Глава 19. Миттельшпиль. Часть 5 (1/1)

Военное положение сказалось на курортном мире Йонен не в лучшую сторону. Теперь в его небесах царили не белоснежные птицы, а стремительные росчерки истребителей, поднимающихся на орбитальные комплексы защиты, на золотистых пляжах, когда-то наводнённых отдыхающими и туристами - унылое запустение, а по улицам разгуливали солдаты обеих армий, топча подкованными сапогами цветники и клумбы. Араши наблюдал всё это, стоя у окна своей виллы, и тёплые солнечные лучи ласкали его усталое, измождённое тяготами и заботами лицо. Коснувшись ладонью прозрачного стекла, он обещал себе в скором времени восстановить добрую славу этого мира, вновь вернув ему мир и безмятежное спокойствие.Вернувшись в кабинет, Воплощение Великого Дракона нашёл на рабочем столе горы непрочитанных донесений и рапортов, от которых шла кругом голова. В большинстве своём информация, представленная на этих документах и мыслезаписях была ему известна, но Араши предпочитал порядок во всём, в том числе и в ведении делопроизводства, а посему предпочитал сам просматривать корреспонденцию, не доверяя это важное дело канцелярии.Однако не только непрекращающийся поток дел заботил его. С каждым новым днём, прожитым вдали от возлюблённой Гюссхе, Араши чувствовал, как что-то ноет глубоко внутри всё сильнее. Эта эфемерная боль преследовала, не давала покоя, мучила, изводила, и порой желание увидеть хэйну становилось настолько сильным, что Хаффиз с трудом удерживался от опрометчивых поступков вроде перемещения на Ал-Хиссу. Ещё не время, не сейчас, когда он так близок к победе. Шпионы в столице Империи Мэру исправно докладывали о творящихся там беспорядках, о том, что наследник и Регент был объявлен вне закона и подлежит публичной казни, которой заслуживает как предатель и изменник, преступник, поднявший руку не просто на Владыку – на своего отца! Чудовищное злодеяние, приписываемое Эвазару, никак не укладывалось в голове. Кто угодно мог совершить то преступление и Араши скорее бы поверил в причастность самого Энрике, так открыто обвинявшего брата, Фабио, Джейнно или даже близнецов… но только не Зэра. До сих пор в памяти бывшего герцога Йонен оставался образ идеального, непогрешимого наследника, слишком правильного и на удивление кроткого для занимаемой им должности. Образ, который Араши в свое время сделал для себя иконой, пытаясь достигнуть того же совершенства… как смешно, больно и горько было вспоминать о тех годах, потраченных на то, чтобы заставить Эвазара обратить внимание на тусклого, невзрачного и вечно угрюмого начальника «Акелла». А он готов был отдать всё за один только благосклонный взгляд брата, за ту добрую улыбку, которой удостоился один лишь Джейнно… это животное, не ведающее ничего, кроме низменных страстей, ценящего лишь дешёвое вино, отличную сталь и общество таких же, как он солдат.Усмехнувшись, Араши откинулся на спинку кресла, потирая гудящие виски кончиками пальцев. Изгнав с территории, объявленной им своей собственностью, непобедимого Адмирала Браниха, он поднял тем самым боевой дух армии, но надолго ли? Герцог Грейд вернётся и даже захваченный в бою огромный флагман не поможет Араши победить в следующей схватке. Потому что чудеса дважды не происходят, а с ним случилось именно чудо, в этом не было сомнений!Ах, как хотелось бы вновь увидеть Гюссхе, окунуться с головой в искрящуюся зелень её глаз с восхитительным узким зрачком, услышать мелодичный голос, звенящий от льдинок недовольства и, конечно, поцеловать мягкие, податливые губы своей женщины, увлекая её в страстный танец на краю пропасти… Араши хотелось завыть от тоски, побиться головой о стену, сделать хоть что-нибудь, чтобы приблизить миг их встречи, но в реальности он вынужден разбирать нудные рапорты подчинённых, решать тьму вопросов, возникающих, казалось бы, на пустом месте и СРОЧНО требующих внимания Великого Дракона.Вдруг в кабинете раздался короткий сигнал зуммера, и над приёмной панелью появилось объёмное изображение до боли знакомого лица, последнее время не сходившее с экранов телестерео обеих Империй.- Доброго вечера, Змееглазый.Араши, прищурившись, смерил собеседника подозрительным взглядом, не торопясь отвечать, однако Энрике это не смутило. Он даже улыбнулся вполне дружелюбно, продолжив странно безмятежным тоном:- Полагаю, ты в курсе политической обстановки в Мэру, поэтому, опустив вступление и ту часть, где мне полагалось бы проклясть твоё гнусное вероломство, обличить во всех смертных грехах и полить грязью, заверив, как смертельно поразило твоё сольное выступление нашего горячо любимого отца-Императора, я перейду к вопросам, требующим поистине неотложного решения.- Что ж, я готов тебя выслушать, - скривив губы в презрительной усмешке, соизволил откликнуться Хаффи. Он не верил ни на секунду ни одному слову Энрике, но полагал полезным узнать причины этого внезапного сеанса связи. – Однако, для начала мне крайне интересно, каким образом тебе удалось взломать защиту моих систем и устроить этот звонок.- На самом деле нет ничего проще, - самодовольно заявил узурпатор. – И в твой вопрос, мой дорогой брат, вкралась ошибка, потому что прямо сейчас ты пользуешься кодами доступа и шифром, вот уже пару столетий находящимися в обиходе Дома Гэлли. Разумеется, я могу понять твой ход мыслей – ни один офицер Империи Мэру не может знать той запутанной системы оповещений и знаков, какими пользуются в Доме Кошки, а нужна вся эта громоздкая, устаревшая схема даже не для того, чтобы запутать возможных шпионов, верно? – Энрике гадко улыбнулся. – Потому что истинной причиной является твоё сотрудничество с Гэлли и вынужденная необходимость время от времени поддерживать связь с Матерью, чтобы она могла держать руку на пульсе твоей маленькой войны. Из всего выше сказанного делаю вывод – ты продался, Змееглазый. За что именно – мне глубоко безынтересно, будь то женщины, власть, богатство или тому подобная мишура.- Отлично, - Араши изобразил бурные аплодисменты, пару раз хлопнув в ладони. – Но своим многословием ты дал мне полезную информацию, пусть и не ставил это целью. Ибо догадаться, откуда ТЕБЕ известны эти коды и шифры так же не составит труда для аналитика моего уровня. И для начала не тебе обвинять меня в продажности и предательстве, Альфред из Эшли. По крайней мере, я всё ещё Амадо, пусть и вне закона, а вот ты допустил полное уничтожение собственного Дома, даже более того – вошёл в ряды кошек по собственной воле, а не покоряясь обстоятельствам. Мне так же далеко безразличны твои мотивы, хотя, догадываюсь, что главным из них была месть отцу. Такая гаденькая и подленькая мстишка, вполне в твоём духе. Как бы то ни было, но меня с Матерью связывают сугубо деловые и партнёрские отношения, тогда как тебя она подчинила полностью, пусть ты и не смог до конца осознать, каким контролем она обладает над твоей жалкой душонкой.Благостный вид Энрике, словно поддельная маска, был отброшен в сторону, и на Араши смотрел тёмным, невыносимо тяжёлым взглядом не брат, а незнакомый монстр, скалившийся в полубезумной улыбке, в которой осталось слишком мало человеческого.- Недурно, - скрипнул его голос, также чужой и неприятный, как и новый облик, казалось бы, с детства знакомого лица. – Деловые отношения? Что ж… советую оглядываться почаще. Интересно, как давно ты знаешь о моём истинном имени?- Достаточно давно, чтобы действовать осторожно и не вызывать твоих подозрений. А теперь – к делу. Помниться, ты не хотел затягивать сей тяжкий разговор, в чём я полностью и безоговорочно поддерживаю тебя.- Не скрою, именно Мать была инициатором переворота, пусть я и настаивал на форсировании событий. Тимо Лайтонен мёртв, как ты, должно быть, уже знаешь.В лице Араши не дрогнул ни единый мускул, хотя на сердце остался горький осадок от этих слов. Да, он получал сводки и рапорты из Дворца, но продолжал хранить неверную, слабую надежду, что отец сможет избежать смерти. Не потому что по-прежнему был добропорядочным сыном, покорно следующим написанной для него роли… просто потому, что с изученным противником было удобнее иметь дело. Альфред являлся тёмной лошадкой, его необходимо было просчитывать, на что у Араши не хватало времени и информации.Посему он просто сухо кивнул, подтверждая слова узурпатора. Альфред мечтательно вздохнул, видимо, вновь переживая сладкие воспоминания о свершившейся мести, после чего сказал:- Поскольку мы являемся невольными союзниками, и причин для вражды уже нет, я объявляю об окончании войны между нашими Империями и сохраняю за тобой право владения сектором Йонен. Взамен Мать требует переноса Аглора на территорию Миров Ядра как плату по контракту.- Увы, - ядовито улыбнулся Араши. – Но контракт до сих пор не исполнен. Следуя нашим договорённостям, я исполню свои обязательства лишь в случае появления здоровых и в полной мере Одарённых полукровок, а этого пока что не произошло. Поэтому передай Матери, что именно мне решать, когда Аглор отправится в путь. А если её кошачье высочество что-то не устраивает, посоветуй ещё раз перечитать условия договора.Альфред нахмурился, автоматическим жестом поглаживая указательным пальцем правую бровь. Видимо, эти сведения были для него в новинку, и Мать либо не захотела прояснить для своего подчинённого детали договора, либо не успела этого сделать.- В любом случае, военные действия прекращены моим указом, - счёл нужным сообщить лорд Эшли. – Однако я вынужден буду объявить герцогству Йонен экономическую блокаду на том основании, что оккупированные хсаши территории не способны на данный момент к сотрудничеству с остальными системами.Араши понятливо хмыкнул. Он предвидел подобный ход со стороны руководства Империи Мэру. По иронии судьбы, кто бы ни стоял у правила власти на его бывшей родине, приёмы ведения войны – если не физической, то экономической, не могли не пойти в ход. Но эта битва была на давно уже привычном и знакомом поле, так что Араши озаботился изучением расстановки сил на тактической доске заранее и просчитал пару хитрых ходов, могущих смягчить последствия эмбарго на миры Йонен.Начался длинный и тяжёлый торг, в котором новый Император Мэру, несмотря на всё своё преимущество, был переигран на собственном же поле.+++Гюссхе сидела у окна и при свете масляных ламп читала книгу, время от времени бросая взгляд поверх страниц, испещрённых мелкими иероглифами, на спящих в одной большой кровати малышей. Мягкие покрывала защищали их от прохлады ночи, им было уютно и тепло, как если бы они всё ещё находились в защитном коконе скорлупы. Золотистый свет, льющийся от светильников в форме причудливых морских раковин, мягко освещал уставших за день от новых впечатлений детенышей. Они изо всех сил познавали окружающий мир, отдавая этому занятию всё своё время, поэтому Гюссхе приходилось очень и очень нелегко следить за выводком беспокойных малышей, так и норовивших забраться в какое-нибудь опасное место или упасть откуда-нибудь и, разумеется, подраться друг с другом.Разумеется, новоиспечённым матерям обычно помогали нянечки и сведущие женщины, однако Гюссхе не могла позволить себе подобной роскоши. Кто знает – не подошлют ли к малюткам убийцу с доброй улыбкой, ведь детёныши самого Великого Дракона являлись драгоценностью едва ли не ценнейшей во всей Империи Хсаш! Поэтому она настойчиво отвергала любые попытки Великих Гнёзд прислать ей подмогу. Возможно, её будущий супруг и обладал талантом выявления злоумышленников, она этим похвастать не могла. Единственная, кому Гюссхе смела доверить потомство Хаффи по-прежнему оставалась Хельга из Гэлли. Хсаури, - так её называли за глаза. «Человечка». Однако женщина-кошка продолжала исполнять свои обязанности по связям между корпусом одарённых и руководством исследовательского института в стенах которого велись работы по выведению нового поколения хсаши, несмотря на злобные шепотки за спиной. Её происхождение, а пуще того – тяжкое положение – считались среди благовоспитанных эсс чем-то до крайности возмутительным и то, что подобная падшая допускалась в покои самой Гюссхе и водила с нею дружбу не прибавляло ей авторитета и благорасположения.Будущая супруга Хаффи не могла исправить сложившееся положение, ей просто не хватало власти для этого, поэтому всё, чем она могла помочь Хельге – устроить её с комфортом во Дворце и клятвенно заверить в том, что ей и ещё не рождённому детёнышу не придётся искать кров и пропитание. Гюссхе не могла понять, почему Хельга терпит пересуды о своей личной жизни, переносит стойко все насмешки и ядовитые подколы нарядно и богато одетых эсс. Позор – родить ребёнка без мужа. Позор – заниматься мужской работой. Позор – родиться человечкой!И никто из фрейлин, так активно поливающих несчастную женщину грязью, даже не вспомнил, что сам Хаффи был хсауром, рождённым под другими звёздами, воспитанным по другим правилам. Для них Араши Йонен был хсаши столь же полно, как их собственные мужья и отцы.Гюссхе с грустной улыбкой опустила взгляд на ровные строчки. Иероглифы никак не складывались в осмысленные слова, она слишком устала за день, несмотря на помощь и заботу Хельги, которая, закончив свои дела, стремилась облегчить задачу подруги, вовремя разнимая сцепившихся мальчишек и смазывая лечебной мазью царапины на коленках девочек.Их было семеро – пять мальчиков и две девочки. Благословенное число, - так сказали жрецы. Семь Изначальных, давших жизнь первым из хсаши, принесших им учение и знания о мире. Эти детёныши станут великими. У них не будет ни в чём недостатка. И это были дети Феридэ.Льехе заворочался, сухо закашлявшись и Гюссхе встала, чтобы проверить – нет у него жара. Сегодня этот непоседа, пользуясь тем, что мать отвернулась всего на секунду, опрокинул на себя вазу с цветами, тут же вымокнув до нитки. К счастью, только тем и ограничилось. Весь день Гюссхе и Хельга заставляли мальчишку дышать на специальное стёклышко, и, к их великому облегчению, температура не спешила подниматься.Детёныши хсаши рождались очень слабыми, привыкшие к защите скорлупы, они нуждались в особом уходе и поддержании искусственного климата в первые месяцы жизни, когда все силы юных организмов были направлены на рост. Любое, даже случайное переохлаждение, могло закончиться трагедией.Решив заодно проверить остальных, Гюссхе поправила одеяльце Хессета, убрала под защиту тепла ручки Тессы, вгляделась в спящих близнецов Хсана и Шейна… Может, они и были похожи на Феридэ, отцовство Араши прослеживалось в детёнышах особенно ярко. Маленькая Юсла во сне плаксиво надула губки – спящий рядом Ходжи доставал сестру весь день, так что Гюссхе приходилось разнимать драчунов раза три или четыре.Сначала Гюссхе была недовольна свалившимися на неё обязанностями, не забывая по сто раз на дню посылать горячие проклятья причине всех своих несчастий, но в какой-то из бесконечной череды заполненных заботами и тревогами дней женщина вдруг поняла, что уже любит этих крох, словно на самом деле являлась им матерью. Может, Хъярра сжалилась над ней и странным образом смягчила сердце дочери Гнезда Гъёлл, может, дело было в могучих инстинктах, заложенных в каждой женщине, к какой бы расе она не принадлежала… но Гюссхе смирилась со своим новым статусом и только смутная тоска по Хаффи отравляла её дни. Ей хотелось вновь увидеть его улыбку, услышать, как он назовёт её хэйной, а она снова высокомерно оттолкнёт протянутую руку. Воспоминания об их поцелуе в чужом мире, когда она неосмотрительно поддалась его чарам, позволив лишнее, раскалённым железом жгли душу, и стыд боролся с вожделением, отнимая последние крохи здравомыслия.Когда же он вернётся? Её мучитель, её палач, её возлюбленный…Каждое утро Гюссхе и Хельга выходили в город, чтобы в главном храме Ал-Хиссы помолиться Изначальным о благе для своих мужчин. Леди из Дома Кошки молилась истово, самозабвенно, наизусть затвердив сложные ритуальные тексты, она приносила богатые дары Ххссийну, моля Отца Битв пощадить Хаашима, всякий раз с надеждой вглядываясь в суровый облик Драконида. Гюссхе же ставила на алтарь Хъярры столько свечей, сколько дней провела в разлуке со Змееглазым, каждый день добавляя ещё одну. Она надеялась, что милостивая богиня поможет ей обуздать собственную гордыню и встретить будущего мужа так, как пристало доброй эссе. Просила, чтобы любовь Араши оказалась истинной, чтобы он вернулся домой победителем и навсегда остался с Гюссхе…После молебна женщины возвращались во Дворец неприметными путями, чтобы не привлекать внимания выходящих на улицы просыпающегося города простых хсаши. Хельга шла, тяжело переваливаясь, им приходилось часто останавливаться, чтобы леди Гэлли могла перевести дух.- Я похожа на гусыню, - с грустным смешком сказала однажды Хельга. – Толстую, неуклюжую гусыню с безобразно раздутым животом!- Скоро дитя покинет тебя, - Гюссхе приложила ладонь к животу подруги, ощущая сквозь тонкую ткань, как лягается малыш в своей кожаной скорлупе. – Осталось совсем немного.Из рассказов Хельги Гюссхе поняла, что детёныши хсаши растут гораздо быстрее, чем детёныши хсауров. Едва вылупившись из яйца, они уже умели ползать, а ходить учились в течении следующих дней. Уже через месяц после рождения Льехе сказал своё первое слово, и было оно таким же, как у всех младенцев во всех мирах – «мама». Гюссхе тогда испытала страшное смятение чувств, что, впрочем, не помешало ей едва не затискать малыша, прижав к груди. Ей было немного обидно, что Араши не видит этого триумфа, и ещё – хотелось плакать от счастья и восторга, от надежды, что это маленькое существо в её руках уже любит её сильно-сильно! Совсем как сама Гюссхе любит своих малышей.И вот, в один из дней весеннего месяца Шейнор пришло долгожданное известие – Хаффи возвращается с победой. Всеобщее ликование охватило Ал-Хиссу, столица Империи готовилась к приезду своего Повелителя так тщательно, словно невеста, прихорашивающаяся для любимого жениха! Улицы украсились пёстрыми флагами и лентами, Храм Изначальных сверкал в тусклых лучах старого солнца подобно огранённому алмазу, Дворец сиял праздничными огнями, а когда Хаффи ступил на землю столицы, воздух гудел и вибрировал от звона колоколов!Праздничное шествие, сопровождавшее Владыку ко дворцу, было пышным, красочным, фееричным и пёстрым, словно перья птицы зейх, отливающие радужными бликами. Хсаши возносили хвалу святым Драконидам за их мудрость и справедливость, гремели салюты, под радостные возгласы рассыпаясь в нежно-салатовом небе лиловыми, рубиновыми и сапфировыми искрами…Араши благосклонно улыбался подданным, хотя плечи ломило от тяжести парадного доспеха и закреплённого на них бронзовыми фибулами роскошного плаща с безумно дорогой опушкой – подарок столицы Победителю, который ему вручили прямо на посадочной площадке. Стоящий рядом на гравитационной платформе С’хленн тяжело вздохнул, явно сожалея, что их транспорт так медленно движется по главной улице столицы, до отказа заполненной торжествующими хсаши. Он успел утомиться от огромного стечения народа, приветственных, восхваляющих криков и пафосных речей священнослужителей. Хьон ободряюще взъерошил тёмные кудри сына, тепло улыбнулся, шепнув:- Скоро будем дома, хафес.В глазах отца было радостное предвкушение, казалось, будь у него крылья, он уже сорвался бы в полёт. Таким счастливым С’хленн его ещё не видел, хотя догадывался, как сильно болят помятые в последнем бою рёбра Хаффи, а повязку вокруг головы он снял, несмотря на запреты целителей лишь для того, чтобы не выглядеть слабым в глазах подчинённых.С’хленн ещё плохо умел скрывать свои чувства, но он напомнил себе, что является сильным, взрослым воином, ятаган которого украшают целых пять зарубок – символы отнятых жизней. Поэтому и только поэтому он смог загнать свою тревогу подальше и безмятежно кивнуть, вернув светлую улыбку отцу. Он ни за что и никогда не покажет, как сильно боится встречи Хаффи с его настоящими детьми.Мальчик сжал поручни платформы, устремив взгляд туда, где уже показались величественные шпили и ажурные башни дворца. Совсем скоро, как и предсказывала сестра Гюссхе, он станет не нужен хьону, однако понимая это, С’хленн намеревался запечатлеть глубоко в душе те последние мгновения, когда он был единственным и любимым сыном Хаффи.Всю церемонию, организованную царедворцами для Воплощения Великого Дракона, С’хленн скромно простоял в стороне, а когда Гюссхе, просто светящаяся гордостью, с помощью верной подруги официально представила будущему супругу испуганных, ревущих малышей, мальчик осторожно и тихо протиснулся к краю толпы и, убедившись, что на него никто не смотрит, совершенно неподобающим прославленному в боях хафесу образом рванул прочь, ощущая внутри ужасающую, звенящую пустоту. Ему хотелось остаться наедине со своими горестями и не вспоминать, каким неимоверным счастьем и благодарностью осветилось лицо хьона при виде неуклюжих детёнышей.Непрошенные слёзы вскипали в глазах, жгли, точно раскалённое железо и солнечные лучи дробились радугой на мокрых ресницах, многоцветным сиянием затмевая дорогу. С’хленн остановился в уединённом дворике с чашей фонтана в центре. Из скульптурной композиции, изображающей некое мифологическое чудище, изливалась тонкими струйками прозрачная вода. Мелодичное журчание и хрустальный звон разбивающихся о водную гладь капель должно было успокоить, принести покой измученной сомнениями душе, но легче почему-то не стало. Мальчик вгляделся в своё отражение, то и дело покрываемое зыбкой рябью. Конечно, он знал, что рано или поздно это случится. В конце концов, родная кровь дороже. Знал и не осуждал хьона, даже нашёл в себе силы порадоваться за него совершенно искренне, хоть и с долей горечи.Воины не должны плакать, даже когда рушатся самые сокровенные мечты и надежды. Ревность – недостойное чувство. С’хленн должен победить её и отнестись к детёнышам хьона как к родным братьям и сёстрам. Это именно то, чего отец желал бы от него. Попытаться полюбить их, найти в защите маленьких жизней новый смысл своего существования…Тяжёлые мысли настолько завладели мальчиком, что он даже не услышал, как кто-то вошёл следом за ним во дворик.

- Почему ты покинул меня, шохей? Мне не хватало твоего присутствия.С’хленн испуганно развернулся, натолкнувшись на золотой взгляд. Араши испытующе смотрел на сына и тот, не выдержав, опустил голову, сгорая от стыда. Не зная, как выразить свои мысли так, чтобы хьон понял и простил за эту слабость, С’хленн безуспешно пытался начать, жалко твердя:- Я… мне… наверное не…- Что за нерешительные речи для хафеса? – Араши сел на скамейку у фонтана, жестом предложив сыну сделать то же самое. Окончательно сконфуженный собственным косноязычием мальчик сел рядом, старательно отводя взгляд.- Я всё ещё слушаю, - напомнил Араши. В голосе его не было осуждения или недовольства. Скорее – участие, желание понять и помочь и вот тогда С’хленна прорвало. Он на едином дыхании выпалил все свои тревоги, словно боялся, что стоит ему остановиться, подыскивая более куртуазное слово, и внезапно вспыхнувшее желание поделиться своими сомнениями вдруг исчезнет, вновь закрывая его в раковине отчуждённости, а хьон так и не узнает, что на самом деле происходит в душе сына.Но он знал. И эти корявые, неуклюжие признания были нужны, скорее, для самого С’хленна, потому что выплеснув давно гнетущее в едином порыве, мальчик почувствовал странное облегчение, словно исчезли кандалы, сковывающие что-то глубоко внутри его естества.Араши некоторое время сидел молча, потом повернулся к алеющему от смущения и стыда сыну, мягко спросив:- Неужели ты был такого дурного мнения обо мне?- Я?! – С ужасом выдохнул С’хленн внезапно севшим голосом. Он считал, что всё, только что им сказанное, доказывало лишь его глупость, недостойные помыслы и ничтожные порывы души, могущие лишь запятнать его честь, как воина.Араши поднял лицо к небу, устало прикрыв глаза. По-прежнему тихо произнёс:- Никогда я не буду делить своих детей на любимых и нелюбимых. Никогда, потому что в вас течёт моя кровь и ты, С’хленн, не исключение. Разве забыл ты, какой ценой я вырвал тебя из тьмы? Почему же с такой готовностью веришь, что я оставлю тебя своей любовью?- Мне страшно, - выдавил мальчик. – Я боюсь оказаться ненужным.- Совершенно напрасно.Ладонь хьона – тяжёлая и непривычно горячая, как у всех хсауров – пригладила непокорные тёмные вихры на макушке мальчика.- Ты всегда будешь моим С’хленном. Верным другом, первым сыном. Разве что-то может изменить это?Мальчик доверчиво улыбнулся, прижимаясь к боку отца. Вдруг спросил:- Скажи, хьон… почему ты ушёл от людей?Араши помедлил, прежде чем ответить. Причин, побудивших его сделать это, было предостаточно, но как объяснить их подоплеку ребёнку? Поэтому Хаффи сказал:- Наверное, потому что не понимал их. Я был чужим для тех, кого знал, а они, в свою очередь, никогда не желали обратного. Может, это и было предательством, вот только кто и кого предал первым?С’хленн с серьёзным выражением лица посмотрел на задумчивого хьона, чей золотой взгляд вдруг стал тусклым и невыразительным. Дотронулся руки Хаффи, этим робким жестом пытаясь исправить ситуацию, но уже в следующее мгновение Араши светло улыбнулся, сказав:- Идём же! Представлю тебя малышам. Впредь будь им добрым братом и защитником.- Да, хьон. Я никогда не предам тебя.