#6 (2/2)

— Ладно, тут ты прав, — согласилась Стеф, машинально касаясь своих распущенных рыжих локонов. — Как и несложно узнать воспитанника Хамато Йоши по надменной улыбке и пустому взгляду.

Рафаэль хотел было ответить, что другим у Хамато и не будешь, потому что его методы перевоспитания порой бывают слишком мучительными. Йоши — чудесный наставник, и у него никогда нет ни с кем разногласий. Кроме Браунов на заседаниях Совета города. Они ведь люди радикальные, а Хамато справедливый — ему не нравится принцип ?цель оправдывает средства?, и ему не хочется, чтобы людям Нью-Йорка было менее комфортно. У Браунов, с другой стороны, радикализм в крови. Наверняка Стефани Браун полна сюрпризов. Рафаэль, вот, полон, и у него страсть к интригам.

За целый день они вдвоём, видимо, нагуляли нехилое желание вмешаться куда-то.— Любишь же ты неприятности, крутой парень.

Рафаэль после её фразы подумал о том, что в этом городе он не один такой.

— Устали жить под гнётом власти?

Фраза, произнесённая в громкоговоритель, заставила Стефани первой стремительным шагом направиться к бурному волнению, и Раф, бросив последний взгляд на свой мотоцикл, поравнялся с девушкой, резковато приостанавливая ладонью за плечо. Стеф слегка сбавила шаг, посмотрела у сторону парня, и его рука уверенно сжала её локоть, потому что Рафаэль понял — если дать ей больше свободы, то получится как в прошлый раз. Лучше уж он сам будет разбивать носы.— Слишком долго местная элита процветает за счёт обычного народа и притесняет его!

А ещё лучше — разберётся куда более изощрённо. В тот момент, когда они вдвоём подошли к толпе возмущённых людей, Раф невольно зажмурился, и Стеф почувствовала, как его ладонь сжимает её локоть. Она дёрнула рукой, но новая фраза, произнесённая выступающим, заставила её притормозить — помехи, выдаваемые громкоговорителем, были настолько жуткие, что начинала болеть голова.

— Пора прекратить слушать тех, кому плевать на обычный народ! Присоединяйтесь к...

— Эй! Сворачивай свой цирк, — громко прервал его Рафаэль, рукой оттолкнув какого-то хиленького паренька в сторону и пропуская Стефани вперёд. — Здесь совсем не место твоему бреду.

Все обернулись так резко и так синхронно, что впору было сбавить шаг, развернуться и уйти спокойно, не вмешиваясь в неприятности. На худой конец стоило бы извиниться за прерванное собрание, но этого не произошло. Острые и непонятливые взгляды устремились на Стефани и Рафаэля. Через мгновение люди слегка разошлись в стороны, давая ребятам дорогу, но сам выступающий даже не подумал слезать с небольшой сцены — это очень компенсировало его необычно маленький рост. Более того, он скрестил руки на груди по-важному, крайне внимательно глядя на них.

— Вы несёте полнейшую ерунду, — заявила Стефани, когда осуждающее перешёптывание чуть стихло. — Уж точно не вам всем решать судьбу города, потому что у власти находятся знающие своё дело люди!

Тихий шёпот перерос в настоящее угрожающее возмущение. Мужчины и женщины, сгустившиеся вокруг них, прикрывали рты ладонями и демонстрировали своё остроумие, касающееся ?наглых подростков?. Их взгляды метались от Стефани к Рафаэлю, потом — к выступающему, который, услышав слова девушки, лишь смог усмехнуться.— Голову на отсечение даю, что ваши родители к этой самой власти принадлежат.

— Да, — кивнула Стефани, скрестив руки на груди, — принадлежат.

— И тебе, наверное, не терпится попросить их о том, чтобы наши свободные выступления отграничили, да?— Я об этом подумываю.

Рядом Рафаэль просто покачал головой, особой поддержки не выражая, но зато готовый раскидать пропагандирующие красно-чёрные флаеры и следом — сорвать такого же оттенка плакат. Только угрожающий взгляд парня, внушительный рост и опасная ухмылка на выступающего ни малейшего впечатления не произвели — лёгким движением руки он поднёс ко рту громкоговоритель и уверенно провозгласил:— Вот, в чем главная проблема этого мира! Люди, как эти парень и девушка, используют свой статус, чтобы нас запугать!

После сказанной фразы толпа резко загудела, и их мощное неодобрение было сопоставимо со звуком спешно тормозящего паровоза. Мужчины подняли кулаки вверх, женщины указывали на подростков пальцами, и Стефани просто отмахнулась от них. Рафаэль, изначально посчитав, что из идеи ничего особенного не выйдет, безапелляционно вытолкал девушку из галдящей толпы, и уже через пару мгновений они оказались у его мотоцикла. Раф был только малость обескуражен, но общего своего состояния не растерял. Стефани, напротив, была зла.

— Да уж, — протянул парень, машинально протирая свой шлем краем футболок— Разговор был недолгий.

— Они уже сами себя запугали! — Стефани в этот момент ходила из стороны в сторону, а потом, окончательно приняв во внимание слова Рафаэля, быстрым шагом преодолела расстояние до него и ткнула в него пальцем. — Между прочим, ты бы мог им что-то сказать, а не желчно ухмыляться в стороне.— Не надо нотаций, — Раф медленно накрыл запястье Стеф своей рукой и под её крайне удивлённо-возмущённый взгляд, убрал его, слабо прищуриваясь и глядя девушке точно в глаза. — Мне больше интересно, о чём ты только думала, когда решила, что они тебя послушают?

— Что я подойду к ним и меня встретят соответствующе.— Только потому что у тебя родители в Совете, — продолжил Рафаэль, чуть наклоняясь к ней.

Стефани от его действия чисто машинально сделала шаг назад и, когда Раф обвёл её взглядом, ответила так, будто в этом ничего необычного нет:

— Точно.

Даже бровки дёрнулись. Рафаэль проследил за этим с лёгким ощущением чего-то приятного. Где-то на фоне всё ещё слышались возгласы толпы и того, как они ненавидят Совет города. И, может, обоснование действиям Стефани здесь есть — у неё там родители. У Рафа там опекун, но дело даже близко не в Хамато Йоши. Просто Рафаэль отлично знает ребят, которые к высшей власти относятся чуть хуже, чем просто нетерпимо. Такими были Пурпурные Драконы, радостно вырезающие офицеров полиции, например. Такими были ребята из мафии. Такой была тёмная сторона Нью-Йорка. И это Рафу не нравится очень сильно.

Он повернул ключ, и улицу перед девушкой осветил синеватый свет фар. На пробу крутанув ручку газа, Рафаэль почти повелевающим тоном сказал:— Садись на мотоцикл, Стеф.Его фразу отдалась гулким эхом в голове, и Стефани, искренне поражаясь такой бескомпромиссности, отошла в сторону и, поймав на себе выжидающий взгляд парня, поинтересовалась:— Почему я вообще должна согласиться после того, как ты мне даже не помог?

— Почему ты должна согласиться? — переспросил парень с таким видом, словно бы обдумывает что-то очень важное и значимое. Стефани склонила голову в ожидании ответа, и он посмотрел на неё, чисто по-своему сощурив карие глаза. — Потому что я Рафаэль.

... В салоне автомобиля, с мобильным в руках, Леонардо выглядит очень серьёзно и только самую малость отстранённо — Кейт, взгляд отводящая к окну постоянно, хочет попросить высадиться у ближайшей станции метро, но что-то в движениях Лео просит её посторониться; он как-то вскользь говорил, что не очень любит, когда люди показывают собственную неловкость.

— Решил хорошую книгу найти, а то мысли всякие лезут в голову, — Лео откидывается на кожаное сидение, что-то печатает Донателло и ловит на себе взгляд Кейт.

— А вечерами всегда так, — замечает она, смотря в окно автомобиля, по которому медленно стекают редкие капли. — И радуйся, что мысли есть.Лео приподнимает левую бровь и кажется ей удивительно бодрым ближе к вечеру; после того, как встретила его в школе впервые, почти не желала пересекаться больше, потому что он со свойственным ему спокойствием просто давил, как будто по-другому на людей смотреть не умеет. Кейт со странной внезапностью вспомнила всё это, как будто если бы вдруг нашла в этом его взгляде тайный подтекст — что-то такое, чего и не заметила при первой встрече, — и сказала об этом ему, он бы тотчас же нашёл её в одном из многочисленных школьных кабинетов и извинился с оптимизмом, которого она в нём не могла никак разглядеть и который он задушил в себе сам. А сегодня Лео, кажется, в самом замечательном расположении духа; словно бы выспался за все предыдущие ночи.

— Леонардо, — немного неожиданно сама для себя позвала Кейт. Лео как-то неопределённо глянул на неё, видимо, из-за собственного полного имени, — а, в итоге, ты нашёл книгу?По лицу парня скользнула слабая улыбка, Кейт заметила и почувствовала лёгкую неловкость — Лео, правда, часто так делал, и это было очень приятно. Такой улыбкой он показывал собственное спокойствие и, что необычно, равнодушным не выглядел.

Свободным движением руки он протянул ей ?Унесённых ветром?, не отвлекаясь от дороги. Кейт забрала книгу, разглядывая обложку и думая о том, что, верно, за этим холодным взглядом и надменной улыбкой сковывается что-то другое. То, чего она ещё ни разу не видела и, на самом деле, не думает, что увидит.

— История сильно преувеличена, — заявил Леонардо, останавливаясь на очередном светофоре на практически пустой улице.

Красный свет лёг на его лицо, и, вот так, в профиль можно было разглядеть мельчайшие детали его внешности. У Лео, действительно, длинные ресницы, и это придаёт его взгляду какой-то странный магнетизм.

— Это история о любви, — Кейт последнее слово буквально выделила. Леонардо в этот момент скосил в её сторону взгляд, потом вновь перевёл его на дорогу. — Она не может быть преувеличенной.— О любви в условиях Гражданской войны, Кейт. — Лео исподлобья глянул на знакомую так, что той пришлось в срочном порядке посмотреть вперёд. — Если бы не она, Скарлетт бы так и продолжила веселиться. Любовь бы её никогда не поменяла. Война звучит убедительнее.Кейт, кажется, хотела что-то сказать, но быстро сдалась. Лео ещё глянул на неё по-своему победно, что малость обескуражило. Поэтому девушка опустила взгляд на книгу в своих руках, пальцами коснулась красивой обложки и вновь посмотрела на брюнета.— Тогда если ты уже читал, то зачем вновь купил?

— Посмотри на введение. Давай, — Лео кивнул, не сводя взгляда с дороги. Кейт изогнула левую бровь в немом удивлении, и парень это словно бы увидел. — Она на немецком.Выпендрился, что называется. На мгновение Кейт показалось, что он не её ровесник даже — словно он полон цинизма, недоверия и какой-то горькой насмешки. Кейт чуть зажмурилась, чтобы отогнать эти мысли и, не дай Бог, не начать жалеть его.— Ты знаешь немецкий?— Конечно.Лео приятно улыбнулся ей, и автомобиль свернул направо. Кейт почти спокойна и расслаблена даже, но ей всё равно хочется насторожиться — она может буквально видеть тёплый воздух в машине, который словно бы остывает и оседает на сидение, руль, стёкла. Ещё салон наполнен тонкими звуками музыки — за всю их поездку Лео ни разу не отвлекался на радио, он большую часть времени смотрел вперёд с короткими перерывами на неё.Поэтому, наверное, Кейт из-за такого неприятного молчания решает глянуть на свой мобильный, когда машина неспешно останавливается, и за окном с земли поднимаются пыльные клубни дыма, а под ними огонь истекает кровью на стекло автомобиля. Она сначала не поняла, что Леонардо конкретно имел в виду, когда решил остановиться здесь.

— Побудь здесь, — серьёзно говорит он, игнорируя её беспокойный взгляд. И, чёрт, ну, конечно, он заметил, как её пальцы сжали толстый ремень безопасности. Это было... сродни напряжению — Лео не любил напрягаться зря.Но ему пришлось успокоить её — несильно коснуться её плеча. Только Кейт буквально вцепилась в ткань его серой куртки на предплечье, заставляя вновь повернуться и глянуть на неё сверху вниз всё-таки снисходительно. Леонардо часто так смотрел на людей, так что Кейт точно не исключение.— Пожалуйста, будь хотя бы ты осторожнее.Хотя бы.

Леонардо покачал головой — он не мог просто взять и проехать мимо. Ведь напротив громко трещал огонь, резко бил стёкла многоэтажки, и несмолкаемый свист фанеры редко прерывался шумом автомобилей на соседних улицах.

... Микеланджело до ярчайших красных вспышек в глазах затылком приложился о бетонную стену и зажмурился от резкой боли — слева от него, сантиметрах в десяти от лица в тонкое покрытие вошла монтировка с ужасающим треском.

— Сгори здесь, — его противник преодолел желание ломом пробить голову сразу и счёл нужным остаться равнодушным к очередной пропущенной парнем атаке.

Кровь билась о стенки черепа упрямо, и на секунду Майки даже показалось, что если она вдруг вся выльется, то не станет чист и расслабится уже наконец. Он встряхнул головой и не успел опомниться, как через секунду почти в метре от него упала огромная доска — ногу чуть не придавило. А в стороне послышались многочисленные звуки выстрелов — у Микеланджело перед глазами поплыло сильнее, чем надо. Он челюсть стиснул сильно, почти до ужасающего скрипа в зубах — от досады, от накатившей в такой момент слабости, от настоящего раздражения, что так и порывалось вылиться в настоящую злость. Только порезанную ладонь парень почти и не чувствовал — лишь холодное дуло пистолета в лоб утыкалось. А кровь на губах мерзкая, запёкшаяся. Микеланджело кажется на секунду, что ему ключицу раздробило, но это только кажется.

Парень напротив в одежде потрёпанной и тёмной, с пурпурными наколками чуть ли не по всему лицу. Стоял и глядел на блондина невозмутимо, держал под прицелом, готов был нажать на курок — Микеланджело сильнее вжался спиной в горячую стену, сверху сыпались пепел и грязные обломки. А голова взрывалась сотней гвоздей, и на глазах чуть ли не слёзы появлялись.Чёрт, если бы хоть что-то под рукой было и чтоб не больно — освободился бы быстро. Но нет, ему дым глаза выедает, чёлка прилипла ко лбу, одежда была в собственной крови — Микеланджело семнадцать лет, блять, он не готов умирать так легко!Закусил губу сильнее, когда раздался невыносимый шум. Ужасно захотелось глаза закрыть, но Микеланджело взглядом проследил за тем, как парня напротив из комнаты вытолкал откуда-то внезапно появившийся Кейси Джонс, а потом ему ещё и запястье до хруста костей в пол вдавил.На лице старого приятеля Майки даже намёка на ухмылку не заметил — Кейси был настолько хмурым, что даже густые клубни дыма казались рядом с ним слишком уж прозрачными. Но всё-таки оказавшись рядом неожиданно, Джонс подал Микеланджело руку, даже не боясь обмазаться кровью, так, на секундочку, младшего брата своего лучшего друга.

— Расслабился, — Кейси тянет его на себя, и Микеланджело едва успевает увернуться от его руки, чтобы по затылку не получить, — будь добр, получай.

— Но не монтировкой же, — Майки прошибла дрожь мгновенно, стало больно в одну секунду, — где-то в области груди и живота — а ещё до ужаса страшно. — Что теперь?

— Там Лео людей выводит.Майки одёрнул парня, нахмурился даже. Леонардо в доме, насквозь прошитом уличными отморозками и наркотой, — здесь воздух отравлен не только огнём.

— Лео? — зачем-то переспросил Микеланджело, на пробу пытаясь сжать и разжать порезанную ладонь. — Это... прикольно.

— Нет. Это вообще не прикольно.А ещё более поразительно, то, что Майки даже не подумал о том, чтобы вытащить на воздух потерявших сознание бандитов — пусть горят. Они чуть не убили его, серьёзно. С какой стати ему вообще пальцем шевелить?

Здесь Микеланджело уже качает головой.

Когда рядом появляется Кейси Джонс, вновь без хоккейной маски и клюшки, Леонардо бесшумно возникает в забитой до одури дымом комнате словно из ниоткуда, смотрит на них своими синими, глубокими глазами из-под тёмной чёлки, и, хоть убей, Майки всё равно не может понять, когда он успел оказаться здесь и толкнуть его, встрясти как следует.— Личная служба спасения кажется даже очаровательной, — замечает Лео, закрываясь от дыма воротником рубашки.Майки думает, что, вот, ещё несколько секунду и на них непременно обрушится бетонный потолок, точно на головы — и не выбраться больше. А вокруг всё постепенно заплывает, клубни дыма выедают глаза, невыносимо хочется кашлять — Микеланджело и так уже кажется, что вместе с лёгкими и кровью весь едкий дым из организма выкашливает.

— Вам пора прекращать так бежать на опасность, — замечает Кейси, кое-как уворачиваясь от падающих сверху угольков.

У Джонса злость вскипает и бьёт нещадно, отчего головная боль превращается в ослепительно красную вспышку.

— Зря треплешься, — отмахивается Микеланджело. Пачкает его футболку своей кровью, кретин. — Мы отрабатываем за прошлое.

Как будто от фразы этой холодное жжение в груди утихомирится наконец.Переживать за то, что крепко отхватили в очередной раз? Да на кой чёрт оно надо. Вот только ядовитое, горькое жжение внутри вновь разливается, словно не только Майки по рёбрам монтировкой получил, а они все, дружно, чисто по-семейному, прочувствовали одну и ту же боль.

Взгляд Леонардо делается нарочито кротким и ни на мгновение не утрачивает и капли полного спокойствия.

— Когда-нибудь вы тоже научитесь нормально жить, — замечает с вечной своей небрежностью в голосе Кейси. — Это непросто, но справитесь.

В словах его и намёка на сарказм нет — это, честно, пугает побольше остального.

От удара ногой по последней двери сверху сыпятся осколки, грязь, и вокруг мгновенно разлетается пыль — она мрачнее густой стены дыма и острее разбитых стёкл.

Признаться, для Кейси Джонса это сродни какой-то игре — бесцеремонно избивать парней в пурпурных татуировках, нарушать их эмоциональное равновесие, а потом исчезать-убегать-прятаться, когда полиция приезжает слишком быстро и... слишком ожидаемо.

Наверное, именно поэтому Микеланджело показалось, что в данный момент он сам уже не чувствует ничего — особенно когда внезапно появившийся Рафаэль поймал его — взлохмаченного, помятого — взгляд за окнами автомобиля и выбежала на улицу. Или опустошённость это? Вязкая, густая, как будто дело в том, что необъятная, неподъёмная тень комиссара полиции Нью-Йорка нависает над ними даже здесь, у огромной многоэтажки, облепленной пожарными машинами.

— Что? — резковато, взволнованно вздёргивает комиссар бровь, когда Кейт, выйдя из автомобиля на другой стороне улицы следом за Стефани, становится рядом и смотрит на догорающие этажи дома, взглядом даже не сталкиваясь с ним. В ночной темноте при пламени у верхних ярусов её лицо кажется бледнее обычного. Тонкие пальцы зарываются в рукава бежевого пальто.

— Тёплый чай, — говорит она, становясь чуть ближе, — как только приедем домой.

Можно было спокойно сделать выговор, как всегда хмуриться, строгим кивком головы указать на тёмно-синий автомобиль, но отчего-то Аманде Остин не хочется совершенно, и Кейт по своему обыкновению знает об этом. Может, женщина даже впервые рада, что и сказать особо нечего вслух, раз уж Кейт сама не ринулась в красный ад, что догорает последним пламенем — и всё равно стоит рядом, белая и пушистая, не пострадавшая, уставшая, родная.

— Во всяком случае, Рафи-бой, ты не дышал дымом сегодня, — Микеланджело, кое-как вырвавшийся от приехавших медиков, приобнял старшего брата за плечи, издал по-своему тихий смешок, пальцем коснувшись свежей царапины на виске и зажмурившись в долю секунды.

На мгновение даже Леонардо кажется, что у него в голове суровый голос Хамато Йоши, комментирующий чуть ли не каждое его действие с присущими ему выдержанностью и спокойствием, так что морщится невольно, как от самой неприятной ссадины. И глядя на Кейт, тонкие губы которой исказились в облегчённой убытке, отчего-то едва заметно ухмыляется, словно бы ей в ответ.

Он в этот раз не спешит уехать. Кейт, стоя рядом с мамой, ловит взгляд синих глаз на себе — он кажется приятным, вплетается в темноту улицы и неожиданно становится даже каким-то уютным.

На тоненькой грани между фонарями и светом огня в Леонардо Кейт по-странному не видит холодного, тёмного человека.Особенно, когда он говорит по делу. И часто смотрит внимательно.— Чего вы так дружно в огонь-то бросились? — комиссар полиции прерывает своё молчание неожиданно, и глаза её мерцают строгостью и подозрительностью. — В героев поиграть решили?

Микеланджело потупил взгляд в асфальт под ногами, Рафаэль рядом покосился на него и сразу отпустил его.

Леонардо говорит своим шелестящим, спокойным голосом, что просто дело случая.

— Там, в здании, опасные парни были, — вслух замечает Аманда, крепко скрестив руки на груди.— Опасных парней — целый город.— Рафи-бой, у тебя голова болит.Кейт сжимает ткань на своей кофте и вновь ловит цепкий взгляд Леонардо на себе. Взгляд, уставший совершенно, синяки под веками говорят сами за себя.

— Это, — Кейт делает недолгую паузу, когда мама накидывает на неё неизвестно откуда взявшийся шарф, — дело принципа для хороших людей — жертвовать так.Комиссар полиции едва заметно качает головой, глядя на дочь, и хмурится сильно, но это так, точно по-родительски. Микеланджело — сам не знает отчего, если честно, — давится смешком. Кейт смотрит своими большими глазами и на Рафаэля, который у себя в голове с ухмылкой прокручивает это ?для хороших людей?. Леонардо напротив только какая-то полученная от природы выдержка спасает от настоящего смеха, и он машинально ладонью проводит по волосам, тёмная чёлка через секунду спадает обратно на лоб. Лео убирает руки в карманы серой, чуть потрёпанной куртки, жмурится из-за саднящих костяшек, задевших грубую ткань.— Чистая правда, — и прикрывает глаза на мгновение перед тем, как Кейт ловит его беглую улыбку.А потом огонь исчезает, мерзкий дым рассасывается, и Кейт уже в машине мамы вздыхает виновато и негромко, убирая тонкие прядки волос с лица.