, — заговорил он, задыхаясь от злобы. — Либо обратно в твой карабин, либо в твою башку.
— Прекратить! — рявкнул капитан Генри, пытаясь переорать шум ветра. Снег остервенело хлестал по щекам. — Господь всемогущий, самое время сейчас! Рен! Возьмите же себя в руки наконец!
Он не рассчитывал, что Рен внемлет, но, к его огромному облечению, тот успокоился. Тряхнул Маккензи напоследок и сбросил с коня в сугроб, а замершая в воздухе пуля отправилась в заснеженную землю. — Через две мили мы достигнем гор. С северной стороны есть небольшая пещерка, которую не разглядеть, если не подойти вплотную. Там я скрывался после ранения. Ри не знают об этом укрытии. — Дай-то бог, — недоверчиво сказал капитан Генри.
Он не мог смотреть на поверженного Маккензи. Слушал, как тот оглушительно кашляет и отплёвывается и ненавидел себя за то, что не может ему помочь. Он и себе-то помочь не в силах. — Осталось недолго до тёплого костра и еды. И к слову, о еде. Тускло светящийся кинжал влетел Рену в руку. Капитан Генри недоверчиво наблюдал, как он подходит к уже заметённой снегом туше Братца, как вонзает лезвие под маклок* и ведёт вниз. — Рен? Вы в своём уме вообще? Вы решили рассказать дикарям, что здесь неподалёку кто-то пирует кониной в укромном уголке? — К утру наши следы занесёт снегом так, что даже самый зоркий краснокожий не различит. А жрать солонину мне надоело! Зачарованный кинжал легко отделил жилистое бедро. Рен перерубил кости чуть выше каштана* и привязал её позади седла. Поклажу они разделили меж собой. Маккензи, сгорбленный от холода и унижения, молча закинул мешок за плечи и поплёлся позади. Взгляд жёг Эндрю спину, он ощущал себя салонной девицей, слишком измученной, подраненной и голодной, чтобы протестовать и идти пешком. Но хотя бы вооружённой.
Снежная буря вытягивала все силы, крала не только вздохи, но и время. Равномерная белая пеленапостепенно серела, и вскоре Эндрю понял, что уже глубокий вечер. Маккензи позади взялся оглушительно вздыхать и ругаться так, что заглушал бурю. Рен, шедший впереди, посоветовал ему заткнуться, чтобы не лишиться скальпа, либо идти в другую сторону, если уж сильно хочется пошуметь.
Капитан Генри не вмешивался, ненастье приморозило слова к глотке. Он хотел вынуть свой зад из седла, упасть на любую поверхность и проспать до Судного дня. Тулуп и три шкуры сверху будут приятным дополнением.
Тропа круто пошла вверх. Убежище и долгожданное тепло было уже недалеко. Эндрю сомкнул заснеженные ресницы. — Капитан! — внезапно проорал Маккензи. — Эй-й, Генри!
В полузабытье Эндрю позволил отобрать у себя ружьё. Руки не гнулись, скованные морозом, занесённые снегом. Он с трудом разлепил глаза.
— Приехали.
Эндрю с трудом разогнулся и почти свалился с коня, запутавшись в стременах. Под ногами был неровный скалистый уступ, с которого дикий ветер сорвал снежный покров. Рен взял заупрямившегося коня под уздцы и повёл к едва заметной расщелине. Вход, как и полагается тайному убежищу, был узок настолько, что не самый упитанный конь едва бока себе не ободрал, когда протиснулся. Но Рен, имевший особенный подход к животным, довольно быстро уговорил его. Борясь с желанием лечь прямо на скале и уснуть под вой ветра, капитан Генри тупо пошёл следом. Последний раз свистнул ветер, бросая в лицо снег, и всё стихло. Он вступил в мирный мрак убежища. — Идите на мой голос, — сказал Рен где-то в темноте, и его голос метнулся эхом. — Осторожно! А лучше постойте… Зачиркало огниво. Слабый отблеск пламени осветил белое лицо Рена, в темноте кажущееся совсем белым. При слабом свете постепенно разгорающегося костра Эндрю увидел, что пещера была немногим больше его комнаты в форте.
— На всякий случай повесь одеяло на входе. — Рен бросил Маккензи свёрток. — Не нужны нам внезапные гости. Спорить с ним было глупо, и Маккензи послушался. После расселся у очага и закурил, завернувшись в одеяло. Достал из-за пазухи флягу и смачно глотнул из неё. Эндрю молча протянул руку и выразительно глянул. У него была припрятана своя, он решил приберечь её на потом. От его проницательного взгляда не укрылась жадность, промелькнувшая в глазах Маккензи, когда тот передал ему пойло, оказавшееся самогоном средней паршивости.
Молчание, тяжёлое и тягостное, нарушалось только всхрапыванием коня. Каждый лелеял злость и досаду на своих спутников, и немного — на себя самого. — Часовые не нужны. — Судя по недовольному и даже тоскливому взгляду, Рен тоже не отказался бы от выпивки, но понимал, что после его срывов никто не предложит. — Ни единая душа не знает о пещере. И… если кто-то будет приближаться — я это почувствую. Даже сквозь сон. Так что можете спать спокойно.
Маккензи с радостью послушался и залёг на боковую сразу после того, как сжевал положенную ему порцию солонины с хлебом и сыром и запил самогоном. Завернулся в свой тулуп и одеяло так, что только нос торчал, и захрапел. Страх страхом, а усталость давала о себе знать. Эндрю, несмотря на смертельную усталость, спать не мог. Положив на горячие камни отсыревшие перчатки, он протянул руки к огню. Пальцы начало покалывать, отяжелевшие ноги наливались благословенным теплом. Вновь напомнила о себе вывихнутая в драке нога, отогревшись, запульсировала тупой болью. Эндрю решил осмотреть её, когда сидевший напротив Рен, ныне укутанный в одеяло и молча глотающий кипяток, уснёт. Поход вымотал и его, большого сильного человека, он клевал носом и почти не смотрел в его сторону. У дальней стены хрустел овсом конь. Мысли капитана вернулись к Братцу. Они были неразлучны два года, и все два года жеребец ни разу не подводил его. Умом Эндрю понимал, что поступил правильно, что лучше в форт вернётся он сам, чем Братец без седока. И не мог не винить Кая Рена в смерти своего коня. Пусть и косвенно. Да ещё и сами подрались насмерть. Сноук бы не одобрил гибель одного своего подопечного от руки другого.
В пещере понемногу становилось тепло. Эндрю уже сбросил тулуп и расстегнул шинель. Снаружи злющим зверем выл ветер, колыхал одеяло у входа, а на сухих еловых ветках, найденных в убежище, было уютно. — Могу осмотреть вашу ногу, — без предисловий начал Рен, выведя Эндрю из полусонного состояния. — Быть может, смогу помочь.
— Не стоит.
— Не упрямьтесь! Может ведь только хуже стать. В столь ограниченном пространстве избежать насильной заботы не удастся. Эндрю покривился, но сапог стащил. Избавился от обмоток и нахмурился: нога потемнела и распухла. Рен, поколебавшись, протянул руку, и дождавшись согласного кивка, осторожно надавил на лодыжку. Капитан Генри приготовился к боли, но её не было. — Хорошо, — бормотал Рен, ощупывая ногу. — Значит, не сломана. Вам повезло. Эндрю застонал сквозь зубы: повреждение обнаружилось при давлении на сустав. — Вот оно что, — задумчиво произнёс Рен и добавил внезапно: — Как бы мне хотелось заставить вас стонать постоянно.
Эндрю растерялся от такого признания. Рен не уточнил, отчего именно придётся стонать: от боли или… Он снова не удержался от стона, уже сквозь зубы: Рен потянул за стопу, покрутил её и осторожно вывернул. Взялся за лодыжку, снова ощутимо потянул. Как будто чуть кости разошлись и снова встали на место. — Теперь вставайте. Эндрю осторожно ступил на пятку. Боли не было. Он непонимающе посмотрел на Рена. — А вы думали, я буду колдовством лечить? — хмыкнул тот. — Перебьётесь. Связки не порваны, отлежитесь день — и будете как новенький. Как раз завьюжило, нам бы носу не казать отсюда, греться, отдыхать и жрать. Ноги хватит на пару сытных дней на всех троих. Хотя от вашего дружка я бы избавился. Провести столько времени вдвоём… Вот и свершилось. Эндрю всё гадал, сподобится ли Рен посвятить его в страшную тайну, о которой он уже давно догадался, или же только будет смотреть, не переходя в наступление?
Нож оказался у горла Рена сразу же, как только тот рывком поднялся и оттеснил Эндрю в полумрак к ледяной стене пещеры.
— Хакс, я ведь сильнее. — Большой палец обвёл пуговицу на груди и пополз вниз.
— Предупреждаю… — вскинулся Эндрю и сильнее прижал нож к незащищённой шее: Рен отчего-то снял свой вечный шарф и щеголял с распахнутым воротом.
— Я понял, мой генерал, понял! — насмешливо прошептал Рен, отняв руки. — Только смотреть, а не трогать. Даже если очень хочется.
Эндрю чувствовал на лице его участившееся дыхание. Он и сам дышал как загнанный конь: от злости, страха, ведь вздумай Рен взять его — и нож будет бесполезен. Он уже взял верх там, в снегах, даже не прибегая к Силе, и если бы не Маккензи — лежать его мёртвому телу в сугробах до весны. Рен нервно дёрнул кадыком, сжал кулак и Эндрю утратил контроль над своими руками. Нож зазвенел где-то внизу. В страхе он лягнулся и угодил Рену в колено, но тот даже не покривился. Только зло оскалился, и ноги отказались тоже скованны.
— Я бы придушил тебя и отымел, — прошипел Рен. Сила сдавливала шею так, что Эндрю даже всхрипнуть не мог. — Но Сноук не любит, когда портят его имущество.
Маккензи не слышал их возню, храпел будто медведь. Эндрю затошнило от ужаса и ярости. Рен с сожалением провёл остро пахнущими костром пальцами по его шее. — Я тебя отпущу. Но десять раз подумай перед тем, чтобы мне отомстить.
Опасный огонь в его глазах померк, и Эндрю вновь был свободен. Он упал на колени, долго и мучительно кашлял, зажав рукой рот. Сплюнул вязкую слюну, вытер подбородок и заметил, как дрожат ледяные, несмотря на тепло убежища, пальцы. Он вспомнил, что всё это время стоял в одном сапоге. Второй остался у очага. Того самого, возле которого, выпрямившись и положив руки на согнутые колени, застыл Рен.
Чтобы успокоиться, капитан Генри отошёл к коню и долго стоял рядом, поглаживая его по рёбрам, по морде. Дрожь медленно отступала, ощущая ладонями тёплое шумное дыхание и тихое фырканье, Эндрю вспоминал об осиротевшем форте, об ответственности перед своими людьми и Меховой кампанией, и только теперь ясно осознал, что может не вернуться. И виной тому будет не суровый северный климат, не роковая встреча с индейцами, а желание сумасшедшего колдуна, решившего, что безнаказанно может творить с ним богопротивные вещи. Тихо забормотав во сне, перевернулся на спину Маккензи. Рен вздрогнул, открыл глаза и посмотрел в сторону Эндрю. Его лицо в отблесках пламени сделалось ликом голодного демона.
— По добровольному согласию никто не хочет иметь с вами дел, что вы низводите человека до бездушной вещи? — хлёстко бросил капитан Генри, подходя к очагу за сапогом. Он рассудил, что прятаться больше не имеет смысла. — Бросаетесь на него голодным зверем, стремясь унизить? Воззрившийся на него Рен выглядел взбешённым и изумлённым одновременно, быть может, даже не задумывался над столь очевидным и просто привык брать то, что хотел. Капитан Генри демонстративно положил руку на рукоять пистолета, твёрдо решив, что он станет последним, кого Рен пожелает присвоить. При малейшей угрозе просто выхватит пистолет и выстрелит несносному ублюдку в голову. Оставалось только надеяться, что пуля не отправится обратно и не пробьёт ему грудь. Укладываясь на своё место так, чтобы отслеживать движение напротив, Эндрю поместил ружьё в удобное углубление в стене рядом с головой. Нож положил рядом с головой. Проворочавшись до тусклого света, заглянувшего под одеяло с очередным порывом ветра, забылся, лишь на мгновение опередив Рена на пути в царство сна.