Херра (1/1)

—?Баиньки, баиньки, спи-усни, мой маленький,?— голубкой воркует королева Херра Зверь, ловко протягивая серебряную нить основы сквозь тонкую ткань, и не шерсть прядётся на ковано-осиновом станке — мягкое, почти что шёлк, кабы только было таким же тонким. —?Госпожа, вы бы из дома выглянули,?— почтительно советует повитуха Улла, кутаясь в чёрную вдовью шаль,?— для ребёнка полезно. —?Ох, Улла, будто я того не знаю.Херра, чуть отстранясь, гордо любуется собственной работой: по серебряно-белой ткани тянутся паутиной нити-стрелы, сплетаются в нежный узор. —?Чего же тогда сидите? —?Хочу соткать покрывало до того, как придёт новолуние,?— суровеет Херра, подбирает готовый отрез и снова садится к станку. —?Нельзя ткать покрывало для первенца в ночной темноте. —?Мало ли времени? Он родится только к лету, когда нашу землю покроют болота и снова высохнут. —?Хочу сейчас,?— ещё суровее говорит Херра, щуря узкие глаза, и встряхивает головой, укутанной платком в тяжёлом рогатом атуре. —?На рассвете ребёнок ожил в моём чреве, это добрый знак. Он ждёт меня, а я жду его, так разве не стоит соткать покрывало пораньше? —?Счастливое дитя.Херра чует в голосе Уллы тень сожаления пополам с восхищением, хмурится и косится на лежащее в ногах зубастое копьё. —?Неужто говоришь об его отце, Улла? —?Нет, госпожа. —?Улла, вздрогнув, улыбается, отведя взгляд и скаля зубы. —?Но, пожалуй… думаю, это лучшее, что могло случиться. У жены Бледного короля нет живых детей, а у вас он будет. К тому же, я слыхала, он бог в человечьем теле. —?Бог, не бог, да мне всё равно! —?плюёт Херра под ноги, вздёргивает острый подбородок и, щёлкнув затворами, поворачивает уток на новую полосу. —?Он убил моего мужа и выгнал мой народ в чёрные леса. Иначе, чем на божественной десятилетней мессе, король этого ребёнка не увидит.Улла молчит и оправляет занавесь на прорези бойницы, отгоняя ладонью ворох мелких светляков.Херра Зверь?— нездешняя, даже не у народа ткачей родившаяся, но ни минуты не чувствует себя среди них чужой; Херре всего четыре зимы было, когда мать и отец привели её в землю ткачей вместе со связкой тканей на плечах и чёрной козой в привязи, и Херра уже давным-давно не помнит песен на родном языке. Её люди и её дом?— здесь, а не где-то далеко, в тех варварских местах, которые она знает только по рассказам отца, но отца уже нет в живых, а сама Херра успела выйти замуж, повоевать, овдоветь и стать королевой-матерью, ни разу не родивши. ?Мать?,?— почтительно говорят круглолицые и бледные, словно луна, ткачи, сопровождая Херру к алтарю для доброй охоты; ?мать?,?— говорят, кланяясь и целуя ей пальцы, присягая на воинскую верность перед битвой; ?мать?,?— шепчутся, когда Херра, рослая и плечистая, на голову-полторы любого выше, смотрит в белые глаза Бледного короля, поджав губы и ничуть не склонив тяжёлого атура.Херра никогда бы не заговорила с Бледным королём: узурпатор, захватчик, мелкое злое племя,?— кабы не их уговор; Херре, в общем-то, абсолютно всё равно, когда его вотчина обратится в прах и пепел, а сам король сгниёт на своём железном троне,?— но через пять новолуний она родит его единственное дитя, которое к тому ж будет только её и ничьё более, и поэтому Херра Зверь милостива.Херра каждый вечер возжигает медовый воск перед алтарём Матери и клянётся ей, что будет любить дитя так же, как и свой народ, и забудет, что Бледный король?— лишь его половина. —?Госпожа, а как вы назовёте ребёнка? —?Хорнет. Что девочка, что мальчик?— всё едино.