Арка 0. Глава 6 (1/2)

Вымотанный после тяжёлого и долгого дня Арес спал, повернувшись на бок и обняв подушку. Лада, послушав глубокое мерное дыхание, сползла с постели на пол и, не издав ни звука, оказалась с другой стороны. Запустив руку в подкроватную темноту и нащупав желаемое, абелитка вытащила не слишком большой, но увесистый сундучок с трёхзначным кодовым замком.

Яркий свет растущей луны позволил Ладе как следует разглядеть колёсики с изображёнными на них символами: на первом были глифы планет солнечной системы, на втором – цифры от единицы до девяти, а на третьем – геометрические фигуры, некоторые из которых имели вспомогательные линии. Лада, не посвящённая в тайны магического письма и алхимии, бесцельно покрутила колёсики, бросая на спящего косые взгляды, и вскоре поняла, что действовать надо иначе.

В ход пошла смекалка: приподняв сундучок так, чтобы лучи света падали аккурат на замок, абелитка стала придирчиво изучать металл на предмет царапин или потёртостей. С первыми двумя символами Лада справилась быстро: выставила самые чистые – круг с выходящей вправо стрелкой и цифру девять – а вот дальше пришлось повозиться. Сначала, придерживаясь прежней тактики, Лада остановила свой выбор на треугольнике, повёрнутом вершиной вниз и с горизонтальной линией над ней, параллельной основанию. И всё, казалось бы, верно и правильно, но сундук был по-прежнему заперт.

Арес завозился во сне, меняя позу и сладко причмокивая, а Лада в этот короткий миг пережила микроинсульт.

Выдохнув и более-менее успокоившись, девушка продолжила биться над кодом, наугад подбирая последний символ. Когда колёсико провернулось до обычного треугольника, без каких-либо деталей и смотрящего вершиной наверх, замок вдруг щёлкнул, поддался и крышка послушно открылась.

Внутри лежали всего три предмета: тёмного цвета кулон, отливающим фиолетовым в лунном свете, ничем не примечательный платок с вышитыми на нём лилиями и то, ради чего Лада пошла на эту опасную авантюру – изящный охотничий нож ручной работы.

Тихо захлопнув крышку и задвинув сундучок на прежнее место, абелитка взобралась на кровать, нервно сжимая в пальцах оружие.

На их общую с Аресом беду ничто во дворце не происходило без ведома Эда. Его глаза и уши были буквально везде, и если бы с кухни или из оружейной что-нибудь внезапно пропало, вора бы нашли в тот же день. Поэтому Ладе пришлось изворачиваться и искать менее палевные альтернативы.

О существовании тайника в императорской спальне абелитка узнала случайно: Арес, то ли не заметив на террасе хрупкую фигуру, то ли в спешке забывшись, нырнул под кровать, а спустя несколько секунд сунул вытащенный нож за пояс и вылетел в коридор. Ладе, резко перестроившей свой план и переместившей финальную стадию в эту самую комнату, было невдомёк, что потенциальное орудие убийства может принести Богу Войны реальную смерть.

Невесомым касанием Ареса перевернули на спину, привычно усаживаясь сверху. Лада скользнула взглядом по растрёпанным волосам, пушистым ресницам, подрагивающим, словно лепестки цветов на ветру, и тонким, аристократичным чертам лица.

Сердце ощутимо заныло.

От злобы, невообразимой горечи и ненависти – от всего, что не исчезло за долгие годы, а только укрепилось и продолжило жить в ожидании драгоценного момента расплаты. Который наступит вот-вот.

Лада медлила, но не колебалась.

Ей не верилось, что то, к чему она так долго шла, сейчас находится на расстоянии вытянутой руки – одно движение, и месть глубоко войдёт в плоть, разрезая металлом ритмичное сердцебиение. Это сладкое предчувствие будоражило нервы и дарило настоящую эйфорию – Лада дышала часто-часто, проводя языком по пересохшим губам, и не спускала с Ареса глаз.

Пальцы абелитки обхватили рукоять, намертво сцепляясь друг с другом, нож поднялся высоко в воздух, лезвие опасно блеснуло, и в ту же секунду дьявольскими огнями полыхнули голубые глаза.

Арес схватил чужие запястья, когда нож уже преодолел добрую половину пути, с лёгкостью выбил его из ослабевших рук и резко опрокинул девушку на подушки, подминая под себя.

— Так и знал, что ты попытаешься меня убить.

Бог Войны сжал тонкие кости до хруста, не давая Ладе вырваться, и по его радужкам заструился насыщенно-синий огонь.

— Откуда?.. — голосовые связки сдавил животный страх, и вместо полноценного звука из горла абелитки вырвался судорожный шёпот.

— Твои намерения – раскрытая книга с загнутыми страницами. Думаешь, я просто так показал, где спрятан нож?

Лада беззвучно ахнула, лицо её исказилось от осознания, а улыбка Ареса стала только шире.

— На это и был расчёт, милая: положить приманку на видное место и ждать. Кстати, с замком ты справилась просто блестяще. Карты пароль подсказали или сама догадалась?

— Пошёл ты, — огрызнулась Лада.

Попытка извернуться и ударить Ареса коленом в живот успехом не увенчалась – абелитка дёрнулась и заскулила от боли, когда её руки вывернули под немыслимым углом.

— Я только понять не могу, зачем тебе всё это? Разве жить со мной так плохо?

Как бы там ни было, в вопросе Бога Войны сквозило искреннее недоумение.

И… грусть?

— Мне от твоего голоса тошно. От имени, образа, взгляда – я каждую мелочь, связанную с тобой, проклинаю.

По щекам Лады покатились слёзы, прокладывая мокрые дорожки от носа до подбородка и сползая на шею.

— Я никогда тебя не прощу. За смерть близких, за изувеченную судьбу и бесконечную ложь. Твои руки по локоть в крови, а империя стоит на костях. Я бы смыла с себя каждое твоё прикосновение, но не могу.

Стальная хватка на её запястьях внезапно ослабла.

Арес поднял Ладу за плечо, усаживая рядом, чтобы их лица находились на одном уровне, и поймал беглый взгляд, брошенный в сторону двери.

— Заперта снаружи, внизу стоит стража, а попытка спрыгнуть с балкона грозит тебе травмами, несовместимыми с жизнью, — на одном дыхании сказал Бог Войны. — Твой зал суда – эта комната.

— А ты мой судья или палач?

Арес без труда выдержал полный ненависти взгляд.

— Оба.

В нём боролись два противоположных желания: впиться в пропитанные солью губы и поднять с пола пока ещё чистый нож, чтобы лезвие его стало красным. И ни одно не могло победить.

— Если я убийца, а ты собиралась меня убить, то в чём разница между нами?

— Не смей нас сравнивать, — зло прошипела Лада.

Её ресницы промокли от влаги, голос дрожал, будто пламя свечей во время грозы, а кончики пальцев мелко-мелко тряслись. Лада опустила голову, смотря прямо перед собой, но не видела ничего из-за застилающей взор пелены.

И такой беззащитной, такой хрупкой она в этот момент показалась, что в груди Ареса волнами разлилась боль. Но теперь он знал: всё в прекрасном создании напротив него пропитано ложью.

— Ты свою роль отыграла великолепно – я даже поверил. Но скажи, милая.Арес обхватил лицо Лады ладонями, провёл пальцами по изгибам скул, размазывая прозрачные капли.

— Было ли когда-нибудь по-настоящему?

В серых глазах, удивительно красивых и гордых, бушевало только презрение.

— Не было.

Арес сдался.

Приник к припухшим губам, собирая с них солёную влагу, и запустил пальцы в мягкие, словно весеннее цветение, волосы.

Лада на поцелуй не ответила, но и отстраняться не стала – лишь наклонила голову, будто безвольная шарнирная кукла, и замерла, ощущая глухие удары собственного сердца о рёбра.

Секунда понадобилась Аресу на то, чтобы зажмуриться и втянуть носом прохладный ночной воздух, а потом, как учили, задержать на миг в лёгких, давая прогреться, и выдохнуть живой огонь в чужой рот.

Магия обожгла язык, горло, скользнула в желудок, опаляя внутренности – Лада в ужасе рванулась назад, но не смогла ни избежать боли, ни закричать. Объятия Бога Войны стали для неё личной клеткой, и она задыхалась в них, металась в агонии, прожигаемая насквозь голубым пламенем.

Арес крепко держал абелитку за шею, глушил поцелуем отчаянный крик и чувствовал на себе хаотичные удары чужих кулаков, которые слабели с каждым мгновением. Огонь больше не держался внутри – он рвался наружу бирюзовыми вспышками, без труда пробивая кожу.

Арес, оторвавшийся от горячих – то ли из-за жара, то ли по иным причинам – губ, шумно сглотнул, видя перед собой ожившее воспоминание.

Длинные светлые волосы, спадающие на хлопковую сорочку – это мраморно-белые стены и украшенные лепниной башни; хрупкая фигура абелитки – та самая восковая свеча, плавящаяся в голубом огне, а оставшаяся после неё сажа – ядовитый осадок, появляющийся у Ареса на душе.

Бог Войны снова смотрел на тот замок, что горел красивее всех, только теперь не было ни радости, ни восхищения – эмоции атрофировались, на долгие годы покрывшись ледяной коркой.

И даже после того, как последний кусок материи догорел, в спальне отчётливо чувствовался нежный запах жасмина и розы.

*** Историю с исчезновением Лады удалось замять, благо никто особый интерес к бездомной сироте не питал. Арес наплёл что-то про крепкий сон и заранее спланированный девушкой побег, Эд эту байку с готовностью подхватил и украсил деталями, а дальше человеческая фантазия работала сама.

Говорят, время лечит. Но некоторые воспоминания продолжают обжигать сердце даже спустя десятилетия. Они всплывают в мыслях настолько яркими образами, как будто всё случилось вчера, и ходя по пятам призраками прошлого.

Воспоминание о тонком цветочном аромате стало для Бога Войны личным проклятием.

Лада хотела отомстить ему смертью, но не думала, что причинит Аресу гораздо больше боли, если погибнет сама. Она добилась своей цели ценой собственной жизни, осела пеплом на чужой душе и принесла Аресу столько страданий, сколько не смогла бы принести ни одна рана.

Бог Войны приказал вырубить все жасминовые деревья в саду и выкорчевать розовые кусты, он прикладывался к бутылке при любой удобной возможности и звал в свои покои чуть ли не толпы, чтобы заглушить раздирающую грудь боль.

Бесполезно.

Карусель забытья шла на очередной круг, но забыться не помогала.

И в этот период, когда Аресу было не до дворцовых интриг, когда он просыпался со стойким желанием однажды не проснуться и чуть ли не с воем лез на стены, Эд действовал. На его плечи легли практически все обязанности, и реализовывать план по захвату власти в таких условиях было легче лёгкого. А убедить Совет и губернаторов в том, что император уже не может как следует править – проще, чем отобрать у ребёнка конфету.

— Вставайте, Ваше Величество. Желательно весь: скоро в столицу прибудут послы – их надо принять.

Арес поморщился, закрываясь от яркого солнца, проникшего в комнату, и с неописуемым трудом открыл глаза.

Раздвинув шторы до конца, Эд обернулся и случайно поддал ногой валяющийся поблизости кувшин – тот с гулким звуком покатился в сторону, пока не врезался в целую гору пустых амфор и кубков.

Орудие снисходительно хмыкнул.

На кровати послышалась возня. Арес скинул с себя чью-то руку, брезгливо вытер подушкой обслюнявленную шею и еле-еле выбрался из хитросплетения мужских и женских конечностей.Самое забавное, что никого из спящих он не помнил, а происходящее ночью непотребство и подавно.

Бог Войны в несколько жадных глотков осушил кувшин с водой, поднял с пола одеяло, закутываясь в него вместо одежды, и с горем пополам встал.

— Скажу тебе не как твой советник, а как человек, переживший переходный возраст: залить свои беды алкоголем или вытрахать их не получится. С этим надо справляться на трезвую голову, — экспертным тоном заявил Эд.

Арес его слова проигнорировал.

— Я помоюсь, опохмелюсь и буду ждать тебя в тронном зале. Проследи, чтобы тут всё убрали и вот этих вот, — Бог Войны махнул рукой, указывая на груду измождённых тел, — в том числе. А советы свои себе посоветуй.

Эд на выпад лишь усмехнулся, но виду не подал – почтительно склонил голову и необычайно вежливым тоном произнёс:

— Будет сделано, Ваше Величество.

*** Арес надеялся, что справится сам. Что рано или поздно преодолеет душевные терзания, наличие которых – всего лишь вопрос времени. Не могут же они мучать его постоянно, правда?

Как оказалось, могут.

В какой момент кутежи перестали заглушать моральные страдания и отчаяние достигло своего апогея, Бог Войны точно не знал, но с удивительной ясностью помнил, как долго мялся у порога подсознания, не решаясь переступить черту. Самим собой же и проведённую.

Когда позади раздались тихие шаги, Арсений стоял на стремянке, пытаясь повесить картину максимально ровно. Та, будто назло, перекашивалась то в одну, то в другую сторону, и нарисованные красками животные превращались во что-то очень кривое и страшное.

— Неправильно делаешь.

Арсений обернулся через плечо, охуел, качнулся куда-то не туда и гордой птицей полетел вниз, утягивая за собой стремянку. Раздался грохот, шипение, маты, а затем на Ареса уставились небесно-голубые глаза, полные самых разных эмоций.

Арсений встал, потирая ушибленное плечо, и молча проследил за братом, который взял упавшую картину, подул на неё, протирая рукавом, и повесил на возникшие в стене гвозди.

— Надо было не один посередине вбивать, а два по углам – так держится лучше, — пробормотал Арес. — Да и...

— Ты зачем пришёл? — грубо оборвал его Арсений.

И практически сразу об этом пожалел: Арес моментально сник, словно пёс, которого спалили на краже сосисок со стола, виновато опустил взгляд и вообще превратился в какое-то забитое, измождённое и глубоко несчастное существо.

У Арсения защемило сердце.

Он уже смирился с мыслью, что до скончания веков будет сидеть в подсознании, медленно скатываясь в шизу (кроме фантазий поговорить-то не с кем), а тут на тебе: брат собственной персоной. Исхудавший со времён их последней встречи, осунувшийся, заработавший огромные синяки под глазами и нервное истощение. С недельной щетиной и потухшими на несколько тонов радужками Арес выглядел лет на десять старше, и смотреть на него было физически больно.

Арсений почувствовал себя редкостным придурком и сентиментальной тряпкой, но противиться состраданию больше не мог: оно затопило его с головой, смывая волнами старые обиды, и вскоре свернулось в груди пушистым калачиком, источающим небывалое тепло.

— Ты в порядке? — голос Арсения зазвучал ласково, совсем не так, как минуту назад.

Арес нашёл в себе силы поднять на брата уставший, затравленный после всего пережитого взгляд.— Я не в порядке.

Арсений протянул руку к чужому лбу, невесомо касаясь спутанных прядей.

— Позволишь?Столько осторожности было в этом вопросе, будто напротив стояло не могущественное создание, а самое хрупкое в мире стекло.

Арес кивнул.

Вереница воспоминаний замелькала у Арсения перед глазами, превращаясь в бесконечный калейдоскоп лиц, времён, событий, локаций, закружилась ураганом, вытянулась отдельными кадрами, а потом резко ударила в нос запахом жасмина и розы.

Арсений отшатнулся, потирая адски ноющие виски, немного помолчал и затем произнёс:

— Это называется разбитым сердцем. О нём поётся в паре миллиардов песен и написано примерно столько же книг. Тебе ещё долго будет казаться, что смысла жить дальше нет, но потом всё образуется. Честно.

Его, охнувшего от неожиданности, сгребли в объятия, утыкаясь носом в ключицу. От Ареса за километр разило печалью и алкоголем, и Арсений не сомневался, что при других обстоятельствах брат бы к нему не пришёл. Горло бы себе перегрыз, но не поступился с гордыней и безоговорочным ?я прав, а вы все говно?. Однако сейчас ему требовалась поддержка, неустанная забота и реальная, бескорыстная любовь.

Ему нужен был брат.

— Прости меня, — Арес тихо всхлипнул, чувствуя успокаивающие поглаживания по спине. — Я поступил, как последняя сволочь.

— Ну ты всегда так поступаешь, — по-доброму упрекнул его Арсений.

Он уже не обращал внимания на пропитанную слезами футболку и лёгкую боль в сдавленных рёбрах – только ерошил смоляные пряди и водил пальцами по острым лопаткам, даря необходимое Аресу утешение. А когда тот шепнул ещё одну фразу – расплылся в улыбке, потому что хотел сказать абсолютно то же самое:

— Мне тебя не хватало.

*** Ментальный блок, поставленный Богом Войны на своё подсознание, спал. Да, Арес бесился, когда ему вспоминали минуты слабости, и включал защитный сарказм, но в глубине души – на минус первом её уровне – был счастлив.

Арсений настойчиво отпаивал брата ромашковым чаем и в непринуждённой беседе вытягивал из него накопившиеся заморочки, возвращая поехавшую кукуху на место.

Помогло: Арес перестал грузиться, начал нормально питаться и спать, существенно снизил долю амброзии в рационе (это стоило Арсению бесчисленных скандалов и пары седых волос, но всё же) и наконец-то вернулся в прежнее состояние.

Придворным оставалось только гадать, как Аресу удалось так быстро выйти из запойной и загульной комы, снова сжать империю в тисках и на время отбить у заговорщиков всяческое желание покушаться на трон.Однако на время и насовсем – в корне разные вещи.*** В тот день, когда всё рухнуло, точно хлипкий шалаш от мощного порыва ветра, Бог Войны находился у власти двадцать седьмой год.

Во время ужина Аресу кусок в горло не лез: в животе ворочалось предчувствие чего-то плохого, мучающее мужчину с самого утра, и он никак не мог понять, чего именно, ведь всё, вроде как, было отлично. Поэтому, не найдя никаких поводов для беспокойства, Арес просто лениво потягивал амброзию и развлекал себя тем, что смотрел на хохочущих придворных сквозь призму усталости и закипающего раздражения. Он не видел, как откинувшийся в кресле Эд быстро нашёл взглядом Илью, обменялся с ним условным подмигиванием, а затем ловко вытащил из складок одежды пузырёк, открывая его и зажимая между пальцами.

Главному советнику пришлось долго уговаривать лекаря намешать эту отраву во имя всеобщего блага, и только после того, как орудие сунул старику увесистый мешочек с монетами, тот согласился.

— Ещё налить, Ваше Величество? — раздался сбоку елейный голос.

Арес к Эду даже не повернулся – молча махнул рукой, давая зелёный свет, и отправил в рот кусочек сыра, пережёвывая его с таким видом, будто раскусил лимон.

Главный советник перенял от прислуги кувшин с напитком и одним быстрым движением выплеснул туда содержимое склянки, сразу пряча пустую ёмкость в рукав, чтобы не оставлять улики. По заверениям лекаря, действовать яд начнёт через два-три часа – то есть именно в то время, когда ужин подойдёт к концу и Арес окажется в своих покоях. А дальше империю захлестнёт волна государственного переворота, которая и вынесет Эда на трон.

План идеальнее придумать сложно.

Орудие наполнил чашу до краёв и поставил перед Богом Войны, с нескрываемым восторгом наблюдая, как тот осушает её за несколько больших глотков и просит повторить. Не потому даже, что реально хочет пить или напиться, а скорее назло брату, читающему очередную лекцию о вреде алкоголизма.

От прилива радости и возбуждения у Эда аж румянец на щеках выступил и кончики пальцев стали мелко-мелко подрагивать.

Великий день. Поистине великий.

*** Войдя в спальню, Арес с облегчением снял с головы венец и аккуратно положил его на прикроватную тумбочку, чтобы случайно не потерять или не поцарапать. Даже будь он в конкретные дрова и с напрочь убитой координацией, резной металлический обруч всё так же покоился бы в безопасном месте: символ императорской власти был Аресу дороже, чем кто-либо во дворце. Теперь уж точно.

Воздух в комнате, казалось, прилипал к телу – настолько он был спёртым. Чтобы не задохнуться и немного проветрить голову перед сном, Бог Войны вышел на террасу, вставая вплотную к ограждению, и перегнулся через него, свесив руки вниз. В такой позе стало чуть-чуть полегче.

Взявшаяся не пойми откуда тошнота скручивала петлёй желудок, подкатывая к горлу, и давление на диафрагму эти неприятные ощущения немного ослабляло. Но всё равно Ареса мутило так, будто похмелье задолбалось ждать назначенного часа и решило наступить прямо сейчас, внаглую. Мышцы распирал нарастающий с каждой секундой озноб, по лбу и между лопаток струился холодный пот, и вообще у смотрящего вниз Бога Войны перед глазами плясали цветные мушки, добавляющие к тошноте плюс десять бонусных пунктов.

Арсений, знакомый с токсикологией по учебникам и лекциям Лазаря, быстро просёк причину столь хренового самочувствия, но в происходящее вмешиваться не стал. Смысла не было: даже самый сильный человеческий яд сверха не убьёт – только помучает, а симптомы отравления сами скоро пройдут, когда организм очистится.

Судя по зеленеющему аресовскому лицу и бегущим вдоль позвоночника мурашкам, произойдёт это примерно сейчас.

Неконтролируемый рвотный позыв заставил Бога Войны рухнуть на каменный пол, отбив колени, и согнуться пополам, опорожняя сводимый спазмами желудок. Когда во рту появился горький привкус желчи и крови, Арес замер, переводя дыхание, и постарался унять бьющую тело дрожь. Мысли пока что застилал густой туман, и единственное, о чём мужчина мог думать – это ужасная слабость и пульсирующий в ушах шум.

?Ну, теперь можешь гордиться собой: ты лишился токсикологической девственности?, — с усмешкой произнёс Арсений.

?Чего??Арес сел, вытирая сначала слёзы, а затем перепачканные губы.

?Отравили тебя, дубина, — цокнул Арсений, прокручивая в голове воспоминания. — Пока непонятно, кто именно, но действовали наверняка: такими убойными смесями даже от крыс не избавляются?.

Не успел Арес что-либо ответить, как входная дверь скрипнула, впуская в покои худощавую фигуру в балахоне.Богу Войны повезло находиться не прямо у выхода на террасу, а немного сбоку, так что заметить его из комнаты было нельзя. Едва заслышав чужие шаги, Арес обмяк, красиво раскидывая конечности и принимая максимально похожую на мертвеца позу, чудом заглушил клокочущую в груди ярость и постарался вообще не дышать.

Вроде как, получилось.

Ночной визитёр покружил по спальне и, не найдя в ней следов императорского присутствия, выплыл на террасу, ступая по полу мягко, словно кошка. Чёрная непрозрачная ткань бросала тень на чужое лицо и скрывала всё тело, к тому же, из-под практически опущенных век разглядеть что-либо не представлялось возможным. Сначала внимание гостя привлёк полупереваренный ужин, затем валяющегося Ареса на пробу потыкали в бок носком сандалии, а когда Бог Войны посчитал, что проверка закончилась – его рывком схватили за запястье и локоть, выворачивая руку в противоположную сторону.

Раздался хруст ломающихся костей.

Арес мысленно заорал от адской боли, обдавшей кипятком каждую клетку тела, до крови прокусил язык и призвал на помощь всю свою выдержку, чтобы ничем себя не выдать. Арсений же судорожно сглотнул и поёжился, боясь даже представить, каково сейчас его брату, если отголоски этих кошмарных ощущений доходят до подсознания.

Убедившись, что перед ним действительно лежит труп, мужчина в балахоне таким же тихим шагом направился обратно к двери, аккуратно закрывая её за собой. И только по мимолётно задравшемуся рукаву, обнажившему витиеватые татуировки, Бог Войны наконец-то понял, кто к нему приходил.

Подъём стоил Аресу огромных усилий, поскольку от малейшего движения сломанной рукой мышцы прошивало током и из глаз сыпались искры. Стоило Богу Войны сесть и привести мысли в относительный порядок, как снизу, с улицы донеслись чьи-то крики, топот многочисленных ног и звон оружия.

То было начало переворота.И вдруг все события последних лет сложились в красочный паззл под названием ?предательство?. Дружба, любовь и эфемерное счастье оказались ничем иным, как ложью, обманом и хорошо замаскированной корыстью. Из спины Ареса торчал уже не один нож, а десяток как минимум, и свободное место разве что под слоганом ?Здесь могла бы быть ваша подлянка? не продавалось.

Сам ведь и подставился – винить некого.

Зато отомстить кому – есть.

?Сейчас главное не поддаваться эмоциям, — со знанием дела произнёс Арсений, наблюдая за пылающим от гнева братом. — Надо сохранять разум холодным и поскорее отсюда выбираться, пока озверевшая толпа не вздумала тебя линчевать. Арес, я с кем вообще разговариваю???Да пошёл ты на хер со своими разговорами?, — огрызнулись в ответ.

Арес влетел в спальню с чётким намерением поубивать всех и каждого, позабыв о боли в руке из-за всплеска адреналина, нашёл взглядом графин с водой и уже потянулся к нему, чтобы смыть с саднящего языка вкус желчи, как вдруг услышал:

?А ты уверен, что вода не отравлена??

?Я уже ни в чём, блять, не уверен?.

Арес метнулся к тумбочке, собираясь забрать венец, однако мгновение спустя с грустью положил украшение обратно: в целях конспирации легенду о своей смерти лучше не нарушать. Оглядев комнату последний раз, Бог Войны шагнул к выходу, но был остановлен коротким напоминанием:

?Тайник?.

Пришлось развернуться и нырнуть под кровать, нашаривая здоровой рукой неприметный сундучок. Вытащив его на свет, Арес с горем пополам ввёл код, поднял крышку и принялся разбираться с тем, что лежало внутри. Обсидиановый кулон оказался кое-как застёгнут на шее, мотаясь туда-сюда по ключицам, платок с лилиями – спрятан за пазуху, а для ножа из урундура нашлось удобное место за поясом.

Забрав почти всё ценное, Арес тихо приоткрыл дверь, выглянул в абсолютно пустой коридор и стремглав побежал к лестнице, спускаясь во двор через чёрный ход и обходными путями выбираясь из дворца в город.

Там царил настоящий хаос: кто-то не переставая кричал, всюду валялись перевёрнутые повозки, бочки и ящики, окна почти всех домов были распахнуты настежь, а внутри то и дело мелькали силуэты мародёров с набитыми чужими пожитками мешками. Половина улиц вымерла, половина погрузилась в самую настоящую анархию со сплошным кровавым месивом, разворачивающимся у Ареса прямо на глазах.

Но ему ли этого бояться.

?Одолжи свой огонь?.

Арсений удивлённо вскинул брови, поворачиваясь к брату.

?Зачем???Если половина материка загорится неестественно голубым, будет подозрительно?.

?А если красным, то нет? — скептически хмыкнул Арсений. — Причём здесь вообще половина материка??

?Хочу сжечь империю?.

Во взгляде Ареса читалась стальная решимость. Ни сожаления, ни грусти – они канули в лету вместе с остальными ?человеческими? чувствами, а им на смену пришла безжалостная синева.

?Но здесь же твой храм, воспоминания, целый жизненный этап… — попытался переубедить брата Арсений. — И ты так просто всё уничтожишь???Да?.

Арес шагнул ближе, протягивая близнецу раскрытую ладонь.

?Будешь и дальше давить на то, чего у меня нет, или поможешь??