the Sun is on the walls (1/1)

В один момент я вижу ее.И все меняется.Ее улыбка.Ее смех.Все в ней меня изменило. Перековало меня заново и закалило. Все васильковые поля в радужках ее глаз. Все едва различимые веснушки на вздернутом носу. Я лежу с ней вот так целый день, а этот день разливается по комнате целой вечностью, этот день яркими красками врывается в мою жизнь. Я просто лежу напротив Санни Брайт, просто касаюсь ее щеки, пока она спит, и боюсь дышать, опасаясь, что дыхание у меня невыносимо громкое и шумное.

Ее взгляд.Ее голос.Все в ней. И я уже никогда не буду прежним. Хороню в себе все обиды и все плохие слова, которые я использовал, думая о Санни. И думать сейчас тоже боюсь, мыслю я всегда слишком громко, всегда невпопад. Она так глубоко спит, лежа рядом со мной, у меня на руках. Слегка морщит нос, немного улыбается. Наверное, ей снится что-то хорошее, что-то яркое, прямо как и она сама. Санни Брайт всегда была яркой. Санни Брайт — это самое хорошее, что было у меня в жизни, кроме Сэма.Ее глаза.Ее поцелуи.И я просто уже отдаю всего себя ей всецело. Едва касаюсь подушечками пальцев ее брови, скользя по виску к уху и аккуратно убирая выбившуюся светлую прядь за ухо. Вновь скольжу по щеке рукой, ощущая, как четырехкамерное гремит внутри оркестром. Приказываю сердцу не биться так сильно, выламывая мне грудину. Боюсь, что даже пульс у меня громкий, гулкий и слишком быстрый. Это может ее разбудить. А она так глубоко спит...Ее прикосновения.Ее запах.И я уже сам не свой. Запах ромашки забивается в нос, служит расслабляющим средством. Он крадется у меня под кожей по венам, окутывает разум и болит мне где-то в висках. Сэм греет об мое плечо свои холодные руки, с некоторых пор непривычно холодные, но такие родные... Аккуратно беру ее руку в свои, поднося к губам. Они у нее такие нежные, такие... Просто не хватает слов. Будь слова красками — я бы передал все то, что чувствую. Касаюсь шершавыми губами тыльной стороны ее ладони, и Сэм сонно открывает глаза.— Который час? — ее голос растекается музыкой в глубине моих барабанных перепонок, он гудит мне под кожей, как целый рой.— Слишком рано для того, чтобы просыпаться...В один момент мы просто лежим и смотрим друг другу в глаза.Молча.Она придвигается ко мне ближе, и я улавливаю теплоту ее дыхания на своей щеке. Просто смотрит на меня этим своим взглядом: васильки, утреннее небо и Тихий океан. Прощупываю гулкую пульсацию ее сердца, подушечками пальцев касаясь ее спины. Санни Брайт утыкается носом мне в шею, делая глубокие вдохи, словно не может мной надышаться, ей меня не хватает, слишком мало. Она роняет тихие вздохи, слушая относительную тишину. Только промозглый дождь за окном не дает тишине стать абсолютной, слишком до громкого оглушающей и искалывающей изнутри.— Мне снился прекрасный сон, в котором я была здорова.В один момент она мне улыбается.Она искренне смеется со сказанной мною шутки.Перестаю дышать, закрывая глаза. Больно. Словно что-то внутри меня раз за разом обрывается, стоит ей напомнить мне, что она больна. Что однажды она снова забудет меня, и сегодняшний день не будет казаться ей таким же волшебным, как и для меня. Я сотрусь из ее памяти ластиком, меня вырвут, как испорченную страницу альбомного листа. Перечеркнут, как ненужные строчки рассказа.

— Мне снилось, что мы были счастливы, Дилан.В один момент я учу ее рисовать.Она рисует ромашки красками в моем альбоме.Б-были?

Но я счастлив прямо сейчас.

Даже, когда я знаю, что ждет впереди.— Мне снилось, что ты был счастлив, — ловлю ее слова на коже своей щеки, вновь переставая дышать, когда Санни Брайт целует меня в скулу. Так нежно. Так, как никто до нее. Так, как никто после. Так, как никто и никогда не целовал. — Как ты кружил меня на руках, и ветер срывал лепестки яблочных цветов. Это был наш с тобой персональный снег в мае... Ты мог нормально ходить, представляешь?В один момент она просто целует мои руки.Она просто трется кончиком носа об мой и молчит.— Этот сон может быть реальным, Сэм, — касаюсь ее подбородка, заставляя посмотреть мне в глаза. — И наш с тобой снег в мае может быть реальным, — целую ее висок, и Санни прикрывает глаза, переставая дышать. — И то, что я смогу ходить, тоже будет реальным, — чувствую, как по ее виску скатывается слезинка. — Я верю в "нас", Санни Брайт. Я просто верю в "нас".В один момент она вытягивает свои руки вверх, как и я.Ввысь, к бумажным журавлям.Она спешно утирает слезинку и улыбается мне. Касается кончиками пальцев моей щеки, глядя на нее, а потом поднимает заплаканный взгляд на мои глаза. Два плачущих васильковых поля.— "Мы" можем быть реальными, — она ощущает выдох моих слов у своего виска. Ее волосы так приятно пахнут... Мед и ромашка.В один момент я просто целую ее.И она прогибается в спине, позволяя мне делать все, что я захочу.Санни Брайт улыбается. И от ее улыбки внутри словно зажигается свет, теплота которого греет душу. Но улыбка на ее лице сменяется лишь тенью, отголосками того, что остается от радости.

— Что-то не так?— Они не дают мне увидеть солнце, — ее голос ломает меня изнутри, он затрагивает каждый обнаженный нерв, заставляя вздрогнуть. — После того, что произошло в лесу, Райли и бабушка не позволяют мне одной выйти на улицу. На какое-то время, пока я снова не приду в норму и не стану прежней, — она шмыгает носом, и я наблюдаю за тем, как зрачки ее глаз, большие и прибитые, словно два гвоздика, бегают по моему лицу.

В один момент мы снова спим.Во сне я умею ходить. Во сне она не больна.Мне бы хотелось никогда не просыпаться.— Хочешь... Хочешь я нарисую Солнце прямо здесь? — слетает с моих губ, и Санни немного хмурится, но снова улыбается.Прямо тут, в этой самой комнате. Солнце на всю стену. Большое-большое и теплое. И такое яркое чтобы даже его настоящий прототип позавидовал. Персональное солнышко для Санни Брайт, чтобы оно отдавало ей все свое тепло, чтобы оно наполняло ее солнечным светом и помогало ей светиться жизнью, как раньше. Чтобы излечивало ее. Я верю, что Санни сильнее болезни. Санни сильная. Она намного сильнее меня. Моя Санни всегда была такой.

— Ты хочешь, Сэм? Хочешь, мы нарисуем его вместе?

Я хотел бы всю жизнь делать с ней все вместе. Вместе обсуждать будущее, которое я считал для себя разрушенным. Вместе принимать решения. Вместе бороться с тем, чему отчаянно противостоит Саманта, с тем, что разъедает ее изнутри, заставляя плакать. Я уверен, что нашел именно того человека, о котором мне хотелось бы говорить "мы", потому что "мы" — это что-то единое. "Мы" — это комбинация "ты + я". "Мы" — это уже хороший план на будущее.— Ты хочешь?В один момент она тихо и бесшумно плачет.А я целую ее веки. Сцеловываю слезы, оставляя на губах лишь соль.Она молча и едва ли кивает головой. И смотрит на меня так, словно я самый лучший человек на свете. Она смотрит на меня так, как не смотрела мама — с гордостью. Она смотрит на меня так, как не смотрел Сэм — с принятием. Она смотрит на меня так, как никто не смотрел — словно я особенный.Хрусталики эмоций снова скатываются по ее носу и виску. Касаюсь большим пальцем ее щеки, аккуратно вытирая слезы. Она такая красивая даже когда плачет. Она всегда будет моей Сэм. Всегда будет. Черт. У нас впереди пятнадцать лет, а звучит так, словно я уже прощаюсь. Слишком рано прощаться. Слишком рано об этом думать. Слишком...А когда будет не слишком?Шепчу ей тихое "хей", и девушка вздрагивает от моего голоса. Мне так не хочется выходить из этой комнаты. Если это сон, мне так не хочется просыпаться. Во сне я умею ходить. Во сне она меня никогда не забудет. Санни прикладывает свою ладонь к моей щеке, большим пальцем поглаживая скулу, и я поворачиваю голову чуть вправо, целуя ее ладонь. Господи, почему я так сильно тебя люблю, Санни Брайт? С каждой минутой все больше и больше. Все сильнее и сильнее. С каждой минутой мне будет все мало и мало пятнадцати лет. Я знаю, что не будет этого "ты помнишь, как мы..?" в старости. Я знаю, что не будет и самой старости для нас двоих. Ты живешь будущим, Сэм. Боишься того, что ждет впереди, всячески ограждаешься. Потому что у тебя его нет. А я до сих пор живу каждым днем. Для меня всегда будет существовать "сейчас". "Сейчас", где я рядом.В один момент мы просто наслаждаемся тишиной.Она прислоняется лбом к моему, теребя тонкими пальцами мои темные волосы.— Тебе нужно поспать, — целую ее в лоб, губами скользя по коже.

— Я боюсь снова уснуть... Боюсь проснуться и больше не вспомнить, кто ты.Так значит она боится быть счастливой. Когда у тебя в руках появляется счастье, жизнь берет биту и разбивает его вдребезги. Сэм боится быть со мной счастливой. Она боится не того, что я уйду. Она боится того, что я останусь рядом.— Однажды я забуду, каково это, играть на гитаре. Я больше не буду помнить, как складывать оригами или сочинять стихи... Однажды я забуду тебя, Дилан.В один момент мы просто смотрим на то, как переплетаются наши пальцы.Греем друг другу руки и улыбаемся.— Когда ты проснешься, я буду рядом с тобой, — мой голос тихий, спокойный. Санни в ответ молчаливо улыбается, принимаясь выводить тонкими пальцами невидимые фигурки на моей груди. — Пообещай мне, что не забудешь меня, — целую ее в кончик носа. — Пообещай, что не забудешь это, — беру ее руку в свои, согревая и отдавая ей свое тепло. — И это, — целую ее в уголок губы, и Сэм издает тихий стон, инстинктивно прогибаясь в пояснице. — Пообещай, что не забудешь, как я рисую, — зарываюсь пальцами в ее волосы. — Пообещай мне, Сэм, — смотрю ей в глаза, и она согласно кивает головой с коротким:— Я обещаю.

В один момент она поет для меня и играет на гитаре.А я просто слушаю. Слушаю и не могу оторвать от нее взгляд.— А если ты меня забудешь, я буду рядом, чтобы помочь тебе вспомнить.В один момент она снова спит.А я просто смотрю на нее.— Я буду рядом, — оставляю поцелуй на ее лбу, и Санни только сильнее ко мне прижимается. — Тебе нужно поспать, — одними лишь губами, едва уловимо, на выдохе. И девушка послушно закрывает глаза, утыкаясь носом мне в плечо. Она глубоко, но бесшумно дышит, словно не может мной надышаться. И она снова крепко засыпает, лежа рядом со мной.Мне хочется провести здесь вечность. Закрыться и окунуться в мир, где я умею ходить, а Санни Брайт здорова. Где есть "мы" и майский снег.

Аккуратно целую ее в висок, бережно накрывая одеялом, а затем бесшумно встаю с кровати, окидывая стену взглядом. Я обещал, что нарисую солнце на ее стене. Целую Солнечную систему, все планеты и все звезды, весь солнечный свет.

Подхожу к стенке и подставляю к ней стул, понимая, что это рискованно. Ноги все еще слабые, толком не держат. Но я обещал ей солнце. Я обещал ей частичку себя.Подхожу к столу и беру в руки стоящие на нем краски с кисточками.

Пока Санни Брайт будет спать, я нарисую для нее персональное солнце. Напрягаю скулы, с болью ставя ступню на сиденье стула, но кое-как взбираясь на него. Поворачиваюсь к стене делая глубокий вдох, а затем опуская кисточку в желтую краску. Закусываю нижнюю губу и подношу кисть к стене, делая штрих. А затем еще один. И еще.

Пока Санни Брайт будет спать, я нарисую ей солнце. Такое яркое и такое большое, чтобы наполняло ее своим светом и освещало изнутри.

Потому что я люблю ее. Так сильно. Так, как никого до. Так, как никого после. Так, как никто никого и никогда не любил.

В один момент я в нее влюбляюсь.На всю свою жизнь.