Часть I. Нью-Йорк. #1 (2/2)

Даже если это означало... погонять.

Раф рвано выдохнул, взглядом стрельнул в сторону неудавшихся гангстеров и сделал шаг к шлему, который оставил на скамье — пытался незаметно сократить расстояние между собой и буйным парнем. Он ужасно надеялся, что не будет заметно: подойти поближе, заставить его сменить цель хотя бы...— Отступил! — громко рявкнул тот, вновь направив пистолет на Эмили. — Без шлема, с-сука, чтоб всё почувствовал!

Рафаэль поморщился от резкой, невнятной речи. Они все ещё пожалеют, что решили разозлить его сегодня.

?Я сам пожалею, — мрачно подумал Раф и даже позволил себе усмехнуться, по-странному покорно меняя направление. — Если доживу, конечно?.— Ключи доставай.

Рафаэль едва ли не кинул эти самые ключи в него, но снял байк с подножки, положил ладонь на руль и негромко спросил, даже не поднимая взгляда:— И что это тебе даст?

Что тебе даст, урод, если прибьёшь Рафаэля и Эмили, которая мирно ходит в частную академию и смеётся с друзьями? Ясно было бы, если бы ты вдруг решил пристрелить парня в хоккейной маске и его рыжую подружку из антикварного магазинчика. Сколько таких было — почти не сосчитать. Или если бы тебе понадобились все воспитанники Хамато Йоши сразу — в этом в пять раз больше смысла.

Но одного Рафаэля, не ерунда ли?

Рафаэль и Эмили Томсон? Убить ребят, что даже старшую школу не закончили? Оно тебе надо?

Кровожадный убийца, зачем это? Да точно не за чем.

Такой цирк, честное слово. Вылавливать бедную девчонку на тёмной улице, затыкать ей рот, угрожать пистолетом и перегораживать Рафаэлю дорогу чёрными фургонами чуть ли не с криками: ?С-сука, мозги ей вышибу, если не скажешь, что за мразь в хоккейной маске!?— Ни черта не даст, — бросил парень Рафу в спину. Голос его показался совершенно теперь надломленным и каким-то даже бессильным. — Зато за этим наблюдать будет просто пиздец, как весело. Выезжай.

Последнее слова Раф чисто машинально проигнорировал. Его передёрнуло от дурацкого ?весело?, сжало внутри всё с ужасной силой и заставило кровь в организме чуть ли не кипеть и пульсировать, болью отдаваясь в висках.

?Пиздец, как весело?, — мысленно повторил он, ладонью касаясь коротких волос, когда показалось, что с неба начинают срываться капли дождя. Шины автомобилей размазывают лужи по асфальту.

Парень так и стоял шагах в десяти, всё ещё сжимал Эмили в стальной хватке, но это словно бы отодвинулось на в второй план. Пара его дружков были за спиной — один, не такой рослый, кажется, помоложе, надел капюшон и, верно, если что, в руке сжимал закрытый нож. Вдалеке загорелся светофор, машины повалили нескончаемым потоком. Теперь у Рафа в голове, как будто по стенкам черепа, стучало молотком ?весело-весело-весело?. Заученный до интонации голос младшего брата и тупой вопрос: ?Ты чего серьёзный-то такой??

Чего серьёзный-то такой, раз полетаешь сейчас?

Чего серьёзный-то такой, если точно разобьёшься?

?С моей смертью всё равно опоздал?, — подумал Рафаэль, цепляясь за ручку газа и кидая в последний раз взгляд на самого тихого парня в капюшоне.

Глухой ярости больше не было, было нечто другое. Чувство похожее, горькое, острое. Раф думал — это бессилие, но самому стало даже больно. И чуть-чуть кисло, когда услышал вскрик Эмили, так и не сложившийся в помощь.Бездарно попал в такую ситуацию, даже несмотря на по-настоящему дикий темперамент, что даёт возможность приключения найти в любой части города. Подумать только, вместо того, чтобы врезать всем, послушно выполняет требования.

Звук заведённого мотора загудел в ушах. Ногу обдало жаром выхлопной трубы. Рафаэль замер, выдохнул и чудом только сдержал ругань. Другой уличный подонок следом сел на свой мотоцикл. Самый больной уже чуть ли не размахивал пистолетом в разные стороны: теряющий рассудок, пошатывающийся, с уже почти бесчувственной Эмили в руках.

— Пристрелю её, если решишь сбежать, — хриплый голос сквозь рёв моторов был подобен карканью ворона.

Чёрт. Рафаэль ладонь сжал на ручке газа с такой силой, что стало почти больно.

Надо было сразу в него шлем бросить, выбить пистолет, сбить с ног и как следует врезать. Плевать, убежали бы как-нибудь. Но рисковать Эмили в такой ситуации... Рафаэль бы, скорее всего, не стал.

?А как будто бы ей это поможет сейчас?, — мелькнула очередная мрачная мысль.

Как будто бы он не пристрелит её только за то, что она девушка.

Может, и не пристрелит.

Может.

Собственно, падение с мотоцикла и Рафа может не убить.

Боже, какая же чушь у него в голове. Какая же чушь бьёт все адекватные мысли вдребезги. Может быть, где-то в глубине души он всё-таки понимал, что так всё закончится. Здесь. В Нью-Йорке.

— На трассу, живо. И гони, пока, сука, не вылетишь с байка.

Рафаэль прикрыл глаза. Голос, пробивающийся сквозь шум мотора, эхом отдавался в голове уже на протяжении двух минут. Тут всё неверно. Слушаться пьяного неудачника с улицы, чуть ли не выполнять команды как послушный пёс, умирать по его желанию — до ужаса неверно.

?Умирать?, — пронеслось в мыслях и исчезло в ту же секунду. Раф стоял на обочине, смотрел вперёд и, да, его смерть, верно, будет похожа на самую длинную трассу с огромным количеством автомобилей.

Только Рафаэль умирать вообще не собирался. И не хотел уж точно. Но чего-то другого хотел. Иногда ведь такое случается. Люди уходят очень быстро — прекрасный механизм.

Он не стал разминать шею, надевать перчатки — смысла сейчас это не имело. Он просто нажал на газ. Воздух обдал лицо привычным резким холодом, и Раф отклонился в сторону, чтобы выехать прямо на середину дороги.

Вначале даже не было сложно — Рафаэль держал привычную скорость, около семидесяти миль в час, и мотоцикл слушался идеально. Сознание рисовало причудливые узоры, едва не вводило в неуместный транс, и Раф с шумом ветра и ударами противных капель слышал:Удар хоккейной клюшкой. Ехидный смех и дерзкие замечания. Потом опять смех, но более резкий что ли, словно бы закатил шайбу в ворота.

Это нормально — думать о таком, если вокруг херня творится.

Рёв мотора, стук по боксёрской груше. Удары мяча о сухое покрытие.

И семья.

О да, семья.

Это нормально — вспоминать такое, если, по правде говоря, страшно.

Что будет с Эмили, если он разобьётся?

Когда разобьётся — вымокшая дорога теперь начала по-настоящему мешать ехать, ладони не держались на ручке газа, а шины — по скользкому асфальту. И у Рафаэля в груди что-то стучало таймером, жестоко отсчитывало секунды.

Противный тяжёлый голос звучал в голове в такт биению сердца, Раф вспоминал отрывками:— Ты же знаешь этого урода. Ну, блядь, и сдохните оба!?Знаешь. Урода?, — эхом отдалось в мыслях на резком повороте.

Не просто знает же. Не сдохнут оба. Просто получат когда-нибудь. Не надо преувеличивать — это Рафаэль чуть не выкрикнул, даже легонько нажал на тормоза, заметив свет фар, но сквозь капли дождя чётко не смог разглядеть ничего.

Ничего, кроме яркого жёлтого освещения. Не услышал ничего, кроме лязгания тормозов и скрип шин.

А потом разжал ладони, и где-то между небом и землёй почти услышал такое проникновенное: ?Чёрт возьми!?

И ещё понял напоследок, что дождь точно пошёл сильнее.

... В коридоре полицейского участка на окраине Бронкса, спешно заработавшем ввиду нарушения закона, было по-странному темно. То есть, свет тут, конечно же, был — узкие лампы на потолке всё-таки горели, даже почти не мигали, но это ничего практически не меняло: всё вокруг казалось похожим на сплошную тюремную камеру.Капли поминутно бились о белую раковину в отдалении, как бы намекая на то, что порядочным мальчикам в такое время в таком месте находиться, как минимум, ниже достоинства.

Донателло сцедил в кулак ухмылку пополам с зевком и поднял голову.

Зрение к тускловатому освещению привыкнуть так и не успело, зато Рафаэль хотя бы был жив, но смутно находил в себе силы вообще хоть как-то препираться.

Наверное.

Через приоткрытую дверь было замечательно слышно разговор. Более того, даже было видно полного мужчину-полицейского и развалившегося на стуле Рафа, который, судя по состоянию, даже ничего себе не сломал. При долгом тормозном пути — объективно возможно, но шанс маловат. Особенно с учётом того, что на улице до сих пор льёт дождь.

Эмили вышла из дамской комнаты, на ходу застёгивая бежевую косметичку и не замечая громкого скрипа двери. Донателло медленно выдохнул и попытался сосредоточиться на продолжающемся разговоре за стеной.

— Просто, — Эми глянула на парня, выдержав небольшую паузу, — повезло же ему затормозить точно перед полицейской машиной.

Дон покачал головой и вновь прикрыл глаза. Тусклое освещение лёгким блеском отдавалось в линзах очков, несильный синий свет с улицы проникал во внутрь, ложился на стены. Эмили улыбнулась уголками губ, присаживаясь на край холодной скамьи, и пожала плечами.

По стенам так и бегали странные тени — от покачивания ли ветвей деревьев на ветру или от того, что лампы всё так же едва заметно мигали. Донателло чуть ли не вздрогнул, когда мимо них, напевая какую-то свою песенку, прошёл горбатенький уборщик. Когда с противным скрипом приоткрылась дверь в подсобку, нахмурилась и Эмили. Пусть даже Дон рядом да и Рафаэль за стеной, в кабинете, — её почти всегда трясло от любого рода жутких звуков. А если ещё учитывать те мгновения, что удалось пережить часом раннее, то дрожь усиливалась непозволительно быстро. Дверь в подсобку за уборщиком закрылась с характерным хлопком, и мужчина направился дальше, не замечая на себе взглядов парня и девушки совершенно.Серый потолок, грязноватые стены, что-то туманное за окном, что-то успокаивающее внутри. Рафаэль не находит в себе сил пререкаться? Хотелось бы надеяться — что-то похожее уже было пару недель назад.

Может быть, взрослеет.

Скрипит теперь, видимо, дверь, и Донателло, уже совершенно абстрагировавшись от мрачных мыслей, приоткрыл глаза.

— Свои права отстоять не удалось, — сказал Рафаэль, глядя на обоих.

— Вот и славно, — эхом отозвался Дон.Раф потянулся, но тут же дёрнулся. Боль накатила неожиданно и мгновенно: странно приятная, какая-то даже ленивая, сладкая — как признак явного перенапряжения и слабости. Только на ладонях мелькали чуть ли не бесконечные царапинки. Рафаэль предусмотрительно кровь смыл раньше, только на футболке под тёмной курткой осталась пара бордовых разводов.

— И что случилось? Когда я... упал?

— Полицейская сирена спугнула всех, — Эмили едва заметно улыбнулась и вздохнула. — Заехала тому парню по лицу сумочкой. Пистолет отдала полицейским.От последней фразы Донателло едва ли не вздрогнул и скрестил руки на груди крепче. Кажется, на Эми он впервые смотрел с совершенно другой стороны. Не заметил в светловолосой девчонке вечно весёлую подружку своего младшего брата. Вместо этого — руки, сжимающие ремешок той самой сумочки, затуманенный взгляд и бледные губы.

— Раф, прости, пожалуйста, — она отвернулась на секунду и показалась Донателло такой слабой, что он даже не нашёл сил в себе, чтобы утешить хоть как-то. Растерялся, наверное. — Я просто не думала, что такое и правда может случиться. Обычно же в сериалах, да и то редко.

Рафаэль махнул рукой, как будто и не слушая вовсе. Но успел заметить отчего-то: губы искусаны до крови, синяк на предплечье от цепких пальцев бандита. Возможно, он мог даже ударить её, точно ведь продолжал угрожать — Раф бы нашёл его сейчас и двинул бы ему по голове как следует. Он даже собирался покинуть участок, глянул в тёмную даль коридора, когда Донателло поднялся и придержал за плечо. Чисто по-мужски, Рафаэль даже не подумал о том, чтобы как-то огрызнуться.Но потом позвонил Хамато Йоши. Минут через пять, наверное.

То есть, не то, чтобы Донателло и Рафаэль как-то надеялись, что он вдруг не узнает. Хамато Йоши знал, кажется, всё. Просто в мире было много вещей, которые он не удостаивал вниманием. А эта была, конечно же, не одна из них. Поэтому...— Ваш опекун желает поговорить, — из уст толстого полицейского звучало особенно очаровательно.