Глава 3. Len'ya (2/2)

— Не хочу, — убедительно ответил Игнарта. «О боги! Если ВСЕ драконы такие ненормальные, то неудивительно, что наши маги перебили их тысячу лет назад…»

— Хорошо, — принц обвил руками шею герцога и прижался к его груди. – Не буду…— Молодец, — с облегчением выдохнул Игнарта, но он не успел даже говорить, как вдруг мальчишка поднял голову и накрыл его губы своими.

«Интересно», — признался себе герцог, даже не думая разрывать поцелуй и с удовольствием обхватывая руками гибкую талию юноши. Может быть, ему показалось, что мальчишка был очень горячим…Драконенок отстранился и робко взглянул на герцога.

— Кхм… и что это было? – поинтересовался Игнарта.

— Тебе было неприятно? – расстроился принц драконов. Герцог посмотрел на него и выругался мысленно, дабы не портить и без того небогатый словарный запас ребенка нецензурными выражениями.

— С чего ты так решил? Очень приятно, — не без удивления Игнарта отметил, что даже не врет. – Просто это было… хм… неожиданно.— Ты мне понравился, — внезапно заявил рыжий, еще теснее прижимаясь к нему.

— Я рад…— И я хочу остаться с тобой.Игнарта недоуменно на него уставился.

— Малыш… мы же только встретились…— Ну и что? – юноша посмотрел на него с не меньшим удивлением. – Драконы обычно влюбляются с первого взгляда – и на всю жизнь. Мы распознаем наших любимых сразу же, стоит нам их увидеть, и желаем остаться подле них навечно…«Навечно – это слишком долго, — оценил Игнарта. – Хотя на несколько ночей – вполне возможно…» — он еще раз посмотрел на прильнувшего к нему мальчишку. А ведь хорош, Ашрат его побери, как же хорош!..— Хм… — Игнарта ненавязчиво прошелся ладонями по спине юноши. – Ну, я иду на юг, в Дарвус, как раз мимо Имара. Можем пойти вместе…— Правда? – лицо дракона вспыхнуло такой радостью, что Игнарта снова растерялся.

— Правда, правда, — устало вздохнул герцог, стряхивая с себя юношу. – Как тебя зовут-то, малыш?— Энтарейе, — несколько смущенно ответил дракон.

— Энтарейе? – герцог наморщил лоб, вспоминая уроки древнего языка. «Бронза и янтарь? Символично».— Красивое имя. Но больно длинное. Ничего, если я буду звать тебя… ну, скажем, Энте? – предложил герцог, поднимая с земли рубашку. Драконенок просиял и закивал. – Вот и отлично. А я – Ирнад.

«Да уж, не ожидал встретить в Вэнэе принца драконов, — с усмешкой подумал Игнарта, краем глаза косясь на наблюдающего за ним юношу. Глаза парнишки были полны такого обожания, что герцог боялся, как бы драконенок сейчас на него не набросился и не изнасиловал. – И уж тем более не ожидал, что он западет на меня… Что ж, это как нельзя более льстит моему самолюбию…»— Что ты делаешь, len’ya? – удивился дракон, видя, как герцог наносит себе на плечо магический рисунок в виде сокола.

— Len’ya? – переспросил Игнарта, недоуменно вскинув бровь.— Любимый, — пояснил Энтарейе, густо покраснев.«Чудно. Он не просто запал, он влюбился. Ну спасибо, Фалирь, богиня любви…» — проворчал про себя Игнарта, а вслух ответил:— Это магическая татуировка – для предупреждения об опасности. Очень полезная шутка, вот только очень легко стирается – пары капель воды достаточно, чтобы ее смыть.

— Со мной тебе нечего опасаться, len’ya, — вдруг сказал мальчишка. – Я знаю эти леса, я могу защитить тебя от любого зверя…— А если нас найдут твои родичи? Вряд ли они будут рады тому, что их принц разгуливает в компании человека. Ведь это люди истребили крылатый народ тысячу лет назад почти под корень, — Игнарта натянул рубашку. – Думаю, они не откажутся пообедать одним наглым двуногим, осмелившимся вторгнуться в их владения…Энтарейе вдруг подлетел к нему и с силой вцепился в его запястье.— Ни за что! – воскликнул он. – Я не позволю никому и пальцем к тебе прикоснуться… никому… ни за что…Он задыхался от ярости, глаза его горели, бронза и янтарь в его радужке кружились в безумном густом водовороте, и Игнарта внезапно понял: мальчишка действительно жизнь за него отдаст, и даже раздумывать не будет.— Спасибо, малыш, — он ласково потрепал дракона по волосам. – Будем надеяться, до этого не дойдет. Кстати, раз уж ты знаешь эти леса, то ты должен знать и кратчайший путь к границе Имара?

Энтарейе энергично кивнул и, вспрыгнув на поваленный ствол старого дуба, указал направление.— Сюда!То, что мальчишка домогается его, Игнарта понял вечером того же дня. Нежный лепет, ласковый шепоток на ухо «len’ya», пылкие объятия и невинные поцелуи еще куда ни шли, но когда драконенок попробовал запустить шаловливые ручки ему под рубашку, герцог ловко скрутил его и повалил на землю.— Не спеши, малыш, — промурлыкал Игнарта. – Ты вообще совершеннолетний?— Мне уже семнадцать! – капризно заявил Энтарейе.— Ну, по человеческим меркам почти совершеннолетний, — кивнул герцог. – А по драконьим? Во сколько у вас совершеннолетие наступает?Мальчишка недовольно посопел.

— В сто пятьдесят…— Вот и чудно, — Игнарта отпустил его и сел на свое место, возвращаясь к прерванному занятию – ощипыванию пойманной куропатки. Энтарейе сел, угрюмо надулся, но повторить попытку не решился. Пока.

Однако сдаваться парнишка не собирался. Игнарта был искренне восхищен его упрямством и даже раздумывал: это упорство – типично королевское или подлинно драконье? Энтарейе искал любой возможности для контакта – не обязательно поцелуя или объятий, он стремился к самым легким, мимолетным, невесомым прикосновениям – и не терял надежды зайти дальше.Игнарта был вовсе не против переспать с этим красивым парнишкой – наоборот, он внезапно понял, что сам его безумно хочет, — но его останавливал здравый смысл и вполне обоснованная мысль о том, что обесчестившего ее драгоценное чадо человека королева драконов порвет на мелкие клочки, невзирая на все уверения Энтарейе, что бояться его len’ya нечего. Это как минимум. А то ведь Алая Королева может и объявить Октале войну – с нее станется, благо повод для того у нее будет.

Что ж… Игнарта всегда гордился своим терпением и упрямством.

Вот только на этот раз они ему не помогли…При очередной попытке добраться до ремня на брюках герцога Энтарейе удалось завалить своего len’ya на траву. Игнарта растерялся всего на несколько секунд – и этого времени мальчишке хватило, чтобы возбудить герцога настолько, что остановиться он уже не смог. Рассудок панически вопил, рисуя в воображении Игнарты живописные картины страшной мести разъяренной королевы драконов, но страсть затушевывала их широкими огненно-черными мазками, и герцог видел перед собой только пылающие бронзой глаза своего принца…Энтарейе кричал так, что Игнарта только удивлялся, как он не оглох от этих воплей к Ашратовой бабушке. Мальчишка был невинен, неопытен, неумел, но невероятно страстен и удивительно послушен. Тело его действительно было очень горячим, он в буквальном смысле пылал – и Игнарта думал, что после этой ночи на его коже останутся следы настоящих ожогов, но потом привык к этому ощущению и даже начал наслаждаться ласковым огнем, которым опаляло его каждое прикосновение к Энтарейе. У Игнарты было много любовниц, но ни одна не отдавалась так исступленно, так самозабвенно, так желанно, так искренне, как этот мальчишка. И даже спустя годы герцог, вспоминая их первый раз, признавался себе, что это была лучшая ночь в его жизни.— А прежде драконы влюблялись в людей? – поинтересовался Игнарта, перебирая медно-красные волосы своего драконенка, когда они с Энтарейе лежали у потухающего костра, прижавшись друг к другу и укрывшись теплым пледом.

— Бывало, — мальчишка, пристроивший голову на груди любимого и жмурившийся от удовольствия, потерся щекой о его плечо. – В легендах говорится, что даже вступали с ними в брак и заводили от них детей.

— Нам это, слава богам, не грозит, — усмехнулся Игнарта и чмокнул Энтарейе в макушку. – Спи давай.

Игнарта решил, что, коли один раз они уже переспали, то терять больше нечего и не стоит отказывать себе в удовольствии принимать столь щедро предлагаемые ему мальчишкой наслаждения. Кажется, после первой ночи у герцога разыгрался аппетит – теперь он хотел юношу постоянно, он возбуждался при одной мысли о нем, что уж тогда говорить о взглядах и прикосновениях. Впрочем, Игнарта все же пытался как-то сдерживаться – ему не хотелось совсем уж заездить парнишку, — но никогда не оставлял без ответа красноречивые намеки самого Энтарейе.

Когда он купался в ручье, смывая с себя пот и пыль, дракон мог скользнуть к нему в воду, обнять сзади, провести языком по шее, слизывая мелкие брызги, – и через минуту он уже барахтался под герцогом на мелководье, извиваясь и тонко постанывая. Когда Игнарта сидел у костра, готовя ужин, — мальчишка мог склониться над ним, опалить ухо жарким дыханием, а потом опрокинуть на землю и едва ли не силой заставить себя взять. Когда герцог отдыхал в теньке под деревом, Энтарейе мог просто подойти к нему, сесть рядом, прижаться к его плечу, коснуться губами его шеи, скользнуть ладонями по бедрам – и покорно позволял возбудившемуся Игнарте завалить его на траву и жестко, грубо отыметь, ибо герцог не всегда был нежен, и его нетерпение порой пересиливало боязнь сделать любовнику больно.

То, что Энтарейе действительно готов ради него абсолютно на все, Игнарта понял очень скоро. Драконенок слушался его безропотно, разрешал делать с собой все, что угодно, старался изо всех сил, напрочь забывая о себе – лишь бы Игнарте было приятно, — стремился предугадать и исполнить любой его каприз, малейшую прихоть, каждое, самое крохотное желание. Прикажи ему герцог спрыгнуть со скалы в пропасть – он бы не раздумывая выполнил этот приказ, только бы его len’ya был доволен. Власть Игнарты над принцем драконов была поистине безграничной, и герцога это сначала удивляло и приводило в недоумение, а потом стало умилять. Все-таки юноша был неописуемо мил…Сколько раз они занимались любовью в те несколько дней, что добирались до границы Имара, Игнарта даже представить не мог. И только когда до земель крылатых остались сутки пути, герцог внезапно осознал, что привязался к этому невыносимому, упрямому, соблазнительному мальчишке, самому красивому и самому желанному в мире…Однако молодой герцог умел запирать чувства на замок – и потому прямо сказал Энтарейе, что вместе они быть не могут, и ему лучше вернуться домой.

Мальчишка рыдал так, что все ночные хищники, должно быть, поседели от ужаса и забились как можно дальше в свои норы. Игнарта пытался успокоить драконенка битых два часа, но потом понял, что слова на него не действуют, и перешел к самому проверенному способу утешения. Это помогло – заезженный своим len’ya Энтарейе мог только тихонько всхлипывать, всем телом прижавшись к любимому и не желая покидать его объятий.

— Я не хочу с тобой расставаться! – ныл он. – Не хочу! Я хочу пойти с тобой!..Уставшему Игнарте только раза с двадцатого удалось вбить в рыжую голову мелкого упрямца, что, если он пойдет с ним, Окталу в лучшем случае ждет потеря одного чересчур озабоченного герцога, а в худшем – война с драконьим королевством. Энтарейе выслушал его, подумал, печально посопел и наконец признал, что он прав.— Но неужели я не могу ничего сделать для тебя, len’ya? – воскликнул он, обнимая Игнарту за шею. – Я хочу оставить память о себе… хочу, чтобы ты меня помнил – ведь ты уйдешь, а я… я никогда тебя не забуду! Что мне сделать для тебя, len’ya?Игнарта долго убеждал принца, что ему ничего не нужно, но, сообразив наконец, что Энтарейе не успокоится, задумался. А потом вдруг вспомнил старую легенду…— Малыш, — сладко протянул герцог, поглаживая прижавшегося к нему мальчишку по волосам. – А это правда, что в Имаре хранится один из двух уцелевших Арбонских рубинов?— Мм? – Энтарейе поднял голову. – Да, правда. Он спрятан в маминой сокровищнице. А что?У Игнарты очень быстро созрел план. Достаточно опасный, но вполне осуществимый. И если удастся провернуть эту задумку, в его руки попадет легендарный магический артефакт Окталы…Энтарейе внимательно выслушал его и кивнул.— Хорошо. Так и сделаем.Игнарта приподнял брови.

— Ты так легко соглашаешься отдать мне величайшее сокровище своего народа?— Ты – мое величайшее сокровище, — просто ответил мальчишка, потираясь щекой о его грудь. – Кроме тебя, мне больше никто не нужен. Я люблю тебя, len’ya. Люблю больше всего на свете. Если ты желаешь этот рубин – он будет твоим. Все будет твоим…Игнарта пораженно посмотрел на своего принца и тяжело вздохнул.— Ох, малыш… Ты не перестаешь меня удивлять, — буркнул он и решительно подмял юношу под себя, с сожалением думая, что это их последняя ночь.

Обмен прошел как по маслу. Игнарта передал королеве через стражей границ сообщение с требованием о выкупе, встретился с Ее Величеством в условленном месте и потребовал у нее перед обменом абсолютную магическую клятву в непричинении вреда. Интереса ради герцог рассмотрел пришедших на встречу вместе с королевой драконов. Энтарейе сказал правду – среди них не было ни одного брюнета. Блондины, шатены, рыжие, среброволосые, седые, чисто белые – но ни одно черноволосого. Неудивительно, что имарского принца так поразил цвет его шевелюры…Хэрбейн – красивая, но уже немолодая драконица с пышными формами и шикарными каштановыми волосами до земли, облаченная в роскошные алые одежды, расшитые рубиновыми нитями, поскрежетала зубами, порычала, поругалась, но клятву дала, после чего велела передать «обнаглевшему человечишке» этот «аштаров рубин» и приняла в свои крепкие объятия вернувшегося к ней блудного сына. По взгляду ее Игнарта понял, что ничего хорошего – за исключением, разумеется, хорошей порки, — его драконенка не ждет. Герцог почтительно поклонился королеве, послал воздушный поцелуй Энтарейе и, торопливо отвернувшись, быстро пошел прочь, подавляя желание обернуться. Он не был уверен, что сможет удержаться, если увидит отчаянное выражение лица мальчишки.

Уже отойдя на приличное расстояние, он услышал громкий, душераздирающий, полный боли плач имарского принца. Игнарта только сжал зубы и ускорил шаг.

В тот момент он готов был вернуть этот чертов рубин обратно и добыть из королевской сокровищницы еще один, чтобы остаться вместе с Энтарейе.

Герцог Ирнад Игнарта глубоко вздохнул и прикрыл глаза.Прошло больше двадцати лет – а по ночам ему все еще снится безумно горячее, стройное, пылающее под ним юношеское тело и неописуемо яркие, лучистые, искрящиеся глаза, в которых кружились в сумасшедшем завораживающем танце бронза и янтарь…