2 глава (1/2)
Признаться, Александр-Эдуард Валуа обожал маленькие тайны и умел их хранить, как никто другой. За время, проведенное рядом с Генрихом Наваррским, он ни разу еще не предал их общности и даже сделался ревностным католиком ради матушки, только бы та не отлучила возлюбленного протестанского друга от двора.Беарнец же из румяного крошки превратился в маленького и очень кусачего щенка. А щенков юный принц любил даже если те обретали человеческое обличье. Ласкать мягкою рукой того, кто вызывает почти больную нежность, казалось Александру куда лучшим занятием, чем шпинать и доказывать правоту до белой пены из уголков рта.- Я закрою двери, никто не войдет, - принцу пришлось устроить Наваррского у себя на постели на трех подушках, чтобы облегчить боль и внятно допросить без свидетелей.Чувственное сердце Алексиса пока не умело передать большой гаммы эмоций, но в преданности и заботе уже теперь ему не было равных.
Будучи наученным жестокими нравами французского двора, любимчик фортуны и самой Екатерины Медичи не стеснялся того, что прислуживает тому, кто обязан носить плащ за спиной. Возможно, потому он самолично снял с Генриха туфли, расстегнул его куртку и умудрился даже задрать рубашку до шеи, чтобы воспользоваться целебным средством, которое передал король. Осталось лишь перевязать осторожно грудь, а затем сесть на край постели и изображать верного рыцаря, которому нипочем даже буря, разыгравшаяся за окном.- Вы слишком верны вашему слову не оставлять меня в минуты слабости, - Генрих выражал признательность открыто, когда пожимал ласковые теплые пальцы принца. Воистину, их забавы и их выходки с самого детства оставили в памяти добрый след, и беарнец не встречал еще более верного товарища, с которым легко обходился без масок.- Когда матушке доложат о драке между тобой и Жуанвилем... Я не уверен, что смогу встать рядом и оградить тебя от колкостей. - Александр искренне улыбнулся, с нежной привязанностью склонился и коснулся уголка губ кузена, расстилая для себя цветочную поляну первого увлечения, которым дорожил более всего.Лувр охранял секреты принца не хуже цербера, но главный давно бросался в глаза матери - излишняя склонность к особам своего пола. Неприкрытое очарование внешним видом, активное использование обаяния, поцелуи, флирт, неуместная настырность...Вошедший в пору, когда близится совершеннолетие, Александр позабыл о стыде и уже не стеснялся признаний, щедро даримых своим кратковременным фаворитам, среди которых плотно утвердился лишь один - беарнец, который многого не понимал в силу своей наивности.- Ты рассердился, что я не сказал про синяки? - получив чуточку нежности, Генрих успокоился и даже отпил теплого отвара, преподнесенного к губам. - Спаси меня от очередного недовольства ее величества...- Лучше попроси Шарля. Он снизошел до разговора со мной ради того, чтобы выгородить тебя. Достал лекарства... Я полагаю, что ты неожиданно обрел в нем покровителя? - по правде Алексис начинал ревновать открытого и доверчивого беарнца, а потому уже почти допрашивал об отношениях со старшим братом, который одним хмурым видом представлял ходячую угрозу.- Мы почти не общаемся, только если я читаю ему книги... Иногда он приглашает меня на прогулки, расспрашивает о жизни в По, про виноградники и про то, как выглядит жизнь человека, которого никто не считает господином. Я правда ничем не изменял нашей дружбе, - Генрих волновался, потому что много раз замечал напряженные отношения братьев Валуа, слышал их ссоры и даже один раз наблюдал, как Шарль тащит Александра за шиворот по коридору в сторону своих покоев. Теперь любая привязанность могла вылиться во вражду, а Наваррский не желал становиться поводом.- Как мне верить? Он вручил тебе рубашку... - несмотря на слова, принц вновь склонился и потерся щекой о щеку, потом устроился рядом и положил голову на плечо гостя. - Ты мне признаешься в том, кто тебя обидел? - полюбопытствовал с намерением вызнать все детали.- Я упал... Алексис, я не должен говорить таких вещей. Моя матушка и так испытывает некоторые трудности после смерти отца. В общем, если до нее дойдет имя обидчика, то порка за дуэль покажется мне глупостью, о которой и не следует упоминать.- Так откуда ты упал? - настойчивость принца не имела границ. Вступление он пропустил решительно, а вот за детали цеплялся отчаянно, как клещ. Даже в глазах, черных, будто угли, разгорелось пламя. Конечно, источник его радости получил не просто потому, что мешал, его тут ненавидели и порой желали поставить на место.- С лестницы. Ваша мать изволила назначить недавно наместником Верхней Гиени Монлюка... Он толкнул меня и сбежал...Наваррский замолчал, чтобы не поднимать шума, потому что и так все знали, что за человек теперь управляет на границе с Наваррой. Солдафон и хам, уподобившийся шакалу, рыскающему в поисках задниц юных девиц.
- Маршалу не хватило места? Жаль, что ты не сказал сразу, я бы повлиял на матушку, - Александр немного успокоился тому, что событие не относилось к постоянному насилию, уложил на друга ногу и закрыл глаза. Его клонило в сон и безмятежность, присутствие беарнца приносило сладкое томление, которое не хотелось портить рассуждениями о политике, так что принц наслаждался своим правом обладания и надеялся на достаточное время до прихода старшего Валуа."Братья Лувра. Проклятье Валуа"
Автор - Карольд. Слэш.
- И навлекли бы на себя неприятности? Уж лучше я перетерплю, чем начну доносить про чужие дурные поступки, чтобы выгадать немного внимания, - успокоенный теплыми объятиями, Генрих с удовольствием нежился под покрывалом, словно всегда проводил время в королевских кроватях.Дурная склонность юного принца ликовала, и он сам безыскусно выражал обожание к предмету физического влечения с той нежностью, на которую вообще был способен при вздорном и достаточно крутом нраве, упрятанном в кружева воспитания.- Меньше всего меня беспокоит чужое мнение на этот счет. Блез де Лассеран Мазенком, как я слышал, частенько вел себя при дворе грубо и не стеснялся в выражениях насчет протестантов, но моя матушка придерживается мнения, что ты относишься к нашей семье. И его малодушие по отношению особе, приближенной к Валуа, лишь делает его слабым и вздорным стариком.Александр неумело прижался губами за ухом Генриха, а тот повернул голову, позволяя утонуть в его бесконечно ярких, как все небо Франции, глазах. Ни у кого на свете принц не встречал таких - с крупицами золота у самого зрачка, синими полосками, которые растекаются к краю радужки. Беарнец умел ими улыбаться, обнадеживать, обещать, туманить до самой бездны. Он и теперь ласкал взглядом, неумолимо приближая к греху.Принцу стоило огромных усилий, чтобы не выдать глубокого чувства, которое напрягало до вытянутой струны сердечную мышцу.- Ты слишком любезен ко мне, - Наваррский перешел на шепот, чисто на инстинкте понимая, как следует вести себя в минуты интимной опасности. Он ограждался словами и действиями, сел внезапно в кровати, принуждая подняться следом и самого Валуа, разочарованно ахнувшего и посмотревшего на открывающуюся двери, в которой появился Шарль, что сразу заложил руки за спину, застав парочку в непосредственной близости.Что же, король что-то такое и предвидел. Иначе не бы не искривился в презрительной мине, изысканно превращенной в ложное благодушие.
- Как вижу, вам уже лучше, Анрио, - заметил, окидывая Алексиса темными очами, как досадную преграду. Принц и не подумал уступать дорогу, он не выпустил Наваррского из кровати, настойчиво уложил и направился к брату, сразу переходя в атаку:- Изволите переговорить... le roi?
- Кажется, вы забыли о моем наказании? - переспросил Шарль достаточно холодно. - Тогда я напомню ваше место, ваше высочество. Вы не получите моего благоволения еще неделю.
- О, я должен испугаться? Так я вам откажу на месяц. Посмотрю, как вы запоете, Шарль! - издевательский тон Александра напряг даже Генриха, растерянно взиравшего на нарастающую ссору. Тут бы уйти, не становиться свидетелем, но незаметно проскользнуть мимо было практически невозможно.Да и покои принца были устроены в непривычно небольшой комнате, где спальня сочеталась с кабинетом и даже в беспорядке валялись книги напротив огромного камина, освещавшего две худые фигуры братьев Валуа.- Твоя дерзость дорого обойдется, - король ухватил сильными пальцами принца под подбородком, сощурился. - Хорошо! Выйдем ненадолго, - тонкие губы презрительно дрогнули, и молодой человек чуть ли не насильно вытолкал Алексиса в полутемную комнату, где находилась лишь пара слуг, что собирались подать ужин и приводили в порядок вещи Анжуйского.Охрана отступила, потому что Шарль лично закрыл дверь и ударил ладонью бунтаря в грудь, а потом и вовсе залепил звонкую пощечину.- Это за то, что мне угрожаешь! - вторая оплеуха оставила след уже на второй щеке. - А это за то, что влезаешь, куда не следует.Принц молча снес унизительное наказание. Он продолжал отступать до тех пор, пока не врезался в стол, на котором качнулись свечи, вспыхнувшие на мгновение ярче, освещая старинные гобелены на стене и лица слуг, которые отвлеклись от работы, а затем поспешили удалиться.Наедине Валуа остались буквально через минуту, так что оба готовились к очередному витку их непростых диалогов, что давались или с кровью, или со слезами.- Скотина... - Алексис вытер вытекавшую из носа алую каплю. - Знаешь, что я с тобой сделаю? Только тронь меня еще раз! - шипящая угроза, и вот уже принц отступил за стол,а молодой король начал обходить тот по кругу.- И что ты сделаешь? - Шарля заводило бешенство брата, он легко мог его настигнуть, показать нрав, но предпочитал пока играть с добычей, которая ерепенилась и поднимала холку. - Побежишь к мамочке? Я тебя потом изобью вообще до полусмерти, обещаю, - король сделал выпад и попытался схватить брата, но тот отскочил и засмеялся зло.- Я расскажу о твоей тайне! О, ты окажешься в опале, братец. Все отвернутся от тебя. Хочешь? Да? Ты опять сегодня звал Маргариту? Ты уже нашептал ей нежных словечек? А Клод? Что ты поешь им по вечерам? - Алексис ударил ладонями по краю стола, и тот сильно задел короля, чуть не сбив с ног. - Ты хуже дьявола, Шарль. А я тебя все оправдываю! Не это ли моя любовь? И что же взамен? Ты бесишься? А могу ли я узнать, в чем дело? - Александр ухватил длинную палку, предназначенную для того, чтобы шевелить угли в очаге, который установили здесь для большего тепла. Обороняться он мог весьма серьезно, особенно чувствуя подвох по отношению к Анрио.Все эти грязные взгляды, вся эта возня вокруг Наваррского напрягала принца и выводила из себя, будто дикого зверя, еще не набравшегося достаточной мощи, чтобы того защищать.Второй круг по периметру дался соперникам почти на грани. Вспышки взаимных обвинений не проходили бесследно. Анжуйский отлично понимал, что его скоро обвинят в желании взобраться на трон. И то, что выдает язык Екатерины Медичи, оседает на уши Шарля подозрениями и ожиданием предательства.- Если бы ты любил, то не держал в руках палку, - резонно заметил король, изгибая брови и при том развязывая ленты на брасьере. Он намеревался задать тумаков зарвавшемуся принцу, если тот не одумается в ближайшие минуты, и следовало избавиться от лишней одежды.- Любовь не измеряется количеством ударов? Так чем же? Возможно, мне мерить ее тем, что брат пытается украсть у меня друга? - Алексис неожиданно ловко вскочил вверх на стол и, бросив орудие в сторону, напрыгнул на короля и покатился с ним по ковру в яростной схватке.
Кулаки резко и зло ходили по бокам Шарля, а тот отвечал взаимными ударами, пытаясь зажать младшего брата и даже заломить руку за спину, чтобы сделать как можно больнее.- Ненавижу! - на выдохе король приложил Анжуйского головой о пол, чуть не выломал его в мертвой хватке, зарычал на ухо, когда тот забился, а потом издал почти смазанный стон возмущения.- Сдаюсь! Пусти... Шарль! - Александр оказался на спине на холодных плитах, грудная клетка вздымалась резко, влага стекала по вискам. Он ухватил короля за коротко стриженный затылок и потянул ближе, шепча в губы: - Месяц не подойдешь ко мне... О, такую тварь, как ты, и разлукой не проймешь.Шарль не ответил, но коротким укусом оставил след на нижней губе, жаром сухопарого тела еще удерживая и даже ожидая подвоха. Принц не раз использовал подобные моменты для повторных попыток, а теперь и вовсе улыбался слишком понятливо.- Да у тебя стоит! Волчья ты морда, - шепнул Анжуйский, протискивая руку между животами и ловко добираясь до паха брата, который попытался отпрянуть, но потом вновь насел и затуманенным взором уставился в искривленное короткой потасовкой лицо.
Ловкие пальцы через ткань крепко зажали королевскую крепость, провели по ней всего несколько раз, чтобы усмирить дикого зверя.- Маргарита тебе так не делает? Так ведь? И Святоша Клод не ласкает? Ты ходишь в храм божий, братец, а думаешь о непотребных вещах все чаще?
Шарль тряхнул головой, руками уперся в пол. Но не для того, чтобы сбежать, а приманивая Александра за собой в темный угол, где даже от дверей их бы не увидели.
- Остановишься, я придушу тебя, - сказал, нервно глотая слюну в явном предвкушении.- Неделя, говоришь? - принц настырно развел колени короля в стороны, вытянулся рыбкой на животе и потянул дрожащими пальцами за гульфик, чтобы снизойти до поцелуя. - Сколько ты бы выдержал, le roi? - спросил, еще предполагая упорство в ответ, но Шарль уперся локтями в пол и стену и теперь желал видеть все до последней детали.
Он одновременно желал греха и еще боролся с его ростками, что выели душу с приходом взросления. Мать все чаще заговаривала о женитьбе, не гнушалась угрозами и глумлением над закрытостью юного монарха, а тому все сильнее не хотелось выбирать невест.Теперь же юноша и вовсе прикрыл веки, чтобы в полутьме наслаждаться близостью, при этом впившись до побелевших костяшек в плечо Анжуйского.- Дряная кровь... Ты червивое яблоко, Алексис, - цедить сквозь зубы удавалось через вздох, король требовал действовать быстрее, потому что вовсе не желал, чтобы их застукали за ублажением плоти вопреки главному запрету, который низводил обоих до похотливых зверей.Принц же намеренно растягивал удовольствие и пользовался властью, данной ему горячими губами и влажным языком, а еще глубокой глоткой...