Глава 4. Сын Брюса (1/1)

К счастью,?— а может быть, и к сожалению,?— никто не застал торопящегося Якова Вилимовича и какого-то бледного мальчика, едва поспевающего за ним следом. Так или иначе, никто бы не узнал в последнем Пети. Разве можно было бы раньше представить этого смуглого, бодрого мальчишку таким нездоровым и бледным? Ему приходилось переступать через самого себя, чтобы суметь выполнить вполне элементарные вещи, о трудности которых раньше не могло идти и речи. На винтовых лестницах у Пети терялась координация: его заносило то в одну сторону, то в другую. Иногда он даже не успевал припасть к стене; ноги его не слушались. Безусловно, Яков Вилимович помогал Пете: придерживал и разрешал немного передохнуть, коли идти дальше ему было невмоготу. Однако Петя упорно и настойчиво поднимался и шел дальше, отрицая слабость, которая сильнее всего прочего на данный момент его беспокоила. Также не менее собственного здравия его беспокоило и то, что Яков Вилимович не посчитал нужным осведомить о своем срочном отбывании. Кто знает, быть может, он ошибается, и время здесь, в Москве, не остановиться? В этом Погосте явно присутствует какой-то подвох. Но сообщать свои подозрения учителю, который уж наверняка знает гораздо больше его, Петя не решился. Да и как бы он высказал ему свои опасения? …С горем пополам они добрались до лаборатории. Путь оказался необычайно длинен. Петя боялся представить, насколько длинным и тяжелым для него представится путь на землях нового загадочного мира. Никто не знает, через какие опасные испытания придется пройти… Пока Яков Вилимович собирал с собой необходимые снадобья и травы, Петя пытался представить, как буквально два дня назад воображал бал, Погост. Как, если не безжизненным и серым, мог ему представиться сей мир, название которого говорило само за себя? Когда же скорейшие приготовления были осуществлены, и Яков Вилимович предупредил Петю о возможном обмороке или тошноте (как уж его истощенный болезнью организм отреагирует), они погрузились в портал. Петя крепко держался за руку Брюса, так же крепко зажмурив глаза. Внутри захватывало грудь, учащенно билось сердце и сбивалось дыхание. Водовороты меняющихся сцен воздействовали на Петю головокружительно. Ведь если не видеть, можно избежать негативных последствий после приземления. Оно, к слову, было мягким. Но, что бы это дало Пете? Его, естественно, повело в сторону, и он рухнул на колени. Перед глазами все двоилось, неясные очертания темного пространства кружились перед глазами. Он взялся за виски. —?Петя,?— озабоченно спросил Брюс,?— как ты себя чувствуешь? —?Все хорошо, все хорошо… Яков Вилимович помог Пете подняться на ноги. Его сильно тошнило. Казалось бы, желудок уже пуст, но на самом деле ему было от чего избавиться. Петя уповал лишь на то, что это было в последний раз, так как: во-первых, стало значительно легче, во-вторых, перед Яковом Вилимовичем неудобно… —?Виноват, ваше сиятельство… —?Полно тебе оправдываться, Петя! Будет плохо?— говори, я не кусаюсь. Не следует тебе меня страшиться да стыдиться: глупо. Быть откровенным?— все, что от тебя требуется. Петя с опаской огляделся по сторонам?— как бы здесь их не застали врасплох! Кругом: темень, хоть глаз коли. По одну сторону кусты высокие, по другую ветвистые деревья. Не иначе как опушка, только как тут что разглядеть? —?вона ночь-полночь! С неба устрашающе смотрит желтая луна, в ветвях завывает ветер и филин подпевает ему?— монотонно, басисто. Жуть. —?Мне нужно, чтобы ты был честен,?— продолжил Яков Вилимович, положив руку на плечо Пети,?— и сообщал о своем состоянии во избежание полновесных последствий. Излагаясь инако: плохо будет, ежели смолчишь о мельчайшем своем изменении. —?Как так: плохо? —?Ан вот так?— плохо. —?Как скажете, ваше сиятельство,?— сказал Петя, поежившись. Мурашки так и бродили по его спине! Желание укрыться в теплом месте, накрыться одеялом и уснуть возрастало с каждым новым морозным дуновением… Брюс, сориентировавшись в этих дебрях,?— Петя дивился, каким чудным образом ему то удается,?— решил двигаться к югу. Следовало углубиться в чащу. Петя закашлялся. —?Воздух здесь… кхе-кхе… больно студеный, ваше сиятельство… —?Замерз? —?Да как бы… и не особливо… —?Ты слаб, потому и холодно. Потерпи?— мы найдем ночлег. О как! Петя не думал, что они станут останавливаться, раз проклятие имеет такие серьезные последствия. Честно, ему сделалось страшно за собственную жизнь. Все-таки кто из нас, храбрых и мужественных, не боится смерти? И ладно бы, если бы эта смерть была какой благородной?— например: умереть, сражаясь в бою, или за честь отца и матери. А это что? —?тьфу! —?порча проклятая от дерзкого языка… ?Вот так все болтуны несдержанные, верно, и помирают,?— задумался Петя,?— и никто-то про них и не вспомнит вовек!? —?Яков Вилимович… не смею… кхе… высказывать, но я полагал, что… —?Как видишь: ночь,?— сказал Брюс. —?А ночью здесь умнее схорониться, чем болтаться. Пойдем, времени хватит. Да чего ему вообще бояться? С ним же не черт шелудивый, а сам Брюс! Если он говорит, что времени достаточно, значит, Петя не должен возникать. Размышлять ему не очень-то сейчас и хотелось. Он был сконцентрирован на ветре, пробирающим до самых костей. Каждый шаг Пете давался с трудом?— и без того тяжко, а тут еще и холодрыга эта проклятая! Обычно, когда идешь в размеренно быстром темпе, и в лютый мороз согреваешься быстро… В общем, стуча зубами, совсем зазябший, он не глядел по сторонам; только под ноги, которые словно сковали железными путами. Поспеть бы за учителем?— он торопится, не хотелось Пете быть ему еще большей обузой. Лишаясь последнего горячего воздуха, он кашлял, пуская в темноту быстро растворяющиеся облачки пара. И дабы разрядить атмосферу, дабы путь не сдавался столь отягощенным и страшным в этом дремучем лесу, где указателями служили поблекшие со временем таблички на покореженных столбцах, мальчик сказал: —?Яков Вилимович, долго ли нам ащо идтить? —?Отнюдь,?— ответил Яков Вилимович,?— сейчас перейдем через мост, затем свернем по указателям направо,?— видишь, вон они! —?и окажемся на окраине города. Это древний город. Обойти его за весь день не получится?— такой он громадный. —?И на коляске не объедешь?.. —?И на коляске не объедешь. Ты, как знать, полагаешь, будто мы попали в экой заколдованный мир? Что ж, опасаться сего не следует. Здесь колдовать запрещено. Посему придется нам без колдовства обойтись: инако останемся здесь по гроб жизни… Петя встревожился. —?А п-проклятие?— как же?.. От него мне не избавиться теперича… —?С чего ж сии доводы? Вопрос Якова Вилимовича пролетел мимо внимания Пети?— он был полон отчаяния. —?Ч-что… что здесь делают со злоумышленниками, навроде нас?.. —?выпалил он. —?И кто делает?.. Повесят никак, или?— того хуже! —?головы поотсекают… —?Мы не злоумышленники,?— сказал Брюс,?— мы?— путники. И головы нам никто отсечь не вправе. —?В лесу оном есть кто-то? —?спросил Петя шепотом. —?Никого, кто бы мог нам с тобою навредить. —?Кхе-кхе… прошу прощения, почему?— Погост? Мы ли не на кладбище, ваше сиятельство?.. Выйдем небось из лесу?— а тут могила одна на другой… —?Я предполагал, что именно так ты и обрисуешь себе это место. —?А ч-что, на самом деле, не так?.. —?Далеко не так. Удивлю тебя: мир сей мало чем отличается от нашего с тобою. В старину со всех миров здесь принято было разных волшебников да колдунов хоронить. Значится, где неурожай да бедствия?— черные маги захоронены, где свет и благодать?— там светлые под землею лежат. Потому и называется Погостом?— теперь понял? Сейчас-то здесь, ясно дело, хоронят всех подряд; ан магов осталось всего ничего. Но не отчаивайся: с одним-то магом я хорошо знаком буду. К нему нам и держать путь. —?А… а к-как в-вы поз-познакомились… в-ваше… си-сиятельство? Яков Вилимович остановился. Совершенно этот голос был ему не по нраву. Обернулся: батюшки! —?да ведь бедный ребенок абсолютно иззяб. Сквозь шелестящую наверху листву несмелыми лучиками пробивался лунный свет: голубыми оттенками он сиял на виноватом лице мальчика. Темнеющие круги под глазами и дрожащие губы не внушали доверия: как он еще держится? —?Надежд нет на твою честность, так, Петя? —?укоризненно сказал Яков Вилимович, снимая с себя кафтан и накидывая на плечи мальчика. —?Вот так. —?Да что вы, ваше сиятельство!.. Разве дозволено мне носить ваши одеяния?.. —?Вот ведь глупый! Сам посуди: ежели нельзя бы было, стал бы я давать тебе свои одежды? —?Замерзните… —?Да ты что, с ума сошел? —?Яков Вилимович… —?Тебе нужнее, чем мне,?— отрезал Брюс. Они снова двинулись в путь, пробираясь по глухой чаще, навстречу черным, неприветливым зарослям. Тропинка в некоторых местах была притоптанной (кое-где и вовсе виднелись довольно свежие следы), и все же Петю нельзя было бы убедить в том, что место не безлюдно. Он немного согрелся в теплом кафтане Брюса. Правда, как на грех, кафтан пришелся Пете не по размеру и он боялся ненароком запачкать подол в грязи. Но как же он был благодарен Якову Вилимовичу за этот великодушный дар! Чтоб какой мальчишка укрывался от холода богатыми одеяниями графа?— это где было видано? Особенно сейчас Петя не представлял, каково бы ему пришлось без дополнительной одежды, так как воздух становился холоднее. Совсем близко слышались журчащие перезвоны ручья. К мосту, значит, скоро дойдут?— хвала богу! Петя не чаял момента скорее добраться до теплого пристанища. Силы его были на исходе. Петя перепугался было, что они заблудились, когда Яков Вилимович резко остановился, но все оказалось куда страшнее его предположений. Мост, через который следовало перебраться на другую сторону стыдно было назвать мостом. Возможно, когда-то он был красивым и устойчивым, сейчас же жутко представить, какой храбрец бы смог перейти его, и не свалиться в реку. Течение, кстати, было порядочным. Вплавь до того берега не перебраться: унесет. Насколько Петя мог хорошо видеть, мост?— или то, что от него осталось?— прибывал в запустении около лет ста. —?Обходной путь, ваше сиятельство, искать будем? —?спросил Петя, кутаясь в кафтан. —?А чем тебе мост не угоден? —?Так ведь… так ведь он разрушен весь?— поглядите! Вон там не хватает доски, ан там и вовсе не перепрыгнуть?— вона какой прогал!.. Полуразрушен он, его на ветру качает, доски оставшиеся?— скользкие от речных брызг… —?Мост как мост. Стоило Якову Вилимовичу проронить эти слова, как одна донельзя сгнившая от влаги дощечка, по видимому, держащаяся из последних усилий, шлепнулась в ледяной поток. —?Слегка кривоват, однако,?— согласился Брюс. —?Быть может, магией… починим, а, Яков Вилимович?.. Раз в лесу?— никого: вы ж сами говорили. —?Мы приближаемся к городу, не хотелось бы попасться вначале пути. Да и не каждую проблему следует решать чародейством. Петя был полностью с этим взглядом солидарен. Все-таки не обладай они той силой, пришлось бы во многом уступать удобству колдовства собственными способностями. —?Я-то перейти смогу,?— сказал Брюс,?— тебе и не придется. Чего же ты переживаешь? —?К-как это: ?не придется?? —?Петя опешил. —?Вы меня тута, что ль, оставите? Яков Вилимович усмехнулся. —?Да куда ж мне без тебя? Тута не оставлю?— на руки тебя возьму. Петя тоже посмеялся этой шутке. Это ведь была шутка? Стоило Якову Вилимовичу взять его на руки, стало уж точно не до смеха… —?Ваше сиятельство!.. что вы делаете?.. помилуй бог! —?Цыц! Ты давай ножками не перебирай, ни то в реку свалимся. —?Но… —?Замолчи, пожалуйста! У Пети захватило дух еще сильнее, чем в портале, и сердце так бешено заколотилось! Он, конечно, не смел сомневаться в стойкости учителя, однако это скользкое ощущение невесомости, собственной тяготы на чужих руках его совсем не преисполняли энтузиазмом, разве только адреналином, бьющим поочередно: то в голову, то в грудь… Петя не мог смотреть вниз на это сносящее ?мостик? течение. Капельки воды брызгали со всех сторон. Окончательным решением Пети стало не смотреть, как Яков Вилимович, унижаясь, тащит его на свои руках, осторожно ступая по шатким дощечкам, скрипящим под тяжестью их тел. Он крепко зажмурил глаза и уткнулся в грудь Якова Вилимовича. Стоит отдать Пете должное: он не шевелился, затаил дыхание, поджал ноги и намертво вцепился в камзол Брюса: аж швы заскрипели… Однако зря он сомневался в нем: как тот мог оступиться? или не удержать равновесия? —?Ну вот,?— сказал Яков Вилимович,?— ты больше напускал… Никогда бы не подумал, что ты такой мнительный, Петя. Петя открыл глаза, и не поверил им: они перебрались на ту сторону! Но как? Ведь там было никак не пройти, только перепрыгивать! И без магии здесь не обошлось?— Петя был готов дать голову на отсечение. Однако задерживать Якова Вилимовича расспросами он не решился. Тут задача посерьезней нашлась: Яков Вилимович заявил, что не отпустит его на землю, так как им следует поторопиться, а Петя, дескать, только задерживает шествие. Он, конечно, в это не поверил, так как, скажите, чем он задерживает? Плетется там сзади?— и ладно. Учитель привел весьма неправдоподобный аргумент; понятно же, что он просто не хочет доставлять Пете дискомфорт длительными дорогами. В подобных мосту случаях еще и ?тернистыми?. —?Я знаю, какой ты стойкий юноша,?— сказал Брюс. —?Но тебе следует поберечь силы. На данный момент это действительно было вопросом жизни и смерти. Несмотря на теплый кафтан Якова Вилимовича, несмотря на то, что он нес мальчика на руках, ему был крайне необходим отдых. Пете смертно хотелось по-человечески согреться и уснуть. Одинаковые черные панорамы леса начинали надоедать, а холод, сковавший ноги, изводил мурашками все тело. Ко всем прочим неприятностям, прибавился озноб. Сильно ломило кости. Петя и не заметил, как убаюкивающе на него воздействовала эта легкая качка спокойных шагов Брюса. Медленно, но верно, его окутала сладкая дрема. Открыв глаза, Петя решил, что все еще спит, потому что лесные пейзажи сменились городскими слишком внезапно. Ночь была светлой: луна освещала крыши двухэтажных, плотно прижатых друг к другу, домиков. Там, вдали, проглядывались здания выше. Днем тут будет, как знать, красиво. Они добрались до окраины города, спящего в ночной тиши. Позади остался одинокий черный лес. Дорога, вымощенная каменными плитами, со временем сточенными, местами треснувшими, а кое-где?— втоптанными в грязь, доставила Пете небывалое облегчение. Хотя бы не придется пробираться по сырым тропинкам: туфли пачкать. Ему и в Москве этого добра хватало… —?Ваше сиятельство… —?Тш-ш, все хорошо,?— прошептал Яков Вилимович, прижимая к себе слабое тело мальчика. —?Спи спокойно. Но Пете было не до сна: его вновь одолел кашель с кровавой, жгучей мокротой. Брюс принялся утешать мальчика тем малым, что до таверны, в которой они проведут ночь, осталось немного. —?Твои руки столь холодны,?— сказал Брюс, щупая ладони Пети. —?Никак не согреешься? —?Ч-что вы… Яков Вилимович,?— подымая на учителя налитые кровью глаза, сказал Петя. —?Мне тепло… Благодарю покорнейше вас за великодушие ваше?— за кафтан ваш. Так бы было студнее… —?Мутит ли тебя? Можем ли продолжить путь? —?Не спрашивайте, ваше сиятельство!.. Пойду, как требуется… —?Сам ты не пойдешь; завтра разрешу, сегодня?— изволь сил набраться. И, не предупреждая, снова поднял Петю на руки. Новый мир, страшное проклятие, рядом?— Яков Вилимович: у Пети никак не укладывалось в голове. Ему нестерпимо хотелось домой. Впрочем, поболее прочего, мальчику хотелось снова оказаться здоровым. И не докучающим Якову Вилимовичу своими болезнями. Он так ласков с ним, так переживает и заботиться. Удивительным было для бедного Пети также и то, что он совершенно не зол на него. Пойти на такой рисковый шаг и отправится в опасный путь, чтобы спасти от смерти какого-то мальчишку… …Таверна оказалась чуть поодаль, облаченных в сон, зданий. И правильно. Там стояла шумная хохма, доносились пьяные голоса чумаков (во всяком случае, Петя сделал именно такие выводы). Не знал же он об этой таверне ровным счетом ничего, как и о всем Погосте в принципе. Там, быть может, вовсе и не бражники, а люди серьезные, просто отдохнуть любящие после рабочих дней. Здание было выше тех скучных построений?— в четыре этажа да с горящим светом в каждом окне. —?Ничего не говори, доколь в комнате вдвоем не останемся,?— шепнул Брюс Пете, поднимаясь по парадной лесенке ко входным дубовым дверям. Петя не успел ответить: открывшаяся дверь пронизала его чувствительные глаза ярким светом?— он поморщился. Также смешанные теплые ароматы алкоголя и резкий запах чужих тел хлынули в легкие. Спустя некоторое время, привыкнув к свету, Петя тихонько раскрыл глаза. В таверне было не пропихнуться?— это первое, на что он обратил внимание. С первого взгляда и неясно было из-за тесноты, насколько велика и обширна зала. Нагромождение столиков, десятки толпившихся у барной стойки, куча разодетых в разноцветные платья девиц, разносящих на подносах ароматные кушанья и напитки… Да тут никак весь честной народ собрался! Однако, что понравилось Пете: уютная атмосфера сего хмельного сборища. Праздник ли, выходной?— все равно. Теплые свечи бросали желтоватый отблеск на веселые лица незнакомых людей и уютно бревенчатые стены. Щедрая выпивкой стойка и винтовая лестница за нею, наоборот, стояли в тени. Петя засмотрелся на царящие праздные оттенки залы… Яков Вилимович задержал одну из работниц: спросил, как бы ему встретиться с хозяином таверны и заселиться в комнату. —?Ожидайте, приглашу. Пете стало любопытно: почему Яков Вилимович так тихонько осведомляется о свободной комнате, а, скажем, не может вольно ворваться в это пьяное царство и потребовать комнаты, есть она или нет. Неужели, в этом мире никто не знает, кто он такой? Не знать такого человека?— смеху подобно! …Служащая не заставила себя долго ждать?— появилась почти сразу. —?Пройдемте,?— сказала,?— хозяева в комнате ожидают. Протискиваясь сквозь толпу разрумяненных физиономий, Яков Вилимович так и не опустил Петю. Тот думал, умрет со стыда и неудобства. Ему-то все еще верилось в то, что здесь каждое лицо, так или иначе, знакомо с его сиятельством. Что скажут они, видя его в таком незавидном положении! …Служащая проводила новых гостей вглубь залы, в комнату, где располагался кабинет хозяев. Там за широким столом восседало двое мужчин: оба лениво о чем-то беседовали, оба?— тучные, оба?— незаинтересованные в будущих постояльцах. Подле же них стояла молодая женщина: тонкая, угловатая, со взыскательным взглядом. Ее орлиный нос, особенно в профиль, сдавался таким острым, что Пете сначала показалось, словно он не имеет обычной каждому человеку округленности. А на ее прическе он и вовсе задержал все свое любопытство?— чего там только не было! —?и всевозможные хитро переплетенные между собой косички, и кружечные ленты, закрепленные цветами… —?На сколько ночей вам надобится ночлег? —?спросила женщина. —?На одну ночь,?— сказал Яков Вилимович. —?Откуда вы? Куда держите путь? —?Мы с севера, направляемся на юг?— за Красную границу. —?Долог ваш путь. —?Женщина проникновенно кивнула головой. Пете все чудилось, что, того и гляди?— ее длинная тонкая шея под габаритами громоздкой прически сломается. —?Комната-то есть, но место в ней одно. Вам достаточно ли будет одного спального места? Толстяки обернулись, впервые за все время окидывая пришельцев одинаково заинтересованными взглядами. —?Достаточно,?— сказал Яков Вилимович. —?Нам с сыном многого не надобно. Петю обдало горячим потом. ?Сын??.. —?Сын! —?хохотнул один из мужиков, угадывая мысли мальчика. —?Не похожи! (Пихая ?братца? локтем) Скажи: не похожи! —?Не, не похожи,?— отозвался второй, в заключении запивая чаркой водки. —?Он в женушку пошел: смуглый,?— сказал Брюс. —?Да где ж он смуглый-то? —?приглядываясь, захохотал первый толстяк. —?Вона какой бледный! —?Сыщи щас здоровых-то! —?отозвался второй толстяк. —?Помирают, не спея на свет родиться. К тому ж, они?— с севера, балда! —?Он сделал небрежный взмах в сторону Брюса и Пети. —?Здоровьице никак хлопчику поправить? На юге-то вмиг поправится! —?Как мы семерых на ноги подняли?— ума не приложу! —?Полно,?— сказала женщина. —?Пойдемте, в комнату вас сопровожу. Шли молча. Хозяйка даже не обернулась. Комната оказалась на самом высоком этаже?— четвертом?— с видом на блестящие крыши тихих домиков. Пожалуй, живописный вид из засаленного слюдяного окна был единственным ее достоинством. Стены?— все те же бревенчатые?— сливались со скрипучим полом, испещренным мелкими дырочками. Потому из комнаты ниже пробивался неяркий оранжевый свет, и бросал ленивые блики на потолок. Кровать располагалась у окна рядом с лавкой, письменный столик?— чуть поодаль, на нем?— небольшой огарочек свечи. Перед входом помещались старые укладки для хранения одежды и белья, которые сперва Петя и не заметил. В общем и целом, ?эконом-класс?. Шикарные дворцовые убранства этой комнате и не снились… Об уплате хозяйка намекнула как бы вскользь перед уходом. Петя был уверен, что такой ?номер? обойдется им не очень дорого. Опустив мальчика на кровать, Яков Вилимович прошелся по комнате: полы скрипели так надрывно, что, казалось, можно провалиться на третий этаж. —?Ваше сиятельство… —?Петя виновато поднялся. —?Располагайтесь… —?Нет, кровать?— для тебя. —?Ваше си… —?И слышать не желаю!?— отрезал Яков Вилимович, вынув из маленького ларчика ночную сорочку. Всучив ее Пете с приказанием сейчас же переодеться и лечь спать без ?лишенных смысла разговоров?, он вскоре об этом пожалел. Смотреть на то, как Петя переодевается, оказалось для Якова Вилимовича самой настоящей пыткой. Петя был похож на пьяницу?— медленно, едва подымая руки, он запутался в рукавах… —?Что вы… Яков Вилимович… я сам… я сам… —?Смотреть тошно, Петя! Дай сюда! —?Извините… Отчего-то руки немеют. Так бы я… —?Ничего, приляг. Яков Вилимович помог Пете накрыться теплым одеялом, присаживаясь рядом на краешек кровати. —?А вы?.. Вы как же, ваше сиятельство?.. Спать не будете из-за меня?.. —?Обо мне думать запрещаю! —?Балуйте вы меня… балуйте… Яков Вилимович… —?Ишь экое баловство нашел?— тоже мне! Петя слабо улыбнулся, натягивая одеяло до самого подбородка; его все еще знобило. Руки никак не хотели согреваться?— пальцы не разгибались, ногти страшно посинели. —?Мне жаль, что это случилось,?— сказал Брюс, заключая руки мальчика в своих горячих ладонях. Эти слова были пропитаны той долей сочувствия, которое помогло Пете отчасти разобраться в отношении его сиятельства к произошедшему. Возможно, это было и не так, мальчик лишь строил собственные догадки. Конкретно сейчас Петя услышал его, Брюса, возмущение гнусным поступком графа Шварца. По сути, Петя не сказал графу ничего столь ужасного, за что бы следовало подвергнуть его такому жестокому наказанию. Он всего лишь защищал учителя… —?Как выйдем в люди,?— предупредил Яков Вилимович, поправляя одеяло,?— не смей на меня ?ваше сиятельство? сказать. —?А как же, ваше сиятельство?.. —?Папенькой зови. —?Папенькой?! —?Именно?— папенькой. Спорить Петя побоялся. Папенька так папенька. Сейчас начнет сопротивляться, говорить против?— без толку ведь! Много Яков Вилимович сегодня с ним солидарничал? Слово его?— закон; а закон чтить надо. На этой удивительной, странной и в одночасье пугающей ноте Петя погрузился в долгожданный сон?— согретый заботой ?папеньки?…