5. Искренности (1/1)

?Малыш, я ради тебя буду воевать,Если потребуется, построю армию.Ведь потерять себя намного легче, чем потерять тебя.Разве не знаешь, что я умру за тебя,Если бы знал, что ты переживёшь это?Ведь потерять себя намного легче, чем потерять тебя.Wonho?— Losing you.??Сон Хёну! После уроков! За спортивной площадкой!? пишет Минхёк на крохотном листочке бумаги и подкидывает её в мой шкафчик, не особо заморачиваясь. В нём горит гнев и ярость, как и те три восклицательных знака, вставшие в середине полноценного предложения.Минхёку всего 13, но, когда он зол, от него ни один человек не уходит здоровым и нормальным. Он умеет сводить с ума и убивать самооценку хуже всякого взрослого, и в будущем рискует стать дьяволом во плоти. Хотя я вру, он стал дьяволом во плоти.До конца занятий ещё несколько часов, но они проходят бодро и быстро из-за дневного заплыва на стометровку, победителем которого стал я. Все мы были сначала в предвкушении заплыва, а после либо в ярости, либо рады за победителей.Минхёк занял третье место, уступив Джон Ёлю на секунду, но почему-то злится Ли именно на меня, который оторвался от обоих на значимые четыре секунды. И всё же настоящий ужас ожидает меня не в шесть с Минхёком, а чуть позже, когда встречусь с госпожой Ли. Она?— это Минхёк в будущем или и есть Минхёк, но в обличье женщины. Я ещё точно не понял, но знаю одно: она не оставит меня в покое, пока сын её не получит заслуженное первое место. Хотя заслуженное ли?К моему удивлению, мать Мина, как глава родительского совета, заявляется в школу и требует меня в свой отдельный кабинет намного раньше. Прекрасно понимая, что меня ждёт за закрытыми дверьми кабинет, всё равно с придыханием надеюсь просто отвертеться извинениями. Может, тогда именно из-за своего страха перед своим кошмаром в лице матери Мина я не заметил его, который, выловив меня взглядом в пустом холле, шагает за мной. Я не знал, потому торопливо проходил через лабиринты из коридоров и в спешке повторял свои оправдания. Больше, чем опоздания, госпожа Ли ненавидела ложь, но у меня не было выбора ни в одном, ни в другом.—?Кто разрешал тебе победить,?— не спрашивает, а ставит меня на место с порога она.Констатация моей жалости и никчемности в среде плотоядных зверей.Цоканье её каблуков эхом отражаются от стен, и она оказывается ко мне лицом к лицу:—?Кто разрешал опережать моего сына,?— повторяется госпожа Ли спокойно и сдержанно, скрывая за натянутой полуулыбкой праведный гнев и ненависть. —?Почему я узнаю, что мой сын занял третье место, а сын моей горничной?— первое? Почему я должна расстраиваться, Хёну, из-за тебя? Ты забыл о матери и брате из-за своего тщеславия?Я не знал значения последнего сказанного ею слова, но, кажется, от страха я проглотил свой язык по пути к этой женщине, как и растерял мозги. Яростные глаза её, сверлящие душу, чтобы выведать всё потаённое, заставляют нервничать и не замечать ничего, кроме женщины напротив. Все оправдания и даже сама правда летит в щепки, когда она театрально цокает, поворачиваясь ко мне спиной. Разве теперь я смогу посмотреть в глаза матери и брата, которых лишил единственного крова?Минхёк за тонкой доской двери стоит неподвижно, как и я?— по ту сторону её. Он оттуда испытывает страх и смущение за свою мать, пока мне становится стыдно и страшно за себя. Правда колет глаза, но стоило ещё до плавательного клуба осознать, что моё раздутое самомнение ни к чему доброму меня не приведёт.Минхёк же думает по-другому, и по-другому он действует, с разбега ринувшись в мой шкафчик своим правым плечом. Боли не ощущается совсем, поэтому Мин ударяется плечом о дверцу ещё раз и ещё раз, и ещё раз, пока коридор не полнится учениками и учителями, сбежавшимися из-за грохота металлической дверцы, а рука опускается вниз с громким хрустом плечевом суставе.—?Ли Минхёк, что ты наделал! —?кричит с конца коридора наш классный руководитель с указкой в руках и с удивлением останавливается перед мальчиком, заметив огромную вмятину на сорванном дверце шкафчика одного из учеников.—?Ой, это оказывается шкаф Хёну, а я думал, почему не открывается,?— громко заявляет Ли, игнорируя любопытствующие взгляды одноклассников вокруг. Никто не верит, но никому и не интересно, почему именно мой шкаф.?Поражение! Что оно не делает.? заключают многие, с сожалением окидывая мальчишку сверху до низу.Плечо Мина ноет из-за нахлынувшей боли, и он уже думает, что лишился руки, но всё равно царственно шагает по коридору к выходу из школы, не роняя голову вниз. За его величественной походкой нельзя заметить ни тени сомнения или неуверенности, как и нельзя прекратить изумлённо шептаться за его спиной, удивляясь тому, насколько их одноклассник сумасшедший. Ни одна физическая боль не может стереть ухмылку на его лице, которой он одаривает своих школьных друзей, и все они не в состоянии понять Мина. Никто ведь даже подумать не мог, что великий и ужасный Ли Минхёк, для которого я?— это великое начало и конец всего, сломает своё плечо для друга, а не по вине друга. Но я понял это сразу, как только услышал от одноклассников на завтра, что шумного Минхёка не будет в школе ещё недели две, если не больше. Я, конечно, как и многие не поверил его лжи о путанице шкафчиков, поэтому у его комнаты сразу надорвался на тихую ярость госпожи Ли, которая, к счастью, отказалась от идеи увольнять мою мать. Теперь-то Минхёку грозит отмена всех его спортивных секций по меньшей мере на полгода, если не больше, и я могу получать свои первые места без страха оказаться без крова и жилья.—?Я просто хочу передать ему тесты, которые будут на контрольной, и рассказать, как пройдут экзамены,?— оправдываюсь я, растерявшись под напором праведного гнева в глазах хозяйки дома. Она не спускает с меня изучающего взгляда, и лишь, когда я показываю ей все листы тестовика, доказав, что у меня на уме только учеба и ничего больше, пускает меня к Минхёку.Вы можете назвать меня сумасшедшим, но уже тогда я понимал, что сейчас войду не в комнату Ли Минхёка, а в замок к Дракону под пристальным взором цепного пса. Не будет пути назад, когда я ступлю за порог, как и не будет ничего впереди, кроме макушки Хёка. Я понимал, что обязываюсь стать его ещё одним верным псом, но благодарность за его самоотверженность и отказ от собственных желаний горячим пламенем во мне сжигал всякий инстинкт самосохранения. Возможно, будь я тогда чуть наглее и высоко держал свою гордость, не позволил бы Минхёку так просто взять вверх над моей судьбой, что не причинило бы ему столько боли в дальнейшем. Но я это сделал: переступил через своё святое, чтобы разделить бремя святости Ли Минхёка и стать его верным щитом и мечом, которым он не стеснялся пользоваться во всех боях и сражениях.Прошли долгие годы прежде, чем я понял, что жалеть мне не о чем. Любовь к этому человеку и этого человека ко мне стоило каждого шрама на моём теле и в моём сердце, но моя любовь стоило ему жизни и любви, вырезанной раскалённым ножом из груди.Минхёк сейчас отличается от тогдашнего Минхёка немногим, но это немногое я запомнил, как свою заслугу. Это не нечто хорошее, которым я бы не прочь похвастаться, а то, за что я себя самого никогда не сумею простить. Чжухон не знает прежнего Мина с черными патлами и вечно оскаленной ухмылкой на лице. Поэтому не в курсе о существовании и того Минхёка-ребёнка, заплутавшего в лабиринте жизни. Зато Чжухон знаком с Минхёком. Просто с мужиком, который любит других мужиков и скучает по некому ?Хёну?. Такой Хёк не может понравиться, но и не отталкивает. Он громко харкает, постоянно фыркает вместо ответов, очень часто, при любом подходящем?— и нет?— случае кусает нижнюю губу. Не сразу понятно, что лежит в кромке головы моего друга, но очень любопытно, что им движет, когда тот меняет музыку, не доходя до припева и опускает окно машины в холодный ноябрьский день, забыв о тёплом кондиционере.—?Можете поднять окна? Кондиционер работает,?— решается напомнить Чжухон, когда уже не может терпеть заледеневший нос и пылающие из-за мороза щёки. Минхёк, как всегда, высоко закатывает глаза, но слушается водителя, заметив слёзы в кромке его глаз.—?Так ты точно не согласен? —?занова уточняет Минхёк, не забыв о своём утреннем предложении и уповая на благоразумие водителя, потому что больше не знает, как убедить его. Деньги?— это единственная сила, подвластная Минхёку. Только им он умеет пугать и привлекать.—?У меня уже есть работа,?— повторяется Чжухон в тон Мину. Хон четко уверен в своём решении, ведь любой другой ответ может уничтожить то большое, которое выстраивал он месяцами. К тому же, воспоминания о погибшем сыне всё ещё живо в его памяти, и хотя бы ради него он должен попробовать жить нормально, без приключений на задницу.—?Если вдруг передумаешь, просто скажи.Ли в ответ слабо кивает в ответ, согласный обдумать предложение Хёка, хоть передумывать не собирается даже под дулом пистолета. Минхёк принесёт одни лишь беды, и это факт.—?Через сколько будем в городе? —?нарушает тишину вопросом Мин через час, уставший читать гневные сообщения от своей невесты и красиво игнорить её молчанием.Мужчина понимает, что его невеста всего лишь волнуется, но он ведь не настолько глуп, чтобы идти в какое-нибудь пекло с незащищенной спиной. Минхёк не тупой и давно взрослый, а значит сумеет постоять за себя и держать ответ в случае нужды.После отстранения из-за разборок с прокуратурой, Хёк решил для себя не высвечиваться попусту на публику. К тому же оставались всего три недели до окончания срока отстранения, так что можно было его будущей супруге понять, что он отдыхает и не собирается творить внезапную полную дичь. Где и с кем?— это уже не её дело.—?Через десять минут заедем с востока?— приготовьте свои документы,?— отвечает Чжухон, попутно выискивая в карманах портмоне.Минхёк находит свой клатч в бардачке и боковым зрением замечает, что Ли всё также шарит по карманам в поиске своего. Мой друг не хочет помогать и понаблюдать за тщетными поисками Ли Хона, но нежелание так просто умирать в какой-то придорожне сбивает весь настрой. Скрепя сердце Хёк берёт чужой бумажник с бардачка, куда Чжухон его положил после того, как пополам поделил счёт за гостевой дом, и вручает его хозяину.—?Спасибо,?— слабо кивает Ли, невольно коснувшись подушечками пальцев чужой руки. Прикосновение длится не больше секунды, но сердце Минхёка сгорает в агонии нервозности и волнения, словно дотронулись не только рук. Он надеется, что это от ненависти, но от неявного самообмана он ещё больше ненавидит теперь Чжухона.?Спасибо?, перематывает в голове Хёк своего врага всю дорогу до дома. Сколько раз его благодарили за что-то? Странно, но Минхёк не может вспомнить ни одного момента, когда кто-то был ему по-настоящему благодарен. В памяти всплывает моя преданная служба ему в течении долгих шести лет, считавшаяся благодарностью за жертвенность. Но то было давно, можно сказать, почти век назад. А сейчас? Благодарен ли Мину сейчас хоть кто-то? Все в один голос твердят, что ненавидят его за несдержанность, опрометчивость и эгоизм, потому попусту не желают с ним оставаться знакомыми. И поэтому именно благодарность Чжухона бесит и раздражает, ведь моему другу в последнюю очередь нужны слова признательности от своего злейшего врага, потому что это слова даже знакомые ему не говорили. За все пять лет Минхёк так и не заимел настоящего друга, кроме Ю Кихёна, с которым их судьба свела по воли необычных случайностей, но и от него слова признательности получить было невозможным. Теперь вслух брошенное ?спасибо? пугающе травил разум моего друга с чарами простоты. Познакомься Минхёк с Ли Чжухоном не по воле ненависти и мести, а в каком-нибудь баре с рюмкой рома в руках, то после нескольких встреч подумал бы, что мужчина добропорядочный человек, ни разу в жизни даже не подрезавший других водителей. Но Мин знал, что под маской честности и порядочности мужчины стоит продажный взяточник, вручивший в руки стольких начальников непомерную сумму денег за своё освобождение. И пусть теперь Чжухон засунет своё ?спасибо? в одно место, потому что ни его многочисленные места работы в погоне за заработком, ни его жалкий вид работяги, еле сводящего концы с концами, не делают скидки в великом плане Хёка по отмщению за пролитые слёзы. Он не успокоится, пока не уничтожит мужчину, и это же он полностью осознаёт, когда машина его заезжает в подземную парковку жилого комплекса, а Чжухон в последний раз откланивается перед Мином и уходит прочь со сгорбленной шеей, поджав голову в плечи. Что-то внутри, именуемое волнением, трепещет и беспокоится за Ли Чжухона и его здоровье, но здравый смысл вытесняет всякие ненужные чувства.?Ненужные и никчемные?, напоминает себе Минхёк на случай, если в голове могла стереться информация обо мне. Не о просто друге, а о брате и товарище по жизни, с которым он когда-то планировал провести всю свою жизнь.***Когда Хёк возвращается домой, обнаруживает совсем пустые стены и дочиста вычищенный госпожой Бён пол. Окна под лучами солнца сверкают и отсвечивают чистым блеском, а в каждой комнате пахнет ароматизатором со свежестью морского прибоя. Он успокаивается, когда не находит где-то в углу дома злую и нервную Хёнджон, в чьей крови после таких тяжелых дней обычно течет гнев и ярость. Оттягиваемая встреча рано или произойдёт, а вот усталость после дороги всё равно хочется унять. Ким должна вернуться к семи или восьми, и до этого времени Минхёк улёгся в их совместную кровать, от которой остался только холод новой простыни и покрывала, чтобы отдохнуть и набраться сил.Хёнджон правда возвращается домой к восьми вечера, задержавшись из-за пробок и надоедливого клиента, нагло потребовавшего встречу поздним вечером. Зимние ботинки жениха она находит сразу, и весь её праведный гнев из-за тяжелого дня рискует обратиться на Минхёка, но, увидев того спящим в их комнате, отменяет свои планы. Она бесшумно скидывает с себя пальто и свитер на кресло в углу, тихо подбирается к любимому и ложится рядом. Кровать под ними слабо прогибается, Минхёк неумело поворачивается с одного бока на другой, а Хёнджон неподвижно наблюдает за громким сопением будущего мужа. Ей страшно потревожить сон любимого, вернув того из мира грустных грёз в мир более печальной реальности.Такой красивый, когда спит, думает она, не сводя глаз с дрожащих век и едва приоткрытых сухих губ будущего супруга.Минхёк, конечно, красивый, но в голове Хёнджон он похож на Аполлона или любого другого греческого полубога. Пусть от мышц у моего друга худые бёдра, размякший живот и хилые руки, он прекрасен в её глазах. Ухоженный, изнеженный и самовлюблённый парень с карамельным личиком и едкими умными словечками?— то самое для не по годам сильной и феминистичной Хёнджон. Разве могла Ким после всей своей любви к нему разбудить того и потребовать объяснений за произошедшее?! За сухие и свежие волосы, пахнущие мятой и мёдом в купе; за запах сигарет на своей шее и кофте; за исчезновение с машиной, на которую, как он клялся, что больше не сядет. Минхёк, как птица вольного полёта, если ему что-то не будет нравится, он непременно взлетит и не вернётся. Хёнджон знает и видит, что одно неверное слово, удушающая хватка у шеи, и её жених разорвётся от нехватки кислорода в лёгких, а потом безжалостно покинет свою невесту, поэтому она, как преданный сторожевой, охраняющий покои своего хозяина, решает заснуть рядом, благодаря будущего супруга лишь за возможность шататься хотя бы у его ног.—?Я так тебя люблю,?— шепчет Ким, дыша в выступающие лопатки на худощавой тонкой спине и ненавидя себя за свою слабость.***Океан прекрасен на закате, когда багровые лучи предзакатного солнца вливаются в тёплый морской прибой, сливаясь с её волнами, а все облака постепенно выстраиваются в дальний марш. Минхёк следит за движением неба и отмечает про себя, что Земля и вправду круглая. Он знал об этом с детства, когда ещё был несмышлёным малым, любопытствующий над каждым вопросом и заваливающий родителей своим излишним интересом к миру, но сегодня он этого увидел. Он до этого времени никогда не замечал, что Земля круглая. Знание не есть практика. Теперь же увидел это собственными глазами.—?Минхёк! —?кричит Хёну сдали, но это не я. В бушующих волнах океана стою не я с риском унестись вместе с сильным течением воды. Это не я зову своего единственного друга на помощь в страхе утонуть. Снова утонуть. Но Мин этого не понимает. Он самозабвенно бежит навстречу к поднимающимся волнам, не боясь утонуть или исчезнуть в просторах огромного океана.—?Хёну,?— в ответ зовёт Хёк, обессиленно падая ко дну, но не задыхается, а даже дышит водой, что не по силам тому Хёну, созданный из грёз и слёз моего друга. Он задыхается, вопит во весь голос, но его не слышат. —?Хёну! —?повторяет Минхёк, всеми силами цепляясь за воду, как за спасательный баллон, лишь бы спасти друга, но у него не получается. Ему остаётся наблюдать за багровеющей шеей Хёну и звать кого-то на помощь, но его сиплый голос эхом отскакивают только в его ушах, как и последняя просьба другого Хёну:—?Спаси меня, Минёку!Мин вскакивает с постели, всё ещё не различая сон от реальности, и повторяет себе под нос последние слова плода своего воображения. Уже второй кошмар за вторую ночь, и от этого на душе совсем не легче. Он запутался, кто по-настоящему виновен в моей смерти: он сам или Хёну. Кто убил, а кто стал причиной смерти?Минхёк старается вычеркнуть из памяти свой сон и даже встряхивает головой, дабы выветрить из неё всё ненужное. Он не хочет зацикливаться, потому что ещё одно упоминание и сорвётся с крючка, как всякий сумасшедший. Когда Чжухон был в тюрьме, отличившись от своих коллег всего восемью годами лишения свободы, Хёк ещё мог жить, но теперь мужчина на свободе. Он гуляет, справляет нужду, кушает, водит машину и даже беззастенчиво плавает. Совсем, как простой человек, никогда и не лишившийся свободы и не ставший причиной смерти сотни людей. Как только он имеет права дышать, злится Минхёк, вспоминая живого Чжухона. В сосудах прогоняется кровь, а его сердце делает 70 ударов в минуту, сахар в крови скачет, когда он кушает, и его лёгкие фильтрует воздух. Всё, как у живого человека, что бесит Мина. Он яростно сдирает свою кожу до красных отметин, не жалея себя и тело.—?Доброе утро,?— здоровается Хёнджон у входа в ванную, и её голос звучит совсем мягко, как если бы она уже не держала зла на своего жениха. Минхёк слабо кивает невесте, не желая разговаривать, но она поднимает вверх уголки своих красных напомаженных губ, и мужчине остаётся обнажить свои виниры в ответ.Они не виделись всего день, а пропасть между ними успела растянуться до размеров Тихоокеанского залива. Но, к счастью, Хёнджон не требует объяснений. Она молча проходит мимо в горячую ванну, пропахший потом и паром, и закрывают за собой, отгораживаясь от удивления жениха деревянной дверью. Минхёку же и вправду остаётся только лениво удивиться и окинуть видимый барьер ванной безэмоциональным взглядом. Очередное затишье перед бурей, причину которого не понять, но объяснить можно. Он отлично помнит полуночное признания невесты и её спёртое дыхания на спине.***Чангюн назначает встречу Минхёку в среду, потому что в остальные дни его график забивают тренировками и занятиями по актёрскому мастерству.У Гюна нет особых причин наведываться к мёртвого брату, но чувство потери и паранойя не дают ему заснуть уже какую ночь. Время ведь не лечит, а даёт время для размышлений. За пять лет Чангюн сто раз успел проклясть экипаж теплохода; обвинить себя в беспечности, в неосторожности; возненавидеть, а потом обратно полюбить Хёка. Ведь одна ошибка и вся твоя жизнь летит в щепки, как домино, которое ты долгое время выстраиваешь для душевного спокойствия, но кто-то из вне или же ты сам рушишь всё после. Гюн там, где он есть, как он считает, благодаря мне, но и потерян, он считает, что по моей вине. Слабость?— что-то врождённое, как клеймо, выжженное на правой части спины под рёбрами. Возможно, пострадают почки, сломаются рёбра, но выбить её из разума не получится. А встреча со мной всегда придавала хоть немного сил для борьбы с тенью во тьме. Вот и находится его личная, потаённая причина, чтобы увидеть меня и понять: живые живут дальше. Пусть больно, пусть страшно, пусть глупо, но это именно мои слова, которых мой брат время от времени напоминает себе.—?Тебе не стоило парковаться тут,?— ворчит Чан, оглядываясь по сырым просторам подземной парковки, но, к счастью, не замечает лишнего движения в радиусе ста метров.Минхёк отмалчивается, указывая разъярённым взглядом на водителя спереди. Высокий мужчина средних лет в отутюженном черном костюме и с безразличными глазами. Типичная история.—?Скажи этому,?— кивает Хёк на подосланного Хёнджоном водителя, не скрывая своей неприязни по отношению к нему.За последние несколько дней в её базе в прокуратуре уже несколько раз проскальзывало имя Минхёка, а это означало, что за его спиной прямо сейчас стоит чья-то властная тень, способная вышибить ему мозги одной свинцовой пулей. Сам Хёк не боялся и не считал излишний интерес к себе за угрозу, ведь смерть?— извечный сталкер любого человека. Если умрёт от того, что раскрыл рот, не пожалеет. Обидно будет только за то, что Чжухона не убил.Чангюн одаривает хёна игривой ухмылкой. Теперь не только у него есть своя тень, и Гюн не единственный, кого берегут и защищают, словно годовалого ребёнка. Хоть Минхёк не сильный, но он хитрый и изворотливый, когда не находится в агонии злости и ненависти. Только рядом с отцом?— в последнее время и Чжухоном?— Хёк перевоплощался в неуравновешенного недозлодея, а в остальное время хоть всю обойму опустошить, даже крохотную царапину нельзя было оставить на нём. Поэтому Чангюн спокоен за своего ментора, пусть не находит ничего спокойного в своём и его нынешнем положении.Каждый день что-то случается: кто-то умирает, кого-то посылают в жалкую глухомань, а кто-то сам бежит, сам себя убивает. Минхёк не из тех, кто захочет защититься. Скорее он первым нападёт, как только почувствует запах плоти, так что забота Хёджон скорее забавляет, чем предоставляет реальную защиту для мужчины. Наоборот, когда он так спокоен, можно за него совсем не беспокоится. Его тишина, какую он хранит сейчас, всегда страшит людей вокруг, потому что невозможно понять её причину. Минхёк размышляет, строит планы, мысленно убивает, но никому вокруг не удастся выяснить, что именно твориться в его голове. Чангюн влюблён в Минхёка поэтому: неразгаданная пандора, таящая в себе всё, кроме любви и надежды. Гюн когда-то наивно полагал, что сможет вытащить из Мина ту любовь, которую не сумела достать из глубин сердца своего парня Хёнджон. Он был уверен, что с момента, когда Минхёк стал его ментором, наставником, защитником и советчиком, они выстроили что-то общее, непоколебимое перед погодой внешнего мира и неподвластное обществу за стенами их маленького союза. И был в чем-то прав. Хёк хоть и отрицал свою привязанность к донсэну всеми правдами и неправдами, чувствовал, что Чан не подопечный в его власти, а кровный брат и роднее каждого сводного брата, отца и матери вместе взятых. А ещё Сон Чангюн?— единственная память обо мне, которую он без стеснения может касаться, обнимать и видеть, когда скучает или тоскует. Не знаю, за кого мне больше больно: за того, кто забыть не может, или за того, кто готов позволить забыться в себе.—?Я ненавидел тебя,?— неожиданное признание Чангюна ставит Мина в неловкость. Он не ожидал услышать эти отвратительные слова в устах своего донсэна перед прахом любимого человека. —?Всегда ненавидел тебя за то, что ты забрал у меня брата. —?повторяется Гюн, не спуская взгляда с лица хёна на застеклённой полке с прахом своего родного брата.Минхёк и бровью не ведёт, пренебрежительно отражая неприступный холод подопечного. Не потому, что ему всё равно, а потому, что перед моим прахом ему не хочется выслушивать то, как он забирал мою же жизнь. Но Чан не останавливается. Что-то в нём порвалось, когда ещё у моего праха, его родного брата от одной матери и одного отца, поставили фотографии Минхёка с Хёну, словно они были роднее друг другу всего остального мира. Кто такой Минхёк рядом с родным братом, думал Гюн и злился на каждого, лишившего его последнего прощания со мной. Тогда ему было тяжело говорить, а сейчас намного легче признаться, ведь боль утихла, и чувства к хёну теперь вспыхнули в совсем другом направлении, но рассказать и поведать о таком далёком, но реальном прошлом хочется.—?Прости. —?неловко просит Мин, поджав губы из-за укола угнетающей вины.Раньше всегда казалось, что он со мной что-то целое и неразделимое. Мне не нужна семья, не нужны отношения, не нужны друзья. ?Хёну и Минхёк?. Во время похорон Хёк увидел совсем разных людей. Десятки незнакомых лиц, с которыми я дружил, ругался и любил. Оказалось, что Мин?— часть моей жизни, но не вся, пока я являлся для него всем. Когда теряешь часть себе, очень больно пережить потерю, но, когда теряешь всю, кажется, что дальше ты лишь существуешь.—?Слышишь, хён? Минёку-хён очень жаль, но уже слишком поздно, да? —?вряд ли Чангюн издевается, но, кто его уже знает. Ученик превзошел ученика или же учитель расслабился?—?К чему ведёшь?—?Я слышал, что Ли Чжухона выпустили, и я подозреваю, что твоё спокойствие насчёт отстранения связано с этим. —?Мин выдавливает ироничную ухмылку, пристально изучая своего подопечного на семейном фотографии в память об умершем.Гюну исполнялось 13, и наша мама впервые решила раскошелиться на прическе младшему, чтобы вместо стрижки ?по-короче? ему аккуратно выбрили виски. Тот день был занимательным для моего брата, никогда не имевший возможность любоваться собой в зеркале, ведь с обчекрыжинной головой не особо и хотелось.Хёк еле уловимо улыбнулся, теряясь в годах и в мыслях. Казалось, что будущее невозможно застать и рассмотреть во всех деталях, но вот оно, тогдашнее будущее. Сколько лет прошло? 7? 8? А кажется, что сто лет. Не меньше. Куда делся тот жалкий мальчик, промокший под дождём и сбежавший от грядущей и неизбежной обыденности в Сеул? Перед Минхёком стоял другой парень: такой же изворотливый, такой же отчаянный и такой же ненавистный себе, но всё равно тот, кто в свои 20 достиг уровня ?любимчика нации?, кто в свои 20 заработал больше, чем многие 30-ти летние. Мину в их судьбоносную встречу было 20, и он сомневался, что сможет научить моего брата чему-то, но защитить от депрессии и постоянного стресса в виде своих сверстников, для которых вся жизнь построена по четкому плану, он знал, что сможет. И смог.Это Минхёк вытащил Чангюна из ямы, в которую он себя загнал. Это Минхёк показал Чангюну путь упорства и труда для достижения целей. Это Минхёк приходил на концерты Чангюны, чтобы поддержать почти сироту перед богатыми и обеспеченными стажерами. Это Минхёк не дал пасть Чангюну лицом в грязь и пробраться на вершину через свою плоть, потеряв и гордость, и честь. Это всё Минхёк?— человек-сталь, и вот Гюн?— мальчик, который выжил.—?Месть не стоит твоей жизни, хён. Человек вышел и пусть. Потом, как и сейчас, сожалеть ведь будешь, но такого всёпрощающего меня уже не будет,?— продолжает Чангюн, приняв молчание своего ментора за согласие на душещипательный разговор, но Хёк остаётся непреклонным в своём безмолвии. Прошерстив в карманах куртки пальцами, он прощупывает там свою самую первую зажигалку. Хёк не курит и никогда не курил, но после крушения корабля постоянно вспоминает, что стоило бы и, возможно, всё в разы стало бы легче.—?Ученик превзошел учителя и теперь читает его мысли.Чангюн отзеркаливает усмешку Мина, прощупывает взглядом выражение на его лице и только потом решается нырнуть рукой в чужой карман. Холодные ладони хёна под его горячей коже кажется до сумасшествия нестабильным, но, на удивление младшего, Минхёк неподвижен, а на лице его стоит всё та же безмятежность.—?Можешь оставить нас? —?невозмутимо спрашивает Мин, лишь только сейчас переводя взгляд со стекла на донсэна. Чан неловко вытаскивает руку с кармана хёна, несколько секунд сверлит его виски вопрошающим взглядом и уходит, перед этим не забыв попрощаться со мной.—?Хён, я не зол на тебя, так что ты тоже не злись на меня и присматривай за мамой. Я люблю тебя. Очень.Минхёк провожает цветную макушку донсэна до выхода из колумбарии с понимающей улыбкой на лице. Как только выйдет, обязательно растреплет тому его длинные патлы и обнимет, потому что именно это бы сделал я, умиляясь красным пятнам на каждой щеке братика.—?Он так сильно вырос, да, Хёну? —?обращается Минёку ко мне своим бархатистым голосом, по которому я безумно скучаю. —?Я знаю, что нравлюсь ему и мне так страшно. Он ведь ребёнок ещё.—?Знаю, поэтому не делай ему больно. Пожалуйста,?— безмолвно прошу я, прижимаясь к его напряженной стене всем своим телом.—?Если вдруг я сделаю ему больно, ты прости меня, хорошо? Пожалуйста,?— умоляет в ответ меня Мин, будто заранее чувствует, что не смогу его простить, как и не смогу долго обижаться.А потом он уходит, оставляет меня позади, в стенах колумбарии, откуда я всё равно выбираюсь и иду по пятам своего лучшего друга и брата. Хотелось бы мне, конечно, запереться в вазе и больше не высовываться из неё, ведь, чем больше я вижу, тем печальнее мне становится. Каждая слезинка и потеря этих двух отдаётся в моей груди ноющей болью, пусть ни груди, ни ноющего сердца давно нет.***К вечеру того же дня Минхёк заявляется к Хёнвону с чековой книжкой на случай, если вдруг тот станет лукавить и намекать на деньги. Они не виделись неделю и за это время можно было бы найти про Ли Минхёка любую информацию, но вот Че не звонил и ни о чем не докладывал, что могло означать только две вещи: Хёнвона посадили или Хёнвона посадили, но далеко не законодательные органы. При любом варианте, Хёк собирался вытрясти из парня всю дурь за то, что тот пропал на неделю, хотя был предупреждён.Квартира Че, как всегда, не заперта, но всё ещё до этого дня никто, кроме моего друга, не заходил к нему и даже не старался что-то своровать, поэтому Мин уверен, что тот и не станет запирать дверь. Но это удобно, потому что так у Хёка есть полная свобода ворваться в чужую квартиру и разбудить хозяина дома ледяной водой из-под крана. Что удивительно: так у Хёнвона горячей воды изначальна нет. Как выживают тараканы, оккупирующие всю жилплощадь даже при солнечном свете, как и все муравьи, устраивающие пир во время чумы,?— неясно.—?Чего дрыхнешь! А ну вставай,?— ворчит Мин, пнув пожелтевший матрас Вона в центре соединённой с кухней студии.Хёнвон вяло мычит в подушки и ещё больше ныряет в плен тёплого одеяло. Минхёк не делает больше попыток разбудить донсэна нормальным способом и сращу обливает того водой, сначала сдёрнув с него покрывало.—?Блядь, сукин сын,?— в ответ язвит мокрый и уже не сонный Че, но, увидев, кто перед ним стоит, тут же осекается и катится назад, с грохотом падая на холодный пол,?— хён! Сказал бы, что приедешь, и я бы встретил. —?притворно лукавит парень, а Минхёк только закатывает глаза.—?Я ведь говорил, что два дня даю. Где был целую неделю?—?Проблемы были, хён, прости, но главное, что я всё узнал. Ты будешь доволен.Че встаёт с пола, приводит себя в порядок в мгновение ока?— какую только может?— а потом начинает рыться в одном из своих захламлённых шкафов. Со спины тот выглядит весьма себе здоровым из-за широкоплечей одежды и брюк с широкими лацканами, но лицо у него всё побитое, а на шее красуется рана от острого пореза, что ещё не зажилп. Минхёку в каком-то смысле жалко пацана, ведь он, можно сказать, своим хакерством угробил себе всю жизнь. Да и можно ли было сравнить весь тот урон, что он получал из-за единичной информации, с денежным вознаграждением, а иногда и за бесплатно. Скорее нет, чем да, но Хёнвон когда-то сам решился полезть на рожон ради сыночка очередных толстосумов с красивым личиком, за что вскоре поплатился своим красивым лицом и здоровьем. Поэтому Минхёк парню сочувствовал, но всегда с бесстыдством пользовался всеми дарами вундеркинда в области добывания информации.—?Вот, хённим, всё про Хан Мингюна. —?он достаёт зелёную папку из потаённых углов шкафа и вручает её Хёку. —?Мингюн это и есть Минхёк. —?продолжает объясняться Вон, заметив, что его не совсем понимают,?— в течении четырёх лет сестра Ли Чжухона вкладывала немалую сумму денег на счёт некого Хан Мингюна. Счёт, можно сказать, трастовый фонд. Из него нельзя извлекать денег, пока получателю официально не наступит возраст совершеннолетия, а также полученную сумму можно тратить только на определённые вещи вроде учебы, недвижимости или лечения.—?И зачем она это делала? —?уточняет Минхёк, изучая фотографию мальчика чем-то напоминающего Чжухона.—?Этого я точно не знаю, ведь деньги Хан Мингюну не нужны. Это первый внук председателя Хан Гюна от его старшего сына Хан Рюджина.—?У него же детей не было. —?вспоминает Ли, попутно вчитываясь в слова на бумагах.—?Это от второй жены. С первой женой он развёлся в прошлом году, после женился на владелице ресторанного бизнеса Ли Ёрым и сразу же признал отцовство за Хан Мингюна. До этого в СМИ итак немало раз говорилось об интрижке и внебрачном сыне президента Хан, поэтому ни для кого это не стало секретом. После признания отцовства председатель Хан объявил главным наследником компании своего старшего сына, а младшего отправил в Таиланд, так что Мингюну деньги не нужны, и Ли Чживон тут же прекратила свои вложения. Она даже несколько раз пыталась забрать свои деньги, но по правилам банка это запретили. Сейчас деньги перешли на имя Ли Ёрым, и она, как ходят слухи, теперь второй главный акционер после Хан Гюна. —?воодушевлённо рассказывает Че то, что итак уже написано на документах, но это всё другая история, в которую Минхёк не собирается влезать, и от всего этого ему нужна конкретика рассказанных событий.—?Как это связано с Ли Минхёком?—?Я немного покопался в больничных делах Хан Рюджина и выяснил, что у него как бы нарушения репродуктивной функции,?— Минхёк понимает значение слов, но не очень понимает, к чему клонит парень. —?Он лечился пять лет назад, и после того, как родился Мингюн, врачи заверили, что бесплодие вылечено.—?А на самом деле это не его ребёнок?—?Нет, Ли Ёрым была женщиной-штурманом на ?Севоль? и пять лет назад это она должна была быть на судне, но заболела, поэтому вместо неё вышел её жених.—?Чжухон,?— не спрашивает, а утверждает Хёк, вспоминая, как тот говорил о своём сыне.—?Да, они даже подавали заявление в ЗАГС. —?рассказывает Вон с победоносной улыбкой и лицом, будто покорил Альпы или завоевал всю Европу. Но Минхёку всё равно на выражения лица Че: его волнует слабое звено в сильном и непоколебимом Чжухоне. Он не в курсе всей истории между голубками и обманутым Рюджином, да и нельзя об этом узнать уже, но теперь моему другу, наконец, получилось найти ахиллесова пяту своего врага, и в этот раз он уверен, что размажет Хёну, как таракана.—?Собираешься продать эту информацию,?— опять даже не уточняя, подтверждает Хёк.—?Дадите больше, хён?У Хёнвона от одной только мысли, что словил куш, загораются глаза и краснеют уши, и он, невзирая на последствие, готов сделать даже большее. Например, покопаться в грязном белье Ли Ёрым, смешать её репутацию с грязью, а ещё косвенно перекрыть у Чжухона все клапаны для кислорода. Пусть Минхёка такой азарт парня настораживает, ведь у Че вовсе нет никаких мотивов, но, в конце концов, на это моему другу глубоко поебать.—?Выясни всё расписание экипажа. Может, и она там была, а её богатый муж прикрывает её. Ещё достань доказательства того, что Мингюн сын Чжухона. Половину суммы переведу сейчас, а другую половину переведу, когда результаты ДНК будут у меня.***Чжухон хочет стереть ухмылку на лице своего напарника, обрадовавшийся тем фактом, что Ли уволили. Пусть они с самого начала не могли поладить, так как бывшего тюремного никто не жалует в своей компании, мужик, как думает Хон, мог бы притвориться для приличия, что сочувствует. Ювелирный магазин был единственным местом работы Чжухона, откуда его ещё не увольняли, но теперь и оттуда его вытурили, и он официально лишился последнего своего дохода. Чжухон знает причину своего увольнения, но всё равно требует нормальных объяснений, на что хозяин ювелирного грозно отмалчивается в ответ, словно тишина может что-то прояснить в этой ситуации. Она не добавляет ничего, кроме злости, и отбирает много чести у старика.Чжухон сплёвывает под ноги хозяина магазина и уходит прочь, не забыв испепелить его взглядом. Нет, не из-за отравляющего разум гнева, а из-за противной обиды и мучающегося предательства, застрявшего в горле. Звонить сестре неохота, потому что он знает, чего она потребует. С того дня, как Чжухон освободился от оков закона и заточения в четырёх стенах бетонной камеры, она вербовала его для работы в компании своего мужа, куда Ли, соответственно, не хотел. Он сохранил ещё свою гордость и честь, неподкупную для таких людей, в одну из которых превратилась его сестра. Годы изменили её, и теперь она деньгами выкупала абсолютно всё, до чего дотягивалась рука. Но то, что можно купить за деньги, самое дешёвое, и она не знала об этом. Как и не сумела выкупить у смерти жизнь своего племянника, так и у брата никак не могла купить его долгожданную свободу.Придётся теперь выживать вне Сеула. Он рассматривал переезд обратно в Чеджу, где добывал бы себе на хлеб с помощью рыбацкой отрасли, ведь в столице ему делать было уже нечего.После выхода из тюрьмы Чжухон надеялся, что будет его ждать хотя бы сын, потому что Ёрым ещё три года назад объявила о своём желании расстаться. То, что он из-за неё отрёкся от своей свободы, было ей уже неважным, но Ли стойко стерпел такое предательство. Главное, что ребёнок у него был. Маленький и сладкий Минхёк, а оказалось, что умер его сын полгода назад, и никто не удосужился рассказать об этом отцу ребёнка. Теперь у него нет ни желаний, ни даже причин держаться за протянутую соломинку Сеула. В новом месте, где он намеревался сменить имя, а вместе с этим забыть всё своё прошлое, чтобы никто не узнавал его точно, мужчина нуждался сильно.Ли для храбрости даже выпил две бутылки соджу и со спокойной душой купил на последние деньги билет в Чеджу, а потом, наверное, в последний раз уже решился проведать жертв ?Севоль?. Пусть виноват он в произошедшем не был, но люди уже убиты. Им ведь не объяснишь, что Ёрым была беременна, что она была неопытной и не собиралась тянуть на дно столько юных жизней. Так получилось, а раз получилось, значит ничего не поменяешь, к сожалению. Оставалось только просить прощения и раскаиваться в сделанном, ведь мёртвые мертвы, а живым за это нести бремя всю жизнь. Он даже не представлял себе, какого это было его бывшей невесте, которая из-за своей беременности не смогла даже полноценно попросить прощения перед родными жертв. Поэтому при любом удобном случае Чжухон просил прощение за неё и желал ей только хорошего.***Минхёк в стельку пьяный. Кажется, это получилось после бутылки Джек Дэниэлса, которую подливали его знакомые с небывалым азартом. Человеку исполнилось 25, а это особенная круглая дата для многих, но в голове у Мина только то, что это его пятое день рождение без меня. К тому же, расписавшись с Хёнджон, Хёк сам на свою шею прицепил кожаный ошейник. Теперь нельзя отмолчаться, нельзя отказаться и убежать, потому что теперь она его жена, но, что хуже всего: Хёк любит меня, как никогда не сможет полюбить Хёнджон. Что-то в Хёнджон теперь ещё больше отталкивает, не нравится и вызывает чувство нелюбви. Просто так получилось, и Мин не винит себя за свои чувства, не винит за украденную судьбу такого чужого приятеля и вообще считает, что жена его сумела бы предотвратить этот крах, если бы хотела. Ким ещё со школы знала: в их отношениях никогда не будет любви. Взгляд её супруга навечно останется у полярной звезды, отыскивая по ней свой дом, пока Ким покорно будет плетется позади, ожидая хотя бы кивка в свою сторону. По крайней мере: Минхёк не изменит, не предаст и не уйдёт первым. С той секунды, как чернильная ручка вспорхнула над листом свидетельства о браке, Хёк обязал себя быть верным мужем для Хёнджон. И это ноша ужасно тянуло моего друга напиться в стельку, чтобы забыться. Но разве можно забыть то, что в твоём сердце выжжено ещё с детства?Минхёк отходит пописать в туалет, но задохнувшись свежой туалетной вонью и сексом в каждой кабинке бара, сваливает со своего дня рождения первым. В безумной спешке он не успевает захватить с собой пальто, выходит на дорогу с одним только телефоном и в шелковой рубахе черного цвета с V-образным вырезом на ключицу, заправленная под классические брюки. Его единственная цель попасть на станцию с памятником жертв и увидеть меня. Меня, которого у него забрали. Я был его другом, был его парнем, был его братом, был его миром, но меня насильно забрали. Такой никчемный я, который на фоне красивого, умного и богатого Минхёка померкнет. Боюсь и отчаянно бьюсь об стены ненависти в глазах Минхёка с просьбой не любить меня. Если причина его печали и его несчастья во мне, то не легче ли не любить меня? Меня нет, так что Хёку пора бы начать доверять другим людям, достойные его любви и доверия, но меня не слышит, а, если бы и слышал, не послушался бы.За окном пойманного такси заживает ночной шум города. Весь город живёт и дышит, а Минхёк дрожит и плачет. Где-то в клубах нюхаются и трахаются дети, пока в другой части, в одном из квартир в кондо, обрывается последний вдох одного ничтожества, не сумевшего победить страх жизни, и вот тут сидит Минхёк. Человек, который 22 ноября 1995 года пришёл на свет на радость своей маме, обреченной после рождения двух дочерей. Первый сын и самая большая гордость для неё. И вот, этот принц, которого госпожа Ли слепила своими чудотворными пальцами и деньгами своего отца, не помня себя ехал ко мне.?Кто разрешал тебе победить??. Я всё ещё четко помню слова госпожи Ли, брошенные мне за все десять лет дружбы с её драгоценным сыном. От былого блеска остались запылившиеся искры, от прежнего победителя выжил жалкий потребитель. Где та королева, которого она ставила на пьедестал своего почета? Со временем стёрлась в ненависти и нелюбви своих детей. Мама всегда говорила, что самые несчастные люди?— те, кто учат быть счастливыми. Госпожа Ли очень часто показывала мне, что счастье в деньгах. Нет, то, что можно купить за деньги?— самое дёшевое, как и неподкупные теперь её дети. Это женщина приучила их к тому, что покуда они на первом месте, они живут хорошо. Минхёк первым свалился с вымышленного трона из жадности и хитрости, которую возвела ему мать, потому что понял настоящую ценность денег. Отец, которым он восхищался, мать, которую он любил по-своему. Они оба предали его идеологию о преданности, о ценности человеческой жизни, а главное?— своего сына. Минхёк стал отшельником и убийцей чужих судеб не потому, что стал таким! Он всегда был таким. Его вырастили тем, кто он есть сейчас, и в этом больше я не вижу его вины. Ребёнок, который всё ещё не понимает, что он ребёнок, который всего лишь хотел любви от своих родителей, а получил нож в спину. Разве мог этот ребёнок понять и разглядеть что-то в своих помутневших очках ненависти?Минхёк, протрезвевший от запаха выхлопных газов и морозной свежести, скидывает сообщение Кихёну о своем местоположении. Хёнджон, вероятно, разозлится и разочаруется в муже, а Чангюн, наверное, от горя еле помнит себя и выблёвывает остатки суши в мраморный унитаз. Кихён надёжный вариант для пьяного Хёка с развязанным языком и поступающими слезами у кромки глаз.***У монумента с именами погибших трёх сотен людей Минхёк понимает, что будет стоять не один, как только перед глазами начинает плыть черная макушка другого посетителя. И если бы не сучья ветровка, которую Мин запомнил на пляже, подавшись искушению и эмоциям, Чжухона бы он не познал. Но тот правда стоит перед погибшими в пароме с букетом красных хризантем. Каждому по одной хризантеме и того в его руках и у подножия ног насчитываются 304 хризантем, одна из которых предназначена мне. Минхёку плевать на скорбь Чжухона. Из-за закипевшего внутри раздражения он срывается с тротуара и с размахом валит Ли Хона на мокрый от снега мрамор. Тот запоздало понимает, что творится, и когда его рука собирается отпихнуть надоедливого Ли Минхёка с себя, слышит глухое:—?Как ты посмел? Кто разрешал тебе приходить сюда, убив этих людей! —?хрипло душит Мин, захватив в плен шею Чжухона.?Так вот оно что.?, заключает он, прощупывая взглядом все мускулы на лице Минхёка и с распростертыми руками встречая всю острую неприязнь в его глазах. Он пренебрежительно вскидывает руки в стороны и ждёт. Ждёт, когда всё это закончится. Чжухон уверен, что Хёк не сможет его убить. От него за километр воняет спиртным и веет неуверенностью, печалью, отвращением, но не смертью. В голове молниеносно проносятся:?- Вы любите море?—?Я тоже не люблю.??- А за что вы сели??.Чжухон не знал о причине утопающей бездны в глазах своего клиента тогда, но теперь знает. Всё знает и поэтому принимает, ведь не поступи его Ёрым столь опрометчиво в тот день, их сын тоже был бы жив.—?Ты, ебучий еблан! Решил отмыться прощением?! —?Минхёк не сдерживается в выражениях и обрушивает на безвольное тело под собой град кулаков, выбивая челюсть. Чжухон пропускает удар за ударом, пока во рту не чувствуется вкус вязкой крови и алые струйки со вкусом железа не растекаются по дёснам и зубам.—?Хватит,?— неясно выдыхает Ли Хон, схватив Минхёка за запястья и скатившись, чтобы устроить дергающегося мужчину под собой. Хёк бы и рад остановиться, чтобы нормализовать дыхание и растереть пелену гнева в своих глазах, но алкоголь в крови играет немалую роль. Он отваживается воспротивиться мужчине сверху, напасть на него ещё раз, и всё же Чжухон непоколебимо держит планку на Мине и смотрит тому прямо в заплывшие глаза, выискивая там что-то наподобие трезвого ума. Но видит только кричащее ?мне больно?. Не от рук Ли Хона, не от того, что пьяным ударился макушкой в асфальт, а потому что потому.—?Минхёк! —?громом отдаётся в перепонках моего друга рокучищий голос Кихёна, выбежавшего на проезжую дорогу с черного кадиллака. Шарф на его шее спадает к раскрытой груди, а низ пальто развевается по ветру в разные стороны.Чжухон слезает с затихшего Мина, отходит к мраморной стене и с безразличием окидывает кровавые следы на своих руках и запёкшую кровь на щеках. Кости ноют, да и острой болью ощущаются ссадины и побои на себе, но ему как-то всё равно, поэтому он больше переживает за Минхёка. Тот выглядит сломанным и растерзанным судьбой, ведь оказывается он лишился дорогого человека. Кого-то, кто умер по вине штурмана, которую прикрыл Чжухон. Он не жалеет о своём выборе, но жалеет, что не может повернуть время вспять и спасти тех 304 людей. Дети и взрослые, замужние и одинокие. У Минхёка тоже был кто-то, за кого он держался, кто был частью его мира, и поддерживал его. Наверное, очень больно осознавать, что виновный во всём этом вышел из тюрьмы через всего пять лет и живёт теперь, а каково ему будет, если он когда-нибудь узнает, что настоящий виновник никогда и не сидел в тюрьме.—?Ты забрал у меня Хёну! Из-за тебя рухнул мой мир! —?кричит Минхёк, обрушивая всю свою яростную браваду на Чжухона. Он держится за друга, но всё равно плюется слюной от гнева и отвращения к Ли Хона, потому что опьяневший рассудок и разбитое сердце?— самый лучший триггер. —?Сон Хёну было всего 19, а ты убил его. Убил моё сердце! Как смеешь заявляться сюда свободный и живой? Ты хуесос, блядь! Сукин сын!Кихён знает, что пока друг не выпустит всю свою злость на виновника, не придёт в себя, но слышать всё это от почти неживого Хёка слишком сложно. Тот дышит через раз и разрывается от желания заплакать и убить. Ю ищет поддержки в убийце и заискивающе смотрит на него, надеясь донести друга до машины и в целости отвезти домой.—?Простите, мне очень жаль,?— сдавленно просит Чжухон скрипучим голосом и садится на колени. Мокрая от растаявшего снега земля оставляет морозные следы на коленях, но мужчине плевать. Тот кажется тоже хочет заплакать от сдавливающей грудь боли, но выдерживает и склоняет голову к земле, поклонившись перед ошалевшим Минхёком и Кихёном. —?Пожалуйста, простите, если сможете! —?повторяется Ли, теперь скрывая свои мокрые от слёз щеки в леденящем асфальте, потому что он прекрасно знает, как это терять целую жизнь.—?Вставайте! Всё, мы поменяли,?— ответно просит засмущавшийся от излишней драматичности Ю. Хотя за 27 лет он ещё никого не терял, поэтому понятия не имеет, что за боль переживает Минхёк все эти пять лет после смерти частицы своего сердца.Вокруг них медленно скапливается толпа с навороченными телефонами, снимая происходящее на камеру, хоть и не знают причину переполоха. Кихён заботливо прикрывает голову друга своим толстым шерстяным шарфом и молча убегает от толпы, протискиваясь через неё.—?Доволен теперь? —?спрашивает Ки, сверля взглядом немигающего друга бессильно прилёгшего на задние сиденья.—?Мне всё равно на его извинения. Я тоже уничтожу его мир,?— надтреснуто отвечает Минёку леденящим тоном, вспоминая, как Ли Чжухон чуть ли не растекался по земле. Неприятное зрелище, потому что так он доказывает, что ему жаль, а это хуже всего, ведь Минхёку не становится легче от этого. Лучше бы Ли творил что-то дикое, лучше бы ушёл, лучше бы избил Мина, но его искреннее сожаление не то, чего ожидал мой друг. Потому что в таком случае прямо сейчас Кихён оказывается прав:—?Уничтожишь. Я знаю, но боюсь, что и себя ты уничтожишь.