То, что важно (1/1)

Весь день шёл снег. Солнце, скрытое за серыми облаками, насмехалось над людьми, ожидающими тепла. С острой тоской капитан Генри смотрел в заиндевевшее окно на замёрзших до равномерной синевы трапперов, слушал громкие разговоры и смех и гадал, сколько ещё продлится бесконечная зима. А тут ещё и извечная проблема: головная боль, что посещала его каждый раз, как только небу было угодно изойти снегом. Надоедливо ныли виски, не помогал ни сон, ни выпивка, ни длительное нахождение на морозе, ни женские объятия. Бо в силу своей молодости была смела и выказала желание помочь, лечить его возложением тёплых ладоней, но капитан решительно отказался. Кое-как он спровадил её, пообещав, что этот раз был не последним, галантно спустился вместе с ней до дверей. Подумав, нащупал под ворохом одежд руку и сунул в неё несколько монет. Он и предположить не мог, что Бо оскорбится. Её губы задрожали, черные угольки глаз стали злыми-презлыми. Прошипев хорошо знакомое каждому американцу бранное слово, каким кличут ложащегося со своей матерью, она развернулась и быстро пошла к воротам. Денег она, впрочем, не вернула, да капитан и не ждал.

Вернувшись, он понял, что Рена допросить не удастся — он исчез. В форте его никто не видел, только Маккензи, глянув странно, сказал, что пришлый рано утром ушёл в лес. Пешком и безоружный.

Поразмыслив, капитан Генри пришёл к выводу, что он не хозяин Каю Рену, не нанимался следить за ним и в душе был бы рад, если бы тот сгинул окончательно и не осложнял и без того непростое выживание в условиях мрачной северной зимы. Даже если не вернётся — невелика потеря. Больше он не хотел думать ни о чём и решил вместе с Томасом и Маккензи пройтись до реки, чтобы пополнить запасы воды. Капитан Генри не чурался любой работы, особенно если нужно было заглушить сводящую с ума немочь.

От поскрипывания широких кожаных ремней, которые стягивали пустые обледеневшие бочки на грубо сколоченных санях, правая часть головы начинала болеть сильнее, но уж лучше хоть какие-то звуки, чем абсолютное, опустошающее безмолвие, тем более что первую часть пути Маккензи был непривычно тих, мучающийся с похмелья Томас — и подавно, а сам капитан Генри не испытывал особого желания заводить беседу. После шумного людского пристанища, каждый дюйм которого был знаком почти до тошноты, бескрайние леса казались оплотом враждебности. Приникший к скалам снег, смёрзшийся в твёрдую броню, стремительная горная река, закованная по отлогим берегам льдом, мороз да иней, оседающий на щетине, — всё напоминало о том, что человеку здесь не рады. Что чуть стоит дать слабину — и станешь куском мороженого мяса. Уютное тепло очага, привычный несмолкающий гомон и прочие звуки жизни остались позади. Зачерпывая заледеневшими руками бурлящую воду в попытках смыть с себя ноющую боль, капитан Генри смотрел на противоположный берег, и в белой мгле ему чудился чёрный силуэт. Даже зная о жестоком нраве дикой северной природы, он не верил, что Кай Рен может вот так запросто сгинуть. Вода не принесла облегчения, от неё только ныли зубы да горели щёки. Каменистый берег добавил неприятностей: капитан Генри едва не оступился и не ухнул в реку, и только бдительность Маккензи, вовремя ухватившего его за плечи, спасла от нежелательно купания. Когда, наполнив бочки, они двинулись в обратный путь, Маккензи ожил. Начал болтать без умолку, скалиться и привычно подтрунивать над приятелем. Капитан Генри всегда тихо удивлялся, как им удаётся балансировать на тонкой грани взаимных, довольно грубых шуточек и не скатываться в откровенные издевательства с последующим мордобоем. Конечно же, между ними случались серьёзные стычки, бывало, что после они несколько дней носы воротили друг от друга, но всё равно наступал вечер, когда они, обнявшись, снова пили вместе и дёргали за юбки таких же подвыпивших весёлых индианок. — Настоящая крепкая мужская дружба, — хмыкал Маккензи, и Томас что-то бурчал одобрительно, соглашаясь. Капитан Генри криво улыбался, на душе отчего-то было тревожно. Отчего — неясно, ведь в руках было ружьё, сани шли ровно, рядом с ним — двое бывалых охотников, да и сам он — далеко не желторотый юнец. Только подойдя к окраине леса, капитан Генри понял, что его угнетает. Деревья. Они угрожающе нависали над ними, выжидали удобного момента, чтобы рухнуть и раздавить. Он почти наяву слышал хруст перебитого хребта, ощущал чудовищное давление на череп вековых стволов. А когда на миг прикрыл уставшие от холодной белизны глаза, ему привиделись подвижные корни, оплетающие его тело и выдавливающие сердце. Окровавленный комок явился на свет Божий через его горло. К крови примешивались грязные колючки льда, сухая хвоя, и капитан Генри едва не вскрикнул в голос. Стряхнув с себя наваждение, он обнаружил, что они уже у ворот форта, что ноги сами вынесли его к человеческому жилищу. Поручив бочки с водой Томасу и Маккензи, он сослался на недомогание и поспешил к себе. Головная боль была несильной, но навязчивой, а теперь уже и ослепляла, и навевала странные мысли. Капитан Генри шарил по столу в поисках фляги со спасительным средством, но попадался то холодный круг компаса, то шуршащие бумаги, то огарок свечи. Обжигающий глоток ржаного виски немного привёл его в чувство. Замёрзшие пальцы не гнулись, разжечь огонь в очаге не выходило и, чтобы отогреть их, пришлось разоблачиться и сунуть руки под мышки. И только спустя несколько неприятных минут он смог запалить трут, и медленно, но верно разгорающийся огонь ненадолго заставил забыть об ужасах затяжной зимы. Рен вернулся, когда потускнела белизна дня и пришло время свечей. Вошёл угрюмой молчаливой тенью, на ходу отбрасывая потрёпанный капюшон, на крыльях чёрного плаща неся ночь и холод. Капитан Генри, сидевший за столом, оторвался от письма и пронаблюдал, как Рен сдёргивает повязку, закрывающую нижнюю часть лица, растирает руки и шагает к очагу. Потом снова обмакнул перо в чернила и принялся с особой, чрезмерной тщательностью выводить буквы, успокаивая себя тем, что скоро этот неприятный человек выполнит свою миссию и уберётся восвояси. Нужно было всего лишь немного потерпеть. Как головную боль, которая ныне пульсировала где-то за левым глазом. — Вы уже спешите доложить Сноуку, что я провалил его задание? — глухо поинтересовался Рен, и капитан от неожиданности посадил на бумагу огромную кляксу.

— Я — не доносчик! — сердито процедил капитан Генри, и на секунду в его голосе прорвалось нечто, отличное от напряжённого безразличия. — Я сам намереваюсь разобраться с теми проблемами, которые вы, несомненно, намереваетесь мне обеспечивать. Кстати, вы до сих пор так и не сказали, в чём заключается ваше дело. Ответ Рена был почти восторженным: — Как же я рад, что вы наконец вняли гласу разума и решили мне помочь! — Вы поторопились с выводами, — отчеканил капитан, демонстративно продолжая водить скрипучим пером по бумаге. — Я не давал согласия. Итак, что погубило людей, из лагеря которых вы бежали? Или не бежали, а ушли победителем?

Он думал, что знает, какого сорта человек Кай Рен. Ошибся. Единственное, в чём он был прав насчёт него, — это в том, что тот не будет преувеличивать свои подвиги. Всё верно. Он их приуменьшил. — Вы мне солгали. Рен так умело разыгрывал недоумение, что капитан Генри обманулся бы наверняка, не знай он правды.

— Солгал? — переспросил он до того неуверенно, что капитану Генри захотелось его ударить. — А в чём? — Наверное, проще сказать, в чём вы не солгали! Вы ответите на вопрос? — Они не хотели отдавать то, что мне было нужно. — Зачем вы здесь на самом деле? — Лорд Сноук приказал разыскать некий языческий амулет. Он у дочери вождя арикара Рэйнарры.

— Как он попал к ней? Откуда вам это известно? — Это совершенно неважно. Важно лишь то, что я должен каким-то образом убедить вас, генерал Хакс, помочь мне его достать. Для этого мне нужны ваши люди. Я бы справился своими силами, но, как вы знаете, моих людей перебили всех до единого. Вы со мной? Капитан Генри вертел в руках перо и нарочно медлил с ответом, ведь Рен нетерпеливо подался вперёд и сверлил его тяжёлым взглядом. Кажется, даже дышать перестал. — Что вы будете делать, если я скажу... ?нет?? Что за безделушка, которая стоит множества загубленных жизней? Он предвидел реакцию. Время мирных переговоров кончилось. Рен тотчас обрадованно встрепенулся: его ожидание завершилось и больше не было нужды в ложной вежливости. — Я предполагал подобное развитие событий. Куда солдафону понять что-то сложнее карты местности, да и то нацарапанной схематически на обрывке старых портков. Вы! — Кай Рен резким жестом заставил капитана замолчать, но тот и без того не смог бы вымолвить ни слова,поскольку задохнулся от гнева: — Можете отдать приказ своим людям, которые тихо прирежут меня за деревянным нужником, и скажете лорду Сноуку, что не уследили. А я могу сделать так... Объёмная металлическая фляга на столе шевельнулась, издала странный скрежет. Капитан Генри зачарованно смотрел, как плоские бока вминаются внутрь. Он был далеко не робкого десятка, но зрелище внушало суеверный ужас. Он перевёл взгляд на Рена и невольно вздрогнул, стараясь изо всех сил сохранить невозмутимый вид. У людей не бывает таких глаз — совершено чёрных, с багровым отблеском, люди не могут воздействовать на предметы силой мысли, не могут... — Точно так же я могу превратить ваш мозг в кровавую кашу, и она вытечет из ушей, — медленно проговорил Рен, демонстративно держа перед собой сжатый кулак. — Но, увы, вы — ценный для лорда человек, мне был отдан приказ не вредить вам. Вы можете считать меня колдуном, чернокнижником, кем вам будет угодно, но от этого Силы в моём теле не станет меньше и я не стану менее опасным. Но если это сможет потешить самолюбие сиятельного генерала Хакса, я огорчён нашим взаимообязывающим союзом не меньше него.

Капитан Генри поморщился: какие речи! Головная боль притупляла страх, да и увиденное ещё не до конца отложилось в его сознании. Возможно, это всего лишь какой-то хитрый трюк. Уловка. Отложив злосчастное перо, он ринулся в атаку, пока что словесную: — Если вы так сильны, почему потерпели поражение? Зачем вам мои люди? — Дело в том, что эта индианка обладает схожей силой. Если я пойду один — могу потерпеть неудачу. Снова, — раздражённо поправил себя Рен, заметив, как ехидно улыбается капитан. — Поэтому я настоятельно прошу помочь мне выполнить задание лорда Сноука. И, наверное, я должен был с самого начала уведомить о том, что могу связаться с лордом в любое время. Так что нет нужды в письме, он уже всё знает. В том числе и о моём поражении. Рен кривил губы и смотрел так, будто выиграл масштабное сражение. Капитан Генри поднялся из-за стола. Он хотел показать, что Рен заблуждается, что главный здесь тот, чьим именем зовётся форт. Он не узнавал себя, подобные порывы были ему чужды, казались недостойными благородного человека, к коим капитан Генри себя причислял. Однако отступать не собирался. Быть может, дело было в том, как Рен звал его с самой первой их встречи. Всё же имя определяет человека. Он и правда ощущал себя властным военачальником, перед которым все должны трепетать, а при малейшем неповиновении в его душе поднималась волна тёмной, совершенно несвойственной ему ярости. Задыхаясь от ненависти, капитан Генри выпалил то, что в этот самый момент показалось ему важным: — Сколько времени вы в этих краях на самом деле? — Это важно? — Да, чёрт возьми!

— Завтра будет ровно три месяца. Не было смысла спрашивать, где Рен был всё это время и чем занимался. Узнавал об этом странном амулете, который лорд Сноук поручил ему добыть. Выходит, что он знает о том, что его ученик владеет некой силой. А не потому ли Рен — ученик, что Сноуку самому подвластны непонятные стихии? Капитан Генри вспомнил обтянутый кожей лысый череп, впалые глаза и тонкие сухие губы, и ему жутко захотелось курить. — Пока что я с вами весьма обходителен. И в доказательство этих слов призрачные пальцы почти ласково прошлись по незащищённой шее капитана. Нестерпимо горячие волны устремились вверх, и головная боль, терзающая его весь день, ушла. Но слов благодарности для Рена не нашлось, а от понимания того, что он действительно обладает сверхъестественной силой, капитана Генри прошиб холодный пот.