Глава четвертая (1/1)

Локи удивленно воззрился на отца: полускрытое мраком лицо было невозможно разгадать. Зато недоумение Тора, которое он и не думал таить, доставило Локи маленькое удовольствие. Видар и Тюр, отвесив почтительные поклоны, уже направились к выходу, а Тор всё продолжал сидеть, чем заставил таки Одина посмотреть на себя.—?Ступай,?— его голос был холоден; у рта прорезались жесткие складки.Тор нехотя поднялся. Еще пару секунд он колебался, собираясь что-то сказать, но отцовский взгляд заставил его передумать. Поклонившись, он быстро удалился; Один смотрел ему вслед. Затем звонком пригласил слуг.Локи безучастно наблюдал, как меняют свечи. Его мысли были заняты предстоящим разговором, и мы не можем не признать, что эти мысли?— возможно, правильнее было бы назвать их домыслами?— его угнетали. Даже любопытство, с которым он ждал начала, окрашивалось угрюмой мрачностью. На хорошее он не надеялся: для этого не было предпосылок; а рассчитывать на чудесные милости не входило в его обыкновение, тем паче что в свете последних событий никакая милость не показалась бы ему достаточной.Слуги не спешили?— или время тянулось медленно. Новые свечи загорались одна за другой; лицо Одина проступало всё отчетливее. Локи прекратил попытки распознать его выражение. Скрестив руки на груди, он предубежденно и терпеливо молчал.Наконец они с отцом остались наедине.Локи твердо решил, что не заговорит первым, и из соображений субординации, и из слепого ожесточенного упрямства. Один также не прерывал этого томительного антракта. Пауза длилась довольно долго, точнее, ровно столько, чтобы не показаться комичной. В ту секунду, когда молчание достигло предельной грани, Один спокойно, почти мягко спросил:?— Как ты думаешь, почему мы до сих пор не провели во дворец электричество?Его вопрос поверг Локи в изумление, которое он, впрочем, постарался сдержать; лишь широко распахнувшиеся глаза свидетельствовали о том, как сильно он удивлен. Такое вступление?— а Локи не сомневался, что это лишь подготовка почвы к чему-то более серьезному,?— делало ответ затруднительным: пока что нельзя было понять, куда повернет столь неожиданно начавшаяся беседа, и, значит, самая, на первый взгляд, безобидная реплика могла привести к неприятным последствиям. Возможно, в данном случае Локи проявлял излишнюю подозрительность, но примем во внимание факт, что его положение, по сути ничем не отличавшееся от положения подчиненного, вызванного ?на ковер?, тому всячески способствовало. В общем говоря, ситуация требовала нестандартного решения, и принц решил прибегнуть к самому нестандартному?— сказать правду.Ну, полуправду. ?— Я не знаю. —?Он проговорил это, обращаясь к горящей свече. —?Потребовалось бы немало затрат… Многие бы не одобрили такие перемены.Последнюю фразу, пожалуй, можно было расценить как намек на вельмож Большого совета, но даже в таком виде она выглядела довольно двусмысленно. Один странно и невесело улыбнулся.?— Да… Мир изменился, но большинство до сих пор живут прошлым. Если вокруг свечи, легче убедить себя, что всё как прежде.Локи согласно кивнул. Он так и не понимал, к чему клонит король. Тот продолжил, не меняя своего дружелюбного тона:—?В Асгарде время течет неспешно. Новое приживается с трудом. —?Это прозвучало без малого извинением; Локи напрягся в ожидании подвоха. —?А ведь тебе оно больше по душе?..Внимательный глаз смотрел на него в упор.О, как же хорошо он изучил своего отца!.. Скрытый смысл сказанного предстал перед ним во всей уязвляющей полноте. Отнекиваться не было резона; вступать в противоречие?— тоже. А между тем разговор мог бы выйти небезынтересным. Конечно, идеи, согласно которым оптимальное общественное устройство неразрывно связано с наличием гражданских свобод, казались асгардскому принцу по меньшей мере провокационными. Изображать его завзятым революционером значило бы сгущать краски: для этого он был воспитан в слишком консервативной среде. Такое, что ни говори, бесследно не проходит. Но, разделяя все предрассудки, свойственные его происхождению, он грешил чрезмерной любознательностью, а это качество, в сочетании со здравым смыслом, заставляло его смотреть на вещи шире, чем было принято в его кругах. По крайней мере, именно этими причинами он объяснял себе собственные сомнения?— назвать посещающие его мысли по-другому он не отваживался. Сомнения и без того скользкая дорожка; иначе зачем было бы так пристально наблюдать за ним?.. Локи читал Спенсера.* Он знал, чем Асгард, с его жесткой организацией, основанной на принуждении, четкой иерархией, строжайшей дисциплиной и прочими ценностями, выглядевшими незыблемыми для его соплеменников, предстал бы иному взору. Веками установленный порядок интерпретировался бы им как косность, священная единоличная власть?— как деспотизм. Общество военного типа, по природе своего устройства ориентированное на агрессию,?— историческим анахронизмом, который процесс эволюции беспощадно обрек бы на уничтожение. Для нас, привыкших думать, что всё на свете развивается от простого к сложному, от худшего?— к более правильному и потому более совершенному, такой взгляд естественен. Для Локи, взращенного на противоположной концепции ?золотого века?, существовавшего в начале времен и утерянного впоследствии?— попросту говоря, чем дальше, тем хуже,?— эволюционные теории Спенсера (и Дарвина, разумеется) являлись чем-то экзотическим. Но не лишенным рационального основания. На своем коротком веку он успел повидать царства, казавшиеся несокрушимыми, и павшие не под напором внешнего врага, а под действием времени. Они из последних сил цеплялись за ускользающее прошлое, за догорающие свечи… но как знать, возможно, лучшее, что они могли бы сделать,?— отказаться от них. Вдруг они просто упустили свой шанс измениться, чтобы выжить? Это ключевой момент. Отец и сын смотрели друг на друга с подозрительностью. Пока только с подозрительностью, сдержанной, локальной, приглядывающейся к противнику. Столкновения произойти не могло; открытая конфронтация всегда предполагает наличие неких укоренившихся убеждений, а у Локи в активе была лишь способность разделить?— и то частично?— чужую точку зрения, взглянув на ситуацию со стороны. Эту способность обычно переоценивают. Бесспорно, она хороша в теории; на деле же от нее больше неприятностей, чем от самого оголтелого фанатизма. Последний упрощает всё до предела; пресловутая свобода мысли приводит к тому, что убеждения становятся расплывчатыми, словно зыбучие пески; на них больше не опереться: если ты в состоянии усомниться в непреложных истинах, ты в состоянии усомниться в чем угодно. Ты становишься непредсказуемым. Локи испытывал вину?— ее привычную давяще-тревожную тяжесть?— и безнадежность под отцовским взглядом. Они были противниками. Дух скрытого, еще не выношенного несогласия витал над ними. Где-то в глубинах души каждый понимал, какую опасность оно собой представляет. Но думать об этом Локи не хотелось. И отвечать не хотелось.Однако то было эмоциональным порывом. Вновь поддаваться чувствам не входило в намерения трикстера.—?В новизне есть своя прелесть,?— с почти беспечной легкостью согласился он. —?Мидгард, например,?— разумнее всего было упредить следующий удар, затронув скользкую тему первым,?— очень изменчив, и наблюдать за тем, что там творится, весьма занимательно. —?Локи еле заметно пожал плечами. —?Но высший мир на то и высший, чтобы быть лучшим.Один негромко рассмеялся; впрочем, его смех не вводил в заблуждение: глаз оставался внимательным и серьезным.—?Всё не так просто… К несчастью, совершенство недостижимо даже для асов. Мы отошли от древней магии в поисках иных,?— король задумался, подбирая слова,?— путей познания, но извлекаем из этого слишком мало пользы.Определенно, сюрпризы заканчиваться не желали. Заявление звучало столь смело, что его трактовка не оставляла места для множества вариантов: это был вызов на ответную откровенность.Но откровенность?— не строго дозируемая, а полная?— также не входила в намерения Локи.—?О нет, польза неоспорима. Наша армия сильна, наша медицина не знает себе равных… Ты всегда поступал мудро, отец, и если твой наследник последует твоему примеру, Асгард ждет дальнейшее процветание.На этот раз Один расхохотался, безудержно и хрипло; звук напоминал резкий кашель.?— Твой дипломатический талант делает тебе честь, сын мой. —?Локи открыл рот, чтобы что-то сказать, но король ему не позволил. —?Мне известно: ты думаешь, что я невысокого мнения о твоих талантах. Ты думаешь, что всё, о чем я говорил много лет, было ложью, и трон предназначался твоему брату с рождения. Ты думаешь, тебя обманули. После этих слов наступила звенящая тишина. Один выжидательно смотрел на сына, но тот хранил молчание. Через некоторое время Один отвел взгляд и тихо продолжил:—?Твоя мать?— лучшая из женщин, которых я знал… Она родила мне сына, такого же необыкновенного, как она сама. Но у меня уже были сыновья… и я решил: одним больше?— одним меньше… Невелика причина, чтобы жениться… —?Только в этот момент Локи понял, что речь идет о Бальдре; ему вообще было непросто собраться с мыслями. —?Теперь я знаю, что должен был решить по-другому. Я далеко не всегда поступал… мудро…На старческом лице промелькнула мрачная усмешка.?— Короли добиваются власти только для себя. Не верь тем, кто утверждает обратное. Истинному властителю всё равно, кто ему наследует. Лишь бы он не заявлял о своих правах раньше времени… и внушал надежду на то, что не разрушит созданное предшественником.—?Поэтому ты выбрал Тора? —?вопрос сорвался с губ Локи вопреки его воли. Сразу после этого ему показалось, что его сердце перестало биться. ?— Я не выбирал Тора. —?Локи, доселе не поднимавший глаз, недоуменно взглянул на отца: колеблющийся отсвет стоящей рядом с ним свечи придавал его виду жутковатую призрачность, и вместе с тем в нем внятно угадывалась ирония. —?Его коронация?— необходимость. Я стар и слаб. Вельможи… да и народ жаждут молодого и сильного правителя. Правителя-воина… каким и я был когда-то…—?Ты был не только воином.В этом быстром прекословии проскользнула тень какого-то детского упрямства. Локи невольно вспомнились его первые попытки спорить с отцом, относящиеся к отроческой поре; конечно, они были обречены на провал, но и зная это, Локи упрямо ершился, прежде чем замкнуться в себе. Так было и сейчас: возразив, он поспешно и сердито поджал губы, одновременно принуждая свой взгляд остаться прямым. На его глазах ироничность в лице Одина возросла до язвительности.?— Верно. Но благосклонность норн не безгранична. У тех, кто одарен ими сверх меры, редко рождаются похожие дети.Локи вспыхнул; лицо Одина не изменило своего выражения.—?Хотя мне не пристало жаловаться. Мои женщины рожали мне только сыновей. Это большая и редкая удача. Я сам не пожелал сделать Бальдра законным наследником… а он более всех был достоин этого. В нем была сила… и страсть, и ум… Он стал бы великим правителем… возможно, лучшим, чем я сам…?— Как жаль, что мой злополучный тезка лишил нас такого выдающегося аса! Благодаря этой реплике беседа достигла высот сарказма. На секунду Локи испугался собственной дерзости; пришлось напомнить себе, что ему нечего терять. Внутренне он был готов к отцовскому гневу; в известном смысле он даже надеялся на него. Всё лучше, чем беспощадное разочарование, звучавшее в только что сказанных словах.Но Один лишь улыбнулся, как будто проявляя терпеливую родительскую снисходительность.?— Твой злополучный тезка и сам был выдающимся… увы, не асом. Его происхождение так и не позволило ему стать своим в Асгарде. Здесь не любят чужаков. Особенно если они наполовину йотуны. Что-то подспудно странное, на грани неестественности, скрывалось в королевской интонации. Чуткий слух Локи безошибочно распознавал такие нюансы; объяснить причину?— в данном случае?— было труднее. Профан, конечно, свел бы всё к лежащему на поверхности факту: от отца трудно ожидать искреннего сочувствия к зачинщику убийства собственного сына, но Локи нутром чувствовал: дело не в этом. Для безутешного родителя в словах Одина содержалось как раз слишком много симпатии… может быть, именно это и создавало диссонанс?Ведь что-то его создавало…Нам проще. Мы находимся в положении читателя, которому уже известен финал. Нас позволительно сравнить с всеведущими норнами; с любой высшей силой, полностью владеющей ситуацией. С высоты своего знания мы в состоянии оценить всю двусмысленность слов Одина… Не правда ли, такая возможность рождает щемящее чувство? Назовем его чувством предопределенности. Оно многогранно: в нем умещается и жалость, и беспомощность, и обреченность. Оно вызывает холодок по спине; трепет перед темным и непостижимым. Все прорицатели ощущают его; Локи слышал об этом из уст искуснейших из них: Фригг и Фрейи. Он сам не владел даром предвидеть будущее; сказать по правде, он был тому доволен. Говоря совсем начистоту, к провидению он относился крайне скептически?— не в том смысле, что не допускал его существования; скорее, он был подсознательно убежден в его изначальной зловредности. ?Если судьба существует, ее следовало бы отменить?,?— приблизительно так звучало бы его кредо, взбреди ему в голову заняться поиском подходящей формулировки. Всякий живущий с рождения ограничен столькими запретами, подавлен столькими грозными, не подвластными ему понятиями?— генетикой, инстинктами, моралью, религией, общественным благом,?— что идея фатума становится последним гвоздем в крышку гроба личной свободы. При мысли об этом Локи делалось не по себе. Он изо всех сил старался побороть подозрение, что является всего лишь персонажем чьего-то повествования. Его реальность отделена от нашей тончайшей непересекаемой чертой. И, безусловно, это к лучшему. Он был бы удручен, узнав, что его подозрения не беспочвенны; даже доброжелательнейший Автор вызвал бы у него глубокое недоверие. Автор сиречь творец. Кто знает, какая блажь рано или поздно посетит его? Что он удумает сотворить над своим персонажем?..Но и моя?— на время откажемся от удобной безличности?— власть, власть творца имеет свои границы. Как бы я ни хотела изменить контуры истории, они заданы не мною. Я творю в уже существующих рамках. Вы скажете, что при сильном желании я могла бы изменить их? Да. Но тогда это уже была бы другая история. Другой Локи. Тот Локи, о котором я пишу, должен был совершить то, что ему предстояло совершить. В определенном смысле я не более чем хроникер; я изображаю, исследую, констатирую. Прорицаю, испытывая чувство щемящей предопределенности. Мое отличие от асгардского принца только в том, что мне известно тайное значение?— одно из значений, если уж на то пошло,?— слов его отца. Но в то же время я не уверена, является ли мое знание преимуществом. Я ничего не могу изменить, не изменив при этом главного замысла. Мое предвидение будущего абсолютно бесполезно, и мне остается лишь согласиться с моим героем, в глубине души считавшим таковым любое пророчество. Хмуро наморщив лоб, он смотрел на Одина, пытаясь разглядеть его второе дно. Безуспешно?— иначе и не могло быть; для разгадки не хватало важнейшей детали. Порадуемся его неведению.Тем временем Один, совершенно неожиданным образом, задумчиво погружался в воспоминания:?— Многие считали, что Локи не создан для битв. Что трусоват… Но это глупости. Он мог поймать копье в воздухе и тотчас метнуть его в противника. Сейчас никто так не владеет оружием… Все эти ваши лазерные пушки только мешают мужчине стать истинным воином. Истинный воин сражает врага сам… Знаешь, как он это делал?.. —?Один поднял руку и приосанился, готовясь продемонстрировать уникальный метательный прием; Локи?— младший, устав удивляться сегодняшним отцовским причудам, безмолвно взирал на происходящее. —?Смещаешь корпус… —?король сопроводил слова действием, отклонившись к левому подлокотнику своего кресла,?— уходишь с линии атаки и ловишь копье так, чтобы ладонь была повернута от себя. Потом описываешь рукой полукруг, разворачиваешь,?— воображаемое орудие теперь было направлено в сторону Локи; по всей видимости, ему предстояло стать мишенью для готовящегося броска,?— и вонзаешь в нападавшего.Завершив имитацию мгновенным резким движением, так что Локи непроизвольно чуть вздрогнул, Один удовлетворенно расслабился.?— Всё случалось столь быстро, что тот ничего не успевал понять. Раз?— и он уже труп… Для этого нужна большая ловкость, сын мой. А твой тезка был очень ловким…На сей раз Локи не сомневался: в словах отца звучало слегка завистливое восхищение. Возможно, профессиональное; но в любом случае заметить даже тень этого чувства у Одина доводилось нечасто.Сердце принца больно царапнула застарелая ревность.?— И очень острым на язык… За это его тоже не любили. —?Всеотец усмехнулся и помолчал. —?В основном, мужи. Женщины?— дело другое. Их у него было много, но не одной из них он не добивался. Чтобы иметь много женщин, нужно быть к ним равнодушным… Полагаю, ты тоже знаешь об этом секрете,?— не глядя на сына, Один снова усмехнулся, циничней, но и слабее. —?Сложности начинаются, когда перестаешь быть равнодушным…Тяжело опершись о стол, король встал; кресло с протяжным скрежещущим звуком сдвинулось назад. Локи машинально попытался последовать поданному примеру, но Один лишь небрежно махнул на него рукой, что означало разрешение пренебречь этикетом.—?Пора промочить горло. Слишком много разговоров…Направившись вглубь скрытого сумраком зала, он вскоре тихонько зазвякал кувшином о металлические чаши.?— Леди Фрейя привезла мне доброго ванахеймского вина из погребов своего деда. Старый пень моложе меня лет на двести, а уже едва ходит… по крайней мере, так уверяет Фрейя.?— Послышался приглушенный смешок. —?Сия прискорбная немощь одолела его сразу после обручения дочерей. ?— Ты думаешь, Фроди нарочно не приехал на свадьбу? —?вопрос Локи успел раствориться в темноте зала, прежде чем Один появился перед ним с двумя бронзовыми чашами в руках.Что-то невыразимо домашнее было в этой сцене: в том, как лукаво щурился Всеотец от света свечей, в той странной робкой интонации, с какой Локи задал свой вопрос; робкой не из боязни отповеди за непозволительное любопытство, а из опасения лишиться удовольствия, доставляемого этой минутой. Исподволь оно омрачалось уверенностью в том, что происходящее и в самом деле лишь очередная комедия положений… но удовольствие было сильнее, и Локи решил позволить себе мимолетную душевную слабость.По большому счету, она ни на что не влияла. Главное, несомненно, ждало впереди.—?У Фроди, хоть он и дряхл, длинная память. —?Один мягко опустился в кресло и поставил чаши на стол. —?Он не забыл, как отдавал своего сына и внуков нам в заложники… С чего бы ему радоваться, что теперь та же участь постигла его дочь??— Это не так!..Локи сам не знал, что имел в виду; он лишь почувствовал, что возразил чуть более пылко, чем того требовала ситуация. И торопливо добавил:?— Принцесса Раннвейг вскоре получит много больше того, что причиталось ей по рождению. ?— Разумеется. Один улыбнулся и осторожно пригубил чашу, пробуя вино на вкус. После короткой дегустации он довольно прищелкнул языком и жестом предложил сыну присоединиться к нему. Локи ничего не оставалось, как тоже сделать глоток.—?Неплохо, не правда ли? Локи ничего не оставалось, как согласиться.Хрупкое волшебство растаяло. Возможно, поэтому приятная терпкая жидкость отдавала металлической горечью. ?— Так вот… женщины,?— Один с видимым наслаждением еще раз отхлебнул из чаши,?— становятся опасны, только если отнестись к ним всерьез. Локи чересчур всерьез отнесся к своей последней жене.—?Сигюн? ?При чем тут Сигюн???— так, между нами говоря, прозвучал бы вопрос, не прикуси Локи-младший себе язык. Он был зол и сбит с толку. Хуже всего, он подозревал, что именно этого и добивался его… противник? Все эти разговоры… стоило ли расценивать их как намеки? Мог ли проклятый глаз увидеть то, что непонятно еще никому??— Да, так ее звали. Сигюн. —?Один медленно просмаковал имя, будто вино. —?Ее отец был простым бондом, а мать?— из ванов. Она прислуживала леди Фрейе до того, как вышла замуж и уехала жить в усадьбу мужа… далеко, у северных гор. И вот однажды, возвращаясь из Йотунхейма, мы остановились в той усадьбе… на пару дней… Тогда-то Локи ее и увидел…Глаз подернулся тонкой мерцающей пеленой; картины, встающие сейчас перед ним, явно не имели отношения к настоящему.Это было странно. Это казалось искренним.Принц окончательно перестал понимать, что происходит. ?— Мы сидели на почетном месте за мужским столом. Она?— напротив, за женским. С ней рядом были мать и сестры. Все?— рыжеволосые. В тех местах это большая редкость, ты знаешь… Но только у Сигюн цвет походил на огонь, яркий, буйный… От света факелов он казался… словно… живым. Больше в ней не было ничего особенного, но как-то получилось, что и этого хватило,?— странная гримаса на секунду исказила лицо короля. —?Локи не сводил с нее глаз. И ей было ведомо, что он смотрит на нее. Смотреть на него она, конечно, не смела, но я заметил, как один раз она покосилась в его сторону… быстро, очень быстро… и тут же вид у нее стал смущенный… и она убрала за ухо прядь своих огненных волос… В голове Локи вертелось множество самых разных вопросов. Но наступившую паузу почему-то нарушил тот из них, который меньше всего волновал его:?— Он еще жив? Однако стоило произнести эти слова, как принц понял, что ему действительно интересно. О старшем Локи никто ничего толком не знал. Ходили разные слухи, иногда совершенно дикие: будто он прикован к скале где-то в северных краях, и огромная змея непрестанно источает ему на лицо свой яд. Как бы то ни было, факт оставался фактом: после гибели Бальдра и знаменитого публичного скандала с Одином** Локи исчез. Словно его и не было. Вместе с ним исчезла и Сигюн. И их дети тоже. Интересоваться их судьбой никто не осмеливался, посему любопытство, проявленное младшим принцем, граничило с немалым риском.К счастью для него, Один решительно не желал терять своего необычайного терпения. Он даже не взглянул на сына, лишь снова усмехнулся?— и Локи очень не понравилась эта усмешка.—?В смысле дышит ли он еще? Это не имеет значения,?— королевский голос был почти лишен выражения, но у Локи по спине пробежали мурашки при его звуках. —?Йотун умер.Один надолго умолк после этих коротких тяжелых, как камни, слов. Локи, замерев, вглядывался в лицо отца: таким он его еще никогда не видел.Наконец Один заговорил, тихо и неуверенно; казалось, ему было трудно подступиться к своей речи.—?Когда Бальдр погиб, я вдруг понял… что старею. Что уже стар. Тогда я впервые задумался… о смерти. Не как воин, готовый умереть в бою, а… по-настоящему… Когда ты молод, о смерти не думаешь, даже если она близко… Вскоре умер и Хермод… и Хёд… Все наши с Фригг сыновья умерли. Тор, мой самый старший, тоже пал в сражении… И я подумал, что же останется… после меня… Я подумал о наследнике. Когда мне сказали, что у Фригг будет еще один ребенок, я поверил, что норны благоволят мне. Фригг к тому времени была уже немолода… но я женился на ней и стал ждать сына. И когда его впервые положили мне на руки… что ж, да, я сказал себе: ?Вот он, будущий король Асгарда. Тот, кто придет мне на смену. Мой наследник, мой законный первенец?…Локи коротко вздохнул?— едва слышно; возможно, поэтому Один не заметил этого.—?Но то был голос сердца. К его советам опасно прислушиваться. Хороший король всегда должен поступать разумно. И после того как… появился ты… я решил повременить с официальным объявлением. Во всем полагаться на норн как раз безрассудно…. Моим преемником должен был стать достойнейший из вас…—?А кончилось тем, что и из нас двоих с Тором не вышло одного Бальдра.Голос Локи дрогнул, как от боли, но лицо осталось неподвижным. Один взглянул на него; взгляд был настолько странным, что Локи осенило: вот оно?— главное.?— Из вас двоих, может, и выйдет…Вновь стало тихо. Необычайно тихо.Локи почувствовал, что его лицо трескается: брови поползли вверх, сжатые губы раскрылись. Не отрываясь, он смотрел на отца. ?— Я не понимаю… ты хочешь, чтобы я… чтобы… что?..—?Я хочу, чтобы ты был разумен,?— жесткий тон короля словно отрубил эту фразу.Так же он и продолжил:—?Из вас двоих кто-то должен быть разумен. От Тора этого добиться сложнее… пока сложнее. Со временем он поймет, что возможность править и возможность воевать?— не одно и то же. ?— Боюсь, на это уйдет много времени. Откровенная насмешка в голосе сына не произвела на Одина впечатления. ?— Ты должен помочь ему. —?Сейчас Локи не смог бы произнести и слова: его язык будто прилип к гортани. —?Я знаю, ты мечтал о другом, но жизнь разрушает многие мечты. Ты лучше послужишь своему миру, находясь у трона. Там твое место. Высшая знать тебя не примет… как короля. Ты сам это знаешь. Как только я бы погрузился в сон, начались бы интриги… заговоры… Так или иначе Тора привели бы к власти. Кто знает, может, это кончилось бы войной, но уже гражданской… А так… —?Один слабо качнул головой. —?Они получат свою войну… хотя от нее и нет проку. Йотунхейм без того обречен. Признаюсь, я не теряю надежды, что тебе удастся удержать брата от этого безрассудства.?— Мне?!. —?Голос вернулся к Локи, но звучал глухо. И изумленно.—?На то тебе и дан дипломатический талант,?— некоторая колкость сказанного была ощутима, но Локи уловил и другое, совершенно новое.Впервые отец говорил с ним как с равным.Освоиться с этим оказалось непросто?— становилось неуютно.?— После коронации я объявлю тебя принцем-регентом. И главой Большого совета. Без твоего одобрения Тор многого не сможет. Используй свое право вето с умом. Помни, что искать войны не надо, но быть готовым к ней необходимо. Хитростью часто можно добиться больше, чем силой. Промедлением?— больше, чем спешкой… Они,?— Один кивнул головой в направлении двери,?— думают, что я?— выживший из ума старикан, но сами ничего не понимают… —?Король пристально посмотрел в лицо сына, бледное и напряженное. —?Ты понимаешь… Только… держи в узде свои наклонности… и выброси из головы бесполезные мидгардские штучки. Тебе здесь ничего не изменить… Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми.***На долю секунды, не более, Локи испытал желание расхохотаться, но его подавила холодная, вязкая, как тина, апатия. Он ощутил ее всей душой, всем телом; ему было бы невыносимо трудно просто пошевелить рукой. Не мигая, он уставился на чеканный узор, покрывающий его чашу с вином; в его глазах он сливался в единое целое, начисто лишенное смысла. То есть смысл, несомненно, был… но он утратил способность его видеть. С ним и раньше такое случалось: он переставал осознанно воспринимать реальность; последние сутки в этом отношении?— да и многих других,?— вовсе тяжело ему дались. И сейчас он умозрительно понимал, что должен что-то чувствовать: быть польщенным или, напротив, возмущенным… хотя бы взволнованным, как всего лишь несколько минут назад. Однако он только тускло ощущал, сколь забавно слышать от Одина слова мидгардца; почему забавно, он уже затруднился бы объяснить. Смысл ускользал. Он был бессилен удержать его.Если он что-то и чувствовал, так это бессилие.—?Я не могу предложить тебе ничего другого. —?Локи вдруг почудилось, что Один чувствует то же самое; в его голосе звучала глубокая беспросветная усталость. —?Когда-нибудь ты поймешь, что чем громаднее твоя власть, тем меньше ты можешь… Твой долг определен не тобой. Будь разумным, Локи…Если бы он мог, он бы удивился этому мягкому отеческому увещеванию. Может быть, даже обрадовался. Да что там?— испытал истинное счастье. Никогда прежде они не были так близки. Но эта близость сейчас ничего в нем не вызывала.Он так и рассматривал непонятную чеканку на чаше; потом ему пришла мысль, что нужно что-то ответить, и, резко дернув кадыком, он тихо произнес: ?— Да, мой король.Один едва слышно вздохнул, погружаясь в глубину и тень своего кресла.—?Хорошо. Теперь ступай. Скоро начнется пир, и мне надо вздремнуть.Локи заставил себя подняться. Церемониал требовал соблюдения: он поклонился отцу, не удержавшись от взгляда на него. Но лицо Одина почти полностью скрывал сумрак.Свечи вновь начали оплывать; желтоватый воск медленно капал на алую гладь стола.Внезапно Локи понял, что в зале ужасно душно. И поспешно?— насколько позволяли приличия?— направился к выходу. ***Конечно, это игра. Маскарад. Фанфик, рядящийся в одежды полуромана-полуэссе; Автор, забавляющийся божественной ролью. Посмотрим, что из этого выйдет. Может быть, новая история, может быть, та же самая. Весьма вероятно, не получится вообще ничего удобоваримого… Но ведь как интересно попробовать!.. Любопытство?— не самая худшая причина, чтобы писать; получить от процесса удовольствие и того лучше.А Локи… Ну да он такой: его можно представить в любом обличье. Он?— находка, истинный бриллиант: поверни его на свету?— и он блеснет новой гранью. Спустить его с небес на землю, поместить под микроскоп, потом одеть в смокинг и отправить в Metropolitan Opera?— на первый взгляд, смелая затея, но если хоть на секунду допустить возможность, что боги и по сей день ходят между людьми, я пари держать готова: он отправился бы именно в Metropolitan. Или в La Scala, или в Stuttgart State Opera, набросив поверх пальто зеленое шелковое кашне. Он читал бы Фрейда и Спенсера, Бодлера и Кьеркегора, беседовал бы с психоаналитиками об ennui, **** с экзистенциалистами?— о сновидениях и сомневался бы во всем вокруг. Опыт абсурда был бы его верным спутником, вопрос ?зачем???— злейшим врагом. Но вопреки всему он искал бы ответ. Локи?— герой, который ищет ответ. Он обречен на это неудачнейшим сочетанием внутреннего склада и внешних обстоятельств. Его божественность как будто неизмеримое превосходство… но что с ней делать целых пять тысяч лет! Подумать только!.. Жизнь?— при определенном внутреннем складе?— может надоесть и за тридцать, тому масса примеров. Обыденность неизменно торжествует в любом мире. К чему наш принц пришел, переступив порог своего второго тысячелетия? Он воевал?— без ненависти, совокуплялся?— без любви, колдовал?— без воодушевления, путешествовал?— без интереса… даже читал он с недавних пор, пропуская страницы. Перспективу провести подобным образом следующие три-четыре тысячелетия обязательно должна скрашивать надежда?— на что угодно; главное, она должна приносить отдушину. Это возможность сказать себе: ?Когда-нибудь придет время и…? Продолжение обусловливается предпочтениями. Однако вариантов не так уж много: ?… я влюблюсь; заведу детей; разбогатею; добьюсь власти?. Локи, как вы понимаете, надеялся на последнее.И вот, уже отчаявшись, он получил свое. Власть, предложенная ему, была большой: при правильном подходе к делу она могла сравниться с королевской. Но не могла стать королевской.Так ли уж это было важно?..О, это было важно!.. Это значило всё. Никогда раньше Локи так отчетливо не сознавал этого. Сознавал он и другое. У мадам Хорни не было для него хороших новостей: " … Невротическое стремление к власти рождается из тревожности, ненависти и чувства собственной неполноценности. Иначе говоря, нормальное стремление к власти рождается из силы, невротическое?— из слабости?. Он знал, что слаб. Он знал, что отец прав в своем решении. Стоя на круглом резном балконе, с которого Один в дни особых торжеств обращался к подданным, он понимал, что ему нет здесь места. И ощущал себя опозоренным. Но ощущал не мучительно, а безразлично. Внутри него зияла пустота.Нежный вечерний свет струился вокруг, плотный, остывающий от жары воздух вибрировал легкими порывами ветра. Огромный центральный двор под балконом кипел жизнью: в Гладсхейм начали прибывать первые гости; меж них сноровисто сновали слуги. Голоса смешивались с конским ржанием в нарастающем праздничном возбуждении. Всё вместе являло собой пример особой сложной гармонии точно работающего механизма. Но Локи не был его частью. Неподвижным истуканом он нависал над творившейся внизу суетой. Что-то словно стыло в нем, разнося холод по жилам; что-то рождалось в темной пустоте его души. Он сам пока не догадывался что; он только думал: если перегнуться через перила и позволить себе потерять равновесие, убило бы его падение?.. Конечно, нет?— божественность и здесь выступила бы камнем преткновения. Но было бы хорошо… Убить кого-то из тех, кто там, внизу, тоже было бы хорошо…—?Вот ты где! Локи вздрогнул от неожиданности, но не обернулся на веселый голос Тора.?— Я тебя ждал, а потом пошел снять пробу с нового эля… Какого тролля ты так долго там торчал?Больше всего ему хотелось развернуться и уйти?— чтобы всё закончилось. Но он чуть повернул голову, продолжая смотреть вниз, и ответил:—?Мы пили ванахеймское вино… Отец рассказывал мне о Сигюн. Несколько секунд Тор ошарашено молчал, затем расхохотался.?— Ну, могло быть и хуже!.. Я думал… —?словно спохватившись, он осекся; Локи стало немного интересно, опасался ли в душе его брат… чего-нибудь. Он бы на его месте опасался. С другой стороны, он не был на его месте.—?Да ладно, не важно… —?Тор приблизился вплотную; на Локи пахнуло резким духом перегара, и он снова повернулся к брату в профиль. —?Пойдем, выпьем эля. Тебе надо, ты прямо какой-то… синюшный…—?Я устал. ?— Еще бы!.. Тем более надо выпить.—?Скоро пир.—?Ты думаешь прийти на него трезвым? Да ну же, Локи… Вот что всегда его поражало: то, как легко Тор забывал. Он не умел вынашивать обиды. Не умел ненавидеть. И понимание этого отдавалось странным чувством где-то глубоко: то ли презрением, то ли завистью?— Локи сам не знал. Сейчас он и не думал разбираться в этом. Он только хотел, чтобы его оставили в покое… хоть ненадолго. Он намеревался быть разумным, но ему было нужно немного времени.?— Я скоро приду… Я… У меня есть дело.—?Какое?Тор смотрел на него как-то странно; Локи ощущал его взгляд на своей щеке. И неожиданно для себя вспомнил:?— Мне нужно распорядиться насчет конюха. Сегодня утром он был так пьян, что мне самому пришлось седлать себе лошадь.?— Ну и что??— Я обещал ему порку.?— Локи, так ведь сейчас праздник… —?Тор произнес это тихо и так, будто его слова всё объясняли.Локи посмотрел прямо на него. Широкие мужественные черты, ясные глаза; светлые волосы чуть развевал ветер. Затем его взгляд коснулся синяка на шее… и тяжело упал вниз, к начищенным до блеска сапогам.Повисла натянутая пауза, которую?— очень осторожно?— нарушил Тор:—?Оставь его, Локи. Выпорют потом. Он только улыбнулся, ощущая, каким иссиня?— бледным было сейчас его лицо.—?Нет. Так неправильно. Я?— принц, и я не должен седлать лошадь. Никогда. —?Тор не сводил с него глаз; Локи не поднимал своих. —?Это должен делать конюх.Новый порыв ветра обдал их вечерней свежестью, в которой едва уловимо витал запах моря.Локи расширил ноздри, вдыхая его. И опять улыбнулся. ?— Каждый должен знать свое место.Шум внизу усилился: наверняка прибыл кто-то из важных гостей. Тор помолчал, потом, будто бы для того, чтобы что-то сказать, проговорил:?— Мы с Вольштаггом и Фандралом в той комнатке над кухней… ну, ты знаешь…—?Угу. Я приду, когда закончу.?— Точно?.. —?Тор так и смотрел на него, странно и неотрывно.?— Да. Если успею. Мир возвращался к нему предвкушением удовольствия. По спине пробежала приятная греющая дрожь. И тепло только усилилось, когда, взглянув на Тора, он увидел, что ясность его глаз заволокло тенью страха.Он покидал балкон, улыбаясь, и приветственные крики со двора неслись ему вслед, и Тор провожал его своим пронзительным взглядом.