Арка 0. Глава Arseniy/Anton (1) (2/2)

— Ну есть же ещё внутренний голос, — неуверенно протянул Шастун. — Это та штука, которая озвучивает твои мысли и появляется при чтении книг, хотя в реальности не существует. У людей, по крайней мере, он есть.

— Ах, ты об этом, — улыбнулся Арсений. — Ну да, тогда их действительно два.— И тебя ничто не смущает?

— Нет, я привык, — пожал плечами Бог Войны. — Для меня нормально слышать голос Ареса в своей голове, уходить в подсознание и передавать ему контроль над телом, если того требуют обстоятельства, делить память и восприятие надвое. Это примерно то же самое, что происходит с тобой, когда ты меняешь ипостась: мы общаемся без слов, ты видишь мир сразу с нескольких ракурсов, как будто он транслируется на компьютерных мониторах, можешь делать что угодно, пока находишься в своём личном сознании, которое мне недоступно.

Арсений прервал монолог, чтобы сделать пару глотков, а затем откинулся на спинку скамейки, опираясь на локти и запрокидывая голову вверх.

— Я не виделся с братом семь веков, — сказал он. — Мне реально казалось, что мы обойдёмся друг без друга ещё столько же, но совсем недавно я пришёл к нему за помощью... И получил её, как ни странно.

— Ты ожидал чего-то другого? — лениво спросил Антон, опуская горлышко бутылки в почти опустевший бокал.

Его язык начал потихоньку заплетаться, и в размеренной прежде речи то и дело проскальзывали колебания интонаций, свидетельствуя о нетрезвости говорящего.

— Конечно ожидал, — многозначительно хмыкнул Арсений. — У Ареса сложный характер и до неприличия расчётливый ум, поэтому с ним по определению невозможно быть честным. Мой брат даже пальцем не пошевелит, если это действие не принесёт ему выгоду. Он переобувается на ходу, виртуозно врёт, изводит окружающих одним своим присутствием и никогда не идёт на компромиссы. У Ареса нет тормозов. Если его не контролировать, то человечество – да и часть Магического Мира заодно – рискуют быть стёрты с лица Земли.

— Да уж, не знал, что ты в родстве с такой опасной личностью, — пьяно хихикнул Антон.

Он вертел в руках бокал, думая, как поступить: осушить содержимое залпом или взяться за ум и сохранить драгоценные крупицы трезвости. Но черти дёрнули Антона быстрее, чем рациональность успела послать в мозг нервный импульс, поэтому сладковато-пряный напиток снова наполнил рот душистой влагой, обжёг горло и медленно стёк по пищеводу в желудок.

Ответы на те два вопроса, которые Шастун задал уже после того, как влил в себя финальную порцию амброзии, оказались для него последним пластом информации, сохранившемся в памяти на следующий день.

— Из-за чего вы с Аресом поссорились? — спросил Антон, припоминая подслушанный в Райской Башне разговор. — Это как-то связано с тем татуив... тутаиров... Блять. Татуированным чуваком?

— Кажется, тебе уже хватит, — сказал Арсений, забирая из рук орудия бокал и ставя его вместе с бутылкой на край столика. — Я не хочу ворошить прошлое и разбираться, кто тогда был прав, а кто виноват, но мой брат – токсичная сволочь, не считающаяся ни с кем, кроме себя самого, поэтому я и поставил на подсознание ментальный блок: не мог больше терпеть его выходки. А что касается Эда...Арсений осёкся, ощутив в груди лёгкое жжение – не своё собственное, а сидящего рядом Антона, который никак внезапную вспышку ревности комментировать не собирался. В целом, Арсений его понимал: мало кому нравится делиться и чувствовать себя ?одним из?, когда на противоположной чаше весов лежит почётное слово с приставкой ?моно?.

Однако с Эдом ситуация иная.

— Нас не связывали узы: он был орудием Ареса, прислуживал ему какое-то время и умер при весьма противоречивых обстоятельствах, которые я не хочу озвучивать, — холодно произнёс Арсений, комкая плед в пальцах и хмуря тёмные брови. — Мы не были знакомы лично: он не догадывался о моём существовании, а я до последнего не знал о его. И меня в дрожь бросает от того факта, что сейчас Эд – оживший труп, пришедший по наши души.

Арсений настроился получить кучу уточняющих вопросов, просьбы рассказать историю поподробнее и не утаивать детали, но услышал сбоку только хмельной смешок и растерялся, инстинктивно поворачиваясь на громкий звук. Шастун хихикнул ещё пару раз, по привычке закрывая глаза ладонью, на секунду успокоился, а потом поперхнулся воздухом, согнулся пополам и откровенно заржал, утыкаясь носом в собственные колени. Лицо Арсения вытянулось от шока, рот слегка приоткрылся, а все мысли тотчас испарились, оставив в сознании чёткое изображение содрогающегося от хохота Антона. И только спустя минуту до Арсения дошло, в чём, собственно, дело.

— Вставай, — Бог Войны поднялся со своего места, трогая смеющееся орудие за плечо. — Вставай, Антон... Ты меня слышишь вообще?

Арсений опустился на корточки, щёлкая пальцами перед чужим носом, и непроизвольно вздрогнул, встретившись взглядом с блистающими хлеще изумрудов зелёными глазами.

То, что это пиздец, Бог Войны и без гадалок понял.

— Пошли в дом, тебе надо проспаться.

Арсений старался звучать как можно дипломатичнее, аккуратно стягивая плед с чужих ног, но вся его тактика торжественно укатилась коту под хвост, когда Антон вдруг посерьёзнел и довольно жёстко отрезал:

— Сам и иди. Я трезвый.

Переоценив своё состояние, он резко выпрямился, пошатнулся и стал стремительно заваливаться набок, хватаясь за всё подряд. Прежде чем Антон успел сдёрнуть скатерть или заработать сотрясение, ударившись лбом об стену, Арсений обхватил его за талию и заставил перекинуть одну руку себе через плечо, давая дополнительную опору.

— Если ты трезвый, то я русалочка, — фыркнул Бог Войны, снова слыша заливистый смех. — Что тебя так веселит?— Когда ты сказал про труп, я вспомнил какой-то бюджетный индийский ужастик про зомби, и меня вынесло. А потом...

Антон громко икнул, затем ойкнул, прося прощение за бестактность, и ещё сильнее повис на Арсении, заставляя того возвести глаза к небу и тяжело вздохнуть.

— И что было потом?— Ах, да, — спохватился Антон. — Потом я представил тебя в образе русалочки, и меня вынесло ещё раз.

— Забавные ассоциации.

Арсений усмехнулся, открывая балконную дверь, аккуратно протиснулся внутрь квартиры и направился прямиком к дивану, помогая Антону волочить заплетающиеся ноги.

— И как мне, идёт рыбий хвост?

— Хвост как хвост, зато волосы были балдёжные, — восхищённо произнёс Шастун. — Длинные, блестящие, ещё мягче, чем сейчас... Я такие только в рекламе шампуня видел.

— Что ты несёшь? Какая реклама? — Арсений замотал головой в попытке скинуть бесцеремонную руку. — Антон, прекращай: я нихуя не вижу.

Но Шастун прекращать даже не думал – он продолжал перебирать смоляные пряди, лепетал всякий бред вкупе с комплиментами и мешал Арсению нормально идти, загораживая обзор своими пальцами.

В итоге Бог Войны ударился стопой об угол дивана, коротко взвыл, потерял равновесие и с красочным фейерверком перед глазами полетел вниз, утягивая Антона за собой. Раздался протяжный скрип пружин и смачная ругань Арсения, вдобавок ко всему треснувшегося затылком о подлокотник.

— Блять, Антон, ну я же просил, — осуждающе зашипел Бог Войны.

Он потёр место ушиба, дожидаясь, когда болезненные ощущения немного спадут, и медленно приоткрыл один глаз. А затем изумлённо распахнул оба, обнаруживая над собой не потолок с люстрой, а чужое лицо.

— Антон?

Шастун не ответил.

Он смотрел на Арсения не моргая, расставив руки по обеим сторонам от его головы, и, казалось, вот-вот взорвётся от напряжения, заставляющего сердце колотиться с удвоенной скоростью.

— Ладно, Антон, пошутили и хватит, — Арсений отвёл взгляд в сторону и постарался игнорировать стремительно нарастающую панику. — Давай двигайся, уже не смеш...— Поцелуй меня, — неожиданно донеслось сверху.

Антон никогда не спрашивал, какая у Арсения ориентация, но чисто интуитивно казалось, что существа, жизнь которых тянется бесконечное множество лет, на такие мелочи, как пол и гендер, особого внимания не обращают.

Арсений уставился на Антона в немом шоке, стараясь переварить услышанное и понять, шутит орудие или нет, но в подёрнутых алкогольной дымкой глазах не было ни капли веселья – только стальная решимость.

— Антон, ты пьян… — попытался образумить его Бог Войны.

Но не смог.— Либо ты сам, Арс, либо я – выбирай.Арсений прикрыл веки, с шумом выпуская воздух через нос. Приплыли. Ему диктует условия собственное орудие, и ладно бы это были адекватные условия – так нет же: исход ситуации в любом случае одинаковый. Скажи Арсений, что никогда не представлял себе подобную ситуацию, он бы нагло соврал. Но одно дело – представлять ситуацию, которой на практике может не быть, и совсем другое – лежать под предметом своих романтических фантазий, лихорадочно соображая, как поступить.

?Нет, вы меня простите, конечно, но это уже какая-то аморальщина?, — мысленно возмутился Арсений.

?Какая аморальщина, если мы не нарушаем Общемагический Кодекс? — возразил ему тот самый внутренний голос. — Тем более, Антон выразил своё активное согласие. Расслабься: всё законно и обоюдно?.

?А вдруг о поцелуе кто-то узнает??

?Кто, например? — снисходительно хмыкнул голос. — Антон сейчас слишком пьян, чтобы наутро вспомнить о случившемся, камер в квартире нет, ты не трепло, а Агни говорить вообще не умеет. Поэтому из очевидцев только вы двое?.

?Я не уверен, что...??Ты сам-то этого хочешь?? — нетерпеливо перебил голос.

Арсений сглотнул, находя в себе силы повернуть голову и снова посмотреть Антону в лицо. Скользнул взглядом по растрёпанной золотистой чёлке и забавно оттопыренным ушам, пробежался глазами по контуру носа, в который раз заостряя внимание на родинке посередине кончика, и только потом спустился к самому главному – губам.Ответ появился мгновенно.

Безапелляционное ?Хочу? вспыхнуло в сознании Арсения яркой надписью, перечёркивая остальные мысли.

Он протянул руки вверх, беря лицо Антона в свои ладони, провёл подушечками пальцев по его щекам, улыбаясь тому, как довольноорудие жмурится, и тихо позвал:

— Иди сюда.Шастун послушно наклонился, практически ложась на распластанное под собой тело, и закрыл глаза, как только почувствовал жар чужого дыхания на своей коже.

Несмотря на россыпь маленьких трещин и кажущуюся сухость, губы Антона оказались соблазнительно мягкими, податливыми и чуть сладковатыми из-за амброзии. Арсений медленно провёл языком по нижней, слизывая остатки напитка, несильно её прикусил, открыл рот шире, призывая Антона ответить, и с улыбкой отпрянул, когда тот повёлся на уловку, с готовностью подавшись вперёд.

— Арс? — в голосе Антона было больше растерянности, чем обиды. — Ты чего?— Если мне не изменяет память, кто-то просил у меня поцелуй, — как ни в чём ни бывало сказал Арсений. — Я эту просьбу выполнил.

— Я просил нормальный поцелуй.

— Видимо, у нас с тобой разные представления о нормальности, — парировал Арсений, пытаясь выбраться из-под нависшего над ним орудия. — А теперь подвинься, я вылезу. Антон, ну правда, хватит дурачиться... М-ф!

Арсений протестующе замычал, когда его резко схватили за подбородок, целуя без предупреждения. Глубоко, напористо, жадно, не давая вырваться и убежать, хотя при желании Богу Войны ничего не стоило спихнуть обнаглевшего Антона с себя.

Но такого желания у Арсения почему-то не возникло.

Почувствовав, что мужчина под ним расслабляется, начиная потихоньку отвечать, Антон переместил руки вниз, запуская одну Арсению под футболку и оглаживая кончиками пальцев подтянутый живот, а второй упёрся в диван, чтобы случайно не придавить Бога Войны своим весом.

Антон не помнил, когда в последний раз так волновался при поцелуе. Возможно, классе в седьмом-восьмом, когда понял, что влюблён в свою соседку по парте, которую звали Кристина. Она всего лишь чмокнула Антона на прощание и пожелала ему спокойной ночи, а у него перед глазами Вселенная схлопнулась, и от трели домофона в груди что-то оборвалось. Потом были Света, Оля, Нина, с которой Шастун расстался перед отъездом в Москву, на первых курсах универа этот список пополнился обезличенными девушками со студенческих вечеринок, а последние два года жизни Антон всецело посвятил отношениям с Ирой. Но ни с одной из них он не чувствовал то, что в данную минуту ощущал с Арсением.

Антона вело от влажных чмокающих звуков и обжигающего тепла, волнами растекающегося по всему телу. Губы Арсения были невероятно горячими, словно живой огонь, и в какой-то момент Антону подумалось, что открой он сейчас глаза – увидел бы уже знакомые красные всполохи.

Арсений чертил на чужой спине невидимые узоры, оглаживая ладонями выступающие лопатки и рёбра, касался чувствительной шеи пальцами, губами, языком, выбивая из Антона несдержанные стоны, и сам с невероятной скоростью терял выдержку, плавясь под требовательными ласками.

Арсений целовался так хорошо, словно посвятил этому занятию всю жизнь, и когда он в очередной раз толкнулся языком в чужой рот, вытворяя не поддающиеся описанию вещи, Антон не выдержал: отстранился, вытирая тыльной стороной ладони потёкшую слюну, и постарался привести сбившееся дыхание в норму. Воспользовавшись заминкой, Арсений приподнялся на локтях, принимая сидячее положение, и оказался прямо напротив раскрасневшегося Антона.

— Ну что, теперь мы в расчёте? — с лёгкой усмешкой спросил Арсений.

И очень удивился, когда Шастун отрицательно помотал головой.

— Почему нет?

— Я... — Антон поднял на Бога Войны мутный взгляд, тут же опустил его на припухшие от поцелуев губы, невольно облизнул свои и признался: — Хочу ещё.

Антон подался вперёд, утыкаясь лбом Арсению в плечо, потёрся о него щекой, точно огромный ласковый кот, провёл носом по пышущей жаром шее, поцеловал родинки на бледной щеке, а затем поддался порыву и оттянул мочку чужого уха, тут же зализывая укус. Арсений понятия не имел, что со всем этим делать и как справляться с двойной дозой возбуждения, вулканом бурлящей в крови, поэтому просто замер, позволяя орудию себя трогать, и начал экстренно соображать. В висках набатом стучала мысль о том, что Антон сейчас идёт на поводу у своих низменных желаний и осознанности в его действиях ноль, поэтому единственное, чем Арсений мог ему помочь – это принудительно забрать излишек энергии, заставив распалённое орудие успокоиться.

Когда потерявший остатки стыда Антон перебрался к Арсению на колени и нетерпеливо дёрнул завязки на его штанах, тот понял, что пора эту спонтанную прелюдию заканчивать. Арсений аккуратно толкнул Антона в грудь, вынуждая его отстраниться, а после – надавил пальцами чуть ниже левой ключицы, касаясь скрытой под тканью метки. Шастун не успел ничего понять, как его уже снова целовали – нежно, размеренно, отвлекая от происходящего и позволяя обмякать в тёплых объятиях.

***Спустя энное количество минут Арсений лежал на всё том же диване, обнимая мирно спящего Антона, который обвил его всеми конечностями, как осьминог, и сопел мужчине куда-то в шею. У Арсения окончательно затекла рука, служащая Антону подушкой, и спина болезненно ныла, потому что двоих неразложенный диван вмещал с огромным трудом.

Но Арсений не придавал неудобствам особого значения. Он целиком погрузился в свои мысли, рассматривая повисшие за окном небесные светила.— И что мне с тобой делать, м?Антон, которому этот вопрос предназначался, заворочался во сне, сладко причмокивая, и Арсений не смог противиться внезапно затопившей сердце нежности, мягко поцеловал его в лоб.

Жаль, что после пробуждения Антон об этом не вспомнит.