6. Сансара (1/1)

?Ты не можешь винить меня, милый,Даже самую малость, ведь я был не в себе.Я просто высокомерный сукин сын,Который не может даже извиниться.To Be So Lonely?— Harry Styles?Невообразимо ужасное чувство, когда тебя обыскивают и наказывают, как ребёнка, перед всеми, чтобы не повадно было больше.—?Что я говорила тебе? —?Джина насильно отбирает спрятанный телефон парня и нарочно повышает голос ещё на несколько тонов, чтобы все за даже дверьми комнаты по практике услышали и поняли, какой будет наказание, если кто-нибудь из них решится совершить подобную ошибку.—?Я хочу к маме. Я просто хочу к маме,?— юноша, которому 15 исполнилось лишь на прошлом месяце, не смог сдержать слёз и испуганно забился в угол, пряча свои слёзы в мокрых от пота штанах. Но женщина не обращает ни малейшего внимания на его слёзы, а, наоборот, ещё больше гневается:—?Так иди. Не быть тебе айдолом, если постоянно будешь ныть и плакать. Освободи своё место для тех, у кого есть сила воли, Ан Сонмин.Менеджер-нуна уходит через несколько минут, не хило захлестав юношу словесным кнутом, и Чангюн первым вбегает в маленькую комнату практики вокала, пока остальные стажёры молча остаются на своих местах, чтобы не вызвать гнев ещё и учителя по танцам.Чангюн на год старше сладкоголосого Сонмина и на год больше тренировался в компании. В школе же они являлись одноклассниками и часто сидели за одной партой, проводили всё своё свободное время вместе, обсуждая всякие подростковые проблемы, поэтому Сон больше всех понимал и знал, какого приходится Мину. Для мальчика, толком ни разу не бывший во взрослом мире и наивно полагающий, что дебют?— это работа всего нескольких шагов, естественно, нужен был наставник, и Гюн готов был стать им. По крайней мере, у него был Минхёк, который бы дал хорошего леща и привёл в чувства, если бы проявились какие-то задатки депрессии или подавленности.—?Не слушай её. Слёзы?— это нормально,?— тихо бормочет мой брат, зажимая скомканного в виде эмбриона друга к себе, поделившись теплом своего разгоряченного тела после танцевальных практик. —?Как только дебютируешь, привезёшь маму сюда и будешь каждый день видеть её.—?Хён, пообещай, что мы вместе дебютируем. Ты и я, как настоящий мужской и сильный броманс,?— таким же шепотом просит Ан, ещё ближе прижавшись к Гюну, словно нашёл в нём своего давно потерянного родного брата, супруга и смысла всей своей жизни.—?Конечно, телёнок. Попробуй только без меня дебютировать,?— шутливо ругается Чан в ответ, еле сдерживая вырывающиеся наружу слёзы и контролируя голос. Сонмин в ответ сдавленно улыбается и по привычке начинается обижаться на странное прозвище, которым его прозвал мой брат с первых новенького нескладного маленького стажёра. —?Вместе дебютируем, будем выступать на Токио Доум, и все будут кричать наше имя. Сон Чангюн. Ан Сонмин. И кто-то там ещё.—?Джэхён-хён и Доён-хён? И Вонджин-хён тоже, а потом… —?мечтательно добавляет Ан, без конца прибавляя имена всех своих старших, многих из которых Чан терпеть не мог, посему постоянно ругался с ними.?Если бы ложь не была безопасной, то никто бы не врал.? в отчаянии думает мой брат, сверля взглядом пустую стену комнаты для практики, пока туда не врывается Тэян-хён, гневно размахивая пальцем на парней, чтобы выбирались уже и танцевали. Пока не сдохнут.Чангюн просыпается от лёгкого толчка и, обернувшись, замечает Доёна за спиной с двумя бумажными пакетами от их любимой закусочной. Чан искренне благодорит друга за принесённую еду и поудобнее располагается на полу с разложенными в ряд бургером, фри и диетической колой. Доён же садится на скамейку у прилегающей стены, в объятиях своего огромного пуховика.—?Уже встретился с Джису-сонбэннимом?Чангюн откусывает большой кусок гамбургера и отрицательно качает головой, пряча влажные от слёз глаза под копной густой челки.—?Ещё нет, но я должен встретиться со стаффем до поездки в Чеджу. Думаю, тогда и познакомимся.—?А с директором Шин? Говорят, он очень жестокий и принципиальный, когда дело доходит до работы.Им в ответ согласно кивает, с нежеланием вспоминая очень хитрого на вид продюсера, который точно таким же является при общении. Почти никогда не говорит о себе и своих желаниях насчёт шоу тоже говорит замысловато, словно пытается выбить из артиста всё, что он умеет и знает, а потом только строить на его опыте и личности шоу. К тому же, после встречи рядом с детской площадкой, где он под ручку шёл с другим мужчиной, неловко даже вспоминать о нём, не то, что говорить.—?Нормальный.Доён от ответа одногруппника высоко закатывает глаза и молча включает песню в телефоне, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, а потом внезапно вспоминает прочитанный утром комментарий под одним из постов в фанатских форумах. Глядя на Чангюна, можно с уверенностью сказать, что фанат прав на все сто процентов.Он хорошо помнит 15-ти летнего Чангюна, неуверенного в себе, робкого, но отчаянного борца за прекрасное. Помнит, как тот без знаний нот не мог дотягивать си и всегда лажал на ней, а в свою первую ежемесячную проверку от волнения вместо того, чтобы сексуально подмигнуть, мог только неловко мигать обоими глазами. Тот малыш остался в прошлом, и Чангюн превращался в ?жертву собственных амбиций и желаний?, как выражается та самая фанатка. Хороший образ правильного мальчика, не соответствующий идеалу настоящего человека. Идеальных не бывает, но Чан постоянно стремиться к этому, отчего и страдает.—?Хён,?— Гюн внезапно скидывает голову вверх, и Ким с сожалением внимательнее смотрит в опухшие красные глаза друга. —?Помнишь ту сэсэнку? Которая ещё названивала тебе и постоянно стояла под нашей общагой.—?Да, она ещё подралась с охраной вроде. —?припоминает Ким, хоть и не особо хочет этого делать.—?Компания же её убрала? —?Чангюн весь настораживается и всем видом видом показывает, насколько сейчас он взволнован из-за одного только ответа, а до проницательного на подобное Доёна тут же доходит, что вся тайна согруппника прослеживается в этом голосе и непроницаемом чувстве страха, витающее вокруг.—?Конечно, нет. Мне пришлось с ней лично поговорить и пообещать приветствовать её всегда. Она всё ещё приходит на наши фансайны, но не доходит до таких крайностей.—?Значит надо поговорить,?— заключает для себя Чан, не хило испуганный поведением своего одержимого фаната, на что Ким понятливо кивает, особо не вдаваясь в подробности его проблем. Если влезет, зря пожалеет, а помочь так ничем и не сможет.***Проснувшись в час ночи в свой выходной, Чангюн с уверенностью в сто процентов мог понять, что кто-то стоит за дверьми его спальни и что-то внутри яро подсказывало, что там стоял совсем не Ёнхо-хён.—?Хён? —?неуверенно зовёт Им, в глубине души ожидая чьего-то голоса за дверьми, но только не сдавленное дыхание в дверную щель, на которую мой брат ещё с детства не накидывал замок. —?Хён,?— всё отчаяннее молится он, для безопасности бесшумно перебравшись с кровати к двери совместного балкона, откуда можно было с лёгкостью попасть в квартиру соседа. Даже дома у незнакомца сейчас будет лучше, чем в своей собственной квартире.Дверь балкона протяжно скрипит, а ледяной воздух проникает во все щели комнату, создав целый ураган в такой тишине. Ему бы только успеть оказаться у соседей, ведь, впав в пучину ночного холода и тьмы под открытым небом, он знает, что только плакать будет от страха. Да и от сверлящего затылок взгляда сносит крышу и выбивает землю из-под ног.—?Откройте дверь,?— с иссякшей надеждой ломится в чужой дом Гюн, почти выбив в кровь свои кулаки, пока чья-то длинная нога делает шаг прямо из его комнаты. —?Господи, блядь, прошу откройте эту дверь. Просто, сука, откройте! Я стану верующим, только откройте!Откуда-то слышится самый звонкий в его жизни щелчок и перед глазами предстаёт на вид совсем уставший и сонный Шин Хосок, к телу которого от страха льнёт со всей своей имеющей нежностью Чангюн. В момент, когда перед глазами всё уже плыло и утекало в быль, продюсер Шин кажется снизошедшим с небес воскресшим Иисусом, если только не Богом.—?Спасибо. Спасибо вам. Большое спасибо.Если бы Чангюна интересовало что-то помимо музыки и Минхёка, то он бы с лёгкостью предпочел подумать, что всё случившееся с ним не просто сон, а благословение какого-то Господа всех ему неизвестных и также известных миров. Хосок, наоборот, не знает, что думать. Он в ступоре поглаживает айдола по спине, давно ещё заприметив что-то выбивающее из общей картины в его личности, попутно перебирая все ему знакомые расстройства артистов, с которым приходилось справляться, чтобы без препятствий закончить программы.Моему брату требуется меньше десяти минут, чтобы принять всё, что успело произойти за столь короткое время, и понять всю масштабность своего фиаско перед именитым продюсером шоу, для которого его компания на кон поставила работы с другими предложениями. После такого его не только заменят, но и позором выгонят из индустрии развлечений.—?Возьми,?— вежливо притягивает стакан с тёплым молоком то ли любовник, то ли просто друг продюсера Шина, пока сам продюсер каждые пять минут выходит что-то бурно обсудить в соседней комнате. —?Что сказал менеджер? —?спрашивает мужчина, чтобы разбавить обстановку, а Чангюн, принявший сказанное как просьбу быстро свалить, спешит признаться, что что Со подъедет в течении 10 минут.Обстановка между ними вновь с ещё большей силой накаляется, из-за чего Кихён старательно ищет темы для общения, пока из своего кабинете всё в той же гладкой, шелковой пижаме не заглядывает выглядывает наконец-то Шин с взъерошенными волосами и опухшими глазами.—?Я позвонил охране и попросил их отправить мне на почту все записи с камер видео наблюдения на случай, если тебя испугали взломщики. —?говорит он, аккуратно взглядом прощупав почти сухую почву айдола. Он точно не расколется и навешает всякую невъеблимую лапшу.—?Простите, но видимо это был всего лишь кошмар?— можете не беспокоиться обо мне. Как только Ёнхо-хён придёт, он сам всё решит,?— вежливо отмахивается от помощи директора Гюн, сам не ведая истинную причину своих необдуманных действий. Не слишком ли глупо и самонадеянно думается ему, но с другой стороны понимание того, что его проблемы только его дело, даёт отчетливое видение дальнейшего развития событий для них, ведь несомненно сегодняшняя ночь станет дополнительной проблемой на его голову.Хосок несколько секунд пристально сверлит взглядом юношу, у которого молоко на губах не обсохла, а он уже смеет отказываться от предложенной помощи, и натянуто улыбается, ведь Им Чангюн в любом случае?— выбор нации. Понятно, что парню приходится быть излишне аккуратным с другими людьми, в особенности с теми, кто имеют большое влияние на его развитие, как артиста, но всё же нагло врать в лицо? С каких пор такое поведение стало нормой для 20-ти леток?—?Хорошо. Если хочешь, можешь на некоторое время занять комнату в нашей квартире,?— необдуманно предлагает Ю, приняв молчание гостя и своего мужа за что-то доброжелательное. Хосок громко и с явным намёком прочищает горло, как бы показывая, что гостя в их доме никто не ждал, но, к счастью, Чангюн тоже оказывается не настолько глуп и сразу в своём фирменном тоне откланивается, обратно перевоплотившись в хорошего мальчика?— выбора нации.К этому времени приезжает перепуганный не на шутку Ёнхо, осторожно проверяет арендованную квартиру, которая, к его ужасу, оказывается не запертой, и только потом забирает Чангюна из соседнего дома, успев несколько раз признательно поблагодарить директора Шин, но также вежливо отказавшись что-то ему объяснять.—?Дверь была заперта, и я не нашёл никаких следов чьего-то присутствия, ты уверен, что кого-то видел?Им уже неуверенный в том, что кого-то видел, тщательно пытается вспомнить всё произошедшее в деталях. Тогда ему казалось всё правдой и не было ни единого сомнения в правдивости всего происходящего, но после слов хёна к нему начинают подкрадываться сомнения. Не мог же в конце концов этот сталкер войти в хорошо охраняемое здание, не попавшись ни одному охраннику и не показавшись подозрительным на камерах видео наблюдения?—?Я на всякий случай попросил видео с камер наблюдения, так что не переживай. —?спешит успокоить подопечного Со, для безопасности рассказывая всякую ложь, лишь бы не дать парню почувствовать себя в небезопасности. —?Если тебе это не показалось, я сообщу всё компании.—?Спасибо, хён,?— признательно благодарит Чангюн, догадываясь, что компания ничем не поможет, поэтому только жалостливыми глазами просит старшего переночевать сегодня рядом, а с преследователем, если всё же тот был, и это не что-то выдуманное, он разберётся сам. Доён же смог.В такой ситуации Минхёк был бы куда нужнее для моего брата, как-то даже привыкшего к его постоянному холоду и натянутому безразличию, чем менеджер-хён, с которым парень никаких тесных связей не имел. Ко всему прочему Хёк стал чуть ли заменой ушедшего отца и умершего меня. Проще говоря, мой друг был моему брату ещё и семьёй. Единственным человеком, на которого Гюн мог без сомнений опереться в сложные моменты и позвонить, когда было бы невтерпёж от боли.—?Хён, я кое-что проверю. Сейчас приду,?— отпрашивается Им, аккуратно освобождая вторую половину двухместной кровати.Внезапно в груди защемило от мысли, что он не смог бы поздравить своего хёна, если бы умер сегодня, да и полностью испортил день рождения старшего, чего парень вообще не хотел. Лучше уж позвонить и признаться во всех своих ненормальных, грязных чувствах, отчаянно преследующиеся идею взаимности, что Чангюну даже не потребовался ответ от Ёнхо.Только бы его хён снял трубку, молился Чан, попутно вышагивая маленький метр у порога своей комнаты, ведь в другие комнаты мой брат тупо не осмеливался пойти. Слишком уж отчетливо он видел тень в крохотной щели под дверью.—?С днём рождения,?— выпаливает Чан, как только гудки на другой стороне связи прекращаются.—?Спасибо,?— монотонно отвечает Ли, выжидая ещё слов от донсэна и совсем не спеша перебить его поток мыслей.—?Я же первый? —?в тон ему спрашивает Гюн, хотя в душе разгорается целый пожар из-за сонного голоса моего друга.—?Хёнджон была. —?без колебаний признаётся Хёк, как-то даже не собираясь солгать для приличия и чужих чувств.—?Ей повезло. —?с сожалением заключает Чан.—?Тебе больше,?— неожиданно выдаёт в ответ Ли, тайно признав значимое положение моего брата в своём сердце и немного переубедив меня в бессердечности своего сердца. —?Позвонил только для этого?—?Да, хотел быть первым, но заснул.—?Тогда ты зря проснулся. Тебе нужно хорошо спать и высыпаться, чтобы оставаться красивым.—?Значит, я красивый для тебя, хён?Чангюн почти никогда не перебивает Минхёка, жадно впиваясь в каждое его слово, но лишь услышав крохотный намёк на комплимент, очень хочет ухватиться и потребовать от своего хёна полного признания. В этом и именного от этого человека Чангюн нуждается больше всего.—?Я собираюсь расписаться с ней завтра,?— заполняет тишину очень внезапной и странной новостью Минхёк, взвесив каждое своё слово сто раз, прежде, чем признаться в этом. Он понимает, что собирается ввести в ступор не только Има и Хёнджон, но и самого себя, для которого эти отношения с самого начала всего лишь роспись на бумаге, но разве не такой должна быть жизнь? Счастье? Пусть Чангюн находит это самое слово в другом человеке, а про навечно застрявшего в круговороте сансары хёна пусть забывает.—?Надеюсь, тебе будет легко с ней развестись,?— шутливым тоном разбавляет неожиданно накалившуюся атмосферу Чан, стараясь не выдать какое-то ощущение боли или чего-то такого ещё. Нет, только не сейчас. Он свято верит, что ещё рано сдаваться, и потерявший вновь обретёт. Обязательно обретёт Хёка с головы до ног и заполнит им каждую свою клетку. Чангюн в это очень сильно хочет поверить.—?Только не говори это завтра перед моими коллегами,?— честно просит Минхёк, наплевав на старания своего младшего брата сдержать крик отчаяния, вырывающийся из горла.—?Не беспокойся, у моего знакомого открытие клуба. Я должен буду быть там, не смогу к тебе,?— нарочно лжёт Им в ответ, подхватив идею моего друга причинить друг другу больше боли. Главное не отставать.—?Хорошо. Так даже лучше.На этом их разговор кончается, и Чангюн с навалившимся на его плечи грузом падает на холодный пол. Если бы он только был хладнокровным убийцей, а не жалким айдолом, который и самого себя не может защитить, то с вероятностью в сто процентов убил бы Хёнджон без свидетелей. Лучше бы убил, чем дал ей насладиться даже частичкой совместной жизни с Мином.Им ещё несколько минут молчит в трубку, еле без дрожи вдыхая и выдыхая воздух, а потом с очаровательной натягиваемой улыбкой, будто Минхёк стоит прямо перед ним, скидывает звонок. У него развивается аллергия к боли, потому что каждый раз, когда взгляд, слова и чувства хёна направляются к другому человеку, изнутри Гюн покрывается непереносимой сыпью ненависти к миру.Он неуверенно глядит на комнатный цветок на полу, который кажется немного меняет положение, чтобы отвлечь себя от мысли о слишком неожиданной свадьбе хёна, как вдруг замечает что-то мигающее в кустах цветка. Им приближается ближе, высматривает огромные лепестки и большой размер домашнего растения, а потом с оседающим на дне горла страхом срывает с кустов очень маленькую круглую камеру с мигающим красным диодом. Ничего, кроме ужаса, не удаётся испытать, и он понимает, что тут кто-то был. Оставил он следы или нет?— неважно, он пришёл с четко поставленной целью обставить дом камерами и, наверное, даже жучками, а не для того, чтобы испугать айдола. Это уже лучше. Он пока не собирается умирать.С этими мыслями Гюн торопливо вбегает в комнату и укладывается рядом с уже спящим менеджер-хёном, глубоко наплевав на то, что ему уже 20, и оставив камеру на его прежнем месте. Только бы плотно укрыться одеялом, запрятав даже голову под неё и прильнуть к тёплой и большой груди Ёнхо, которая несомненно защитит его от всего ужаса, происходящего вокруг, а ещё никогда не отдаст так просто злодею из покрового ночи.—?Что-то случилось? —?сонно лепечет Со, не стесняясь обнять подопечного в ответ.Чангюн отрицательно мотает головой и со слезами на глазах ещё крепче прижимается к тихо вздымающейся груди бывшего пловца, прокручивая в голове тот тёмный силуэт из ресторана, в дальнейшим ставший уже кошмаром. Кошмар, которого не стереть, не поймать и не рассказать, чтобы не вызвать скандал и шумиху вокруг себя.Кошмар?— это терпеть всё это, и, к несчастью, во всём этом кошмаре был Минхёк. Самый страшный сон, но самый желанный человек.—?Я люблю тебя и только тебя, хён.***—?Ли Минхёк,?— зовёт моего друга Хёнджон, с ненавистью шагая в нашу сторону.В её руках кипа бумаг и папок, а на переносице модные круглые очки с переливающимся стеклом и красивой оправой. Её длинные каштановые волосы заметно потрепались из-за вечных поручений учителей, благодаря которым она совершала 2-х километровые забеги по школе, но униформа всё также аккуратно прилегала к телу, совсем не обременяя девушку с её заметно большими формами. В общем, как была красоткой среди первоклассников старшей школы, так ею и осталась. Мой друг, завидев свою потенциальную жертву, воодушевлённо заулыбался и поправил собственные маленькие четырёхугольные очки, позже передумав и сняв их прежде, чем Ким нарисовалась прямо перед нашим столиком в столовой.—?Как ты мог взять мою тему на доклад? —?с ходу бросает она, вообще не переживая из-за любопытствующего внимания окружающих.—?Ты же не была уверена,?— явно насмехается Минхёк, откровенно наслаждаясь яростью своей будущей девушки.—?Все знали, что она моя. Я писала об этом даже в общем чате. Как ты мог? Ты ведь видел, как сильно я пахала весь год, чтобы поучаствовать в этом конкурсе.—?Хочешь её обратно? —?ставит в тупик Хёнджон мой друг, неожиданно оказавшись напротив неё, в опасной для себя же близости. Она не отвечает, чтобы не потерять остатки чести, но и не уходит, задрав нос, чтобы услышать просьбу или даже шантаж. —?Тогда стань моей девушкой.Весь зал гудит от самонадеянного предложения Хёка, на которую Ким остро реагирует, яростно пнув Ли в голень, и после, глубоко наплевав на всех посторонних в столовой, даёт не плохого леща моему другу вместе с его самоуверенностью. Все, наблюдавшие за этой картиной, резко оборачиваются к своему обеду, чтобы не попасть под горячую руку Минхёка, но тот на удивление даже не злится, сладко шипя с радостной улыбкой на лице.—?Ты всё равно станешь моей девушкой, Ким Хёнджон,?— кричит он вслед старосте школьного совета, а сам усаживается напротив меня, невзначай снова разбив моё сердце своим эгоизмом.—?Тебе она правда нравится? —?тихо уточняю я, потому что ответ-то лежит на поверхности. Но всё же… А вдруг нет?—?Она же дерзкая и крутая. Как такая девушка может мне не нравится? —?вопросом на вопрос отвечает Ли, совсем не подозревая, что Ким Хёнджон для меня обычная выскочка, как и все остальные бывшие друга, но мне бы безумно хотелось побывать на месте хотя бы одной из них, ощутить на себе любовь Минхёка и уметь влиять на его настроение, как это делали они, но могу я лишь сидеть где-то в тени дружеского общения и смотреть на то, как он доёбывает всех этих девушек своим вниманием, а потом они доёбывают его, вновь требуя крышесносительного повтора всего произошедшего с ними чуда.—?Она мне тоже нравится,?— выпаливаю я, не обдумав свои силы и вес собственных слов. Неверное, почти провальное утверждение, которое могло разрушить наши отношения.—?Аха, поверил,?— шутливо обороняется Минхёк, но я вижу, как он старается не выдать свою ярость.—?Я говорю правду. Она мне нравится.Я понять не могу себя, который говорит всю эту хрень ради какой-то невъеблимой цели. В конце концов, это девушка одна из многих, которых я не достоин. И, которая никогда не будет со мной, но разозлить Минхёка куда важнее ведь мужской чести.—?Не еби мне мозги. После школы всё равно пойдёшь ко мне. Я не хочу оставаться дома один,?— резко меняет тему Ли, лишь бы не дать трещину в наших отношениях, итак держащиеся из-за системы ?хозяин-слуга?.Вечером, как я и обещал, после курсов в академии и моих занятий по плаванию, мы с Минхёком возвращаемся к нему домой. Из-за смерти нашей соседки мама взяла отгул на несколько дней, а чета Ли на две недели уехали к своим родственникам в Китай. Вот так неожиданно дома оказались только я и Минхёк.Отличная возможность меня убить, считаю я, шагая на кухню, где орудовал с ножами мой друг. Он не умел готовить, но почему-то наслаждался этим процессом. Счастьем было уже то, что он улыбался несчастной грязной газовой плите, которую после вытирал я, чтобы не дать своей маме париться из-за упёртого хозяйского сына.В этот раз 17-ти летний Ли решает сделать кабачковый панкейк, поэтому аккуратно нашинковывает овощ с помощью тёрки, добавляет их к мучной смеси и обжаривает их на горячей сковороде. Я, конечно, готовлю намного лучше, но не хочу мешать ?искусству? друга, поэтому иду вымывать посуду за ним и подготовить обеденный стол для нас двоих.—?Черт,?— кряхтит Мин, пока я убираю грязную посуду в раковину. Он стоит на цыпочках, еле дотягиваясь до банки с макколи, и у него почти получается, но банка вылетает с его пальцев и летит вниз, прямо на его удивлённую рожу. Не знаю, каким образом, но тут же оказываюсь прямо перед ним, прикрыв от летящих осколков, и банка всё содержимое опрокидывает на меня.—?Бля, у тебя кровь,?— утверждает Ли, как только прощупывает ладонью мою спину, по которой из-за мелких осколков вместе с макколи течет струйка алой жидкости.—?Ничего страшного,?— отмахиваюсь я, но Минхёк не слушается и властно тащит меня в свою комнату с аптечкой в руках.Я бы обомлел и меня тронула бы забота друга, но его несказанно молчаливое лицо под ярким освещением ламп добивало сильнее и злило. Не мог понять, почему он в ярости. Хотя можно догадаться, что обеденный разговор оставил немалый след на наших с ним отношениях, но раньше бы Мин постарался завоевать девушку, а не вступал бы в молчаливую борьбу со мной.Он аккуратно снимает с меня домашнюю футболку, проверяя спину на наличие стёкол, и после начинает с несвойственной себе нежностью водить ватным диском со спиртом по шрамам. От шипения и съёживающей боли я не сразу замечаю, что его влажный язык совсем внезапно проходит, оставляя после себя дорожку ледянещего воздуха.—?Что ты делаешь? —?испуганно вопрошаю я, схватив друга за запястье и вглядываясь в его потемневшие глаза.В нос ударяет хмельной запах дешевого магазинного пива и его зрачки неожиданно бесяще играют под светом. Он пьян, вот только напиваться было не в стиле ещё не совершеннолетнего Мина, яро представляющий из себя образ образцового человека.—?Макколи твоей мамы очень вкусный. —?кажется, бредит он, слишком наигранно покусывая бледные губ.—?Бля, иди нахуй.Я хочу освежить Минхёка под холодным душем и немного привести его чувства, но он своими крохотными кулаками упирается в мою уже заметно натренированную грудь и почему-то безумно заглядывает в глаза.—?Признай, что тебе Хёнджон не нравится.—?Отпусти,?— не хочу сдаваться я, играючи ведя себя с полыхающим перед собой огнём. Что поделать, если сдаваться под напором такого человека совсем не хочется? Не будь он таким мудаком, я бы ещё пересмотрел своё мнение, но мой друг конченный человек, и я в него влюблён. Что уж сказать.—?Нет.То ли потому что пьян, то ли потому что в отчаянии Минхёк ведёт себя крайне бездумно, после моих слов яро вцепившись в мои губы. Нужно было, конечно, оттолкнуть, но его мягкие губы прямо на моих и ещё его юркий язык, с напором проскальзывающий в мой рот,?— это именно то, чего ждал каждый подросток от своего тайного возлюбленного. Вот и я не смог отказаться в удовлетворении своего эго и позволил Минхёку овладеть моим ртом, но продолжалось это не больше минуты, потому что потом Ли с победоносной выражением припечатал мне в лицо:—?Я же сказал, что не нравится. Ты любишь меня и только меня.Минхёка ахает от боли из-за внезапно накативших воспоминаний, но Кихён уже не обращает никакого внимания, стараясь в целости довести друга до своей квартиру, а на утро подвезти его домой.—?Я столько боли причинил ему. Не было ни дня, когда бы я не обманывал себя и не признавал своих чувств к нему. Не было ни дня, когда его сердце не разбивалось из-за меня. Я постоянно втыкал ему нож в спину, а сейчас даже не могу извиниться. Не могу сказать, что любил его всегда, и он для меня был самым любимым. Этот Ли Чжухон забрал этот шанс. Забрал у меня мой мир, а как мне теперь жить? Пожалуйста, убей меня, Кихён. Я больше не могу это видеть.Минхёк не часто напивался в стельку, но в последнее время только и делал, что под градусом говорил или творил всякую хуйню, как и сейчас. Я бы отдал всё, если бы каждое произнесённое им слово оказалось одной большой ложью, и он перестал страдать из-за меня, но отнюдь все мои попытки заканчивались только вокруг моих границ.—?Тогда зачем ты втянул в это дерьмо ещё Хёнджон? Если понял, что причинил боль своему другу, почему продолжаешь причинить и другим боль? —?спрашивает Ю, чуть ли не расплакавшись от несправедливого отношения к своей знакомой, которая свято верила в какую-никакую любовь своего уже законного мужа.Минхёк замолчал, замычав в кожаное сидение и еле сдерживая себя, чтобы не выблюнуть всё содержимое желудка, и только потом осмелился признаться:—?Она единственный способ добраться до Чжухона. Только с её помощью я могу засадить этого уёбка и всю его семью.Кихён не разделял взглядов о кровавой виндетте и сделал бы всё, лишь бы друг перестал думать об этом, но тот видимо даже не собирался сдаваться. Идея мести так сильно въелась в его мозг, что Минхёк уже не мог здраво мыслить, ментально не разрушая своих близких. Да и сильно увяз в этой одержимости к мужчине, который явно раскаивался в содеянном и понёс своё наказание, хоть и недостаточное для такого случая. Хотелось бы поговорить с ним лично и попросить исчезнуть. Навсегда и так, будто бы умер. Может, тогда бы его друг перестал страдать и принял реальность, где не было случайно умершего Хёну, но пронизывающий тихий голос друга с заднего ряда не даёт этой мысли шагнуть дальше своей черты:—?Я люблю тебя и только тебя, Хёну-я.***Чжухон закрывает глаза, но не может заснуть. Прикрыв веки всего на секунду, мерещатся красные глаза сына, наполненные кровавыми слезами и отчаянно зовущий на помощь.—?Папочка,?— кричит Минёку, и Чжухон, не выдержав терзания мук, начинает плакать.Он всё не может себе простить, что не смог назваться сыну хорошим отцом. Его не было, когда Мин делал свои первые шаги, не было, когда Ёрым впервые его кормила, не было, когда он плакал по ночам, и не было, когда умирал. Какой прок от жизни, если в ней не было самых любимых? Если в ней не было единственного сына, которого Хон хотел научить бейсболу, отвозить и привозить со школы, встретить его девушку и сказать длинный тост на его свадьбе. Чжухон чувствовал себя одиноко и никчемно, проживая эту жизнь, из которой так внезапно и неожиданно выпал Минни, появление которого когда-то стало для мужчины знамением великих перемен. Может поэтому он прекрасно понимал другого Минхёка, в их первое знакомства показавшегося совсем брошенным и одиноким. Если бы они могли нормально поговорить, если бы Чжухон мог признаться, что жалеет обо всём. О том дне и той ошибке, что совершила Ёрым. Возможно, тогда его Минхёк был бы жив или хотя бы боролся с этим недугом под ручку с отцом, а не с незнакомцами в белых халатах? Но он был обычным человеком, и, к сожалению, мужчине это было не под силу.—?Папочка,?— снова слышится истошный голос сына прямо над ухом, и Ли уже по привычке тянется к карману потёртых джинс, висящих на стульчике, за дешёвыми ментоловыми сигаретами. Единственными, которые остались на прилавке, как и Чжухон, по собственной воле запылившийся на полке в заднем ряду.А ведь когда-то ему прочили удачную жизнь, прекрасную жену и хороших детей, и от всего этого остались только некоторые воспоминания, пока другие стёрлись в мозолях на ладонях. Мать ему всегда говорила, что всё проходит, но она ни разу не упомянула, что проходят также хорошие моменты. Проходит любовь, проходит юность и со временем проходит беззаботность. Как когда-то исчезла Ёрым и превратилась в небылицу больной головы, ночь тоже отступила своё место ненавистному солнцу, приторно яркими красками, окрашивающие мокрый асфальт. В какой-то мере он жалеет, что знает, что чудес почти не бывает?— лишь те, которых люди сами творят. Оглядываясь на своё прошлое, для безнадёжной Ёрым чудом стала самоотверженность и слепая вера Чжухона в эту женщину, так что бывшему штурману очень хотелось поверить, что когда-то она вновь станет его спасением и чудом, но, к сожалению, к ней Хон уже ничего не чувствовал. Ни ненависти, ни любви. Все его мысли на ближайшие всю жизнь занимал только маленький кучерявый Минёку, которого так и не удалось прижать к груди принюхаться к его детскому невинному запаху:—?Папочка, помоги,?— плачет Ли, перебираясь в обломках поломанной машины к отцу, который не мог его уже спасти.Отчаяние, похожее на последние минуты яркого заката, охватило всё его сердце, и перед -глазами снова замелькал смеющийся 5-ти летний Минхёк. Если бы закат был самым тёмным временем дня, Чжухон бы ещё поверил, что будут хорошие времена, но ослепляющие лучи последней минуты счастья уже не могли заменить ни звёзды ночью, ни рассвет ранним утром. Мужчина пропал и не мог разглядеть свет в свои 31. Провалился в бездну своей же честности и преданности, которой воспользовались не по назначению. Он бы позволил другим им пользоваться. Позволил бы себя возненавидеть и избить или даже убить, но вернули бы только сына. Живого и здорового, бегающего на своих двух ногах и радостно смеющегося сына. Всё бы отдал, да никто и его принять не хочет.—?Я люблю тебя и только тебя, Минёку.