Часть 3 (1/1)

Уже в первый месяц Оксана поняла, что работа в магазине ей не по душе. Ей всегда больше нравилось возиться с текстами, обложившись словарями и справочниками, чем общаться непосредственно с людьми. Но пока иной возможности подзаработать не предоставилось, она добросовестно выполняла свои обязанности и практиковалась в разговорном языке — частенько удавалось узнать такое, чего в учебниках не найти. Особенно Оксана не любила утренние смены: приходилось рано подниматься и ехать в другой район, а ей вечно хотелось поспать подольше, тем более в пасмурную погоду. По субботам, впрочем, было немного легче: добропорядочные граждане в выходной просыпались попозже и не спешили за покупками. Да и владелец магазина, гражданин тоже весьма добропорядочный, давал Оксане полный карт-бланш и не заседал в своём кабинете день напролёт, каждые полчаса выглядывая и исподтишка наблюдая за ней. Нынешняя суббота, однако, с самого начала не задалась. Только Оксана расслабилась после содержательного монолога герра Андерса и собралась вздремнуть за прилавком минут десять-пятнадцать, как со звонком открылась входная дверь и вошла парочка — парень и девушка. Они стали выбирать напитки, негромко переговариваясь. Грустно вздохнув, Оксана с трудом нацепила приветливое выражение лица, а колокольчик над дверью опять противно звякнул. Тут уж она мысленно выругалась: началось, ети его, в колхозе утро... В магазин косолапо вплыло какое-то чудо — иначе классифицировать этого субъекта она не смогла. Невысокого роста, в какой-то нелепой шапке, из-под которой торчали осветлённые волосы, судя по фигуре — всё же парень. Он как-то воровато огляделся, подозрительно покосился на парочку, потом на Оксану. Не то спереть чего задумал? Весь его вид поначалу не внушил Оксане доверия, зато лицо показалось неуловимо знакомым. Ей невольно вспомнился родной провинциальный городок, и как она субботним утром шла в школу, а у местного ларька в любое ненастье топтались мужички вот с такими же помятыми физиономиями, пересохшими губами и мешками под неестественно узкими глазами. Ей даже будто послышался их хриплый кашель в промозглый осенний день вроде сегодняшнего. Не зря парнишка шапку-то надел. Оксана не смотрела на парня прямо, но исподтишка наблюдала за ним. Нет, конечно, молодой немец — скорее всего, немец, решила она — выглядел гораздо свежее районных забулдыг на её родине, и всё-таки что-то близкое сердцу она в его облике уловила. Тем временем влюблённые расплатились за сок и ушли, не обратив внимания на похмельного типа. Оксана осталась с ним один на один. Парень как будто с облегчением выдохнул и вдруг тепло ей улыбнулся. Она в ответ кивнула с дежурной улыбкой и слегка вздрогнула: его голос оказался неожиданно низким и сиплым, как со сна. Он попросил большую бутылку воды и сигареты, Оксана привычно попросила документы, хотя подумала, что парень наверняка старше её на пару лет. Но оказалось, они с Карстеном каким-то там — одногодки. Она подняла глаза и смутилась от его слишком внимательного взгляда. Чего уставился, Карстен немецкий? — Оксана немного рассердилась. Он словно чего-то от неё ждал, и она не понимала, чего именно, и выронила пачку сигарет, непроизвольно дёрнув рукой. Парень то ли кашлянул, то ли хохотнул. — Как тебя звать? — спросил он просто, протягивая ей купюру. Оксана покосилась вниз влево и увидела, что забыла нацепить бейдж, а дотошный герр Андерс даже не заметил. Вот ведь раззява... Но кто же знал, что какой-то немец с похмелья решит с ней познакомиться — разумеется, только этого ей и не хватало вместо сна. Надо было бы, конечно, его отбрить, но у неё отчего-то не получалось. Оксана, вопреки своим привычкам, посмотрела ему прямо в глаза — мутно-серые, в светлых ресницах — и сильно втянула носом воздух, отсчитывая сдачу. От него вовсе не несло душным перегаром, как от пьянчуг в её родном дворе, хотя нотки последствий бурных возлияний накануне ясно чувствовались, как и въевшийся в одежду и в волосы запах табачного дыма. И к этому не самому приятному сочетанию примешивался ещё какой-то аромат, вряд ли парфюмерный, наоборот, тёплый и естественный. Она затруднилась определить, что это было. — Меня зовут Оксана. На лице Карстена отразилось изумление: гримаса вышла такой забавной, что девушка не сдержала чуть насмешливой улыбки. Он попытался повторить и рассмеялся. Забрал сдачу, но продолжал стоять у прилавка, рассматривая Оксану с неподдельным интересом и будто что-то решая в уме. — У тебя красивые серёжки, — неожиданно Карстен немного подался вперёд, а Оксана рефлекторно чуть не отпрыгнула назад, к стеллажу за спиной. — Можно поближе посмотреть? Она почувствовала, что краснеет, чего с ней не случалось со школьного выпускного, но всё-таки позволила странному покупателю коснуться кончиками пальцев своего уха. Он придвинулся так близко, что она ощутила его дыхание на своей шее. — Красивые... — повторил Карстен. — Наверно... — непривычно растерялась Оксана. Вообще-то украшений она не любила и не носила, но эти серьги, купленные ещё на первом курсе, ей правда очень нравились.

Парень подхватил бутылку с водой, сунул сигареты в карман куртки и вдруг опять спросил: — А есть, на чём записать? ?Что ещё записать?? — удивилась про себя Оксана. Этот чёртов Карстен, видимо, решил лишить её покоя окончательно. — Это очень важно? — на всякий случай уточнила она, добросовестно пытаясь отыскать ручку и листок бумаги. — Вот, пожалуйста.

Карстен кивнул, когда Оксана снова повернулась к нему лицом, быстро и уверенно написал на бумажке ряд цифр и подвинул её обратно: — Может быть, позвонишь мне? Если захочешь. Она не нашлась, что ответить, и машинально притянула листок с номером телефона к себе. А Карстен в дурацкой шапке — похоже, весьма довольный собой, несмотря на помятый вид, — бодро направился к выходу, обернулся на пороге, задорно показал ей язык и скрылся за дверью. Девушка ещё несколько минут внимательно смотрела в ту сторону, то ли ожидая, что он вернётся, то ли надеясь, что никто больше не зайдёт, а потом аккуратно свернула бумажку и спрятала её в косметичку. Наконец настало привычное субботнее затишье. На улице нудно моросил дождик, но спать Оксане уже расхотелось. Она на всякий случай всё-таки нацепила бейдж, удобно устроилась на мягком — спасибо доброму герру Андерсу — стуле и достала из своего вместительного рюкзака клубок красных шерстяных ниток и тонкий крючок. На днях Инга попросила связать ей кружевные манжеты. С одной стороны, Оксане все эти мрачные наряды и затейливые аксессуары казались чудовищным излишеством, а с другой — ей нравилось иногда отвлечься от книг и сделать что-нибудь своими руками. Почему и бы и не манжеты, если нужно. Тем более за вязанием как-то легко и плодотворно думалось, а подумать ей всегда было о чём. Дождь глухо стучал каплями по стеклу, мысли текли плавно, одна за другой, так же, как петелька за петелькой возникал, словно из ниоткуда, красный кружевной узор. Оксана и сама не поняла, почему из головы не шёл этот Карстен. Он напоминал ей кого-то, но точно не был постоянным клиентом — из тех, что жили на близлежащих улицах и приходили, заходили, забегали несколько раз в неделю. Скорее всего, он оказался здесь совершенно случайно, может быть, на какой-нибудь дружеской попойке, и наверняка больше не вернётся... И оттого становилось необъяснимо грустно, и день за окном казался ещё сумрачнее.*** Оксана искренне считала, что в её личной жизни до сих пор не случалось ничего подобного тому, о чём пишут в дамских романах и о чём можно взахлёб рассказывать подружкам-сплетницам. Да и не стремилась она к этому. Даже в подростковом возрасте, когда повышенные учебные нагрузки и бушующие гормоны смешиваются в один взрывоопасный коктейль, Оксану совсем не одолевали любовные страсти, так свойственные ровесницам. Ей нравилось учиться и мальчиками она интересовалась постольку-поскольку, но в последний год в школе всё-таки стала встречаться с парнем из параллельного класса. Только вовсе не из-за особой симпатии к нему, а скорее из стадного чувства: вроде у всех есть, и у неё пусть будет. Оксана воспринимала их встречи и совместное времяпровождение как нечто само собой разумеющееся и не строила с ним планов на будущее. Она собиралась поступать в институт в Санкт-Петербурге и по здравомыслию считала: с окончанием школы и школьная ?любовь? закономерно должна сойти на нет. На выпускном Оксану ждал сюрприз. Парень, которого она не принимала всерьёз, признался, что и вправду воспылал к ней чувствами и теперь намерен провести с ней всю оставшуюся жизнь. Жениться, завести детишек, взять квартиру в ипотеку и машину в кредит, который по традиции станут выплачивать их родители, — всё как полагается.

Загвоздка оказалась в том, что вся эта идиллия категорически не вписывалась в Оксанины мечты о будущем. Ей, юной и полной светлых иллюзий, хотелось получать новые знания, открывать новые горизонты, увидеть другие страны и поговорить с тамошними жителями на их родном языке. И она совсем не стремилась создать очередную унылую ячейку общества в унылом захолустье. Разразился нешуточный скандал. Такого беспросветно жгучего стыда Оксана в своей жизни не испытывала ни до, ни после той неприглядной сцены — торжественного предложения руки и сердца на глазах у всех выпускников и их родителей. Правда, стыдно ей было не за свой честный и обоснованный отказ, а за глупую настойчивость потенциального жениха, устроившего неизвестно зачем целое представление. — Сынок, Оксана, закончит институт, и тогда уж вы обязательно поженитесь, — заботливо кудахтала его добрая недалёкая мамаша. — А может быть, вместе в Петербург поедете, чтобы не расставаться? — Нет, этого не будет никогда, — твёрдо заявила Оксана. Её щёки горели огнём, и она еле сдерживалась, чтобы не разреветься от бессилия перед их непоколебимой уверенностью в собственной правоте. Поскорее уехать из города оказалось наилучшим выходом, а волнение перед поступлением хорошо отвлекало от неприятных воспоминаний. Провожая дочь в северную столицу, мама с затаённой надеждой говорила: ?Вот выучишься, поедешь в Германию и выйдешь замуж за немца?. Оксана в ответ лишь скептически улыбалась — последний пункт её нисколько не прельщал. Она вообще решила в ближайшее время не связываться с парнями. Себе дороже. Самостоятельная жизнь в чужом большом городе, без доброй родительской опеки, оказалась на поверку далеко не радужной, добавила множество новых забот, а они в свою очередь не давали расслабляться и слишком увлекаться всякими романтическими грёзами. На первом курсе свободное от занятий время Оксана по большей части посвящала посиделкам в тиши библиотеки или осмотру бесчисленных питерских достопримечательностей. Шумных студенческих вечеринок ей до поры удавалось избегать.

Но однажды, уже весной, в один из первых по-настоящему тёплых апрельских дней они с девчонками-однокурсницами выбрались на импровизированный пикник к Петропавловской крепости; там они встретили чьих-то приятелей из технологического университета. Так Оксана познакомилась с Игорем. Он понравился ей внешне, не раздражал манерами, и, снова руководствуясь лишь рассудком, а не чувствами, она уступила его домогательствам ещё до летней сессии. На каникулы Оксана уехала домой, но они с Игорем активно переписывались и иногда созванивались. И, наверное, теперь могли считаться парой. Больше всего Оксане нравилось, что эти отношения не стали похожими на школьные — с обязательным хождением за ручку и слюнявыми поцелуями. Встречаться получалось не очень часто, и все свидания так или иначе сводились лишь к сексу. Находя Игоря физически привлекательным, Оксана почти не испытывала к нему привязанности эмоциональной — он стал просто привычным. Да и вообще, обладая спокойным нравом, она не требовала от своего так называемого парня бурных проявлений любви, показной ласки и плюшевых сердечек в день святого Валентина. Может быть, это кажущееся безразличие в итоге всё и сгубило — что поделать, Оксана не умела притворяться влюблённой. В один не самый прекрасный день, как раз в начале февраля, она оказалась возле его универа и решила дождаться Игоря с пар. Но ждать ей вовсе не пришлось: едва завернув за угол, она увидела его с другой девушкой — точнее, чуть ли не нос к носу столкнулась с ними. И они вели себя как настоящие влюблённые — со всеми тошнотворными атрибутами из ванильных подростковых сериалов. Странно, но где-то внутри, в глубине души, Оксана ощутила нежданную тупую боль, только ничем этого не выдала — равнодушно пожала плечами в ответ на его виновато бегающий взгляд и прошла мимо. Больше они не встречались. Кому нужны все эти бесполезные объяснения? Обида за обманутое доверие настигла её немного запоздало: навалилась тяжело, как мешок с мокрым песком на грудь, мешая свободно дышать. Но Оксана не стала долго лелеять её, посчитав это занятие непродуктивным, и вновь с головой ушла в учёбу. Тем более появился отличный стимул повысить успеваемость: ещё в начале семестра объявили, что группу лучших студентов с их курса отправят на следующий учебный год в Германию.

Впрочем, самой Оксане не требовалось прилагать особых усилий — она постигала иностранные языки с удовольствием. А чтоб наверняка забыть о своих сердечных ранах, она решила помочь пробиться в число счастливчиков соседке по комнате, Инге. Поначалу она казалась Оксане странной: одевалась в тёмные готические наряды, красила губы чёрной помадой и могла вечерами напролёт бренчать на гитаре. Однако привыкнуть можно ко всему, и теперь Оксана даже представить не могла, что раньше у неё не было такой подруги. А тут ещё их обеих настигло увлечение берлинской группой Cinema Bizarre, и Инга все уши прожужжала ей про то, как сильно хочет встретиться с ними — особенно с Люминором. От одного его вида у Оксаны начинал дёргаться глаз, но о вкусах, как известно, не спорят...*** Здесь, в Берлине, вопреки маминым напутствиям, обзавестись немецким женихом — и наступить на старые, разбившие весь лоб грабли — Оксана не собиралась, хотя волей-неволей замечала симпатичных парней. Вот только, например, ни с того ни с сего так легко облагодетельствовавший её своим номером телефона Карстен оказался совершенно не в её вкусе. Даже если закрыть глаза на смешной наряд, он был слишком маленького роста, вровень с ней, а это никуда не годилось. Да и черты его лица Оксана не назвала бы привлекательными, нос ещё этот курносый... Пожалуй, ей понравилась его улыбка, такая обаятельная, что плохого про него не скажешь. Но это же не повод думать о нём почти целый час! — встрепенулась Оксана, взглянув на часы над входной дверью. Дождь, кажется, прекратился, и ветер немного разогнал облака. А мысли Оксаны о Карстене не разогнал. Она, наверно, думала бы о нём и ещё час, если бы наконец не объявился долгожданный полуденный покупатель. Следом за ним потянулись другие, и ей пришлось отложить вязание и размышления на потом, а пока заняться делом. Около трёх часов пришла Лена, племянница герра Андерса, — она работала в вечернюю смену и закрывала магазин. Ей было немного за тридцать, и в Оксанином родном городе её точно окрестили бы старой девой. Дотошностью и педантичностью Лена раз в пять превосходила дядю, но Оксана умудрялась не давать ей повода придраться. Пожалуй, они даже прониклись друг к другу симпатией, и иногда Лена охотно помогала русской студентке разобраться в некоторых лингвистических тонкостях. На улице было по-прежнему сыро и сумрачно, и на Оксану снова напала сонливость и какая-то непонятная усталость, хотя день выдался не труднее, чем обычно. Медленно поднимаясь по лестнице на свой этаж, она решила, что непременно проспит весь вечер, тем более завтра всё равно выходной. Инга в радостном возбуждении крутилась у телевизора, настраивая трансляцию. — Идём скорее, сейчас начнётся! — воскликнула она, едва завидев подругу в дверях.

— Что начнётся? — не поняла Оксана, нехотя пробуждаясь от задумчивости.

— Тут у них шоу какое-то, — Инга уселась на свою кровать и замерла в благоговейном предвкушении, — Синема Бизарр будут петь, а потом типа интервью, ещё всякие конкурсы... Её энтузиазм отчего-то Оксане не передался. Всё так же механически, словно робот, она разделась, сходила в ванную и вернулась, совсем не обращая внимания на мерцающий в сумерках экран и взвизгивания довольной подруги. Даже открывать холодильник Оксане стало лень, она без аппетита сгрызла два последних печенья из пачки на столе и наконец забралась в постель. — Ты что, не будешь смотреть? — голос Инги прозвучал слегка обиженно.

— Да не хочу я смотреть на твоего Люминора, — Оксана примирительно улыбнулась и всё-таки мельком взглянула на экран телевизора.

Там — вместо Люминора — вдруг на пару мгновений камера выхватила очень знакомое ей лицо: вроде бы видела она его где-то совсем недавно. Вернее, даже не само лицо, а вот эту забавную, милую гримасу... ?Нет, надо обязательно как следует выспаться, а то уже черт-те что мерещится?, — с этой мыслью Оксана отвернулась к стене и поудобнее подложила подушку под голову.