Глава 6. Клин клином (1/1)

Ночью предположения Якова Вилимовича (как бы ему не хотелось этого избежать) оправдались: Петю одолел жар?— он пропотел кровью. По пылающему горячкой лицу струились алые капли, ночная сорочка пропиталась бордовыми пятнами и прилипала к телу. Выглядело это более чем жутко?— рубаха точно скрывала глубокие раны на теле мальчика. Представить страшно, что случится, если кто-нибудь пожалует в их комнату и застанет его в таком состоянии! Причем один из постояльцев, не в силах уснуть под тяжелый бред и сухой кашель несчастного, заявился с нижнего этажа?— жаловаться: вы, мол, сударь, что тут творите со своим мальчиком? Объяснения Якова Вилимовича, однако, не поспособствовали взбешенному господину проникнуться сочувствием к хворающему ребенку. —?Мне нет дела до того, чем он хворает! Я заплатил за свою комнату и имею полное право в ней по-человечески передохнуть! Затыкайте его?— хоть бы и вовсе удавите! —?лишь бы я не слыхал ни звука! Случилось это ближе к рассвету и оказалось куда серьезнее вчерашнего: сегодня Петя не выходил из забытья и, не переставая, задыхался в кашле. Ко всему прочему, отметина на шее мальчика стала совершенно отчетливой?— в ней без труда узнавался отпечаток графа Шварца. Решил помериться ли он с ним, Брюсом, силами или просто доказать свое превосходство над ним, теперь уже не имеет значения. А только Яков Вилимович и не думал ?проиграть? Шварцу. Да, он наложил сильное проклятие, но упустил из виду, каким преимуществом обладает соперник… —?Мне также нет дела до того, за что вы там заплатили, достопочтенный! —?и без того раздраженный, прикрикнул Брюс. —?Идите к черту! Он захлопнул дверь перед носом мерзавца?— и был таков. Нет времени выяснять отношения! Коль денег хватило лишь на такую комнату, где слышен каждый шорох: начиная поскрипыванием тараканов в половицах, заканчивая отменной слышимостью человеческого кашля за стенкой, так нечего и к людям лезть! …От греха подальше, накрыв окровавленного Петю одеялом, Брюс спустился в полупустую харчевню?— раздобыть воды. Там он встретился с трактирным слугою и хозяйкой?— той суровой женщиной с удивительно массивной прической. Она вызвалась самолично принести все необходимое в их с Петей комнату, и выглядела дружелюбнее, чем в первую их встречу. Оказавшись наедине, хозяйка говорила мягким голосом?— учтиво и понимающе. —?Постойте! —?Нагнала она вскоре Брюса на лесенке. —?Вы говорили, что держите направление на юг? Смею заметить, клейма у вас нет?— без него задержат на Красной границе. —?Мне это известно. —?Не сочтите за дерзость, но я могу помочь: человек, что может сладить вам и вашему мальчику фамильный знак в более недолговременный срок, кузеном мне приходится. —?К чему бы вам напрягать вашего кузена излишними хлопотами? Женщина опустила глаза; глубокий оброненный ею вздох, могло показаться, еще чуть-чуть и вытеснил бы из корсета две пышные полусферы. Несмотря на красноречивую зрелость лица, симпатичные морщинки и далеко не идеальную кожу, груди ее выглядели совершенно?— даже чересчур совершенно. —?У вас кровь на рукаве,?— сказала она,?— да и постояльцы сетовали на больного, мешающего им почивать. —?Не тревожьтесь?— завтра поутру мы уйдем. —?Ноне мастера государственного не дождетесь?— у него всякий день расписан по минутам. Жадающих получить клеймо сотни. А вам нельзя задерживаться, ежели хотите, чтобы сын оправился. Одначе вы можете остаться, доколь ему не станет лутче. Пусть оклемается, в дороге болесть снести тяжелее: он слабого здоровья. —?Благодарствую, но медлить бы нам не следовало. К тому же, докучать вашим гостям мы не хотим. —?Да разве вы грешны в том, что мальчику худо?.. —?Немногим хочется иметь столь шумливых соседей,?— заключил Яков Вилимович. Откланявшись с хозяйкой, он вернулся к новонареченному сыну. От бьющей организм горячки Петя по-прежнему исходил потом. Дымка спряталась от него в свою плетенку?— и ей, как видно, стало на кровати жарковато (или испугалась страшных хрипов, вырывающихся из горла мальчика). Хозяйка появилась почти сразу же, оставив на столе воду, накрахмаленное белье и тряпки. Украдкой обронила взгляд на мальчика, однако впотьмах не заметила его кровавого пота. Стоять над душой она тоже не стала, помощи не предлагала; ушла восвояси, обещая непременно условиться с кузеном на сегодняшнее утро. …Норовя облегчить терзания мальчика, Яков Вилимович стирал с его разгоряченного тела пот и прикладывал тряпицу, вымоченную в холодной воде,?— это немного охлаждало его кожу. Но чем бы Брюс не пытался снять симптом, ничего не помогало: ни одной капли жаропонижающего настоя не попало в надломленный проклятием организм Пети?— все утекало мимо рта. Яков Вилимович поил его с ложки, приподнимая голову на локте. Да только в горло не попадало и трети того, сколько требовалось, чтобы прийти в чувства. Если такое будет продолжаться каждую ночь, недалеко они уйдут… Вскоре, когда Петя уже не давился от кашля, не извивался на постели, а побелел до синевы в губах и лежал неподвижно, его можно было принять за почившего. Создалось предательское, зловещие впечатление, что каждый его слабый выдох?— последний. Но он никак не мог быть последним! Подобные проклятия не изживают за столь короткий срок?— в этом Брюс был уверен. И зеркальце показывало обратное: он беспрестанно прикладывал его к вздернутому носику Пети?— зеркальце тотчас же покрывалось мутной испариной. Не все еще потеряно. От сорочки и простыни пришлось избавиться. Пропитанный кровью матрас Брюс застелил свежей простыней?— авось не заметят. А ежели и заметят, их уже здесь давно не будет... Омыв Петю от липкой крови?— ее было предостаточно,?— Яков Вилимович снова пытался напоить его. Слава Всевышнему, на сей раз попытка увенчалась успехом. —?Якоф… Филимофич… —?прохрипел Петя, прерываясь на каждом слове. Он силился раскрыть отяжелевшие веки, понемногу приходя в сознание. Тяжелое дыхание, правда, усугубляло положение: вызывало кашель и мешало ему говорить. —?Петя, тебе необходимо пить?— ты меня слышишь? Петенька, давай же!.. давай, сынок, потрудись! —?Фы… стесь… —?Здесь, здесь… Только пей, будь добр. Вскоре Пете полегчало, и он окончательно пришел в себя, извиняясь перед Яковом за ?принесенные неудобства и несвоевременно данные хлопоты?. —?Узнаю своего Петю,?— только и ответил Яков Вилимович с облегченным вздохом, присаживаясь подле него на краешек кровати. Петю, однако, этот выдох учителя немало вывел из равновесия, в одночасье с чем — обрадовал. ?Его Петя?. Так, пожалуй, можно сказать лишь на близкого человека. А хорошо ли это? Или странно? Яков Вилимович заботился о здоровье Пети: справлялся, как тот себя чувствует, просил осведомлять о новых симптомах и не упускать малейших изменений. А бедному Пете это было так лестно, что он не знал, как на это реагировать. Может, стоит постыдиться своей гордости? Чегой-то он себе надумал? Когда все это закончиться, и Петя выздоровеет, все вернется на круги своя. Яков Вилимович?— тоже. Не будет между ними этой теплоты. И теплота ли это? Не стал ли Петя предметом очередного, спонтанно свалившегося на Брюса, эксперимента? Как может он быть дорог ему? Петя посчитал эту ?теплоту? неправильной, аморальной. Невозможно, чтобы граф ради доброй воли носился с дворянским мальчишкой, словно с писаной торбой… —?Петя, — сказал Яков Вилимович, — ты обещал вчерашнего дня быть честным?— изъясняйся. —?Как будто все… ладно, ваше сиятельство… —?Не пытками ведь мне тебя истязать, Петя, дабы ты заговорил правду! Петя что-то промямлил себе под нос. Яков Вилимович его, конечно же, не понял, насупив брови и несознательно напрягшись всем телом: чего он там балаболит? —?Давай громче?— ничего не слыхать! —?Да я это… пить что-то хочется. Липко в горле как-то. —?Далее. —?Какой-то вкус во рту неприятный. —?Какой? —?Ну, будто железо облизал. Много. Или… не облизал, а съел. Не слушайте мой вздор! —?Петя махнул рукой и отвернул голову. —?Отнеле мы здесь, я все какую-то чепуху вам говариваю! Яков Вилимович не стал потешаться над мальчиком: спрашивать, лизал ли он в самом деле железо хотя бы раз в жизни; вместо этого он протянул Пете то самое зеркальце, которое еще совсем недавно использовал в качестве пробы его дыхания. —?Лизни. —?Ч-что, ваше сиятельство?.. —?Лизни,?— повторил Брюс, скрещивая руки на груди. —?Давай. —?Я вас правильно понял, Яков Вилимович: ?лизнуть?, в смысле?— лизнуть?.. —?Коль это можно как-то по-иному понять?.. —?А чего ради?.. ?Верно, насмехается надо мною Яков Вилимович?,?— подумал озадаченный Петя. Неуверенно улыбнулся, все еще тупо изучая серьезное лицо учителя. Улыбка вышла такая себе?— кисловатая, и больше смахивала на неловко искривленные в вопросительной гримасе уста. —?Делай, что велено! Что ты лыбишься, не пойму? После того, как Яков Вилимович покачал головой, (как видно, не готовый вечно мириться с недопониманием Пети), он выполнил это удивительное поручение. Смеха после не последовало. Как странно! Он-то думал, Яков Вилимович себе все кишки надорвет… Однако тут было далеко не до смеха: на зеркальце остались ужасающие бордовые разводы. Выронив его из дрожащий рук, Петя судорожно облизал тыльную сторону кисти, уже без стеснения быть осмеянным.?Все тоже самое… В глазах его страх смешался с ужасом. Он прекрасно понимал, к чему все это свершилось, только признаваться в этом не хотел. Он теряет кровь?— он теряет жизнь. Сначала слезы, теперь —?слюни! Яков Вилимович поспешил его успокоить, обещая непременно восстановить его силы, ?каковых с кровью? он лишается. Но разве Петю можно было убедить в этом чудном избавлении? Ему было невдомек, каким образом удастся возместить бегло утерянные ?силы?; а вот Яков Вилимович уже давно все измыслил. На размышления в его распоряжении была целая угнетающая ночь?— срок немалый… —?Ты веришь мне? —?Яков Вилимович сжал его отощалые плечи. Едва сдерживаясь, чтобы не осрамиться перед Брюсом слезами, Петя смотрел в его глаза своими?— налившимися кровью, страшно выделяющимися на фоне побледневшей физиономии. —?Я… ни секунды не сомневался в вас, ваше сиятельство… —?Верь мне. —?Я верю… ?…но знаю, к чему все жертвы?,?— сокрушенно докончил про себя Петя. Никогда ему не стать Брюсу близким. Это глупость. Такого не бывает и никогда не будет. Нужно лишь исполнять поручения, и участвовать в этом, интересном Брюсу, эксперименте. —?Скоро к нам пожалует владетельница,?— известил Яков Вилимович. —?Я помогу тебе переодеться. За эту ночь Петя заметно похудел: завсегда ясные, полные жизни глаза ввалились и стали совсем Якову Вилимовичу чужими. Стан его также перенес потерю крови сильным иссушением, кожа на худеньких членах обтянула кости; а вдоль хребта страшно тянулись бугристые очертания позвоночника. Когда Яков Вилимович помог Пете подняться с постели, он весь зашатался, как осиновый листок, задрожал истощенными ногами. Да, он потерял немало крови?— неудивительно, что голова у него идет кругом. А резкая, противоестественная худоба — еще один надлежащий признак проклятия... Хозяйка сообщила о том, что сопроводит их до мастерской кузена лично, однако в мастерскую он пожалует не раньше полудня.?Таким образом, томиться в комнате им не меньше трех?— четырех часов. —?Утром в городе слишком много люда: можете заблудиться,?— поспешила известить хозяйка, предупреждая стремление гостей удалиться. —?Вам бы тут дождаться. Угодно ли завтрак подать? —?Да, ежели позволите. Яков Вилимович отвел хозяйку в сторону, ближе наклоняясь к ее изумленному лицу. — Видите ли, — зашептал он, — моего сына мучает малокровие. —?Я уяснила,?— прошептала она,?— вызову вашему сыну дохтура. —?Не стоит, с данным мы умеем справляться самостоятельно. Нам бы восполнить сил: крови свежей раздобыть. —?Уповаю, не человечьей? —?Она ухмыльнулась. —?Что ж, имеется свиная. —?В самый раз. К счастью, Петя ничего не слышал, отвлекаясь на ласки Дымки. Выбравшись из своей корзинки, лениво потягиваясь на ходу, она прыгнула в объятия мальчика. Проявляя милое сердцу доверие, кошка устроилась на коленях нового хозяина, умывая пушистую мордочку. Ее пепельного цвета шерсть в предутренних лучах солнца так и лоснилась блеском! Какой красавицей Дымка была! Странно, что так быстро примкнула к чужим рукам… …Отвлекаясь от мрачных мыслей о прошлом любимицы, Петя встретился с не менее обескураживающими вопросами. Брюс крайне огорошил мальчик, спросив?— есть хочешь, мол? Поскольку Петя до конца не изучил свое состояние, ему сложно было даже перед самим собой быть честным: сможет ли он поесть, или образованный в желудке голод?— совсем не то, что он думает? Якову-то Вилимовичу он, ясное дело, ответил, что непременно с ним разделит трапезу. Отказываться нельзя?— дурной тон. —?Если ты полагаешь насильно впихивать в себя завтрак,?— сказал Брюс после ухода хозяйки,?— отступись от оной дурацкой затеи. —?Я не смею отказать, — раболепно сказал Петя. — Для меня честь: трапезничать вместе с вами, Яков Вилимович… —?Ты, верно, не понимаешь, что происходит? —?Но ведь когда мы с вами наедине… —?Оставь эти лишенные смысла слова. Доколе мы здесь твоим первостепенным долгом является не выдавать нас своим смиренным поведением. Здесь ты?— не мой ученик. —?Но на что мы обязаны притворяться отцом и сыном, Яков Вилимович? Яков глубоко вздохнул, готовый изложить Пете всю правду. Какой смысл скрывать? Знай Петя правду, не втянет их в полновесные проблемы. Однако в дверь тихонько поскребся слуга. Оставив поднос с едой на столе, он пожелал приятного аппетита и поспешил тотчас же удалиться, напоследок, разумеется, не забывая одарить ?бескровного? мальчика пытливым взглядом. Действительно, бледный! Интересно ведь взглянуть на эдакую диковинку, которой, по словам хозяйки, приходится пить на завтрак кровь. От греха подальше, боясь угодить в ловушку настоящего вампирского семейства, слуга выбежал так быстро, что глава ?вампирской семейки? не успел его как следует отблагодарить. Что ж, бывает… —?Не подлинны могут оказаться мои соображения,?— сказал Яков Вилимович, передавая кружку Пете,?— тем не менее мы обязаны пробовать все, что в наших силах. Понеже ты лишаешься крови, тебе потребно ее восполнение?— попервоначалу в таковом виде. Если не поможет, мы будем пробовать далее. Несомненно, тебе нужна настоящая кровь?— людская. Однако есть надежда довольствоваться кровью животной. По крайней мере, в данную минуту я не могу предложить тебе ничего иного. Петя смотрел то в кружку, то в лицо Брюса, то снова в кружку. И зачем он объясняется с ним? пытается подобрать утешительные слова? Раз так надо?— выпьет. Однако Петя, сколько жил, никогда не пил ни чьей крови! Какая она на вкус?— кто ее знает? Вопрос-то был совершенно в другом: не вызовет ли она у Пети обратной реакции? Опыт уже подсказал: сдерживаться он не умеет… —?Попробуй,?— говорил Брюс. —?Пей небольшими глотками, или заедай хлебом?— как тебе будет угодно. Не исключено, что она может прийтись тебе по вкусу. —?Ну-у… — Не думай о том, что было вчера. —?Да я, ваше сиятельство, как бы... —?В конце концов, коль почувствуешь себя плохо, попытайся сдержаться. Помни: тебе это необходимо, чтобы жить. Вновь холодеющими от дурного предвкушения ладонями, Петя втянул безвкусный запах крови. Может?— ничего? В тошноту ведь кидает не потому, что вкус невыносимый, а вследствие накрученных мыслей?— дескать, кровь еще не успела остыть, принадлежит недавно убиенному поросю и так далее. С мясом вот такого противного ощущения не возникает?— мясо ведь приготовлено, по особому рецепту изжарено. Делать ведь нечего. Яков Вилимович уверен, что Петя это выпьет?— вон, даже судно не подставил! Поэтому мальчик сделал несмелый глоток. Спозаранку, конечно, не самое приятное… —?Думаю, пойдет… —?сказал Петя нерешительно. Потягивая теплую кровь смело вытянутыми губами, он делал глоток за глотком. Правда, отвратительная эта жидкость все не уменьшалась и не уменьшалась… Вот ведь наказание за грешок ?дерзкого языка?! Больше ни с кем не заговорит?— идите все к сатане! Будет нем, как рыба! Едва осушив кружку до дна, где пузырились неприятно щекочущие горло осадки, Петя впервые в жизни, исполняя поручение Брюса, приказал ему открыть окно. Впрочем, Брюса это не оскорбило?— он понимал, что Петя не собирался выдать свою просьбу тем приказным тоном, каким это вышло. В силу отвращения самым необыкновенным завтраком за всю свою жизнь, мальчик по настоянию учителя прилег. —?С другой стороны,?— сказал последний, наблюдая тошнотворное мельтешение сотни голов за окном,?— хорошо, что мастер?— кузен владетельницы таверны?— открывает мастерскую в полдень: до этого времени ты успеешь оправиться. Ты как? — Я, ваше… —?Не обязательно сейчас отвечать. Кивни?— этого будет достаточно. Петя кивнул, виноватыми глазами провожая действия Якова Вилимовича. Но извиниться перед ним за свой выкрик не мог?— мутило. Петя чувствовал себя странно: все-таки не каждый день оскорбляешь Якова Вилимовича Брюса?— начальника артиллерийских войск, генерала-фельдмаршала, великого человека, ученого… Зато, как только стоило Пете отойти,?— очевидно, раздумья повлияли на улучшение состояния?— он тут же покаялся за свой неблагоразумный, дерзновенный выкрик. Брюс длительное время смотрел на мальчика, как на припадочного. Извинения, разумеется, принял. С легкой ухмылкой.