Глава 3. Устами младенца (1/2)

Они молча смотрели друг на друга, словно продолжая ночную игру в молчанку. Аюдзава медленно, но неуклонно краснела, в подробностях вспоминая вчерашнее, но она все еще находилась в теплых объятиях Усуи, и покидать их - положа руку на сердце - совершенно не хотелось. При солнечном свете они видели друг друга не только руками и губами, но глазами, и это смущало еще сильнее. Такуми, тоже слегка порозовевший, хмыкнул, преодолевая неловкость, и осторожно, медленно убрал прядки волос с лица Мисаки. - Доброе утро, Миса-чан, - его лицо оставалось спокойным и радостным, пусть это и стоило ему немалых усилий. - Д-доброе, - запинаясь, проговорила Аюдзава, натягивая штору на плечо. Каждое движение сопровождалось соприкосновением кожи, разбегаясь импульсами по сердцам, поэтому ей хотелось лишь отчаянно зажмуриться и молча молиться, чтобы Усуи встал, оделся и оставил ее наедине с не самыми простыми мыслями.

Словно почувствовав ее состояние, Такуми погладил по голове пунцовую Мисаки и, ободряюще подмигнув ей, легко вскочил на ноги. Аюдзава тотчас же натянула штору по самую макушку и не вылезала оттуда, пока Усуи не надел джинсы и джемпер. Она ощущала себя крайне беспомощно. Но упрекнуть Такуми не могла - он действительно ничего такого не сделал, чего не сделала она сама. Всего лишь поцелуй. Всего лишь ночь в холодном заброшенном храме. Ничего не произошло, но отчего-то ее щеки не желали прощаться с цветом мака.

Послышался звук отодвигаемого стола. Усуи вышел на крыльцо и потянулся, с наслаждением подставляя лицо солнечным лучам. Судя по всему, опасность миновала, раз он так спокойно и беспечно прошел к бассейну для омовений, чтобы, собственно, умыться. Пока Такуми с легким плеском освежал взбудораженную голову дождевой водой, Мисаки быстро натянула на себя его же одежду (что сейчас ее смущало еще больше, чем вчера), свернула шторы и вернула на место. Мысли ее сталкивались, путались и никак не желали приходить в норму. Свежий осенний ветерок, который проникал в дом через открытую дверь, немного помогал ей. Вчерашние картины прояснялись, но подробности помнились так ярко, так четко, что никакое забытье им не грозило.

Всего лишь поцелуй. Один поцелуй. Почему меня это так смущает? Этот хентайщик ничего мне не сделал. Не тронул меня, не лапал, даже почти не шутил на эту тему. Мы просто сорвались... Мы хотели... Черт! Я хотела...

Аюдзава застонала и уронила голову на сложенные на котацу руки. Да, это был всего лишь короткий миг, один-единственный. Но если в жизни довелось испытать нечто подобное, то все прежние ощущения меркнут и гаснут, уступая место этому волшебному чувству. В их действиях не было ничего особенного, но... Она была влюблена. По уши.

И они всего лишь открыли друг другу сердце. В нескольких коротких движениях было столько нежности, столько огня и жизни, что хотелось взвыть, как и вчера - от невозможности выразить чувства. Когда улыбающийся и веселый Такуми снова появился на пороге храма, он нашел там Мисаки - утонувшей в черной туче своих дум и крайне угрюмой. Но его это, кажется, не удивило и не смутило. Он лишь махнул рукой в сторону улицы: - Миса-чан, там можно умыться! Пойдешь? - Пойду, - коротко буркнула Аюдзава, поднимаясь из-за стола. Она боялась сделать лишнее движение, чтобы не выдать своих мыслей, которые, как ей казалось, теперь опережали ее саму, бегущей строкой полыхая на самом лбу. Старательно отворачиваясь от Усуи, она боком попыталась проскользнуть мимо него на улицу, но была поймана за локоть.

- Аюдзава, - мягко окликнул ее Усуи. - Погоди. Украдкой бросив на него взгляд, Мисаки застыла и пожалела о своем промедлении, так и застыв в дверях. Что-то неуловимо изменилось в самодовольном блондине. А может быть, изменилась она сама? Такуми смотрел на нее вопросительно, а поблескивающие в утреннем свете глаза были такими счастливыми, светлыми и чуточку грустными. С кончиков влажных волос срывались капли сверкающей воды, оставляя следы на плечах и ее рукаве.

- Что? - нашла в себе силы отозваться Аюдзава. Слишком красив он был сейчас. Ей даже страшно было повернуть к нему лицо. С минуту Такуми молча смотрел на нее, а затем потянул за собой, к бассейну. Мисаки ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним. Тишина и недоговоренность были страшнее любых криков и шума.

Ей пришлось подчиниться.

Позволить Усуи стянуть с себя толстовку. Бережно расчесывать ее волосы небольшим гребнем, пока она умывается. Аккуратно заплетать отросшие пряди в косу, чтобы они не мешали ей наклоняться над водой. В полном молчании, не произнося ни слова. Каждому из них казалось, что эти звуки, опрометчиво провозглашенные эффективным средством общения, сейчас могут только все испортить. Аюдзава лишь вздрагивала, когда тонкие пальцы касались ее ушей, чертили дорожки по обнаженной шее. Магия продолжалась в тишине, только теперь солнце стало спутником, сменив на посту ночной мрак. Каждая бусинка воды блестела на ее коже так притягательно, что Усуи в какой-то момент не удержался и слизнул несколько капель с ее плеча, чем вызвал новый приток крови к щекам и так неспокойной Мисаки. Но это было сделано так просто, так уместно и так естественно, что гневный ее взгляд, который почти зажегся, мгновенно потух. Она отвернулась, снедаемая предсказуемым желанием или провалиться под землю, или наброситься на этого пришельца, но не терпеть больше растущего напряжения. Еще немного, и статическое электричество станет видимым, с его разрядами и голубым мерцанием. Искры пробегали ежесекундно, стоило допустить всего одно прикосновение. - Спасибо за помощь, - произнесла она, просто чтобы что-то сказать. Разрядить атмосферу, накаленную до предела. - Не помню, чтобы кто-то делал мне прическу. В общем... спасибо. Теплые ладони легли на покрытые мурашками от холодной воды плечи. Мисаки пришлось поднять голову - осторожно, робко, вопросительно. Но ее встретила такая радостная и искренняя улыбка, что в какой-то момент девушке стало стыдно за свой недружелюбный характер. За те годы, что Аюдзава знала Усуи, она ни разу не видела, чтобы он кому-то так улыбался. Чуткие пальцы пригладили ее непослушную челку и, скользнув по овалу лица, так и остались на подбородке. - Аюдзава, - в его глазах плясали смешинки. - Я хочу расчесывать твои волосы.

Мисаки даже дернулась от неожиданности. Это было слишком... необычно. - Зачем ты опять издеваешься... - упавшим голосом пробормотала она. - Сделаешь что-то - а потом дразнишься. - Неправда! - горячо отозвался Такуми, сверкнув глазами, и внезапно опустился рядом с ней на одно колено. Пальцы скользнули по плечу, нашли ее прохладную руку и крепко сжали. - Разреши мне всегда расчесывать тебя. Заплетать тебе косу, делать хвостики. Разве я многого прошу? Обескураженная Аюдзава замерла. Происходящее продолжало походить на сон. Усуи оставался в своем репертуаре, но после этой ночи ей уже не хватало духу давать ему пинка за подобные выходки. Почему-то вспомнились его слова про нее в роли сестренки, которую он бы каждый день фотографировал. Эти странные желания могли принадлежать либо отпетому извращенцу, либо безумно влюбленному человеку. По своей недоверчивости Аюдзава обычно рассматривала исключительно первый вариант, совершенно не веря во второй, но сейчас вокруг не было зрителей. Или... - У тебя температура? - обеспокоенная Мисаки наклонилась, чтобы проверить свободной рукой его лоб. Но тут же смущенно попыталась убрать - словно кот, Усуи довольно потерся о ее ладонь. Не обращая внимания на сопротивление девушки, он поймал ее руку снова и уткнулся лбом в холодные дрожащие пальцы.

- Сдаюсь, - прошептал он тихо и улыбнулся. - Больше не могу, Аюдзава. Неужели не понимаешь? Глядя на коленопреклоненного Усуи, она не могла никак понять, почему ей хочется провалиться под землю еще сильнее. Сильнее, чем ночью в храме, чем у него дома. Смущение достигло своего пика.

Неожиданно со стороны лестницы раздался громкий собачий лай. К ним навстречу на всех парах неслась огромная черная собака, свесив розовый язык цвета вареной колбасы. Такуми мгновенно вскочил и загородил собой Мисаки. Но у животного не было никаких дурных намерений... пожалуй, только дурная голова: со всей мощи своей огромной и тяжелой тушки собака набросилась на Усуи с попытками зализать до смерти. Юноша со смехом отбивался от нее, впрочем, не особо протестуя. Как следует взъерошив одного, зверюга уже нацелилась на Мисаки. Но Такуми ловко поймал шуструю и не в меру дружелюбную псину за ошейник и удержал на месте.

- Обуздал! - расхохоталась Аюдзава. Напряжение исчезло, словно растаяло - больно уж комичной была ситуация. Радостная собака вовсю виляла гигантским хвостом. - Ньюфаундленд, - всматриваясь в задорную темную морду, определил Усуи. Псина снова рвалась зализать его по крайней мере до полусмерти, но твердая рука сдерживала порывы ее щедрой на ласку души.

- Так вот кто ломился за нами через кусты ночью, - догадалась Мисаки и шумно перевела дух. - Ну ты и напугала меня, милая, - добродушно потрепав собаку по голове, рассмеялась она.Затем перевела глаза на Такуми и невольно вздохнула: такой, смеющийся и дурачащийся с собакой, он нравился ей еще сильнее. Было в нем что-то настоящее, живое, озорное... даже домашнее. Уловив ее взгляд, Усуи вопросительно поднял бровь, и Мисаки, смутившись, отвернулась. У Такуми зазвонил телефон и он, мельком бросив взгляд на экран, снял трубку. - Моси-моси! Да, Сацуки-сан? Ага... Отлично! Спасибо! Нет, мы скоро будем. С нами все в порядке, нашли где переночевать... Остановите только Хоноку, а то Миса-чан будет не в восторге. Да, спасибо большое! - он захлопнул крышку телефона и с облегчением улыбнулся. - В общем, Миса-чан, нашли Химэми! Девочке стало скучно, и она, чтобы не портить всем веселье, улучила минутку и сбежала домой. Химэми часто ходит к водопаду с мамой, дорогу знает. Как я понял, ночью пришел отец и застал дочь спящей у входной двери их квартиры при гостинице. Мисаки выдохнула и провела ладонью по лицу. - Слава богам, живая! А мы с ног сбились... - Да, так тоже бывает, - Такуми спрятал мобильный в карман и протянул Аюдзаве руку. - Пошли домой, Миса-чан. Думаю, ты тоже проголодалась.

Девушка растерянно уставилась на его руку, но Усуи хватило одного ее порыва - дернувшейся в ответ кисти - чтобы завершить движение. Так они и спускались по лестнице: молча, держась за руки. Аюдзава смотрела в сторону, избегая его взгляда. Прерванный разговор беспокоил ее, но Усуи не стал настаивать и возобновлять его. "Неужели не понимаешь?" Чего я не понимаю? Да, я не могу понять, когда он издевается, а когда серьезен. В этот раз Усуи дал понять, что не шутит. Но можно ли верить таким странным словам? Какая нелепица... "Всю жизнь расчесывать тебя" - это как? Он же не сможет... На макушку президента словно мешок с рисом обрушили. Она даже покачнулась. Осознание приходило медленно, толчкообразно, вливаясь в мозг расплавленным воском. Да быть не может! Это слишком глупо! Он не мог такое предложить. Если это шутка, то крайне неудачная. Рассуждая подобным образом, Аюдзава и не заметила, как вдалеке замаячила гостиница. Погруженная в свои мысли, она машинально так и шла, следуя за уверенной рукой Усуи. Ее сведенные брови и общий загруженный вид настораживали его, но юноша ничего не говорил, продолжая безмолвно сопровождать ее и осторожно тянуть за руку, если Мисаки шла прямо в лобовое столкновение с деревом.

Ньюфаундленд, немного поразмышляв, решил пойти с ребятами, и всю дорогу он, то забегая вперед, то отставая, бежал рядом. И лишь у ворот собака остановилась, вытянулась в струнку и заняла место у входа, словно охранник. У гостиницы их уже ждали: все работницы "Maid-latte" высыпали во двор, вместо попкорна прихватив виноград и свежие круассаны от Наоко, которая в слезах благодарила отзывчивых девочек и без конца извинялась за причиненные неудобства. Конечно же, горничные готовились к просмотру новой серии. Герои провели вместе ночь, а это точно должно было что-то поменять в их отношениях! - Помяните мое слово, - заговорщицким шепотом вещала Эрика, - у них теперь все срастется! Мне кажется, что от Усуи-куна никто не уходит... недовольным! - Я сомневаюсь, что между ними что-то было, - качала головой Сацуки, от переживаний поедая виноград вместе с маникюром. - Миса-чан не позволила бы... ох, как интересно! Хонока окинула взглядом парочку, показавшуюся в воротах гостиницы. - Да они за ручки держатся! Только наша Мисаки какая-то нерадостная. Что, они и правда?.. Хотя вряд ли она была бы такой кислой, - хмыкнула блондинка. Другие девочки хмуро покосились на нее, но ничего не ответили. Усуи и Аюдзава приближались, поэтому горничные моментально замолчали, притихли, пытаясь по незначительным деталям разобрать, где же эти двое все-таки были и чем все закончилось. Мисаки, словно очнувшись, испуганно вырвала свою руку у блондина и попыталась привести лицо в надлежащее состояние - то есть, беспристрастное, холодное и деловитое. Но, заприметив горящие любопытные глаза, смирилась: просто так не отстанут. - Миса-чан, Усуи-кун! - начальница первая бросилась обнимать ребят. - Вы целы, какое счастье! Скажите, как так получилось? И где вы ночевали? Ночью, в горах, в лесу наверняка жуууутко страшно! Ох, я полночи не могла сомкнуть глаз!

- Мы тоже беспокоились за вас, - неловко приобняв Сацуки в ответ, отозвалась Мисаки. - Но нам повезло: мы нашли тот самый заброшенный храм, про который говорила нам Наоко. Поэтому без крыши не остались. - Да, - подтвердил Усуи. - Занятное место. Храм продолжает исполнять желания нуждающихся, ничего не скажешь. - Что, правда желания исполняет? - влезла неугомонная Эрика. - А твое, Усуи?

- Желание укрыться на ночь точно исполнилось, - поспешно ответила за Усуи Мисаки. Она боялась, что он решит что-то рассказать девочкам. Но Усуи, уже отщипывающий виноград с большой тарелки, явно не собирался этого делать. Он только лениво кивнул и зажмурил глаза. Давление любопытства было столько велико, что Мисаки ощутила себя словно под прессом для сока.

- Я, пожалуй, пойду в номер, приму душ, - дружелюбно улыбнулась она своему ненаглядному коллективу и, спасаясь от дальнейших расспросов, нырнула в гостиницу. Девушки было попытались разговорить Усуи, но это было бесполезно: он только разводил руками или отшучивался. А потом и вовсе под тем же предлогом смылся в уже известном направлении. - Ну вот, как всегда... - разочарованно протянула Хонока. - На самом интересном месте!*** Легкий стук в дверь Мисаки сначала даже не расслышала. Блаженствуя под теплыми струями воды, она смывала с себя всю тяжесть и страх пережитого этой ночью. Сначала эта мысль была ей даже приятна, но затем воспоминания переключились на волнующее сплетение тел, обжигающие прикосновения... и ей захотелось внезапно остановиться, выключить душ и снова надеть те самые вещи. Укутаться в них, словно в покрывало, возвращая ощущения. Незримые следы уже смыла вода, но футболка осталась. Задумчиво покосившись на регулятор воды, Аюдзава нажала на него ладонью, выключая душ. В ванной ароматным облаком висел теплый и душистый пар. Зеркало запотело, и лишь в середине небольшое окошко позволяло разглядеть ее нечеткий силуэт.

Мисаки тряхнула влажными волосами и закуталась в полотенце. Одежда осталась в комнате, а на ванной тумбочке лежала только футболка Усуи. Девушка положила ладонь на мягкую ткань, разгладила ее. Легкая улыбка тронула ее губы, будто на мгновение из-за туч выглянуло мягкое осеннее солнце. Что бы она ни говорила про этого пришельца, но ночь в храме забыть будет очень, очень сложно. Он несколькими штрихами нарисовал картину, в которой слились воедино все солнечные краски, представив мир большим, просторным, до боли ярким, до слез прекрасным. Придерживая концы полотенца, Аюдзава в состоянии крайней задумчивости мокрыми босыми ступнями коснулась плитки в коридоре и тут же поскользнулась. Она бестолково замахала руками, силясь удержать равновесие, но только напрасно отклонилась назад и снова оказалась в ванной. Ее макушка уже почти коснулась керамической раковины, как вместо твердой эмалированной поверхности под головой оказался локоть. Сильная рука обвилась вокруг талии Мисаки. - Стоит мне отойти, как ты норовишь свести счеты с жизнью. Может, не отпускать тебя в душ в одиночестве? - насмешливо прищурив глаза, Усуи навис над ошеломленной девушкой - уже переодевшийся в безрукавку, излучающий свежесть душа. Аюдзава побагровела, на какие-то мгновения лишившись дара речи. Такуми с удовольствием наблюдал за переменами в ее лице, пользуясь короткой радиопаузой. - Усуи?! Что ты тут делаешь? - наконец шокированно выдохнула Мисаки.

Он пожал плечами и кивнул на выход: - Ты дверь оставила открытой. Я постучал и заметил это. А если бы еще кто-то пришел? - Да мне одного тебя хватает выше крыши, - буркнула Аюдзава, сделав попытку освободиться из объятий, но ноги снова поехали по скользкой керамике. Близость Усуи невероятно смущала ее. Еще и короткое полотенце едва держится на ней. Мерцание насмешливых, но обеспокоенных глаз захватило ее в плен сразу, стоило поднять взгляд. Он снова был так близко, что Мисаки ощущала его дыхание на лице.

- От... пусти, - шепотом проговорила она, едва шевеля губами.

Ее спаситель покачал головой, слегка улыбнулся и неожиданно коснулся пальцем щеки. Мыльная пена. Легкий потек на ароматной распаренной коже. Усуи просто хотел стереть его, но не удержался - медленно проследовал по влажной белой дорожке от щеки к шее. Нежная, тонкая кожа плавилась под его прикосновениями. Рваный вздох вырвался из груди Мисаки против ее воли.