— 18 — (2/2)

Он просто верил в меня.Мне было нужно, чтобы кто-то верил и был рядом.Я никогда не видел, чтобы он с кем-то разговаривал, кроме меня.Просто потому, что никто другой не сможет.Я никогда не спрашивал Майка о том, чем он болен.Болен не он, а я.Я никогда не видел его рядом с другими.Просто потому, что никто другой не сможет его увидеть.Я никогда не спрашивал его, откуда он столько обо мне знает.Просто он — часть меня.

В последнее время он куда-то пропадает.Он... Он уходит, становится ненужным, как пережитая фаза моего восстановления.

Я никогда не спрашивал Майка о том, кто он.Майка — не существует, он только в моей голове.— Ты... Ты только лишь в моей голове... — мой голос хрипит.Майк лишь молча кивает головой, подтверждая то, что у меня поехала крыша. Окончательно сдвинулась со своего привычного места.

Моего лучшего друга не существует.

Я его выдумал.Он только лишь в моей голове.— Ты знал, Дилан, — при лунном свете глаза Майка кажутся призрачно-холодными, как две серые льдинки. Его глаза меняли цвет в зависимости от освещения. — Ты знал...Но... Но как же...— А в тот день, когда я разбил стекло и порезал себе руки... — запинаюсь. — Т-ты позвал на помощь. Ты привел на помощь, я помню...— Это был ты, Дилан, — отвечает он, и я чувствую, как осколки памяти врезаются в сознание. Это был я. Каждый раз, когда я хотел себя убить, часть меня отчаянно боролась за жизнь. Это был я. Я дополз до кнопки о вызове помощи рядом с моей кроватью. Каждый раз это был я сам. Тот я, который хотел жить. Который хочет жить сейчас так, как никогда прежде. — Это... это был ты.

— Я...Запускаю пальцы себе в спутанные волосы, издавая нервный смешок, но затем спрашивая у Майка на полном серьезе:— Я сошел с ума, да?

— Ты не сошел с ума, Дилана. Ты вполне адекватный и здравомыслящий человек, — снова дергает лямку рюкзака, улыбаясь уголками губ. — Поговори обо мне с Райли, Дилан, и ты поймешь, что не сошел с ума, — он начинает пятиться назад, улыбаясь и сжимая лямку, а я делаю шаг ближе к нему. — Тебе пора возвращаться, Дилан.Хмурюсь, а через несколько мгновений ощущаю вибрацию в кармане. Спешно извлекаю телефон, тут же поднимая трубку и слыша голос Райли:"Дилан, мы нашли ее, она в безопасности. Возвращайся. Ты сможешь дойти сам?"— Д-да, — отвечаю несколько невнятно, а затем прочищаю горло: — Да, я в порядке, — странно, но это действительно звучит так. Или сумасшествие только со стороны выглядит страшно, а при ощущении его оно вполне адекватное и спокойное? — Я возвращаюсь, — вешаю трубку, так и не спросив у Райли про состояние Сэм.

— Видишь, — Майк улыбается шире, и его глаза блестят на лунном свету. — Все хорошо, Дилан. Тебе нужно вернуться к ней. Хочешь, чтобы она была прежней — все в твоих руках, — его голос звучит очень искренне.

— Т-ты... Ты не вернешься со мной?

— Нет, Дилан. Я тебе больше не нужен.Вот, зачем он взял с собой рюкзак с вещами. Он словно знал, что ему нужно будет уйти, что уже время. Время, когда он мне не нужен, когда я снова живу. А в рюкзаке просто спрятаны все мои мысли о нем. И он уносит их с собой, чтобы мне было легче. Кажется, он действительно не вернется вместе со мной. Похоже, он реально уходит, оставляет меня одного. Мой вымышленный друг просто уходит, возвращая мою поехавшую крышу на место.— Ты всегда будешь мне нужен, Майк. Куда ты уходишь?— Тебе нужно возвращаться, уже поздно, — отвечает с улыбкой, а затем делает еще один шаг назад, скрываясь в сумраке ночи.— М-Майк... — одариваю его взглядом, что-то мне подсказывает, что вообще последним. Господи, я реально двинутый на голову. — Т-ты... Ты еще вернешься? — и этот вопрос становится практически риторическим.— Я никуда и не ухожу, Ди.Последнее, что я вижу, это его искренняя улыбка и серые кристаллики глаз, которые рассеиваются во мраке. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Пять секунд идеальной тишины. Только приглушенный гул сов. И первый снег очень медленно ложится наземь.

— Майк?.. — делаю несколько спешных шагов к тому месту, где пятью секундами ранее стоял мой сосед по комнате.

Никого.Словно все это время я шел один.Будто никого со мной и не было.***В голове все не укладывается, но я, правда, кажется в порядке. Только осадок внутри остался. Мой единственный друг оказался только лишь частью моего воображения... Ну или я не знаю еще, как объяснить то, что он появился в тот самый период моей жизни, когда я остался совсем один. Или просто я действительно болен на голову, но я чувствую... Счастье? Я счастлив, что у меня был вымышленный друг? Был ли он вообще вымышленным? Мне так хочется поговорить о нем с Райли, и я так боюсь, что она посчитает меня сумасшедшим. Но теперь все как-то по странному встало на свои места. Я — снова я. Новый я. Мне больше не хочется выбрасываться из окна или рисовать всякую чернь, боль и смерть. Мне хочется жить. Я хочу быть нормальным. Я могу им быть. А я еще мне дико хочется обнять Санни Брайт и всеми силами заставить ее верить, что я не хочу от нее отдаляться. То, что между нами с ней, реально. И я не верю, что она действительно не хочет меня видеть, ничего не чувствует ко мне. Я попытаюсь еще раз. Как это делал Майк. Он каждый раз разжигал во мне ту самую искру жизни, хотя в руках у него не было спичек.

Иду по коридору, по странному даже не чувствуя боли в спине и коленях. Я просто иду вперед, как когда-то, как нормальный человек, с которым не приключалось никакой аварии.

Майк дал мне понять многие вещи. Многое встало на свои места.

Я точно уверен в том, что хочу жить.Сворачиваю налево за угол, поднимая взгляд на Райли, стоящую в коридоре у комнаты Сэм. Она поворачивает ко мне голову, уже намереваясь спрашивать, как я себя чувствую, и отругать за то, насколько я безответственный ушмарок, но я не даю ей сказать, тут же начиная спрашивать о Санни:— Как она?— Она получила незначительное переохлаждение, вывихнула себе лодыжку и получила многочисленные царапины, — отвечает серьезно, а потом уголки ее губ тянутся вверх, растягиваясь в улыбке: — А так же со смехом рассказала про ее встречу с медведем, от которого ей пришлось убегать, и выпила несколько кружек чая за раз.

— М-медведем? — переспрашиваю.— Ты можешь войти к ней и сам спросить, Дилан, — пожимает плечами.

— А она... Она не будет против? — вскидываю бровь, хмурясь.

— Она наоборот тебя ждет.Ждет? Она ведь сама сказала мне уйти. Переминаюсь с ноги на ногу, мнусь несколько мгновений, а затем неуверенно подхожу к двери ее комнаты, касаясь пальцами холодного металла дверной ручки и опуская ее вниз. На автомате задерживаю дыхание, как дверь щелкает. Делаю глубокий вдох перед тем, как войти внутрь. Это так. На всякий случай, если Санни Брайт снова предпримет попытку разбить мне сердце.

Раз. Два. Три...Закрываю за собой дверь, все еще не отходя от нее. Медленно окидываю комнату взглядом, замечая Санни Брайт, лежащую на своей кровати. Кожа щек вся в царапинах, руки перемотаны бинтом. И несмотря на вид побитой собаки, она почему-то улыбается, открывая глаза и помогая себе привстать, чтобы сесть вертикально. Одолеваю мгновенное желание ее обнять, вспоминая, как в прошлый раз она меня отшила, потому по-прежнему стою у двери, опираясь на нее спиной. Кажется, Санни и сама понимает, почему я стою там и молчу, потому улыбка на ее лице ослабевает. Она просто смотрит на меня, этими своими большими васильковыми глазами из-под пушистых ресниц. Взглядом прежней Санни. Моей Санни. Той Санни, которая разом перечеркивает все строчки "я к тебе ничего не чувствую". Это та Санни, которая всегда мне улыбается, как и сейчас. Та Санни, которой я дарил звезды и с которой танцевал. Та, которая приносила мне цветы и подарила кактус, назвав его моим именем. Моя Санни. Та Санни, которую я полюбил.— Больше не делай так... — слетает с моих уст, но я все еще стою у двери, не могу себе позволить сделать шаг, словно я снова прикован к инвалидному креслу, обездвижен.

— Как? — ее голос слаб, но звучит искренне.— Не убегай встречать рассвет в семь часов вечера.Она в ответ лишь начинает улыбаться шире, кивая головой. И от ее улыбки все во мне в очередной раз тает. Она всегда умела топить во мне весь лед.

Ненавижу тебя, Санни Брайт.— Больше никогда мне такого не говори, Санни Брайт, никогда, ты меня поняла?

Она немного хмурится, не понимая, к чему относился еще один мой запрет.— Больше никогда не говори, что ничего не чувствуешь ко мне, я все равно не верю. Ты не умеешь лгать, — наконец делаю шаг ближе к ней, и Санни снова кивает головой с коротким "я не буду". — Никогда, — делаю еще один шаг, а затем еще. И еще. Кидаю взгляд в сторону кружки с чаем, стоящей на прикроватном столике, а затем перевожу его снова на Сэм, которая двигается чуть влево, словно хочет, чтобы я лег рядом с ней. Мешкаю, подавляя все то, что еще не сказал, но так рвется наружу, и неуверенно опускаюсь на кровать рядом с девушкой. Сэм занимает левую половину кровати, просовывая мне вторую подушку, и поворачивается на бок ко мне лицом. Вздрагиваю, когда кончики ее холодных пальцев касаются моего плеча, а затем и щеки. Задерживаю дыхание, аккуратно ложась параллельно ей, так, чтобы наши глаза встретились. Санни просто касается пальцами моей брови, кончика моего носа, словно запоминает меня всего. Касается моих губ и улыбается. Рассматриваю царапины на ее щеках и воспаленную вокруг них кожу. — Просто никогда, — придвигаюсь к ней чуть ближе, — никогда больше так не говори.

Она целует меня первой, как-то по-теплому, и я тут же прощаю ей все. Ее губы на вкус как спелый гранат. Гранат и мята. Она все еще прежняя Санни Брайт. Моя Санни.

— Я никогда больше тебе такого не скажу, я обещаю, — отвечает она, разорвав поцелуй.

А затем я чувствую, как ее горячее дыхание упирается мне в шею. Тепло обжигает кожу, отчего по телу пробегаются тысячи мурашек и жидкий электрический ток течет по венам и артериям.

— Все будет хорошо, Санни Брайт, — целую ее в лоб, зарываясь пальцами в светлые волосы. — Все будет хорошо, я никуда не уйду, — трусь кончиком носа об ее, и девушка прижимается ко мне сильнее, грея руки об мою грудную клетку. — Я никуда не уйду, — оставляю на ее лбу еще один поцелуй, а затем улыбаюсь, услышав вместо ответа тихое посапывание.

Она знает, что я останусь. Я буду бороться за "нас" до конца. И пускай наступит момент, когда она снова меня забудет. И пускай наступит момент, когда она больше не будет знать, кто она, я буду рядом. Я всегда буду рядом, чтобы напомнить ей.Майк? Майк, ты еще здесь? Я, кажется, снова счастлив.