Глава 5. Дымка (1/1)

Петя уснул быстро: стоило только закрыть глаза. Как он слаб! Яков Вилимович, не переставая, думал об этом, тихонько поглаживая изможденного мальчика по плечу. Руки удалось согреть лишь наполовину: кончики пальцев по-прежнему были голубоватыми. Брюс чувствовал свою вину перед Петей, изменившимся за такой короткий срок: тяжелые серые оттенки его лица в тусклом свете огарка выглядели зловеще. Кто знает, сколько его слабый организм сможет бороться с тяжелым проклятием Шварца? Якову Вилимовичу никогда ранее не приходилось сталкиваться с черной меткой графа; а они у каждого со своими подвохами. Объясняясь с хозяевами таверны, он не соврал: держать направление им следовало действительно на юг. Также не соврал Пете о запрете волшебства и о бдительной страже. Слукавил Брюс в другом?— называя Погост заурядным, почти ничем ?не отличающимся от нашего мира?. Однако это было сказано из самых чистых побуждений, чтобы обезопасить Петю от излишних волнений. Ему сейчас и так нелегко. Возможно, Якову Вилимовичу когда-нибудь и придется рассказать мальчику всю правду. Но, если честно, он надеялся избежать этого разговора… По крайней мере, сейчас им не угрожала никакая опасность. Сейчас следовало не вызывать подозрений, потому он решил оставить Петю ненадолго и спустился на первый этаж. Останься он в номере, кто-нибудь из постояльцев или посетителей бара решил бы, словно он ведет себя неприветливо и прячется. Коль явился?— покажись. После тишины и безлюдности ?спальных? этажей, первый этаж оказался чересчур сумасбродным и преобладающе шумным. ?У Пети здесь определенно произошел бы обморок!?,?— подумал Брюс. Кажется, ближайшую неделю их путешествия (или дольше) он будет думать о мальчике чаще обычного. В наполненной табачным дымком зале судари и сударыни, раскрепощенные от докучливой по жизни манерности, отплясывали какие-то несуразные танцы, больше похожие на брыкания. Якову Вилимовичу с трудом удалось протиснуться сквозь толпу нелепо подпрыгивающих мужиков?— не в такт музыке?— и раскрасневшихся женщин. Не стоит судить их строго: они, как знать, от шальных плясок не слышали уж музыки да и сознание их помутилось от водки,?— кстати, мелькающей на каждом столике. Неплохо было бы согреть ею Петю. Знать бы наверняка, что она не навредит его измученному организму… Да, Яков Вилимович снова впал в задумчивость: чем же согреть мальчика? Все те снадобья, которые он взял с собой не особенно действенны в отношении проклятия. Можно опробовать, конечно, чай из календулы. Но он с нее разве что пропотеет, и снова замерзнет. Нет, тут нужно нечто такое, что бы грело его постоянно! В спешке Яков Вилимович взял с собой только противорвотные, жаропонижающие и всевозможные обезболивающие лекарства и травы?— все это хотя бы немного должно было воздействовать на надоедливые симптомы и облегчить тяжелое состояние Пети… Как на грех, какой-то кричащий мужик отвлекал Якова Вилимовича от важных рассуждений. И что ему нужно от людей? Суетится перед каждым встречным, что-то усердно пытается продать, да так и остается всеми изгнанным. Будто не понимал, зачем люди сюда пожаловали?— уж явно не на его безделушки деньги спускать! —?Видал ненормального? —?К Якову Вилимовичу подсел молодой мужчина, с недовольным выражением лица: нахмуренные густые брови еще немного?— и закроют проваленные, небольшие глазки. Черная борода с пробивающимися седыми прядками делала незнакомца старше. По-видимому, этим вечером их сблизит общее недовольство суматошливым мужиком с неказистой большой корзиной. Собеседник Якова Вилимовича так возмущался, так желал, чтобы ?дурака сего? выгнали, что Якову Вилимовичу даже стало жаль бедолагу; даже несмотря так то, что он считал его поведение неоправданно бесстыдным. Под действием водки красноречие бородатого господина, однако, превосходило любые сложносочиненные тирады; а истории?— одна невероятнее другой. И семья-то у него необъятна, и жена-то его пилит, и отроки-то страх потеряли: типичная жалобная книга. Зато выслушал выдуманный рассказ Якова Вилимовича с особым уважением и внимательностью. —?Неужто прямо-таки с севера идешь? —?Ничего не остается,?— сказал Брюс,?— покуда сыну не станет лутче… —?Да ведь на юге неспокойно! Ты что же, не слыхал на своем севере, что Красную границу ноне так не пересечешь? —?Жили мы далече. До нас новости доходили спустя лета с юга-то. —?Оно верно. —?Мужик призадумался. Затем сказал с серьезно:?— Всех проверяют. Проще крест на сыне поставить да валить куда дальше чертовой границы и проклятого юга! Ты и вообразить себе не можешь, что государь измыслил! Из-за этих окаянных сирот нас, несчастных, уж поедом заели: что на севере, что на западе! А туда, на юг, теперь и вовсе не пробиться, токмо по родовым клеймам пропускают. Не дай боже, с собой не свое родное дитя притащишь?— тебя вместе с ним на виселице вздернут! Указ вышел: де ?на юг не селиться всякой простолюдине плебейной?. Скоро и до нашей?— Морской границы?— доберутся собаки экие. Всех бедняков да сирот уничтожат безродных… —?С сим проблем не возникнет?— мы родословную имеем,?— заявил Брюс, не поддаваясь катастрофическим новостям. Само собой, это обстоятельство троекратно осложнит их непростое путешествие до южной границы. Но держаться надо в любом случае уверенно и не показывать каждому встречному свое сокрушение. —?И клейма есть? —?плутовато улыбаясь, спросил собеседник. Но Яков Вилимович не успел ответить очередную неправду?— бородач перевел внимание на приближающегося мужичка с корзиной. —?О, смотри-ка, к нам чешет! Ну, чего тебе, псина неотесанная?! Вали отсель! Не мешай честным труженикам выходной метить! —?Да я на секундочку-с, достопочтенный! Вид у мужика был самый невинный: ясные глаза, молящие не прогонять, дрожащий рот, ?кричащий? все о том же, лысая голова и потрепанная выцветшая со временем одежонка. Вряд ли он способен продать что-либо стоящее, и в корзине у него явно не дорогие украшения, вкусные кушанья или лекарство от смертельной болезни Пети… —?Слушать я тебя не буду! —?бесцеремонно выходя из-за стола, сказал бородач. —?Прощай, дражайший друг! Благополучно тебе достичь границы! И нетерпеливо удалился, углубляясь в толпу,?— к другим столикам. Нужно же всем пожаловаться на суровую жизнь за успокаивающей рюмкой, и не сойти с ума от бродяги с корзиной… —?Возьми кошку, мил человек! —?взмолился мужик, доставая пушистую дымчатую кошку из своей корзины. —?Недорого! Погляди: какая! Демонстрируя животное, мужик играл глазами молящие выражения, только бесчувственный бы отогнал его от себя прочь. Причем кошку было жаль стократ сильнее?— сколько за весь вечер она перетерпела вот таких небрежных ?показов?? Протяжно мяукнув, кошка взглянула на Якова сердобольным взглядом больших желтых глаз?— забери, мол, меня от этого деспота. —?На кой мне твоя кошка? —?пожимая плечами, сказал Яков Вилимович. —?Ты продай ее тому, кому нужно. —?А тебе не нужно разве? Вижу?— хочется! Хороша ж ведь кошка: не ест много, ухаживаний особливых не требует! Смотри ж: краса ненаглядная, ягодка! Нигде такой не сыщешь… —?Вот ты ее рекомендуешь по-всякому, ан неправильно,?— перебил его Брюс. —??Раскрасавица да не ест много?!?И это все ее достоинства? Нет бы: мышей ловила, от болезней лечила, а то?— ?ягодка?!.. Полно, мне к сыну надобно. —?Когда мразы сильные?— согревает моя Дымка! —?буквально набрасываясь на Якова Вилимовича, заговорил мужик торопливо. —?Раз погладишь?— руки тут ж як кипятком ошпарили! А скоро мраз, да мраз лютый?— бери, не пожалеешь! —?Согревает, говоришь? —?Так точно?— согревает! —?И по чем же ты ее сбываешь? —?Да за пустяк: за пива кружку да хлеба краюшку. И тебе, мил друг, не в убыль, и мне?— не обидно. —?Не жалко кошку-то? Небось старая, тосковать по тебе будет. Вид у этой Дымки был таковой, что скучать по хозяину она вряд ли станет… —?Да ты что! Куда там! Она юная еще: ей всего полгода отроду! Одна выжила?— вот какая крепкая! —?Ладно-ладно, не суетись. —?С корзинкою бери! —?Да уж, пожалуй… Свершив обмен (стыдно такое назвать покупкой), Яков Вилимович почувствовал себя облапошенной десятилеткой. Как обычная, бестолковая кошка поможет Пете согреться? Нет, ну ведь надо было, а! Кошка?— к слову, оказавшаяся на редкость спокойной,?— свернулась клубочком в своей корзинке. Наверное, она и впрямь утомилась за весь вечер от сотни пренебрежительных толчков. Такой хозяин, способный избавиться от прирученного животного, стоит полагать, не приучил ее к ласке?— Яков Вилимович задумался об этом только тогда, когда поднялся обратно наверх в свою комнату. Несчастная Дымка небось дикая какая. Вдруг к Пете не пойдет?— исцарапает?.. О многом предстояло Брюсу подумать в эту ночь: что делать с клеймом? как грамотно помочь Пете справиться с ?болезнью?? как не заплутать в этой огромной стране? как вспомнить короткий путь до границы? Здесь все переменилось с его прошлой ?экспедиции?. Таверной управляли другие люди, появились запреты, ужесточился закон касательно сирот и родословных. Правда, стоило Якову Вилимовичу переступить порог комнаты, как его ждали совсем другие проблемы: Петя не спал, тревожно оглядываясь на дверь. —?Яков Вилимович! —?Мальчик расцвел в лучезарной, облегченной улыбке. —?Ты почему не спишь? —?обеспокоенно спросил Брюс, оставив корзину у входа. —?Тебя что-то тревожит? —?Я волновался о вас, ваше сиятельство,?— сказал Петя, кутаясь в одеяло. —?Открываю глаза: вас и след простыл. Думаю?— где же это вы?.. что случилось?.. —?Почему ты проснулся? У тебя что-то болит? Яков Вилимович присел рядом, заглядывая в красные глаза Пети. Ему все еще было непривычно видеть мальчика в таком состоянии. Обычного Петю он словно оставил там, в Москве, а этот казался чужим. —?Я проснулся как будто от чьего-то шепота,?— признался Петя, потирая ладони. —?Кто-то как будто шептал мне на ухо. Быть может, что был это вовсе и не шепот, а тараканы скрипят в половицах? Пустяк, ваше сиятельство, это я так… Брюсу не потребовалось много времени, чтобы догадаться?— мальчику стало совестно за признание, так как он опустил голову и даже старался тише дышать. Но ему важно было знать о любой мелочи, привидевшейся ему. Галлюцинации осложнят состояние. Вслед за тем, что Петя слышал, потянется то, что он может увидеть. На поверхность выплывет страшное, чего он подсознательно опасается… Между этими размышлениями Якова Вилимовича Петю снова одолел кашель, последствия которого ошеломили мальчика до боли в сердце. К тошному привкусу крови во рту прибавились слезящиеся кровью глаза. Тут уж никакие утешения его сиятельства не смогли бы повлиять на страхи мальчика. Кому бы было приятно вот так сморгнуть вместо слезы каплю крови? Напоив Петю снадобьем, которое должно было остановить проявления, какого бы то ни было, кровотечения, Брюс заключил его в объятиях. Произошло то, чего он более всего опасался: проклятие лишает Петю крови?— его жизненной силы. Любая жидкость?— будь то слеза, пот, (или даже слюна)?— выйдет из его тела кровью. Якову Вилимовичу хотелось ошибаться в своих предположениях?— ведь если это правда, Петя не преодолеет и половину пути… —?Ну-ну, не надо бояться,?— говорил Брюс шепотом. —?У меня глаза,?— спросил Петя дрожащим голосом,?— что ли, отвалятся, Яков Вилимович?.. —?Дурачок, ничего у тебя не отвалится! Это ж лишь очередной симптом, бояться ничего не нужно. Завтра нас ждет удивительное путешествие?— думай об этом. Доколь ты рядом со мною, с тобой все будет ладно, голубчик. —?Я не страшусь за себя,?— смело сказал Петя. —?Я не хочу всем этим… ну… вас… утруждать, ваше сиятельство… Что вы со мной с незрячим делать будете?.. —?Уж что-нибудь придумаю. —?З-значит, ослепну все-таки?.. —?Только попробуй. Петя улыбнулся. Прижимаясь к учителю, он слышал успокаивающее биение его сердца: бум-бум, бум-бум. Мальчик чувствовал себя странно: кто бы мог подумать, что они вот так с его сиятельством будут сидеть в обнимку? что их сиятельство будут отгонять его страхи, вселяя надежду на будущее? Будущее. Странно, как вдруг привычный устой может измениться; как вдруг ты можешь стать сыном Якова Брюса; как вдруг ты можешь оказаться на пути большого приключения, и в то же время быть настолько уязвимым… —?У меня для тебя есть скромный подарок,?— вспомнил Яков Вилимович. Подарок?— настоящий подарок! Для него. Петя чуть не лишился дара речи. Когда в последний раз ему кто-то что-то дарил? Он и позабыл это отрадное чувство нетерпеливого предвкушения, захватывающего грудь. Поэтому Петя невольно допустил мысль о том, что и чаять бы не смел, что в плетушке оной Яков Вилимович принес что-то для него. Поставив плетеную корзинку на колени мальчика, дрожащего ни то от счастья, ни то от болезни, Брюс представил, каким взглядом обыватели, верно, проводили его до лестницы. Ведь он оказался единственным дураком, который повелся на эту глупую сделку… Однако теперь, глядя на нерасторопные и трепетные движения мальчика, его неописуемую радость и искреннюю благодарность, Яков Вилимович ни на секунду больше не жалел о ?покупке?. Стоило только увидеть, как бережно и с какой любовью Петя принял это одинокое существо, безжалостно брошенное хозяином за кружку пива. На душе у Брюса развеялись все сомнения и воцарилось спокойствие. —?Тепленькая… —?Петя улыбнулся, прижимая к себе сонную кошку. Восторга в его светящихся глазах было так много, сколько Яков Вилимович никогда не видел в глазах ребенка. Петя был уже достаточно взрослым, чтобы называть его ?ребенком??— никак двенадцать лет! —?но в это мгновение он показался Брюсу еще совсем маленьким. И дело было не только в его детском изумлении, но и в руках: ими Петя управлял едва ли, как-то неумело. Проклятие сказывалась на его состоянии все хуже и хуже… —?Яков Вилимович… это очень дорогой подарок для меня… Я безмерно благодарен вам… Для меня это огромнейшая честь?— принять от вас столь ценный дар. —?Не стоит,?— сказал Яков Вилимович. —?Смотри-ка: как к тебе прижалась?— чувствует, что тебе нужно ее тепло. —?А как ее звать-то?.. —?Дымка. —?Дымка,?— ласково повторил Петя, улыбаясь кошке. Та вмиг же откликнулась на свое имя. Петя погладил ее, почесал за ушком, зарываясь пальцами в горячее, пушистое тельце. Он и вообразить себе не мог, какими достойными словами отблагодарит Брюса… —?Давай оставим все признательности на завтра,?— заключил он. —?Засыпай. На этот раз Петя заснул, чувствуя на груди убаюкивающее урчание питомца, с теплыми руками и горячо порозовевшими пальцами…