Арка 2. Глава 4 (1/2)

День планомерно близился к вечеру.

По сравнению с самым началом лета, июльское солнце держалось на небе уже не так долго, однако сейчас его не было видно совсем по иной причине: мешали плотные ряды новостроек. Однотипные бетонные высотки загораживали собой солнечный свет, и тот вынужденно проскальзывал в окна верхних этажей, превращаясь в радужно-перламутровые блики.

Пустырь, находящийся за кольцом из домов, портил городской пейзаж своей мрачностью и унынием, зато для ежедневных магических тренировок подходил отлично. И второй пункт по значимости перевешивал всю урбанистическую эстетику, поэтому вскоре на пожухлой траве выросла длиннющая полоса препятствий, которую Айдар каждый раз усложнял.

Хотя, казалось бы, куда сложнее?

Регалии спокойно наблюдали за попеременно матерящимся и хнычущим Антоном, который лез по отвесному скалодрому, хватаясь за хаотичные выступы на стене. Остроты ощущениям добавляли вспотевшие от волнения ладони, которые так и норовили соскользнуть с точек опоры, но истинный пиздец заключался в том, что никакой страховки у Шастуна не было и в помине: вместо неё внизу стоял бдительный Айдар, готовый в любой момент создать подушку для приземления.

И если Антон всё-таки срывался (а такое случалось с завидной регулярностью) – весь прогресс покорения вершин аннулировался и восхождение начиналось заново.

Витя сидел на массивном полупрозрачном блоке, поджав одну ногу под себя, а колено второй обхватив руками, и периодически вставлял комментарии, подстёгивающие Шастуна карабкаться дальше. Благодаря подбадривающим выкрикам регалий и банальному нежеланию повторять всё с нуля, Антон героически преодолел последний рубеж и, подтянувшись на трясущихся руках, повалился на горизонтальную поверхность.

— Молодец, Антон! — донёсся снизу одобрительный возглас Димы.

Шастун, в висках которого набатом пульсировала мысль о том, что весь этот кошмар наконец-то кончился, победно поднял вверх кулак.

Но не тут-то было.

— А теперь спускайся! — скомандовал Дима.

От собранных вместе пальцев плавно отделился средний.

— Повыёбывайся ещё, — пробурчал из наушника Серёжа. — Мы все здесь по твоей милости находимся, если забыл. Я вообще ломбард без присмотра оставил, чтобы только ритуал провести.— Там же Юля сегодня за главную, нет? — лениво поинтересовался Антон.

— Именно поэтому и без присмотра.

По каналу связи пошли небольшие помехи, ненадолго сменившиеся тишиной, а когда всё устаканилось, говорил с орудием уже Витя.

— Неужели ты передумал проводить ритуал, Антон? — издевательски протянул регалия.

Он выгнул губы в озорной улыбке и подпёр щёку ладонью, барабаня пальцами по щеке.

— Я решительно отказываюсь в это верить. Помнишь ту пламенную речь про ?стать сильнее ради Арсения и себя самого?? Меня она до слёз тронула.

Шастун скрипнул зубами, стараясь скрыть мгновенно вспыхнувшее смущение. Он в тот день какую только патетическую чушь не нёс – лишь бы убедить остальных ему помочь. Получилось, но теперь приходится за эти громкие речи краснеть и проклинать свой длинный язык.

Антон перевернулся на живот, подполз к самому краю площадки и опасливо глянул вниз, тут же бледнея и ёжась, потому что до земли было метров двадцать – не меньше.

— Слушайте... — Шастун судорожно сглотнул и отвернулся, сильнее впиваясь пальцами в полупрозрачный материал. — А может, я вместо спуска ещё одну полосу препятствий пройду? Мышцы же в любом случае напрягаются.— Как тёлка ломаешься, — фыркнул Серёжа, и стоящий рядом Дима согласно кивнул.

Антон обречённо возвёл глаза к небу, понимая, что выбора у него нет. Он поменял позу, опёрся на руки и поочерёдно свесил ноги вниз, нащупывая подошвами твёрдые выступы, затем аккуратно, чтобы не сорваться, нашёл следующие ?зацепки? и стал плавно сползать по стене, перенося вес с одной части тела на другую.

В скорости чужой реакции Антон не сомневался, но снова переживать остановку сердца, пока свистящий вокруг воздух не сменится чем-то мягким и безопасным, он не хотел. Кому-то ощущение свободного падения жутко нравится, иначе бы аттракционы в парках не пользовались такой бешеной популярностью, но Шастун вдруг отчётливо осознал: не ему.

Ни под каким предлогом.

Вообще никогда.

Несмотря на внешнее спокойствие, паниковали абсолютно все: Витя перестал постукивать пальцами по щеке и уже откровенно скрёб кожу, оставляя на ней красноватые полосы; Айдар без перерыва теребил пуговицы на рубашке и каждую секунду поглядывал наверх, находя глазами Антона; Серёжа то и дело тянулся поправить свой пучок, но в самый последний момент останавливался и засовывал руки обратно в карманы. А Дима по сотому разу прокручивал в голове официальную инструкцию по проведению ритуала, возможные противопоказания и наиболее распространённые ошибки, убеждаясь, что все-все нюансы учёл.

Но даже если недочётов не будет, никто не гарантирует, что тело Антона (пусть и тренированное теперь) выдержит такую сумасшедшую нагрузку: принудительное расширение магического контейнера – это то же самое, что операция без наркоза. Только не на один орган, а сразу на все.Антон испытал невероятное облегчение, когда его ноги коснулись земли, однако продлилось счастье недолго. Стоило Шастуну спуститься, как созданные Айдаром конструкции мгновенно исчезли, растворившись в воздухе, и Витя, которого никто о готовящейся подставе не предупреждал, со всего маху шлёпнулся на твёрдую поверхность, отбив себе филейную часть. Пока он с шипением потирал поясницу и крыл товарища трёхэтажным матом, Дима приблизился к Антону и пугающе серьёзным тоном произнёс:— Повторим для закрепления. Вероятность успеха крайне мала, поэтому, скорее всего, ты умрёшь. Либо в процессе от перегрузки, либо уже после ритуала, когда организм не выдержит перепадов артериального давления и произойдёт остановка сердца.— Спасибо, Дим. Это именно то, что я хотел услышать.

Антон тяжело вздохнул и потёр лоб ладонью, убирая прилипшие к нему пряди.

— У тебя есть последний шанс отказаться – я вот к чему.

— Отказаться? — растерянно переспросил Шастун. — Но мы столько времени и сил на подготовку потратили – у меня даже пресс стал появляться. И после таких жертв ты предлагаешь мне отступить?

— Если откажешься от ритуала, мы просто продолжим тренировки в обычном режиме, — пожал плечами Дима.

Он видел, как орудие всего секунду колеблется, опуская взгляд и закусывая губу, но потом резко перестаёт сомневаться и вскидывает подбородок, смотря с железной решимостью.

— Нет. Идём до конца.

— Арсений ведь почувствует, что с тобой происходит лютый пиздец, — на всякий случай напомнил регалия.

— Он сильный, справится как-нибудь.

— А если вас обоих потом откачивать придётся?

— Значит, откачаемся. Дим, — губы Антона растянулись в улыбке, — не разводи панику раньше времени, окей? И без твоих страшилок стрёмно. Давай уже просто начнём, и всё.

— Паша меня пристрелит.

Дима зажмурился, делая глубокий-глубокий вдох, а затем произнёс:

— Ладно, если ты уверен в своём решении, то... Ни в коем случае не сопротивляйся магии и не пытайся прервать ритуал, даже если будет казаться, что скоро двинешь кони. Терпи, молись, вспоминай таблицу умножения – что угодно, но не мешай энергии проникать в тело. Понял?

— Да, — кивнул Антон.

— Тогда понеслась.

Дима махнул остальным регалиям, и те разошлись в стороны, вставая друг напротив друга так, чтобы Шастун оказался в центре живого квадрата. Антон с интересом и возрастающим волнением наблюдал, как вверх поднимаются руки со сложенными клинками пальцами и в воздухе одна за одной начинают появляться литеры, складывающиеся в четыре одинаковых слова ?magus? [маг (лат.)]. Каждая буква, едва её заканчивали писать и переходили к новой, загоралась ярким светом, опускаясь на землю, и вот так постепенно, шаг за шагом, образовывались стороны Квадрата Сигил. После того, как внешний контур фигуры оказался начерчен, регалии сделали резкие взмахи руками, произнося что-то на латыни, и из буквенных линий вспышкой вырвалась энергия, превращаясь в высокие полупрозрачные стены.

Пульс Антона участился, когда регалии подошли ближе, повторяя свои действия с аббревиатурой ?F. E. O? [Fons et origo – источник и начало (лат.)] и создавая ещё один квадрат из энергетических перегородок, но уже внутренний, который заменил Шастуну одиночную клетку. И как только это произошло, по телу Антона медленно, точно змея, поползла пульсирующая магическая вязь, обвиваясь тугими кольцами вокруг туловища и всех конечностей. А потом, замерев на мгновение, впилась в кожу острыми иглами, пробивая мышцы насквозь и царапая хрупкие кости.Убийственные ощущения, сошедшие на Антона лавиной, были сравнимы разве что со взрывом атомной бомбы где-то глубоко внутри. Мощной, разрушительной и не оставляющей вокруг ничего живого.

Он не помнил, в какой момент рухнул на колени, выгибаясь до хруста позвоночника и сплёвывая на землю тёплую кровь, не предполагал, что хлынувшая в его тело энергия будет яростно рвать органы в клочья, увеличивая объем магического контейнера, и уже не надеялся снова увидеть солнечный свет.

От того, как он орал в эти минуты, у самих регалий сводило спазмами внутренности и по коже бежал колкий мороз. Но никто из них даже не думал останавливаться, потому что оборвать Квадрат Сигил сейчас, когда всё только близится к кульминации, значило совершить убийство.

Шастун вытягивался в полный рост в слишком узком пространстве, его лопатки с силой упирались в одну стену, а ноги отчаянно взрывали землю у другой. Он бился внутри подстреленной птицей, позволяя магии ломать свои кости, перекраивать ткани заново и течь по артериям жидким огнём – делать с собой всё, что угодно, лишь бы стать сильнее.Любой подобный ритуал можно изобразить в виде синусоиды: он начинается с фазы подъёма, постепенно достигает пика, а затем плавно идёт на спад, пока совсем не заканчивается. Однако в случае Антона сложно было понять, отпускает его или он уже одной ногой стоит в могиле.

Выполнив свою миссию, Квадрат Сигил стал медленно исчезать. Гасли и рассеивались литеры, бледнели энергетические стены, а вслед за ними ослабевала сама магия, которая больше не зажимала Шастуна в стальных тисках – она просто жалила его измученное тело то жаром, то холодом, выбивая из грудной клетки свистящие выдохи, но другой реакции получить не могла. После всех перенесённых пыток Антон еле-еле впускал в свои лёгкие кислород, балансируя на грани обморока, и никак иначе на внешнее воздействие не реагировал.Вскоре на земле, где секунду назад красовался узор из магических символов, остался только обездвиженный Антон, лежащий в подтёках собственной крови. Дима опустился рядом с ним на корточки, по нитевидному пульсу и едва заметному дыханию определяя, что Шастун жив.

Скорее нет, чем да, и вообще непонятно, каким образом, но жив. Только многочисленные повреждения внутренних органов представляют угрозу его здоровью, но если как следует полечиться и отдохнуть, то опасность минует. Должна, во всяком случае.

Сигил Димы зашёлся трелью входящего звонка, высвечивая в сознании фатальное ?Паша?, и регалия коротко помолился перед тем, как приложить два пальца к виску и выдать обречённое: ?Слушаю?.

— Нам стоит переживать? — в лоб спросил Добровольский.Дима внимательно оглядел бледного, как мел, Антона и честно признался:

— Да, но не слишком сильно.

— На три из пяти?— Двух будет вполне достаточно: всё лучше, чем мы думали, — успокоил своего Бога Дима. — Я скоро вернусь и в подробностях расскажу тебе, что случилось. Только обещай отнестись к этому с пониманием, ладно?Регалия получил весьма неоднозначный ответ и парочку камней в свой огород, но парировать не стал: не то положение для таких смелых словесных манёвров.

— Арсений с тобой?

— С собой любимым. Наглотался обезболивающих и ждёт Антона домой, — будничным тоном сообщил Паша. — Я тоже жду: и тебя, и объяснений, поэтому возвращайтесь скорее.

— Пятнадцать минут, — уверенно заявил Дима. — Если Арс встретит нас у подъезда, то десять.

— Передам.

После этих слов Паша благополучно отключился, и его орудие даже в себя прийти не успел, как услышал рядом тихий голос Айдара:— Он жив?

Регалия кивнул на измученного ритуалом Антона, и Дима тяжело вздохнул, механическим жестом поправляя очки.

— Нижняя граница нормы.

— Это хорошо или плохо?— Это нижняя граница нормы – говорю же, — с нажимом повторил Дима.

Медики…— Понятно, — Айдар задумчиво почесал подбородок. — А мы?

— До моего разговора с Пашей – точно живы. А как там дальше пойдёт – остаётся только догадываться.

Ещё раз осмотрев Антона и убедившись, что ему лучше вообще пока не двигаться, Дима поднял взгляд на озадаченного Айдара и безапелляционным тоном поинтересовался:

— Создашь носилки?***Находиться у Арсения на руках Антону было, мягко говоря, неловко.

Его заботливо передали Богу Войны у подъезда, и тот, даже глазом не моргнув, просунул одну руку Шастуну под колени, а второй обхватил его спину, без труда удерживая орудие на весу. Антон не сомневался, что при внешнем сходстве некоторых сверхов с людьми первые по силе намного опережают вторых, но тот факт, что его, здорового двухметрового парня с отменным аппетитом, подняли в воздух, словно какую-то девчонку – сильно бил по мужскому самолюбию.

Бил-то он бил, однако передвигаться самостоятельно Антон тоже не мог.

По смеси чужих голосов с собственными ощущениями Шастун понимал, что вокруг происходит, поэтом сгорал со стыда, чувствуя арсеньевские прикосновения, и старался не подавать признаков жизни. С учётом того, что он и так еле дышал от остаточной боли, ему это легко удавалось.

Антон едва заметно поморщился, когда его бережно сгрузили на кровать, и практически сразу отрубился, пропуская всё, что происходило после.

Проснувшись, он обнаружил, что за полузашторенным окном по-прежнему темно. Света в комнате практически не было, за исключением желтоватых лучей горящего на улице фонаря, поэтому Антон набрался терпения и стал ждать, когда глаза привыкнут к мраку.

То, что Арсений притащил его в свою спальню, Шастун осознал ещё до пробуждения: слишком уж велика оказалась разница между диваном и мягким ортопедическим матрасом. Обычно Антон в эту комнату предпочитал не соваться, чтобы исключить соблазн поваляться в обнимку с чужими подушками и побаловать свой скрюченный позвоночник, но сейчас обстоятельства были другими.

Антон выпустил воздух из лёгких, наполняя их новой порцией знакомого аромата: пряного и чуть сладковатого (как тот парфюм, которым Арсений всегда пользуется), отдающего нотками свежести из-за шампуня с ментолом и бесконечно успокаивающего. Отпустив рациональность погулять, Шастун прикрыл веки, по-кошачьи потираясь щекой о душистую ткань, а затем перевернулся с живота на бок, плотно прижимая подушку к груди.

Боль, сопровождавшая Антона на протяжении последних суток, значительно притупилась, превратившись в лёгкую ломоту и распирающее ощущение в мышцах. Грязная одежда, заляпанная пятнами крови, больше не стягивала тело, и Шастун, запустивший руку под одеяло, с удивлением обнаружил на себе свободные домашние брюки и пижамную футболку. А это значит...

Антон мгновенно почувствовал, как запылали от смущения кончики ушей, и зарылся лицом в подушку. В прошлый раз мысль о том, что Арсений его мыл (точнее, обтирал полотенцем), а потом ещё и переодевал, обошла Шастуна стороной, но сейчас залила щёки краской и закололась ежом где-то под рёбрами.

?Какой же это пиздец… — запричитал Антон, переворачиваясь на спину. — Какой же пиздец, Господи?.

Он закрыл глаза рукой и зажмурился до бликов, чтобы яркие вспышки перекрыли постыдные картинки, всплывающие в голове. Вдруг сбоку раздался приглушённый вздох. За ним последовала возня, а потом всё сменилось тишиной – Антон скосил глаза влево, разглядывая человеческую фигуру у края постели, и поменял позу, привставая на локтях.Арсений спал прямо так, на коленях, опёршись грудью на каркас кровати и положив голову на собственные ладони. Его ресницы мерно подрагивали, рот был слегка приоткрыт, а волосы хаотично разметались по лицу, полностью скрывая лоб и брови.

Улыбка на губах Антона появилась сама – широкая и ласковая. Он уже потянулся к спящему Богу Войны, чтобы убрать ему за ухо несколько прядей, как тот резко схватил Антонову руку, сжимая её в своей.

— Э-э... — Шастун растерялся, сталкиваясь взглядом с ещё сонными голубыми глазами, и на автомате выдал: — Привет?

— Привет, — тихо поздоровался Арсений.

Он провёл ладонью по лицу, прогоняя липкую дремоту, тряхнул головой и поинтересовался:

— Как твоё самочувствие?

— Арс, можно я... — попытался оправдаться Шастун, но его тут же прервали.

— Нельзя.

Арсений очаровательно улыбнулся, а у Антона от этой на натянуто-маниакальной гримасы мурашки по спине побежали: по всем законам триллеров Арсений сейчас должен был достать из-за спины нож.— Ты злишься, — сделал вывод Антон.

— Я? — Бог Войны театрально вскинул брови. — Вовсе нет.

— Вовсе да.

— С чего ты взял?

— У меня сейчас запястье сломается – отпусти, — взмолился Шастун.

Арсений удивлённо посмотрел на свою ладонь, понимая, что действительно переборщил, и разжал пальцы, услышав в ответ облегчённое ?Спасибо?.

— За что ты меня ненавидишь? — внезапно спросил Бог Войны, смотря на Антона в упор.

У Шастуна от такого вопроса аж челюсть отъехала.

— Что?

— Я мог умереть вместе с тобой, — терпеливо пояснил Арсений. — Если взаимные ощущения слишком сильные, такое может случиться. И случается, чаще всего.

— Ну… как бы там ни было, всё закончилось хорошо, — успокаивающе произнёс Антон. — Когда веришь в лучшее, именно оно и происходит.

— Да неужели? — язвительно фыркнул Арсений. — Интересно, почему эта чудесная схема ни разу не прокатывала со мной? Может быть, я неправильно верю? В таком случае покажи мне, как нужно.

— Арс...

Антон теперь сидел в кровати, опираясь на подложенные под спину подушки, и Бог Войны наконец-то последовал его примеру: поднялся с колен, разминая затёкшие мышцы, а затем с тяжёлым вздохом опустился на матрас.

— Ангел, у меня нет проблем ни со зрением, ни со слухом, ни с логическим мышлением, и даже память меня пока не подводит – я прекрасно понимаю, когда ты врёшь, а когда говоришь правду, и чувствую половину из того, что чувствуешь ты. Я не правоохранительные органы, чтобы следить за каждым твоим шагом и постоянно наводить на тебя справки – есть такая странная штука, как доверие. Возможно, ты о ней слышал.

— Я не боялся, что ты узнаешь о ритуале, — твёрдо произнёс Шастун. — Мне не хотелось, чтобы ты меня останавливал. Если бы всё вскрылось раньше времени и мы на этой почве поссорились, я бы корил себя гораздо больше, чем сейчас.

— Почему? — в голосе Бога Войны прозвучало искреннее недоумение.

Он смотрел куда-то в стену, сидя к Антону боком, и орудие довольствовался лишь разглядыванием его профиля, подсвеченного лучами уличного фонаря.— Не хочу быть для тебя обузой, — Шастун провёл языком по пересохшим губам. — Не хочу быть тем, кого нужно постоянно спасать, как принцессу из башни, и защищать от всего подряд – я могу сам о себе позаботиться. И факт моей смерти не даёт тебе права судить об обратном.

Антон поправил гору подушек позади себя, упираясь в неё затылком, и подтянул одеяло повыше.

— Ритуал не был для меня пустым развлечением или проявлением эгоизма. Я хотел стать сильнее, чтобы принимать твою магию без последствий для нас обоих; чтобы после атак ты не боялся, что я опять рухну в обморок и проваляюсь так неделями. Я хочу быть для тебя достойным орудием.— Разве ты не был достойным с самого начала? — Арсений развернулся к Антону лицом, перехватывая его напряжённый взгляд. — Разве я говорил, что забота о тебе мне в тягость? Откуда вообще такие мысли?

— Да потому что ты бы никогда не одобрил идею с ритуалом, — грустно усмехнулся Антон. — Твоя тактика после больницы – это делать всё, чтобы не допустить повторения случившегося. Скажи я, что беспокоюсь насчёт магического контейнера, ты бы снизил мощность атак, использовал вторую ипостась только в крайних случаях, заморочился с самоконтролем и делал всё, что угодно, лишь бы меня обезопасить. Ты взял вину на себя, но в данном конкретном случае проблема в моей слабости, Арс. Это я до тебя не дотягиваю и лучше буду рисковать, чем с этим смирюсь.

— Ты никогда не задумывался, почему Боги Пантеона обходятся без орудий? — неожиданно спросил Арсений.

— Нет.

— Их магия сильна настолько, что способна уничтожить любой сосуд за считанные секунды. Они не заводят орудия не только потому, что справляются со всеми обязанностями сами. Боязнь причинить вред тому, кто когда-то вверил тебе свою жизнь – вот главная причина. И этот страх выходит далеко за пределы отношений Богов и орудий.

Арсений мягко коснулся руки Антона, как бы спрашивая разрешение, и Шастун молча кивнул, позволяя мужчине взять свою ладонь.

— Я ценю твоё желание совершенствоваться, но не превращай его в гонку ?кто лучше?, в которой нет ни капли смысла. Даже если ты потратишь на обучение вечность, твоя сила никогда не станет равна божьей: у тебя другая роль в этом Мире. Она не хуже и не лучше моей – просто иная.

Арсений делал с рукой Антона всё то же самое, что тот когда-то делал с его: массировал ладонь, очерчивая тонкие линии, аккуратно сгибал и разгибал фаланги, гладил запястье, а потом вдруг резко поднёс кисть к лицу и, не разрывая с орудием зрительный контакт, провёл языком по костяшке среднего пальца.

Шастун вздрогнул, шарахнулся в сторону, чудом не свалившись с кровати, и уставился на Бога Войны круглыми от шока глазами, прижимая облизанную руку к груди.

— Ты нахера это сделал? — слова у Антона выпали, потерявшись в сбитом дыхании.

— Чтобы ты смутился, — невозмутимо ответил Арсений.

Он улыбнулся, вытирая футболкой уголок рта, и не смог сдержать весёлый смешок, когда на смену искристому, щекочущему сердце ощущению внезапно пришло раздражение – колючее и тяжёлое.

— Всплески более-менее позитивных эмоций притупляют боль и тонизируют организм, помогая ему восстанавливаться. Но тут, как и везде, главное не переборщить, — объяснил Арсений. — Ты проспал целые сутки, но я советую тебе поваляться в кровати ещё немного: так запас энергии быстрее восполнится. Если начнёшь искать свои украшения – они справа, на тумбочке. Там же бутылка воды, телефон, твой наушник, сигареты и всё остальное, что может тебе пригодиться? понадобиться? навредить? – я не знаю.

— Спасибо.Шастун, всё ещё переваривающий выходку Арсения, планировал больше с ним не разговаривать, но так уж получилось, что снова начал.

— Тебе не кажется, что ты ведёшь себя странно? — задал насущный вопрос Антон.

— Странно? — Арсений склонил голову набок, мастерски отыгрывая удивление. — М-м.. да, похоже на то. Хотя знаешь, у меня есть парочка предположений, из-за чего это может происходить. Наверное, дело в том...

Антон сто раз пожалел, что спросил.

Ему припомнили всё: возвращения домой поздно ночью и невинное ?Да я с Димкой засиделся сегодня?, регулярные побеги к Серёже в ломбард, чтобы тот починил якобы барахлящий наушник, внезапные визиты в Рог Изобилия то к Оксане, то к Айдару, то к Вите, то ко всем сразу и очень срочно – каждую нелепую отговорку, которую ему когда-то скормили, Арсений повторил чуть ли не слово в слово. Потом он уколол Антона претензией по поводу постоянных синяков, царапин, ушибов и растяжений, которые Шастун собирал старательнее, чем некоторые дети конструктор Лего.

Антону стало тошно.

Не от собственной лжи, а от осознания, что Арсений его ни разу не остановил, хотя мог и хотел, наверное. Никогда не заваливал кучей вопросов и не пытался вывести на чистую воду – просто смотрел орудию вслед и ждал, когда шаги за входной дверью стихнут, чтобы откинуть голову на спинку дивана и тихо вздохнуть.

Мысль ударила Антона наотмашь, оставляя на щеке саднящий отпечаток: Арсений ему доверял настолько, что страшно себе представить, а он это доверие не оправдал. Нет, хуже – разбил вдребезги, будто хрупкое стекло грубым булыжником.

Шастуна захлестнуло стойкое желание укутаться с головой в одеяло и завыть.