Глава третья (1/1)

В зале Совета было темно, как ночью. Единственный глаз Одина с трудом выносил свет: старческие болезни давно давали о себе знать, поэтому в приватной обстановке?— а малый Совет вполне можно было назвать приватным, так как в нем принимали участие только члены правящей семьи?— с освещением не усердствовали. Лишь несколько свечей на длинном рабочем столе рассеивали искусственную тьму, создаваемую плотно задернутыми портьерами. Пространство зала казалось таинственным и мрачным, лица собравшихся?— мертвенно бледными. Локи не хотел смотреть на них; опустив веки, он рассеянно слушал рассказ Видара, * повествующего о своей встрече с главой делегации альвов, прибывших на свадьбу в качестве почетных гостей. Видар по обыкновению был скуп на слова, но и из того, что он сообщил, становилось понятно, что альвы не намерены вмешиваться в дела, которые, по их мнению, их не касаются. Начнись война, пользы от них не будет.Дальнейшее не представляло интереса, и, уяснив это, Локи вернулся к собственным мыслям. Его эмоции успели осесть на дно души, и теперь он сдержанно оценивал масштаб постигшей его катастрофы. Конечно, она не явилась для него новостью; уже больше месяца он знал, что так и будет, представлял, как это будет, готовил себя?— и почти убедил, что справится, что ему всё равно. Даже вчера, стоя на ступенях, ведущих к трону, на который его лишили права взойти, он чувствовал гнев, обиду, презрение, но не отчаяние. В тот момент ему казалось: худшее уже свершилось, и он втайне гордился собой за то, что смог пережить это, ни единым словом, жестом, движением лица не выдав, как ему тяжко. Пусть его постигла жестокая несправедливость?— именно в принятии этой несправедливости он черпал силы быть выше ее. Ничтожные глупцы! Они еще не раз раскаются, что предпочли ему напыщенного болвана в дурацком красном плаще. Не они?— он смотрит на них свысока. Так же, как эта девочка-невеста в непомерно тяжелом и тоже красном платье из плотной шуршащей парчи. Сначала он не обратил на нее внимания: обычная дурочка с миловидной мордашкой, взгляд опущен долу, боится лишний раз пошевелиться, чтобы ткань не зашуршала в торжественной тишине. Выскочка, деревенщина, наверняка себя не помнит от счастья. А потом, в самом конце, после брачного поцелуя, она на секунду замешкалась, и он увидел ее глаза. Они были прозрачные, как вода в роднике. Ясные, умные и презрительные. Их взгляд, обращенный на Тора, словно проходил сквозь него. Этот взгляд нельзя было назвать надменным?— скорее, каким-то чужим… холодным, и у Локи упрочилась ассоциация с водой: ледяным горным озером, гладким, как зеркало, и искрящимся в яркий полдень так, что невольно прищуриваешься. Локи и прищурился: насмешливо, чтобы скрыть удивление. И вместе с удивлением он испытал чувство странного облегчения, не просто злорадного, а именно радостного. Так Робинзон радовался Пятнице. Так радуется любой, кто совершенно неожиданно выясняет, что на своем необитаемом острове он не один.Но это чувство быстро прошло. Девушка опустила глаза; Локи мысленно обругал себя дураком.Сейчас, под монотонный бас Видара, он вновь досадовал, вспоминая о том взгляде; с тех пор девчонка не шла у него из головы. Хотел ли он переспать с ней, как думал утром? Он уже не был уверен в этом. Что за сумасбродство, опасное и бессмысленное! Зачем нужна месть, о которой никто не узнает, а если узнает?— ему же хуже!.. Хотя, конечно, хуже не может быть.Здесь внутренний монолог Локи опять вошел в гиперболическую фазу. Если бы он мог рассказать своему ?я??— тому, каким оно было в тот жаркий праздничный день,?— что значит настоящее ?хуже не может быть?, возможно, он оказал бы себе лучшую из услуг. Однако мы осмелимся утверждать, что даже такой, на первый взгляд, полезный опыт, не изменил бы ход грядущих событий. Разумеется, молодому асгардскому принцу, во многих отношениях избалованному не меньше брата, лишение титула, темница и оковы представлялись так же смутно, как вообще несчастье. Такое в принципе невозможно представить, до тех пор пока оно не стало непосредственным личностным переживанием; в противном случае это всего лишь пугающие тени, отбрасываемые на реальность фантазией, настолько бесплотные, что в них никак не поверить. Юношеский максимализм Локи, отягощаемый в какой-то мере искусственно привитой инфантильностью, толкал его к поспешным и чересчур глобальным выводам; но не будем ли и мы слишком поспешны, если придем к такому самоочевидному объяснению? Не всё исчерпывается логикой. В конце концов, выносить за скобки внутренние факторы значит обеднять картину событий, и мы бы погрешили против истины, умолчав о важной движущей силе, имевшей исключительно нематериальную природу и во многом определившей дальнейшее?— попранном честолюбии. Да-да, честолюбие Локи действительно обитало в сферах духа; будь иначе, наша история закончилась бы, не начавшись. Младший принц, согласившийся навсегда остаться младшим в обмен на неотъемлемые привилегии особы королевской крови, прожил бы длинную, полную благополучия жизнь. Насмешки, которых он так страшился, стихли бы, не пройди и десятка лет. В объятиях Фрейи и сотен безвестных наложниц на него снизошло бы утешение; вскоре?— о продлении радостей холостяцкой жизни всерьез не могло быть и речи?— вступил бы в брак; женившись, завел бы детей; сражался в битвах, занимался магией и в свой срок тихо исчез бы в погребальном огне. Бледной тенью скользнул бы он по страницам асгардских летописей, память о нем затерялась бы в ближайшей смене поколений… И всё?! Он, всеми фибрами души чувствующий, что рожден для великих дел, должен удовлетвориться этим?!.Локи сжал подлокотники кресла, в котором сидел, так, что костяшки его пальцев побелели. До нынешнего дня он не понимал, на что обречен. Только теперь он по-настоящему прочувствовал это?— и содрогнулся, с еще большей силой, чем час назад в галерее. Там у него отбирали его достоинство, и ему впервые было нечего ответить; сейчас он ощущал, что у него отбирают его жизнь. И что ответит он?..Нет. Никогда. Ни за что.Он не станет прозябать в ничтожестве до конца своих дней.Лучше смерть. Или изгнание. После этих слов наступила тишина, и Локи не сразу осознал, что это произошло не только внутри него. Видар тоже закончил свою речь, и теперь все пятеро?— помимо самого Одина, в зале присутствовали только его сыновья: двое старших бастардов, Видар и Тюр, ** и двое младших, рожденных в браке с Фригг,?— членов совета сидели молча; Один, закрыв глаз, был погружен то ли в глубокие раздумья, то ли в глубокую дремоту, остальные не решались заговорить первыми.Локи вновь почти благоговейно поразился, какой безграничной властью обладает его отец.?— Альвы хитры.Один, наконец, нарушил молчание, так и не открыв глаз. Голос его звучал тихо и сипло; казалось, он говорит, превозмогая застарелую усталость.—?Ты, Видар, отправишься к ним с посольством. —?Видар послушно склонил голову, но по его смятенному лицу было заметно, что такой перспективе он не обрадован. —?По слухам, эльфийский владыка не в меру сластолюбив. Возьмешь в свою свиту прекрасных асиний. Фригг отберет тебе их из числа своих фрейлин. Проследишь, чтобы они… —?Один чуть дернул уголком рта, что можно было счесть за усмешку,?— не остались не замеченными владыкой… И, конечно, отвезешь богатые дары. Нам нужно контролировать ситуацию. Пусть не вмешиваются, лишь бы не мешали… Любовь?— лучшая альтернатива войне. —?Один усмехнулся уже явственнее. —?Как и дружба. Войди в доверие к министрам и советникам, заведи нужные связи… У тебя получится. Ты не грубый вояка, как твой предшественник, которого альвы невзлюбили. Веди с ними разговоры о… искусстве… им это по нраву…Король вяло повел кистью, давая понять, что остальное объяснять не намерен. Видар боролся с желанием что-то сказать, но Тор с шутливой бесцеремонностью опередил его:?— Если от посла требуются только разговоры о искусстве, ты мог бы послать Локи.Один открыл глаз. В неверном свете свеч различить выражение его взгляда, устремленного на Тора, было затруднительно; он просто смотрел, пристально и неотрывно, до тех пора пока Тор не сник.?— Локи нужен мне здесь.Предмет сей короткой беседы, в свою очередь, вопросительно взглянул на Всеотца, но тот лишь опять смежил веки, вернувшись к своей усталой полудреме. Локи ни в коей мере этим не удовлетворился. Причина заключалась не только в совершенно естественном любопытстве, пробужденном лаконичным меморандумом Одина; гораздо больше младшего принца разозлила отцовская манера?— впрочем, в ней не было ничего необычного?— сообщать о своем решении как о вердикте, с которым остается безропотно согласиться. Локи был воспитан в по-военному жесткой субординации, но к приказам до сих пор относился совсем не по-военному: он имел дурную привычку слишком много над ними размышлять; кроме того, он в принципе был не из тех, кто спокойно воспринимает приказной тон. Однако в данный момент даже не это являлось главным. Его, только что пережившего подлинный, пусть и незримый, катарсис, исторгнувший из глубин души в своем роде метафизический вопль, словно вернули обратно к действительности, в которой он опять казался сам себе несмышлёнышем, чьи эгоистические капризы никто и не подумал бы рассматривать всерьез. Участь его была давно и бесповоротно решена. Осознание этого подавляло, более того, обескураживало.Таким образом, Локи довольно пришибленно затих в своем кресле. К счастью для его истерзанного самолюбия, общая расстроенность чувств, в которой он пребывал, не бросалась в глаза: остальные присутствующие также ощущали себя не очень уверенно, что было характерно для всех, находящихся в обществе Одина.Наконец Тюр, русоволосый бородатый великан, тоже в парадных доспехах (лишь король был одет в легкий камзол, накинутый поверх льняной домашней рубахи), неловко прокашлялся:—?Государь, ты упомянул о богатых дарах… но в казне осталось мало золота…Он замялся, потом продолжил, тихо и будто извиняясь:—?Свадьба потребовала значительных средств…Тор тут же взвился:?— Принц Асгарда не может жениться как простой ярл!Локи, продолжая опираться локтями на подлокотники, сложил пальцы домиком у своих губ?— из опасения, что не сможет полностью скрыть усмешку от отца, вздумай тот снова открыть глаз. Предосторожность оказалась не лишней: из-под тяжело приподнявшегося века Один взглянул сначала на своего законного первенца, затем на Тюра.?— Используй приданое принцессы Раннвейг.Лицо Тора отразило сложную гамму эмоций, ведущими из которых были раздражение и замешательство; Локи внимательно следил за мимикой брата, пытаясь угадать, что же в итоге победит: вспыльчивый характер или страх перед Одином.Как чаще всего бывает, верх одержало врожденное, а не благоприобретенное качество.?— Возможно, нам пора увеличить размер дани для остальных миров? Вопрос прозвучал негромко и вкрадчиво, но всё равно произвел серьезный драматический эффект: сразу вслед за ним повисла гробовая тишина.Глаз Одина сузился.—?Сие не дань, а лепта, сын мой. Лепта, помогающая поддерживать необходимую всем стабильность.—?Ты называешь это стабильностью?.. —?Тор возбужденно подался вперед; голос его дрожал от гнева. —?Испокон веков Асгард мечом добывал себе золото и славу, нынче же… Альвы ни во что нас не ставят, а мы пресмыкаемся перед ними! Подкладываем под них наших лучших женщин!.. Посылаем дары!.. —?Локи беззвучно хмыкнул: до сей минуты братец, похоже, был уверен, что приданое жены осядет в его сундуках. —?Темные эльфы всё чаще разгуливают по землям Свартальвхельма… кто знает, куда еще они надумают идти?.. А йотунхеймские шпионы тайными тропами пробираются в наш мир… Тор метнул в Локи испепеляющий взгляд; тот плотнее прижал пальцы к губам и невинно приподнял брови. Теперь разбирательство, которого он в глубине души страшился, должно было отсрочиться: Один не стал бы поднимать неудобную?— в контексте намечающегося разговора?— тему. Действительно, Всеотец ограничился тем, что, склонив голову набок, продолжил разглядывать раскрасневшееся лицо сына. Однако рот, сжавшийся в тонкую линию, предвещал недоброе, и Локи, отметив это обстоятельство, замер в предвкушении.Тюр и Видар, насколько можно было судить по их виду, замерли совсем по другому поводу.Между тем Тор, увлеченный своим красноречием, продолжал:—?Наша казна пуста. Наши границы уязвимы. Армия ропщет. Нам нужно вспомнить о былой воинской славе, отец! Иначе наступит день, когда мы пожалеем о последствиях. Мы ведем себя как трусы! Как глупцы!.. Один разомкнул губы.?— Ты и есть глупец, Тор. Тщеславный, заносчивый глупец. —?Его слова тяжело падали в темное пространство зала. —?В твоей голове лишь помыслы о войне. Тебе нет дела до блага миров Иггдрасиля. Кроме того,?— голос Всеотца понизился до зловещего шепота,?— ты смеешь указывать мне, своему королю, что следует делать. Может быть, ты мнишь, что знаешь об управлении государством больше меня?Черты Тора вновь исказило смятение; щеки приняли багровый оттенок. Локи глумливо наблюдал, с каким трудом его спесивый брат подавляет свою гордыню.—?Государь… —?срывающимся голосом обратился Тор к отцу,?— тебе лучше всех известно, что война с Йотунхеймом неизбежна. Так почему бы нам не ударить первыми?— теперь, когда я женился на ванке, и мы обрели надежного союзника…От ответной улыбки Одина повеяло холодом.—?Ты женился, чтобы принести династии продолжателя рода. Надеюсь, твоя брачная ночь прошла успешно?Тор явно ощутил эти слова как удар.Но то же ощутил и Локи. Боль, скрутившую внутренности; острую резь в животе, мешающую вдохнуть. Картины, рисовавшиеся в его воображении на морском берегу, вновь встали перед его глазами, и на этот раз он уже не мог отмахнуться от них. ?Обдумать потом? перестало казаться приемлемым вариантом: думать не получалось. Слишком сильной была боль, слишком диким было желание, перепрыгнув через стол, вцепиться сидящему напротив Тору в горло. Такое он лишь изредка испытывал в битвах. Обычно его оружием являлось хладнокровие; боевую ярость он оставлял брату, молчаливо презирая его животную агрессивность. Сейчас же он сам ощущал себя животным, обуреваемым инстинктом, могучим, древним, темным, способным довести до безумия. Ему с неимоверным трудом удалось заставить себя не зарычать.Он ужаснулся тому, что это означает.Если суммировать взгляды трикстера на любовь, их, без сомнения, можно было бы назвать нигилистическими. Пожалуй, только отвлеченная вера в то, что между двумя равными, во всех смыслах, мужчинами возможно духовное родство, неподвластное изменчивым порывам плоти и беспощадному течению времени, несколько скрашивала мрачные тона его убеждений. Мы говорим ?несколько?, потому что любое теоретическое допущение, не находящее подтверждения в реальности, оставляет простор для сомнений. Впрочем, в отношении женщин Локи сомнений не испытывал. Он брал их, пользовался ими?— и с легкостью отдавал другим; время от времени он даже был не прочь поделиться. Радикальные коммунистические концепции, утверждавшие, что в правильно устроенном социуме женщина должна находиться во всеобщей собственности, находили у него понимание. По крайней мере, такой подход представлялся ему честным?— а Локи, как опытный обманщик, с пиететом относился к честности. Что такое традиционная мораль? Ширма. Верность? Выдумка. И то, и другое противоестественно, так как противоречит природе вещей, и боги здесь не исключение?— ничто человеческое им не чуждо. Женщина, которая сегодня принадлежит тебе, вчера принадлежала другому, а завтра отдастся третьему. Да, такой подход исключает романтику, но Локи, как мы знаем, считал себя реалистом. Сохраняй выдержку, если нужно, спасайся бегством?— для разумного существа в этом нет ничего постыдного.Что угодно, только бы не смотреть вниз. Но бездна сама смотрела на Локи. Мысль о том, что девушка с прозрачными глазами каждую ночь будет ложиться в постель с другим мужчиной?— нет, не просто с другим, ?другой??— это абстракция; с Тором!.. —?что Тор может брать ее, когда пожелает, как пожелает, жгла изнутри; она была абсолютно непереносима. И самым мучительным было чувство полнейшей безнадежности. Кто выдумал чушь, будто худшее в ревности?— сомнения? Нет, в сомнениях всегда прячется надежда; какой бы призрачной она ни казалась, ее луч хоть изредка озаряет собой тьму страдания. Уверенность?— вот истинное зло. Локи знал, что ничего не изменить. Что каждую ночь девушка с прозрачными глазами будет ложиться в постель с Тором. Чтобы понести от него. Одного ребенка, второго, третьего… Почему это сводило его с ума? Какое ему до них дело?.. Ответа у него не было. Он лишь понимал, что отныне ему не найти покоя. Каждую ночь он будет думать о том…нет, хватит!.. Его похоть не властна над ним… до такой степени! Просто… эта девушка… —?каждый раз Локи спотыкался об ее имя, испытывая необъяснимый дискомфорт; а сейчас оно и вовсе вызвало у него приступ неистовой злобы, сметающей на своем пути всё остальное,?— этой девушкой должен был владеть он!.. Он!.. Как и троном!.. Как и всем миром!.. Какой смысл быть богом, если вслед за смертным ты в итоге восклицаешь: ?Насмешница судьба!?Уткнувшись лицом в сложенные ладони, он и в самом деле хихикнул; его взвинченные нервы дребезжали на пределе. Но в этом истерическом смешке, гулко прозвучавшем в напряженной тишине зала, никто не услышал истинной сути. Была замечена одна видимость?— и Видар с Тюром торопливо потупили глаза, Тор, напротив, вперил в младшего брата свирепый немигающий взгляд; только присутствие Одина предотвратило открытую конфронтацию, которой в этот момент страстно желали оба его отпрыска.Сам же Один, игнорируя все эмоции, невозмутимо продолжил:?— Мне доложили, что на простынях твоего ложа осталась кровь. Полагаю, это означает, что ты выполнил свой супружеский долг?Локи зажмурился, пытаясь выровнять дыхание; со стороны казалось, что он борется со смехом. Возможность предстать шутом сейчас воспринималась им спасительной. Бешеный взгляд Тора еще несколько секунд лежал на его полускрытом ладонями лице; он ощущал этот взгляд как странным образом приятную тяжесть. Потом она исчезла.Локи услышал короткий хриплый вздох брата.?— Да… мой король.?— Хорошо.В голосе Одина, однако, не чувствовалось удовлетворения; он словно флегматично констатировал факт.Помолчав (Локи за это время успел отчасти овладеть собой; его руки вернулись на подлокотники кресла, но глаза все еще были спрятаны под опущенными ресницами), Всеотец негромко добавил:?— Ты, Тор, слишком молод, чтобы понимать, как важно для мужчины и властителя вовремя обзавестись законным потомством.При этих словах Тюр нервно повел головой; Видар выглядел так, будто они его не касались: он не перестал сосредоточенно смотреть прямо перед собой. Локи, наблюдавший за ними из-под ресниц, впервые ощутил что-то вроде родственности по отношению к своим сводным братьям, старший из которых родился за полторы тысячи лет до его собственного появления на свет. ?— Семья учит ответственности. Забота о ее благе помогает избегать неосторожных решений. Тебе,?— Один строго взглянул на Тора,?— теперь надо задуматься об этом. Тор вновь судорожно перевел дух, прежде чем повторить: ?— Да, мой король. ?— Кроме того,?— речь Одина окрасилась легким оттенком иронии,?— твоя супруга столь мила, что любой на твоем месте не спешил бы покидать ее… даже ради битв. Понимая это, я с тяжелым сердцем даю тебе поручение отправиться в Ванахейм.?— Когда? —?Тор посмотрел на отца удивленно и подозрительно. ?— Сразу после окончания свадебных торжеств. Ты сопроводишь нашего доброго друга леди Фрейю и ее родичей. Возьмешь сотню офицеров в качестве почетного эскорта. В Ванахейме встретишься со своим… тестем,?— Один неопределенно улыбнулся. —?Он так стар, что не смог осилить тягот путешествия и побывать на свадьбе. Постарайся ему понравиться. Веди с ним разговоры… о урожае… Если бы к этому моменту Локи сохранил способность адекватно реагировать на происходящее, бесспорно, он почувствовал бы себя отмщенным. Закусив нижнюю губу, Тор понуро уставился в стол; созерцая его со стороны, трудно было не проникнуться сочувствием. Локи, естественно, на роль сочувствующего созерцателя не годился, но и как вовлеченный зритель он, по собственному мнению, испытывал совсем не то, что полагалось в подобной ситуации. Вместо причитающегося ему?— по праву обделенного?— наслаждения от показательной экзекуции обидчика, он упивался невероятным, нечаянным ликованием, вызванной отцовскими словами: ?Даю тебе поручение отправиться в Ванахейм…? В одно мгновение они перевернули действительность. Для Локи блеснул луч надежды. Надежды иллюзорной?— он понимал это, но, мысленно одергивая себя, сумасбродно продолжал ликовать. Тора отсылают прочь!.. Пусть речь идет о ничтожном сроке?— ну сколько он может отсутствовать?.. Пару недель, в лучшем случае месяц,?— главное, что его здесь не будет!.. Такой поворот казался чудесным подарком, и Локи внезапно проникся пылкой признательностью к отцу; на какую-то мимолетную долю секунды он даже простил ему всё, и хоть подобное великодушие объяснялось исключительно эгоистическими мотивами, оно тем не менее оставило в нем свой слабый след. Они с Одином выступили временными союзниками в долгой семейной междоусобице; ощущение было непривычным и приятно волнующим.Однако… не слишком ли волнующим?..Локи владел множеством действенных уловок и при желании мог бы воспользоваться одной из них, чтобы отмахнуться от этого неудобного вопроса, но острое тревожное любопытство взяло верх. Так человек, заподозривший у себя страшный недуг, начинает прислушиваться к своим симптомам, чтобы потом соотнести их с описанием в медицинском справочнике?— и, как водится, находит одни совпадения. Думает ли он о… ней? Хочет ли ее увидеть? Мечтает ли еще раз остаться с ней наедине, чтобы преодолеть преграду ее странных глаз, проникнуть в зазеркалье, а потом зарыться лицом в светлые волосы и… что ему вообще от нее нужно?.. Почему не выходит отнестись к ней как к одной из сотен других?.. Откуда это лихорадочно бьющееся сердце, эта ревность, эта радость?.. Он влюблен?.. Такое возможно?.. Действительно возможно?.. Локи почувствовал, как у него засосало под ложечкой от страха и непонятного возбуждения. Да и страх тоже, по правде говоря, был непонятным: словно его вызывала не вероятность болезни, а вероятность ее отсутствия. Симптомы бывают обманчивы. Нельзя полагаться на первые впечатления: день-два?— и хворь, принятая за неизлечимую, окажется обычной простудой. Всё еще может обойтись. И наверняка обойдется. Стоит лишь обуздать игру воображения. Сегодня вечером… или на следующей неделе, или в конце месяца, как раз к возвращению Тора?— Локи внутренне усмехнулся,?— морок рассеется. Такова природа иллюзий?— ему ли не знать об этом?.. Возможно, весь сыр-бор из-за того, что эта девочка?— единственная, кого он не может получить. Даже не может домогаться.Очередной запретный плод, жульничество, банальщина… симптом совсем другой болезни.Ничего нового.?— А ты… —?Локи, очнувшись, поднял непонимающие глаза на отца; тот обращался к нему. —?Твои выходки достойны бродячего комедианта, а не принца. Что за паясничество ты опять устроил? Тебе не терпится тоже побывать на брачном ложе?На секунду Локи объял леденящий ужас: глаз Одина смотрел на него так, будто прозревал все только что обдуманные им тайные мысли. В панике он быстро и?— как надеялся?— покорно поник головой:?— Нет, мой король. То есть… я прошу прощения.Неожиданно Всеотец издал глубокий вздох.—?Я огорчен слухами, которые до меня доходят. Говорят, ты погряз в блуде… Твоя мать всё реже тебя видит… Локи исподлобья взглянул на отца: оплывшие свечи уже начали коптить, их свет стал тусклым, и тени, залегшие на старческом лице, подчеркивали его изможденность.—?Тебе пора браться за ум… Вам всем,?— Один обвел взглядом своих сыновей,?— предстоит много трудов. Что до твоей женитьбы… —?задумчивая пауза ознаменовалась еще одним вздохом,?— Фригг подберет тебе подходящую партию… после коронации Тора.Последние слова были произнесены так буднично, что вступали в разительное противоречие со своим судьбоносным смыслом. Братья, каждый по разным причинам, затаили дыхание.?— Она состоится по возвращении его из Ванахейма. Медлить больше нельзя. Сон может настигнуть меня в любой момент… и, думаю, он будет вечным.О такой перспективе знали все, ее обсуждали, приглушив голоса, в частных беседах, но услышать о ней из уст самого короля?— совершенно другое. После его слов грядущие перемены будто бы обретали плоть и кровь, становясь пугающе-неотвратимыми. Один правил так долго, что казался бессмертным. И мысль о его кончине, принявшая реальные очертания в виде предстоящей коронации, вызывала невольную оторопь.Даже Тор не находил слов. Лишь через некоторое время он прочувствованно произнес:?— Отец, я клянусь, что оправдаю твое доверие.Один не ответил. Он смотрел на своего преемника в какой-то загадочной нерешительности, и Локи почудилось, что виной тому страх?— тщательно скрываемый, едва уловимый, но всё же заметный для проницательного наблюдателя. Чего он боялся? Неужели смерти?.. Что ж, это было бы неудивительно. Локи видел: многие приговоренные к казни перед эшафотом начинают молить о лишней минуте жизни. Принципы, самообладание, покорность судьбе, любые отвлеченные понятия ничто в сравнении с простой мыслью о том, что этот момент?— последний. Что других не будет. Что всё вокруг продолжит существовать без тебя. Возможно, сознание величайшего из богов упиралось в эти стены, не в силах ни разрушить их, ни смириться с ними. Или было что-то еще?.. Смущение, которое сейчас испытывали братья?— больше всех Тор, под устремленным на него отцовским взглядом, но и даже Локи было не по себе,?— не вызывалось ли оно бессознательным стыдом за фундаментальную несправедливость, обрекавшую их отца на скорое исчезновение?.. Не мог же он на самом деле верить в старинные нелепицы о Хель и ее царстве!.. Не зависть ли таилась в глазу Одина? Ведь там таилось что-то, глубоко и смутно. Что-то ускользающее… Локи очень хотел понять что, но отец, тяжело откинувшись назад, опустил веко. Момент был упущен. ?— После твоего отъезда я соберу Большой совет. —?Один, по-видимому, обращался к Тору, но в то же время словно говорил сам с собой. —?На нем мы рассмотрим возможность увеличения налога на собственность. Это существенно пополнит казну. ?— С бондов*** много не собрать,?— коротко возразил Видар. И, помолчав, добавил:—?А знать не согласится.Губы короля тронула тонкая усмешка: ?— Согласится.Локи украдкой бросил быстрый взгляд на Тора: тот едва сдерживал торжество. Крупные землевладельцы, сплошь представители воинской аристократии, могли пойти навстречу только в одном случае: если принадлежащее им золото послужит делу, единственно достойному,?— войне. Любая другая причина делала их неуступчивыми до скаредности; прецедентов было предостаточно. Таким образом, уверенность Всеотца говорила: ?Войне быть?. Собственно, об этом же говорил и факт близкой коронации Тора.И то верно: мир слишком затянулся.Локи расслабился в кресле, теряя интерес к разговору. Как выяснилось, преждевременно.?— На границе неспокойно,?— Тюр хмуро оправил бороду. —?Йотуны не будут ждать, пока мы найдем деньги.?— Отправь туда еще несколько отрядов солдат.?— Да, мой король,?— ответ Тюра прозвучал неуверенно; он явно колебался, развивать ли тему дальше.Однако пьянящий запах битв уже ударил ему в голову. ?— Государь, наши солдаты непобедимы в честном бою, но йотуны трусливо избегают его. Лазутчики, которых схватили прошлой ночью, собирались проникнуть в сторожевую крепость, чтобы открыть ворота и…?— Опять? —?На лбу у Тора часто запульсировала жила; Локи тоскливо поморщился. —?Не прошло и месяца, как мои парни обезвредили последних шпионов!.. Отец, нам нужно что-то сделать! Этот пламенный призыв не произвел на Одина должного впечатления.?— Всё, что нам нужно, это время. ?— Но его у нас нет!..Один молчал. Можно было подумать, что его снова клонит в сон. Тор с бородачом переглянулись; пожалуй, в их взглядах сквозила растерянность, но не никак не покладистость. Остальное предвиделось без труда.—?Ты знал об этом? —?Тор обжигающе сверкнул глазами на младшего брата. Никакого раздражения. От неожиданности Локи даже чуть заерзал в кресле. Ему было всё равно, как это выглядело со стороны; ему вообще было всё равно. И он с чистой совестью пожал плечами:?— Конечно. В значительной степени его осведомленность являлась делом случая; утреннюю почту он не просматривал. Как, видимо, и Тор, но ему такая небрежность сегодня была простительна. Ему в принципе прощалось многое.Впрочем, Локи было всё равно. ?— И ты спокойно здесь хихикаешь, зная…?— Зная что? —?его охватило чувство полнейшей отстраненности. Он перестал понимать, что делает в этом зале, зачем говорит какие-то слова.Но, не понимая, почему-то продолжил:—?Лазутчиков выследили и поймали. И будут ловить дальше. Только и всего.Лучше бы он вышел из себя. Ничто не могло задеть Тора сильнее, чем это сухое, выглядящее нарочито презрительным безразличие.?— Вот как? —?его голос зазвенел от возмущения. —?А если в следующий раз их не поймают?И они откроют крепостные ворота? Или… скажи-ка мне, мой ученый братец, могут йотуны своими тайными тропами проникнуть прямиком в столицу? Во дворец?..Это был удар в цель, пусть и нанесенный наугад. Он пробил брешь: Локи кольнула досада. Конечно, можно было бы солгать, но в присутствии отца, намного больше него сведущего в магии, такой ход выглядел рискованно. Поэтому он скрепя сердце процедил:—?Теоретически?— да…—?Теоретически?Тор был опытным бойцом, прекрасно распознававшим слабое место противника; Локи уже знал, что это сражение он проиграет. Его кольнуло еще сильнее.?— Я уже много раз объяснял тебе, что тропы не так просто распознать. Будь иначе, это мог бы сделать даже ты. —?На несколько мгновений их взгляды скрестились подобно клинкам. —?Куда они ведут, выясняется только после их открытия и изучения. Поэтому возможность, о которой ты говоришь, существует, но она…?— Теоретическая? —?вопрос сочился ядом, от которого Локи окончательно пробрало.?— Совершенно верно,?— его ответная улыбка не уступала в своей ядовитости. —?Дворец находится под мощнейшей магической защитой. Попасть сюда можно, только если дверь откроют с нашей стороны. ?— То есть всё-таки это возможно? Локи почувствовал себя загнанным в угол.?— Некоторые мудрецы полагают, что в мирах Иггдрасиля возможно всё. Но на твоем месте я бы не забивал этим голову. Предоставь размышлять о теориях мудрецам. По крайней мере, он смог зацепить за живое.Глаза Тора посинели от злости.?— Считаешь себя самым умным, да, братец? Почему же тогда ты и твои дармоеды ничего не в силах сделать с горсткой тупых йотунов?Локи онемел?— тоже от злости. Он чувствовал: если заговорить, ему уже будет не остановиться. Призвав всю свою выдержку, он молча смотрел на Тора.?— Нечего сказать, братец? А ведь ты… ?— Довольно! —?резкий голос Одина обрубил намечавшийся обличительный спич.В наступившей тишине крылось нечто устрашающее?— настолько, что даже Тор внезапно потерялся в ней.?— Лаетесь, как подзаборные дворняги. —?Слова медленно и внешне бесстрастно спадали с губ короля. —?Позорите свой род, позорите свой сан. Я стыжусь, слушая вас. Этого было достаточно, чтобы Локи, как в детстве, нестерпимо захотелось исчезнуть из отцовского поля зрения?— любой ценой, хотя бы спрятавшись под стол. Он и так уже корил себя за то, что поддался на провокацию брата; спор был бессмысленным?— и зачем только он в него ввязался? Самочинно выставил себя в невыгодном свете, позволив Тору в очередной раз покрасоваться перед публикой, а если учесть, что публика была исключительно избранной… Локи опустил голову и уперся взглядом в столешницу, покрытую алым сукном; он чувствовал, как его щеки приобретают схожий с сукном оттенок.Но Тор, судя по всему, воодушевленный своим успехом, не пожелал успокоиться на достигнутом.—?Государь, нам…Собравшимся не суждено было услышать продолжение. Один вновь оборвал его: ?— Я сказал, довольно!Интонация, без повышенности, исключала возможность любого противоречия. ?— На сегодня всё. Вы,?— Один кивнул в сторону бастардов,?— можете идти.Тора он взглядом не удостоил, повернувшись к Локи:?— А ты останься.