Старейшина (1/1)

—?Изельда! Как поживаешь? —?Как обычно?— никак,?— пожимает плечами та, стирая в лохани старые пёстрые платья, расшитые стеклянным бисером. —?Скучно здесь, в вашей деревне. Медвежий край.Настоящее имя Старейшины?— Грюнбельд, но он давно перестал называть себя этим именем: ему шестьдесят три года, и в Грязьмуте он и впрямь самый старый, потому что все деревенские, родившиеся в его годы, давно уж спят в сырых землях упокоения, и смотрительница кладбища, угрюмая сефардийка Ревек,?— тоже. Старейшине скучно, как и Изельде, и хочется с кем-то поговорить, но недавно приезжая красотка, видимо, столь же красноречива, сколь и он. —?Ох, Изельда, а ведь здесь однажды ехала в храм принцесса ткачей со слугами. Нет, уж право, никогда бы я туда не уехал, поверь! —?Старейшина торопливо машет руками. —?Здесь намного лучше. Но принцессу я увидал. Совсем маленькая, а уже в вышитой вуали и рожках, как знатная дама. —?Разве они выезжали так далеко? —?Изельда, искренне удивляясь, отвлекается и выливает мыльную воду не за порог, а себе на ноги. —?Слыхала, ваш король загнал ткачей в подгорье. —?Э, в том и дело! Это королевская дочка от ихней женщины. Мир его памяти, у короля и королевы детей живых не было. —?Старейшина вздыхает и, крякнув, опускается на резную скамью. —?Только от той, другой, из рода ткачей. —?Все мужчины одинаковы. —?А ваш муж? —?Муж, муж, объелся груш,?— фыркает Изельда без любви, но и без обиды, вздыхает и выставляет лохань на ребро?— сушиться, а потом натягивает верёвку для платьев, и Старейшина думает, что утренний разговор с соседями вполне удался.Корнифер по душе Старейшине?— во всяком случае, тот добрейшей души человек, достаточно умён и даже умеет читать,?— но Корнифера вечно нет дома, и Старейшина ни в коем разе не может это одобрить: зачем уходить в чумные земли, если и в этих, чистых, хорошо? —?Хорошо там, где нас нет,?— наставительно говорит Слай, ковыряясь щепкой в зубах, и садится рядом любоваться светлячками над сколотым придорожным знаком. —?Вот, к примеру, меня нет в Мидланде, и я всё воображаю, что родина у меня-то была неплохая. —?Мне и здесь всегда хорошо было,?— не согласен Старейшина. —?Врёшь! Всегда-всегда? —?Да. Здесь тихо. —?Ну, всегда есть исключения. Этот заезжий малец, седой, опять куда-то укатился. Ставлю мой меч и мои походные ножны, скоро вернётся. —?Слай зевает, глядя на недавно вернувшуюся из божьих земель Бретту: толстая девушка, вскарабкавшись на крышу, чинит прохудившийся скат, по-мужски ловко стуча обухом и крылом топора. —?Жалко мне твою деревню. Одни бабы и старики остались, а молодёжь всё гуляет.На этот раз Старейшина соглашается. —?Знаешь, старик, а мне он нравится. Похож на меня лет сорок назад. —?Хорошо быть молодым, верно? —?Верно,?— важно кивает Слай. —?Колени на дождь не болят, девушки любят больше. Куда ни глянь?— удобно. —?Как думаешь, сколько этому безъязыкому жуку лет? —?Тридцать. —?Не много? —?Мало. Глаза у него совсем старые.Старейшина никогда не думал о старости. Пустое дело, а забот всегда?— по горло, разве стоит о таких пустяках думать? Всё есть земля, всё туда возвращается, а потом?— вырастает заново и расцветает ещё краше, и если уж вотчине Бледного короля было суждено истечь золотой заразой, — значит, так тому и должно быть. —?Хочешь, покажу, что он недавно притащил для меня? —?Покажи-ка,?— щурится Слай за толстыми стрекозьими очками.Старейшина, абсолютно и полностью счастливый, бережно выносит из дома глиняный горшок в сколотом резном орнаменте, и в горшке шевелится нежно-бледный редкостный цветок.