Встреча (1/2)
Поёживаясь, Эндрю Генри привязывал к седлу мешок с провиантом и тёплыми вещами. Морозное утро сменилось студёным днём, руки мёрзли даже в перчатках. Он уже заранее тосковал по теплу. Рен встал ни свет ни заря и всё утро провёл снаружи. Что он там делал — неизвестно, ну и пусть его. Капитан Генри предпочёл до последнего наслаждаться благами цивилизации. Он встал, умылся едва тёплой водой, позавтракал не торопясь. Хорошо наточил охотничий нож, проверил, в достатке ли пороху и пуль, осмотрел ружьё. Не полагаться же целиком на загадочную силу Кая Рена, лучше иметь в запасе нечто более приземлённое и привычное руке. Как говорится, на Рена надейся, а сам не плошай.
Несмотря на ранний час, в стенах форта кипела жизнь. Встречали повозку с поклажей — привет с далёкой родины. Правил повозкой приземистый седой, но нестарый Макларен в лохматом овчинном тулупе и такой же косматой шапке. Капитан Генри разговорился, всё уже было готово к отъезду и короткий разговор о родных краях надолго не задержит. — Мэри родила, ещё прошлой весной, — поведал Макларен, усмехаясь в усы. — На тебя малец похож: такой же рыжий и беломордый. Конопатый — смерть! На миг капитан Генри преисполнился гордости: наконец-то отец, но вспомнил про индианку, якобы брюхатую от него, даже между ног зачесалось. Надо было напоследок хорошенько намазаться вонючей мазью, ведь неясно, когда представится следующий случай. Позорную болячку так просто не выведешь.
Всё это время Кай Рен неподвижно стоял, опёршись спиной на кухонный барак, и наблюдал за приготовлениями. Он передвигался по территории форта в чёрной маске, из-под которой виднелся багровый след. Рана зажила на удивление быстро, но делала непривлекательное лицо ещё более заметным. Он слышал, как недалеко перешёптываются трапперы, и посмеивался в чёрную ткань своей маски. Рену подвели гнедую кобылу. Он при своей любви к эпатажу наверняка бы предпочёл вороного скакуна, да трапперы не намерены были потакать неуместным капризам. Хорошо ещё, что не колченогую подсунули, а то ведь и такая имелась, доживала свою жалкую жизнь водовозом. Не выступи с ним капитан Генри — и пешком бы отправили, и пинка бы отвесили для ускорения. Эндрю спрятал в бороде улыбку и похлопал животное по лоснящемуся боку. Кобылка нетерпеливо пританцовывала и все норовила сунуть морду в пустое ведро для отхожих дел. Братец, серый жеребец, которого Эндрю ещё в самом начале пути выменял у французов на две захудалых норки и одну ондатру, ревниво ржал и угрожающе косил в сторону кобылы ясным и умным глазом. Человека он считал своей собственностью и делиться был не намерен. Знал бы он о всаднике соперницы, который взглядом уже выжег на спине капитана Генри своё имя. Наконец приготовления были закончены. Рен лихо взобрался на кобылу, капитан Генри оседлал Братца и громко велел, чтобы открывали ворота. Выступить тотчас им не удалось. Хриплое надсадное карканье ворвалось в неторопливое утро: к ним бегом направлялся Маккензи. Трапперы, до того молчавшие, начали подталкивать друг друга и посмеиваться.
— Не отпущу я вас с этим дьявольским отродьем одного! — сквозь одышку заявил он, поравнявшись с капитанским стременем, и угрюмо посмотрел прямо на Рена. — Чем поможет нам старый пьяница? — с нескрываемым презрением осведомился Кай Рен. Он даже не глядел в сторону Маккензи. — Сразит черноногих перегаром? — Молчите оба! — Эндрю вступил в разговор на правах командующего. — Аарон, точно сдюжишь поход? Тот пошатнулся и проворчал: — Куда денусь?
— Уму непостижимо! — воскликнул Кай Рен и бросил поводья. — Мы оставляем проводника, но берем с собой бесполезного... — Фитцджеральда оставили вы, смею напомнить, — сказал капитан Генри вполголоса, чтобы не услышали остальные. — Теперь что толку причитать? Взгляд Кая Рена, полный тяжёлого негодования, немного примирил с предстоящим нелепым походом.
Выехав за ворота, они двинулись к скалам, увенчанным снегом. Капитан Генри бросил быстрый прощальный взгляд на крепкие ворота, высокие стены, на переминающихся с ноги на ногу подмёрзших караульных, испускающих клубы пара, и отвернулся. Он ни за что не отдаст форт, названный его именем. Он вернётся живым, пусть если даже не совсем невредимым. Маккензи тяжело отдувался и ворчал себе под нос: сказывалась похмельная слабость, но в седле сидел прямо, поводья сжимал крепко. Хмурый взгляд был устремлён в снежную даль, спина напряжена. Матёрый охотник всегда готов к неприятностям.
Возле крутобоких скал, что нависали над водой, едва приметная тропа раздваивалась. Рен направил кобылу на ту, что круто уходила вверх. Обернулся. Капитан Генри тронул поводья. Гнедой без всяких сомнений двинулся вперёд твёрдым шагом. Конь Маккензи нехотя последовал за ним. По правую руку возвышалась надёжная каменная стена, с левой стороны был только морозный воздух, а далеко внизу нёсся поток ледяной воды. Безбожно узкая тропа заставляла прижиматься вплотную к промёрзлому камню. От вида бешеного бурлящего потока, от его рёва у Эндрю пересохло во рту, но он только крепче сжал поводья. Его сердце не ускорило свой бег ни на миг, даже когда копыта его коня выбили несколько камней из узкой колеи, он недрогнувшей рукой направил заупрямившегося скакуна через прореху в крутой горной тропе. Кай Рен впереди него уверенно правил кобылой, будто ездил на ней с малых лет. Путь проходил в гробовом молчании. Каждый был занят своими думами, каждого мучил свой недуг: капитан Генри отвратительно спал и сделался рассеянным, Маккензи терзало жесточайшее похмелье. Кай Рен погрузился в свои мысли, тёмные, извращённые мысли дьявола.
В горах было ещё холоднее. Пальцы Эндрю закоченели, лицо горело. Он пожалел, что по примеру Рена не закрыл лицо.
Маккензи быстро выбился из сил и ворчал, не забывая, однако, выверять каждый шаг коня и вертеть головой, прислушиваясь к звукам утра. Пегая Рена шла легко, как по мощёной дороге, Эндрю старался не отставать, проклиная обуявшее его ночью волнение перед дальней дорогой. Раньше такого не случалось, до ранней старости ещё лет восемь.
Под ноги Братца скатилось несколько камешков: Рен преодолел последний участок крутой дороги и исчез на вершине. Братец тоже ступил в пожухлые плети ползучего вереска и после небольшого усилия оказался на небольшой скалистой площадке. Вдалеке плотной стеной чернел лес.
Здесь гулял ветер. Эндрю поднял воротник и зябко поёжился. Спешился, обернулся да так и застыл, устремив взгляд вдаль и забыв обо всём.
Ему случалось взбираться и выше, проходить сотни и тысячи миль, но никогда ещё бескрайнее небо не было настолько глубоким. Оно накрывало долину безжалостным серым куполом, подавляло, объявляя себя полноправным владельцем не только земель, но и любой жалкой души, ступившей на них.
Форт не превратился в маленькую точку на горизонте, Эндрю мог различить даже движущихся на его территории людей, однако у него дух захватило.
— Прекрасное зрелище, не так ли, Хакс? — Кай Рен поравнялся с ним. — Смотришь на своё уютное убежище и не знаешь, вернёшься ли. — Я не привык отсиживаться за спинами товарищей! — хотелось гаркнуть Эндрю во весь голос, но вместо этого он сказал: — Я вернусь. Вы можете остаться с индейцами. Кай Рен тихо рассмеялся. Затылок Эндрю кольнуло ожидание: этот человек был счастлив вырваться на свободу не столько из-за недоброжелательно настроенного общества, сколько из-за возможности оказаться ближе к нему. Рен был выше и шире, имел при себе колдовское оружие, но главная опасность таилась в разуме. В большом черепе, между чёрных глаз, билась сила, поражающая своей мощью. Будьтакая сила у Эндрю Генри, он смог бы славно послужить короне и превзойти отца. Кай Рен же заботился только о своих страстях. Покинув привычное место, Эндрю (или Хакс?) прочувствовал, насколько сильно его присутствие будоражит Рена. От взглядов, ставших уже откровенно оценивающими, горела кожа и волосы на теле вставали торчком. Он вдруг ощутил себя девицей на выданье. Задохнувшись от гнева, Эндрю вытянулся тугой струной, намереваясь не защищаться, но нападать. Трапперы, большая часть которых была неотёсанными деревенщинами, при любом намёке на конфликт тут же шли на попятную, бывшие военные признавали в нём старший чин, будто бы он и правда был генералом. Поддавшись эмоциям, Эндрю забыл, что Рен не признает авторитетов, что ему чуждо уважение к иерархии, и благоговеет он только перед дьявольской силой, немалой частью которой владеет сам. Широкая ладонь ожгла спинурядом с ружьем даже сквозь толстую зимнюю одежду. Как обладатель такой внушительной комплекции мог двигаться легко и бесшумно? — Мы обязаны действовать сообща. — Дыхание Рена в плену черной маски напоминало хрип умирающего. — Лорд Сноук настаивал на совместной работе. ?Лорд Сноук явно не имел в виду ничего такого?, — мысленно взвыл Эндрю. От возмущения горели уши и шея. Проклятая привычка решать все разногласия с цивилизованными людьми разговорами, вбитая отцом, гвардейцем Её Величества, стояла между ним и хорошей дракой с раннего детства. Много времени и сил ушло на то, чтобы преодолеть последствия родительского воспитания, но запрет до сих пор вылезал в самый неподходящий момент. Он мог ударить только того, кто угрожал физически, поскольку, в отличие от всех прочих мужчин не ставил угрозу чести превыше жизни. Непобедима только смерть, всё остальное можно пережить и обернуть себе на пользу. Рен ещё не перешёл в наступление. Пока Эндрю боролся с собой, рука исчезла. Рен отошёл к кобыле и стал проверять подпруги.
— Чёрт побери, капитан! — появился Маккензи, белый как рыбье брюхо, в съехавшей набок шапке. Конь под ним был бодр и скалил зубы. — Чёрт побери вас и этого чёрного пса! Насилу забрался. — Природу ругай, — отозвался Рен пренебрежительно. — И свою ненасытную утробу. Возразить Маккензи было нечего, да и не было возможности: он свесился с коня и изверг съеденную ранее солонину на едва прикрытые снегом камни. Капитан Генри отвернулся и подумал, что решение взять его всё-таки было опрометчивым.
— Надеюсь, все понимают, куда мы идём, — сказал он веско, когда Маккензи утёрся гривой своего коня. — Это вам не шкуры драть: мы вознамерились отобрать у индейцев куда более ценную вещь. И драться за неё они будут насмерть. Глаза Рена заинтересованно блеснули, он одобрительно кивнул, едва заметно, но капитан Генри почувствовал себя польщённым. Он достал флягу и напился воды. Пора снова в путь. Ровно три мили по каменистой местности — и чёрный свод деревьев с силой сомкнулся над их головами. Ветер чиркнул напоследок морозным пальцем по щекам, взбил конские хвосты и отступил.
— Здесь заканчиваются мирные земли и начинаются ничьи, — сказал Рен. Низкий голос звучал жёстко. — Черноногие только и ждут неосторожного путника. Особенно из англичан.
Капитан Генри и Маккензи переглянулись. Кая Рена можно было терпеть хотя бы ради этой исключительной самонадеянности. Похваляться перед людьми, которые ежедневно сталкиваются с опасностями северной природы?