#24 (2/2)

— Привет..? — непонимающе произносит он и оборачивается, взглядом крайне удивлённым обволакивая силуэт милой девушки в изумрудном вечернем платье.

На её личике появляется широкая ослепительная улыбка, руки изящно держатся на поясе, а каштановые волосы чуть поблёскивают в свете огромной хрустальной люстры.— С ума сойти, — она легкомысленно пожимает острыми плечиками и хлопает длиннющими ресницами, — ты даже не помнишь меня.— Нет, просто...— Неужели все голубоглазые такие?

На это Майки уже решительно ничего не успевает ответить. Лишь малость смущённым взглядом цепляется за то, как она лёгким движением руки подзывает официанта, и за тонкий силуэт, постепенно растворяющийся среди людей.

На мгновение кажется, что свет с каждой секундой становится всё темнее и темнее, и Микеланджело, дабы избежать ещё большего количества вопросов и этого хитрого взгляда Стефани, быстро поправляет пиджак и уже через минуту пропадает где-то среди всех этих аристократов.

У Донателло просто нет слов сейчас, а Стеф, оторвавшись от пропавшей фигуры Майки, наконец поворачивается к ребятам. Взглядом под напряжённое молчание встречается с Кейт, а потом уже смотрит на Рафа. Мельком. Потому что он стоит напротив, и она впервые за этот вечер решает приглядеться повнимательнее.

Браун разглядывает налившийся бордовым синяк на хмуром лице Рафаэля, думая о том, что он заслуживает. Однако, сам Раф, заметив её взгляд, просто кивает и, легко оттолкнувшись от стены, направляется, скорее всего, в сторону барной стойки.Рыжеволосая девушка невольно поджимает губы и поворачивается уже к Леонардо, более воодушевлённо, чем секундой ранее.

— Игру продолжать будете? — она протянула кий брюнету. В сторону Донателло покатился фиолетовый шарик. — Вам же не по пятьдесят лет, — взгляд Стефани коснулся пустого бокала, — чтобы быть такими мрачными.— Стеф права, — Кейт встала рядом с подругой, когда Лео и Дон едва заметно переглянулись. — Давайте успокоимся и просто забудем о мелких неприятностях? Всё-таки мы должны здесь отдыхать, а не держать друг друга в напряжении.... Напротив большой сцены, ярко освещаемой прожекторами, было довольно тесно. То есть, пройти можно — узкая ковровая дорожка была свободна, но ощущение от этого не менялось: обилие чёрной одежды и разговоров искажало реальность.Возможно, в дело шёл лёгкий недосып, вышколенный тяжёлой работой, — Аманда Остин негромко кашлянула и подняла голову.Хамато Йоши разглядывал какую-то программку, изредка поднимая взгляд и посматривая то на неё, то на сидящих ниже сыновей. Как будто пытался отгородить от неприятностей или просто волновался. Аманда вздохнула, кивнула стоящей у главного входа охране, чтобы были чуть внимательнее, отстучала по подлокотнику кресла надоевший мотивчик из тех, что крутили на благотворительных вечерах.Они тратят долбанные четыре часа на то, чтобы следить за обществом аристократов, и Аманда смогла выделить на этом благотворительном вечере — музыку, относительное спокойствие и то, что дочка, похоже, пообщительнее её самой.Аманда, как оказалось, из всех жителей Нью-Йорка хорошо относилась только к Тьерри Смиту.

Да и с тем возможности встретиться не было — они слишком заняты. Тьерри спасает жизни.

Аманда пытается спасти город.

— Скажите, миссис Остин, — произнёс, наконец, Хамато Йоши, заставив комиссара поднять на себя взгляд, — что происходит? Каждого опять в чём-то подозревают? Наркотики? Убийства?— Нет, — ответила Аманда, кажется, слишком резко. По крайней мере, судя во взгляду Хамато, его это немного напрягло. — Нет, никого ни в чём не подозревают. Оружия ни у кого здесь нет, так что в общество выпускать можно.Йоши глянул на неё довольно понимающе, даже с мелкой дозой иронии во взгляде.— Другое дело, что люди могут без оружия, — сказала Остин с какой-то странной интонацией и посмотрела на Хамато в ответ. — Если в способности Ваших мальчи...— Сыновей, — спокойно поправил её тот и взгляд перевёл на сцену, куда только-только вышла Кассандра Браун, верно, с какой-то важной речью.

— Сыновей, — немного помедлив, повторила Аманда, чуть жмурясь от неожиданной волны аплодисментов, прокатившейся по огромному залу. — Так вот, в их способностях я не сомневаюсь. Откуда такие умения? Или, — она пожала плечами, — простая юношеская смелость, граничащая с безумием?

— Нет.Хамато Йоши качнул головой, выпрямляясь, и вдруг невольно поймал то похожее тягучее чувство, которое захватило его ещё в недавнем разговоре с братьями. Только теперь он представил Аманду Остин и её дочь почти на том же месте, что и себя.

— Нет, — повторил Хамато. — Дело не в смелости, не в безумии. Это разные вещи, Аманда, — он остановился, будто что-то обдумывая, и Остин приметила довольно забавный акцент. — Не беспокойтесь. Они молодцы.

— Этого я и боюсь, — пробормотала Аманда себе под нос и, наконец, взгляд перевела на обширную сцену, подметив, что свет прожекторов стал чуть ярче, а освещение в зале — тусклее.

На лице Кассандры Браун застыла приятная, добродушная улыбка — это вполне мог отметить каждый, находящийся здесь и слушающий её внимательно. В её движениях было что-то торжественное, на зал она так и не взглянула. Сама новость об исчезновении мэра города вызывала эмоции крайне неоднозначные, но по одному взгляду янтарных глаз было видно — Кассандра Браун по-настоящему не в настроении. И сам факт того, что говорила она медленно, не глядя на людей в зале, говорил о многом.

Это заметили все. Абсолютно.

И всем сейчас приходилось несладко — Нью-Йорк в шатком положении. Огни освещают только центральные улицы. В переулках и на окраинах творится неизвестно что.Аманда едва ли не прослушала благодарность за то, что полиция не дремлет и пытается предотвратить весь кошмар. Если бы не Хамато Йоши со своим негромким ?Аманда?, Остин бы так и просмотрела в одну точку и не поднялась бы под бурные аплодисменты зала. Она бы не поймала на себе взгляд дочери и не подумала невольно о том, что в школу её пускать лучше только в сопровождении конвоя. Потому что все боятся. В конце концов, и Браунам страшно за свою дочь, несмотря на те огромные возможности и высокое положение в обществе.

Свет стал чуть ярче.— В заключении, хотелось бы выразить огромную благодарность ребятам, которые в столь юном возрасте проявили невозможную храбрость, — Кассандра взглядом, кажется, впервые за всё своё выступление обвела зал и уже простым жестом руки попросила встать с мест. — Словами не описать ваш поступок.Микеланджело последним понял, что обращаются именно к ним. Ровно в тот момент, когда его толкнул Рафаэль и глянул на Донателло, явно сомневаясь в том, что вообще стоит шевелиться. Единственное — Браун, выдержав небольшую паузу, тихо откашлялась и произнесла в разрастающуюся тишину зала:

— За один вечер вы спасли ровно тридцать человек.

Майки второй раз получил ощутимый тычок в рёбра, потому что даже близко не горел желанием подниматься с места. Не то чтобы и Раф хотел — просто такой ажиотаж вокруг их скромных персон напрягал слегка. А спину буквально резало острое внимание комиссара полиции, и Леонардо, мужественно взяв себя в руки, поднялся первым и кивнул братьям, как бы уверяя, что ничего не будет, если они пару минут побудут в роли героев города. Когда ещё подобный шанс предвидится? Когда он, собственно, вообще был?

Громкие аплодисменты мигом наполнили обширный зал, и свет больно прошёлся по глазам — Донателло зажмурился первым. Кажется, на мгновение чуть ли в пространстве не потерялся, особенно в тот момент, когда Кассандра просто спустилась со сцены быстрым шагом и направилась к ним. Спокойно так, лавируя между изредка проносящимися мимо официантами.

— Чего они все уставились? — Рафаэлю, видимо, уже не очень понравилось то, что даже люди, сидящие спереди, обернулись в их сторону.

Только Микеланджело чисто в своей манере похлопал старшего брата по плечу и встал чуть ближе.

— Пусть тебя это не беспокоит. Это всё я, — голос у него так и пропитался нотками той забавной гордости. — Я очень красивый.

— И ты серьёзно сейчас той девушке улыбаешься или же кажется? — в разговор втянулся Донателло.

— Слишком много вокруг красавиц, — заметил Майки и тут же вздрогнул, как только рядом увидел Кассандру.Взгляд у парня резко переменился, стал каким-то страдающим, может быть, несчастным, но когда Браун, элегантно поправив медные волосы, протянула блондину раскрытую ладонь, тот вновь почувствовал лёгкий прилив уверенности.

— Город не забудет, — голос женщины сейчас показался тихим. А рукопожатие, как про себя отметил и Леонардо, довольно крепкое. Даже на теряющего интерес ко всему происходящему Донателло произвело лёгкое впечатление, но когда Кассандра остановилась напротив Рафаэля, все трое напряглись. Раф себя чувствовал спокойно. Разве что, руку протягивать не торопился. Благо, Дон подтолкнул, так что Браун пожала ладонь в ответ и добавила, уже менее громко: — Я не забуду.Рафаэль выпрямился гордо, поднял голову выше — оставалось только ухмыльнуться дерзко, но Кассандра просто громко хлопнула в ладоши, и под обильные аплодисменты зрителей в зале включился яркий свет. Довольно неожиданно, если учитывать то, что все сейчас смотрели на них с нескрываемым восторгом в глазах.

Донателло почувствовал холодок, бегущий по спине.

То есть, нет, он не боялся. В некотором смысле это означало что-то новое. Дон поправил кожаный ремешок часов и на секунду прикрыл глаза, привычно пытаясь абстрагироваться: люди вокруг продолжают обсуждать новости, полиция держит всё под контролем, у Рафаэля в глазах мелькает свет, Леонардо прячет ладони в карманах брюк.

Всё в порядке. Начинается что-то новое, может быть, идёт обратный отсчёт.Смех.Спокойствие.

Неловкие переглядывания.И умиротворение.

За дверями огромного зала Донателло остановился потерянным и изумительно опустошенным.Да, к вниманию он привыкал — без труда выходил в свет, хоть и держался обособленно; без труда выполнял свою часть программы.Для него, для Лео, Рафа, Майки не было ничего сложного в том, чтобы отгородить себя от сгущающегося тучей мрака и просто не думать, что за стенами особняка, школы, уютного кафе осталось нечто иное. В конце концов, они выросли в другой среде. Такие вечера и бесконечные коридоры особняка Хамато Йоши должны быть в миллион раз приятнее этой самой другой среды.

Восторг со стороны множества людей. В этом было что-то иррациональное, что-то странное, что-то неправильное. Дон подумал невольно: они сейчас не могут ничего, что выходит за рамки закона. Ничего одновременно безрассудного и прекрасного. Ничего сжигающего и опасного — прямо в этом городе, над белыми огнями, улицами.Ничего, что могло бы по-настоящему запомниться.В какой-то степени, сейчас это устраивало. Раньше — не хватало.— Может быть, если бы мы и не остались в Нью-Йорке, всё было бы по-другому, — появившийся рядом Микеланджело похлопал брата по спине.

?Дело не в Нью-Йорке?, — подумал Донателло, среди всех этих аристократов замечая Флоренс Спенсер с отцом. Руки у него заметно подрагивали.— Смотрите, — раздался голос Стефани за спиной, — опять тайная поклонница.

Рафаэль, остановившись рядом с девушкой, скрестил руки на груди и облокотился о стену. Лео проследил взглядом же тем, как та самая тайная поклонница в красивом изумрудном платье и с изумительной улыбкой на милом личике легонько коснулась плеча блондина и, многозначительно поиграв бровями, напоследок дотронулась до его ладони перед тем, как исчезнуть.

— Ну, — среди негромко играющей классики голос Майки показался даже низковатым, совсем не таким, как обычно. Стефани была первой и, возможно, единственной, кто на блондина глянул с плохо скрываемым негодованием во взгляде, — сегодня кто-то определённо хорошо проведёт время.

Ловко увернувшись от пробегающего мимо официанта, Майки широко улыбнулся и последовал за незнакомкой, позабыв решительно обо всём на свете.

— Я сейчас не понимаю. Это какая-то особенная мужская магия? — Стеф повернулась к Рафаэлю. — Ему что ли всё можно?Шатен невольно поморщился — от боли в переносице, от собственных мыслей, — и мрачно произнёс:— Конечно, ему всё можно. Я ведь его брат.

А потом хмыкнул, дёрнул плечом, взгляда не отводя от Стефани и демонстративно медленно растягивая губы в ухмылке. Рыжеволосая девушка цыкнула на него, прижимаясь плечом к одной из колонн.— Вы не видели Кейт? — да, она всё-таки отвлеклась, и Раф отвернулся от неё. — Мне надо попрощаться. Водитель уже устал ждать.

Леонардо помотал головой.

— А почему, милый?Лео в этот момент скользнул по девушке взглядом и нахмурился.

Особенно, когда Стефани чуть склонила голову набок, а Рафаэль расправил плечи и посмотрел на него так же.

Вау.

От них двоих идёт мощная энергия. Неудивительно, что полиция частенько поглядывает в их сторону вась вечер.

Донателло, поймав на себе взгляд брюнета, кивнул в сторону Хамато Йоши, мирно говорящего с Амандой Остин. Только Кейт рядом с мамой выглядела взволнованной, грустной и тихой — по крайней мере, когда Леонардо видел её в последний раз, она улыбалась.Сейчас же улыбка на лице девушки задержалась лишь на какую-то жалкую секунду — Хамато и Аманда с уважением пожали друг другу руки. Это заставило Лео буквально встать столбом, и женщина вновь отвлеклась на разрывающийся мобильный, а потом кивнула паре служащих.

Это могло значить только одно.

Если срочно вызывают уже комиссара, значит, дело не просто серьёзное. Не просто какая-то пьяная драка, не какое-то одно убийство — скорее, массовая резня, выполненная оперативно и с захватом заложников, где на полном серьёзе требуются переговоры. Где в любой момент может начаться стрельба.

— Кейт, — Аманда опустила взгляд, чтобы посмотреть дочери в глаза, и ей это показалось чем-то по-настоящему ужасным. Чем-то ненормальным, когда здесь, внутри стен, всё слишком хорошо.

Она подняла голову, когда мама кашлянула. Едва заметная усталость в глазах, серый плащ, грустный взгляд. Аманда — Кейт заметила — машинально касалась пояса, как будто пыталась отвлечься.

Она хотела пожелать удачи — на большее сейчас просто не хватало — но не смогла и слова вымолвить, даже просто пошевелиться.— Кейт, — повторила мама, как будто настойчивее и мягче одновременно. — Ты понимаешь?— Да.

— Прости.Кейт сначала не поняла, почему она вообще извиняется. Взгляд сам зацепился за её глаза, за грустную сухую улыбку. И тут внутри что-то грохнуло, треснуло, случилось землетрясение: волнение и беспомощность накрыли девушку с головой, а мысли — страшные мысли врезались друг в друга с беспощадным грохотом.

Леонардо стоял на месте и смотрел, как все положительные эмоции Кейт рушились с отчаянной, неумолимой силой и как она внешне оставалась спокойна. Пока Хамато Йоши, взяв ситуацию в свои руки, не подошёл к Аманде и не произнёс:— Вы можете оставить Кейт у нас, если, конечно, не против, — его голос был лишён ноток беспокойства, он имел успокаивающее воздействие и, несмотря на свою мягкость, казался сильным. — Я понимаю, что сейчас оставаться одному, даже если ты сотрудник ФБР, опасно. Аманда, — Хамато перевёл взгляд с Кейт на её маму и вежливо кивнул, — я просто хочу помочь.

Хотя бы потому что когда его сыновья находились в ужасной ситуации, полиция всегда оказывалась рядом.Этого Хамато не сказал. Но по взгляду Аманды понял, что та думает. Очень сосредоточенно, как будто образы Леонардо, Донателло, Рафаэля и Микеланджело прокручивая в голове миллион раз.Может быть, Кейт делала то же самое.Может быть, у неё появилось множество предрассудков, прямо сейчас, в эту секунду — Лео решил так, потому что она тщательно избегала его взгляда.

— Это хорошая идея, — но Кейт согласно кивает, Аманда даже не успела ничего сказать.Голос у неё был очень-очень сдержанный. Чёрт, они все это нередко замечали: когда Стефани громко возмущалась, а у Эми играли нотки дрожи, Кейт оставалась ровной, почти миролюбивой.

Она глубоко вздохнула, прикрыла зелёные глаза на мгновение, и в этот момент Лео успел только подумать: что это значит, познакомить Кейт со своим домом?

Не придётся же знакомить с самим собой?

Рафаэль был первым, кто локтем толкнул его в бок, чтобы проявил хоть каплю человеческих эмоций. Леонардо же моргнул и посмотрел на Аманду Остин — всего на какое-то несчастное мгновение, только чтобы увидеть, как с её лица медленно сползает улыбка и как она, ловя на себе взгляд синих глаз, нехотя соглашается.

Кейт же зажмурилась.Это всё ещё не было похоже на правду.... Правдой было то, что поместье Хамато Йоши она видела впервые в жизни.А сам Хамато Йоши необычный. Он не хмурится, не ругается и не уподобляется тем аристократам с личными самолётами и яхтами. Его фразы живые, а мысли наполнены мудростью. У Йоши могли бы быть родные сыновья — кто из братьев только не думал об этом.

Кейт замечает, как Хамато протирает фотографию, где стоит в компании экипажа какого-то судна, но спросить не решается.

— Карпати, — Йоши, глядя на неё, тянет руку к позолоченной рамке, — золотое было время.

Кейт кажется на мгновение, что Леонардо, Рафаэль и Донателло ведут себя слишком тихо, слишком не так, как обычно. Они стоят за её спиной, самый старший — позади всех, на лестнице. За всё то время Лео единственный, кто и слова не сказал. Не потому что был против, совсем нет. Просто казалось, что, в конечном счёте, Кейт однажды сядет напротив него и спросит, что с ним не так — уже по-серьёзному, без права отступлений.

Леонардо, честно, выглядит прозрачным на фоне мраморной лестницы, ведущей на второй этаж.

Хамато же много улыбается, и от его узких глаз во все стороны разбегаются неглубокие морщины. Почти такие же, как у Уолтера, которые совершенно не старят лицо, а делают как будто добрее. Хамато Йоши уже давно за сорок, но умение располагать к себе людей он никак не растратил.— Кейт, ты была на корабле?Хамато часто смотрит на эту фотографию. Рама вычищена до блеска, стекло блестит, как новое, — дворецкий заботится о важных вещах. Кейт понимает это и думает отчего-то, что им повезло с Уолтером. Именно благодаря Уолтеру, не кому-то другому, особняк Хамато не растерял своё величие.— Не была, мистер Йоши, — вежливо отвечает Кейт и на бесконечных стенах не видит ни одной фотографии с мальчиками, ни одного упоминания. Она поворачивается к Леонардо, потом вновь смотрит на мужчину. — А как вы встретились?— Он взял и раскидал нас.Хамато хлопает Рафаэля по плечу, и тот почти ойкает от боли — у отца на редкость тяжёлая рука.

— Это, — Донателло робко улыбается, — очень-очень долгая история.

Кейт делает шаг в сторону обычных старых часов и замирает на мгновение — братья следуют за девушкой почти тенью, и ей это не очень нравится. Не хочется думать, что её обычное присутствие превращается для них в какой-то кошмар, но Хамато Йоши ситуацию берёт в свои руки. Он часто улыбается сыновьям, часто рассказывает об интересующих Кейт вещах, пока Лео, Дон и Раф хранят нагнетающее молчание. Разве что, Рафаэль изредка позволяет себе осторожно поддержать девушку за локоть, если та из-за лёгкого напряжение немного оступается на скользкой лестнице, спускаясь вниз.

В Рафаэле есть что-то, что по-настоящему цепляет Кейт. И это что-то сопоставимо с глазами Леонардо.В просторном коридоре хрустальная люстра освещает буквально каждый уголок, и Уолтер, учтиво кивнув головой, важно проходит мимо, сохраняя привычно безэмоциональное выражение лица. В руках у него вечерний выпуск газеты и чашечка чая, а в воздухе витает приятный запах готовящегося шоколадного печенья. Кейт кажется, что здесь ужасно не хватает Микеланджело — он бы, вероятно, добавил чуть больше комфорта.Их путь заканчивается у огромных закрытых дверей в гостиную. Красивых, из тёмного отполированного дерева и с искусно сделанной железной ручкой. Хамато Йоши осторожно толкает дверь, пропуская Кейт и братьев вперёд, когда где-то в глубине коридора слышится, как Уолтер негромко напевает какую-то знакомую мелодию.

Нотки рассеиваются вместе с прохладным воздухом, неспешно проникающим в приоткрытое окно, и со слабым скрипом двери, заставляющим Кейт чуть поёжиться, но всё-таки пройти дальше. Заметить высокий потолок и то, как в камине тихо потрескивает огонёк, мешаясь с воющим у крыши особняка ветром.

Девушка по паркету ступает дальше. Выдыхает, отмахиваясь от полусонного состояния, чуть расправляет плечи и вдруг запинается на середине движения, напоровшись на прямой, пронзительный взгляд тёмных глаз, только-только резко уставившихся на неё.Чёрная шерсть благородно блестит в тусклом свете камина.Массивные лапы лежат одна на другой, и Кейт на мгновение кажется, что она перестаёт дышать, слыша фоном только мирное потрескивание пламени и собственное усиливающееся биение сердца.Это же простой доберман, ну?Огонь ложится на длинную спину, освещает вытянутую морду, и пёс резко выпрямляется, всматривается в черты лица девушки, демонстрируя не затянувшийся шрам у самого носа.У Кейт желание спать притупляется мгновенно, оседая ужасающей тяжестью где-то в затылке.

Он не может быть здесь.

Не с этими глазами.Не с этой глубокой царапиной.Не в этом особняке, когда всё вокруг разрушилось и он разрушился сам. Когда хрупкий мирок, построенный вокруг одного единственного человека, рухнул ещё год назад, после медной пули.

Потому что — Кейт кажется, что она постепенно начинает терять сознание, — тот человек мёртв.Его настоящего хозяина больше нет — ей должно всё мерещиться, ей ясно дали понять, что доберман пропал. Его никто не мог найти, Кейт на протяжении года думала, что всё — это конец истории. Что ничего не вернёшь.Только внутри всё слишком болезненно сжимается, и она резко закрывает глаза, быстро стараясь досчитать до пяти — может быть, даже не про себя. Может быть, слишком громко, в попытках подавить спешно появляющиеся слёзы и не слететь с катушек, как это обычно бывает, когда ты видишь то, чего видеть просто по определению не должен.

Внезапный порыв ветра с силой распахивает окно, и грохот мурашками проходится по спине Кейт, которая едва-едва сдерживает рыдания, больно закусив губу, пробуждая первые признаки волнения — это заметно по изменившемуся взгляду Леонардо и чувствуется по тому, как широкая ладонь Донателло ложится ей на плечо и бескомпромиссно тянет на себя, как только доберман срывается с места.

— Рафаэль, — голос Лео в окружающей тишине кажется громким выстрелом, — убери его!

Рафаэль.На отчаянно-долгую секунду в голове исчезает абсолютно всё, и в этой оглушительной пустоте Кейт слышит один сильный, неожиданный удар. Удар, как имя.

Имя, которое она всегда помнила, несмотря ни на что.

— Брюс!

Рафаэль, услышав, как Кейт выкрикивает знакомое имя, замирает на месте.На глазах у перепуганного Донателло доберман буквально сбивает девушку с ног и валит на тёплый паркет, скуля так пронзительно, так взволнованно, что любой посторонний звук меркнет на заднем плане. Для Брюса всё вокруг исчезает, превращается в размытый фон, когда Кейт впервые за это время даёт настоящей улыбке вырваться наружу. Он врезается мокрым носом в лицо девушки, слизывает шершавым языком слёзы радости с её щёк, из-за хаотичности движений не давая ей погладить, даже просто дотронуться до себя.

У Леонардо что-то разбивается, когда Кейт...Чёрт.Когда Кейт начинает рыдать. Когда образ девочки с грустными зелёными глазами испаряется при виде короткой шёрстки Брюса, его острых ушей и, конечно, глаз. Тех самых карих глаз, полных воспоминаний, тонкими нитями передающихся ей самой, заставляя секунду за секундой обнимать любимого Брюса сильнее, не выпускать, как это было ещё давным-давно, в самом детстве.

Когда у добермана ещё не было той пустоты внутри и жуткого шрама.

Когда всё было хорошо и когда это мягкое, смешливое ?принцесса Кей? сопровождало её каждый солнечный день.

Слёзы Кейт сменяются улыбкой, на щеках вновь расцветают ямочки, и Брюс, прекрасно видя знакомое выражение её лица, едва ли не заходится в звонком лае, от которого вздрагивает Донателло. Доберман же становится на задние лапы, и Кейт обнимает ещё крепче.

Жаль только, что девушка не видит, как маски равнодушия и холодного пофигизма с лиц Леонардо и Рафаэля испаряются до невозможности быстро.... Темнота в его комнате изворотливо распускается на стенах, тянется к горячей коже и тут же безвольно распадается на кусочки под светом луны, тихо пробирающимся сквозь тонкие шторы. Неохотно даётся возможность потянуться под тёплым одеялом и измученным взглядом коснуться стеллажа с книгами напротив кровати.Кейт чувствует себя победителем по жизни.Кейт чувствует себя разбитой.Спустя полчаса, ожидаемо на место бесконечной радости приходит неожиданная грусть.

Спустя полчаса, она ощущает, как сон из-за недавних рыданий попросту уходит, вылетает в окно, напоследок сладко пожелав спокойной ночи.

В темноте и редких проблесках луны комната Леонардо кажется ей самым уютным местом, где по-странному тепло и где нет никого рядом. Ночной осенний ветерок колышет занавеску, и бахрома рисует изумительные картины на противоположной стене. На этаже тишина расползается волшебным туманом, и Кейт кажется, что если она сейчас глянет в окно, то даже увидит звёзды. Или миллионы вертолётов — в городе нет никакой разницы. Лишь бы была хотя бы видимость чуда — большего и не надо.

Новый порыв ветра тонет в шуме водосточных труб, и девушка только собирается прикрыть глаза, как в комнату, не получив ответа на стук, заходит Леонардо.— Всё в... — отвечает с запинкой Кейт на немой вопрос, читающийся в его глазах, таких пронзительных, что становится не по себе, — порядке.Лео стоит у двери. Почему-то девушке не кажется он расслабленным — это заметно по тому, как нахмурены его брови, будто думает о чём-то и это что-то не может его никак отпустить.

Шторы при очередном дуновение ветра начинают колыхаться сильнее. Луна освещает Леонардо, чётко обрисовывая черты его лица. Нос, идеально прямой, особенно хорошо выглядит в этом освещении, так же как и губы, чуть приоткрытые, втягивающие воздух для каждого нового вдоха.Кейт не знает, почему так разглядывает его. Может быть, это из-за того, что все эмоции из неё сегодня буквально выпотрошили, или потому что мир поменялся в одно мгновение, стоило только увидеть Брюса.

— Не нервничай, — говорит Леонардо и тихо проходит к шкафу.

На скрип дверцы Кейт никак не реагирует.

— Я не нервничаю, — она качает головой, сильнее кутаясь в одеяло. — Я просто устала.— Угу.С ещё более сосредоточенным видом Леонардо роется на полках шкафа в поисках домашней синей футболки, и Кейт невольно следит за его плавными движениями. Свет луны ложится на силуэт парня, когда с плеч Лео спадает белая рубашка, и Кейт, перемещая взгляд на рельефно очерченные мышцы спины, закрывает глаза. Слышится его негромкий вдох в темноте, девушка резко глотает воздух, ведёт плечом, улавливая терпкий запах одеколона.

— Это был странный день, — признаётся Лео, не оборачиваясь.Кейт кусает губу и встряхивает головой.Леонардо. Заставляет. Отвлечься.Это уже происходит не в первый раз.Ох, девочка, просто держись.

Синяя футболка ложится на стройный торс, и Лео наконец поворачивается к Кейт. На его лице появляется не свойственная ему, в какой-то степени, ободряющая улыбка, предназначенная сейчас только ей. Кейт вымученно улыбается в ответ, ощущая, как множатся, учащаются удары сердца. Сегодня впервые никаких долгих взглядов, направленных друг на друга. Сегодня что-то изменилось. Сегодня Кейт как будто обрела почву под ногами.Кожа кажется горящей под одеялом и расслабленным взглядом Лео.По небу летают вертолёты, пронзают ночные облака — это слышится в звуках с улицы. Тень покачивающихся деревьев ложится на стены, и становится темнее, как будто на мгновение кто-то выключил луну. Леонардо обходит кровать, становится у окна и, глядя на белый диск, скрывающийся за мрачной дымкой, небрежным жестом проводит по своим волосам. На секунду он оборачивается, и, заметив, что Кейт закрыла глаза, осторожно прикрывает окно, не создавая лишнего шума.— Подожди, — сквозь вой уличного ветра голос девушки похож на шелест давно опавших листьев, и Лео нехотя оборачивается. — Открой, пожалуйста.Не отрывая взгляда от Кейт, парень одним движением руки возвращает всё в исходное положение и, заметив благодарственную, уже, кажется, полусонную улыбку на её лице, мысленно желает спокойной ночи и ступает в сторону приоткрытой двери.

Слабый скрип дверцы шкафа заставляет брюнета недовольно прикрыть глаза, и когда он уже касается железной ручки, кое-что заставляет его остановиться.

Кое-кто.— Лео, — тихо зовёт Кейт, чувствуя, как что-то защемляет в грудной клетке, и он, конечно же, оборачивается, — обними меня.Сначала Леонардо не понимает. Фраза звучит не как приказ, она звучит как самая обычная, человеческая просьба. Парень, который привык распоряжаться лично, вопреки ожиданиям подходит к кровати медленно и встаёт рядом, сталкиваясь взглядом с зелёными глазами Кейт, в темноте кажущимися совершенно тёмными. У неё зрачки расширены, дыхание неглубокое, и неожиданным движением Кейт заставляет Лео вернуться в реальность, сжав его запястье и дёрнув парня на себя.

Она молчит, ибо знает, что сейчас не совладает с голосом.

Он отлично делает вид, что не участвует в том, что происходит.Единственная проблема: Лео ощущает тепло — светлое, сладкое, пропахшее пристальным, усталым вниманием.— Когда ты рядом, я чувствую что-то знакомое.

Леонардо неоднозначно хмыкает, пальцами осторожно накрывая плечо девушки. В этот момент она смотрит вверх, встречаясь с его чуть изумлённым и чуть менее уверенным взглядом:—?У тебя невероятные глаза, Лео, — тёплое дыхание касается его шеи, тонкие пальчики сжимают ткань футболки на груди. — И, смотря в них, тебе очень хочется довериться.Леонардо сцепляет ладони, губами почти невесомо касаясь её виска, позволяя щекотно прижиматься лицом к шее?— ночной мир замирает на какую-то долю секунды, позволяя тишине заполнить пространство вокруг.— Доверься, — его голос кажется хрипловатым, и Лео как будто блекло улыбается. — Но не слишком сильно. Ты плохо меня знаешь.

Кейт зажмуривается, чувствуя биения своего сердца и сердца Леонардо одновременно. Это походит на волшебство — он был до боли прав, назвав день странным. Чудом выглядит абсолютно всё. Брюс, шум улицы за окном, умиротворение, крепкие объятия в темноте и тонкими переливами мелькающее в голове ?принцесса Кей?, раннее причиняющее только невозможное отчаяние.

Леонардо хочет что-то сказать, но отвлекается на неясное шевеление в дверях его комнаты. Брюс как будто виновато просовывает мордочку в тонкую щель, смотрит на Лео и Кейт, протянутую подрагивающую руку девушки и неторопливо проходит к ним. Касается холодным носом нежной кожи и притягивает Кейт знакомую до последнего изгиба лапу.Принцесса Кей.

В очередной раз.Только сейчас, рядом с Леонардо и Брюсом эта фраза становится другой, приобретает иной окрас, от которого впервые не хочется плакать.

— Почему ты не спросишь у меня? — голос Лео непроизвольно понижается в конце фразы. Ладонь аккуратно ложится на тонкую талию, сквозь ткань касается тёплой кожи, и Кейт кладёт голову ему на плечо.— Потому что ты всё равно не скажешь, — шепчет она, не без удовольствия отмечая его затаившееся дыхание.— Зато я скажу.Дверь неожиданно распахивается — они чуть ли не отпрыгивают друг от друга. Кейт убирает со лба непослушные прядки. Леонардо, сглотнув, откидывается на спинку кровати.— Девчонке продался? Предатель, — Рафаэль улыбается, потирая шею немного неловко. Каштановые волосы поблёскивают в белом свете луны и только что включённом свете из коридора. Старший брат немного раздражённо прикрывает глаза. — Если что, Лео, я про Брюса.Кейт ладонью скрывает смешок. Только когда Леонардо поднимается с кровати, становится немного прохладнее, но терпимо.— Наверное, мне стоило взять с собой семейный альбом, — с усмешкой говорит Раф, мельком глянув на Лео. Через секунду его взгляд находит и саму Кейт. — Но предупреждаю. Он не всегда был таким красавчиком.

Леонардо устало проводит ладонью по лбу. Брюс же ловко оказывается рядом, на его месте, и девушка негромко смеётся, когда доберман шершавым языком касается её ладони.

Лео, напоследок проведя пальцами по короткой шёрстке, кивает Кейт, потом — брату и, пожелав спокойной ночи, уходит из комнаты, прихватив с полки книгу в зелёном переплёте.

Когда дверь за спиной брата закрывается, Рафаэль кладёт руки на пояс и через секунду поворачивается к Кейт:— Видимо, у нас больше общего, чем я думал, ага?

У него улыбка совсем не такая, как у Лео, и, действительно, очень сложно сказать, что в Рафе такого особенного. Помимо имени — это другое. Но у него карие глаза, короткие каштановые волосы и выражение лица, будто он всем делает одно большое одолжение, просто существуя в этом мире.

Кроме Брюса.

Кейт это понимает, когда Рафаэль присаживается на кровать рядом, и доберман кладёт ему на колени голову. Даже в темноте видно, что от той дерзкой ухмылки и следа не остаётся — Стеф уже как-то вскользь говорила об этих взаимоотношениях. Что Раф всем головы поотрывает, будет неуправляем и безумен, если кто-то причинит Брюсу хоть самое маленькое увечье.

Кейт случайно касается его руки, когда пёс мягко переворачивается на другой бок, и Рафаэль резко поднимает взгляд, но ничего не говорит. Вместо этого бегло улыбается ей. Особенно в тот момент, когда Брюс дотрагивается до неё лапой и широко зевает, слабо поскуливая.

— Раф, — тянет девушка его имя немного неловко, как будто чего-то боится, — ты расскажешь?

Рафаэль гладит Брюса по чёрной шёрстке и, глядя на Кейт, мечтает о том, чтобы закурить.

— Расскажу.