Vielleicht (1/1)

Привет, дневник! Прости, что я давно не писала, все так закрутилось, что я совсем не могла найти времени для того, чтобы все тебе рассказать. Дело в том, что с клипом так много всего происходит каждый день, что я даже не знаю, с чего мне вообще начинать, а сегодня был последний день съемки, который мы провели в Лейпциге, где впервые встретились. Но, давай тогда так: я начну с того, на чем закончила. После того странного душевного разговора с Биллом Каулитцем я решила, что буду очень стараться наладить свои отношения с Джейн. Знаешь, мы ведь не ссорились, не ненавидим друг друга, и, вроде бы, все между нами нормально. Но на самом деле это совсем не так. Между нами такая большая пропасть, заполнить которую будет очень сложно, ведь за последние пять лет она с каждым днём становилась все глубже, а потом мы просто разъехались по разным странам, и она стала совсем непреодолимой. Раньше я не понимала этого. Она всегда была рядом, и я не задумывалась о том, что придет время, и мы навсегда расстанемся, что больше мы не будем видеться и... что будет слишком поздно изменить все, понимаешь? Теперь, когда я практически каждый день провожу в компании ребят и вижу отношения близнецов Каулитц, я просто не могу это игнорировать. С ними такого никогда не произойдет, я уверена, они неразлучны. И сколько бы не было головокружительных романов у Тома, других друзей или различных компаний у них обоих — ближе друг друга у них никого и никогда не было, и, конечно — никогда не будет.— Однажды так вышло, Билл заболел и попал в инфекционку, нам, наверное, лет по шесть было? — Том смотрит вопросительно на младшего брата, и, словно прочитав по глазам его мысли, продолжает уже утвердительно. — Да, шесть лет. Так вот, прошли ровно сутки, и я, не знаю, поверишь ты или нет, такую пустоту ощутил. А, кстати, у тебя же тоже есть сестра, наверное, ты поймешь.— Ну, знаешь. Я никогда не обращала внимания на это раньше, и впервые ощутила это, когда поняла, что Джейн улетела учиться в Англию, и теперь мы будет так далеко, как никогда раньше и... В общем, да, я знаю это чувство, — краем глаза я посмотрела на Билла, который нас слушал в пол уха, играя с Георгом в приставку на полу в номере отеля. Кажется, на тот момент мы были в Кельне, и это был один из самых долгих съемочных дней.— Но потом, Рокси, было вообще безумие! Я такой страх ощутил, что он там, блин, помрет в больнице, что мгновенно накрутил себе эту мысль в голове и... Пошел, короче говоря, в нашу комнату, начал его вещи разбирать и просто разрыдался! Мать в шоке, я сам от себя в шоке, все, блин, в шоке. А я просто реву и повторяю: "Мама, я не хочу жить без Билла, я не могу, он - это я! Если он умрет — я тоже умру! Мама, я не хочу умирать!" — Билл усмехается сквозь игру, а Том кидает в него подушкой и смеется сам вслед за ним. — Вот я долбаебом был в шесть лет, думал, что завишу от него! На самом деле это он от меня зависит, черт косматый!— Ага, конечно! Я то никогда не ревел от такой херни! Черт! Я проиграл из-за тебя, придурок!

Эта история так мне запомнилась, что я решила рассказать тебе это. А еще, знаешь, уже после, еще в одном из наших таких вот откровенных разговоров с Биллом, он рассказал мне, что песня In Die Nacht — это о близнецах, о них с братом, и там нет никого романтического подтекста, как могло бы показаться людям, которые никогда не знали, что такое — родиться вдвоем. Я тогда ее переслушала и поняла, что это абсолютная правда. Только близнецы могут знать, какого это — быть частью друг друга и быть навеки связанными. И сейчас, когда я думаю, что... а если бы правда могло случиться такое, что одна из нас умерла раньше другой? И это так страшно! Ведь тогда и другая умрет наполовину. Только представь себе, какого это: наполовину умереть и жить тоже лишь наполовину. Три недели мы катались со съемочной группой по разным городам Европы и снимали все кадры на главных площадях рано-рано утром, когда все горожане еще мирно спали в своих постелях, а на улицах можно было встретить лишь небольшие группы туристов или уборщиков. Это было очень тяжело физически, потому что все мы спали буквально по чуть-чуть, кто-то, бывало даже, не спал вообще, а кто-то, например, я, сбил себе режим дня окончательно и бесповоротно. Получалось так, что спала я вечером, просыпалась ночью, утром, как только рассветет ( с четырех утра, примерно, и до часов девяти) мы снимали дубли на улице, а только потом, после обеда (потому что на то, чтобы из популярных пацанов всея Германии ребята превратились в обычных немецких подростков, уходило иногда часа три) мы с ними шли гулять по городу, заходя в разные сувенирные магазины, местные музеи и кафешки. Но с этим, конечно, все тоже было очень сложно — каждый раз мы делились на две группы, потому что если бы мы гуляли по центру города все вместе — их не узнал бы только ленивый! Ведь представь себе сам. Вот видишь ты похожего знаменитого парня, думаешь, он это или нет? И решаешь проверить себя: а с кем он? Если со своими знаменитыми друзьями, то однозначно он! А если с кем-то совсем другим, то тебе просто показалось. По такому принципу мы миксовались друг с другом в каждом новом городе по-разному. Анима была, конечно, в шоке от такой безалаберности и легкомысленности, угрожала нажаловаться их большому боссу (кстати, Дэвид совсем не такой страшный, каким она его всегда выставляет, хоть я и видела его всего лишь дважды, но этого хватило, чтобы составить о нем такое впечатление).

В зависимости от того, в какой компании мне выпало проводить день (а выбирали мы жребием, и это был абсолютный рандом), я делала вывод об этом дне. В компании со мной всегда было еще двое парней, а два других тусили отдельно от нас в абсолютно других местах. Если я была в компании с Томом и Георгом — день проходил всегда одинаково. Георг всегда очень старался развлечь меня и рассказывал все, что знает о городе (он такой умный и начитанный, но иногда ведет себя очень по-детски), а Тому совершенно было не интересно слушать все это, и он постоянно лез на рожон, что с Георгом ему позволялось. Они, как оказалось, достаточно близко дружат между собой и во многом похожи. В общем, что делал Том? Он всегда одет был максимально стремно: в дешевых и ярких, но грязных спортивных костюмах из такой противной ткани, и, конечно, ему приходилось носить кпюшон, снимать все свои пирсинги, а дреды я ему заплетала в косу, которую тюрбаном крепила на голове. В общем, не пытайся себе это представить, это абсолютно ужасно выглядело. При этом, по приколу, он заранее просил наносить ему на лицо поддельные синяки. Короче говоря, он выглядел как прожженный и избитый наркоман, который ночует на улице уже не первую неделю. И, что ты думаешь, он делал? Он, блин, шел просить у людей милостыню! И самое смешное было то, что ему ее давали! Прикинь? Мы с Георгомв это время всегда сидели чуть подальше его, притворяясь парой (Георг, кстати, почти не пытался как-то скрывать свою личность, просто убирал длинные волосы под кепку и носил толстовки с длинными рукавами, чтобы не было видно его тату), и так дико угорали над ним! Боже, если бы Анима узнала! Не могу себе представить, что бы она с ним после этого дерьма вообще сделала! А однажды был еще случай, кажется, в Потсдаме, он в таком виде подкатить решил к девушке. В этот день он выглядел уж совсем страшно! Так вот, подходит такой и говорит: "А я Том Каулитц! Хочешь автограф?" Признаюсь, в этот момент даже мы с Георгом слегка струхнули: совсем уж перегибает палку! Но, на наше счастье, девочка оказалась сербской туристкой и не поняла, что он сказал. Кстати, да, Биллу и Густаву мы про эти выходки Тома не рассказывали, иначе мы бы все поссорились. Кстати, на счет ссор. Ты, наверное, удивишься, но ссоры появились между мной и Биллом. Из всех четверых, как ни странно, именно с ним, хотя ведь именно он и был мне всех ближе. Первый раз был в Дрездене, и это было странно. Тогда мы были с ним и Георгом, был очень теплый и солнечный день, и мы решили пойти в картинную галерею. Джейн мне все уши прожужжала тем, что там находится некая Сикстинская Мадонна Рафаэля и еще много-много других крутых картин, особенно средневековых голландцев, Вермеера и прочих чуваков, которых я, конечно, тоже помнила еще со школы, но я относилась к живописи намного проще, чем сестра. Так или иначе, Георг тоже очень хотел пойти, чтобы показать нам картину с Вавилонской башней и рассказать удивительную библейскую историю, потому что мы, по его мнению, видимо, совсем невежды и ничего не знаем о таких простых и в тоже время важных вещах. Пошли мы в этот музей, а точнее галерею. Стоим в очереди, и тут ко мне подходит симпатичный блондин с голубыми глазами и идеальной голливудской улыбкой, по которой в один миг становится понятно — парень американец. Он, видимо заметив, что говорю я с американским акцентом, попросил помочь перевести ему названия сувенирных книг об этой галерее, чтобы выбрать одну в подарок для его бабушки, что родилась и выросла в Берлине, но после переехала в Сан-Франциско. У меня было такое хорошее настроение, но эта встреча порадовала меня еще больше! Американец, боже мой! Я уже несколько недель старалась не говорить на английском, а последние два дня вообще заставляла себя даже думать на немецком, так что эта встреча будто стала каким-то для меня выходным! Мы так заболтались, что я на несколько минут словно совсем забыла, где нахожусь и, что важнее, с кем.

— Рокси, знаешь, тебя ждать никто не собирается, мы пошли в зал, а ты можешь оставаться здесь дальше, раз тебе с нами так скучно, — недовольно сказал Билл, посмотрев на меня с обидой.— Чувак, без обид, мы за Американскую Красавицу головой отвечаем, так что я забираю ее смотреть Вавилонскую башню, а тебе всего хорошего! — Георг берет меня под руку и тащит вслед за вокалистом, что театрально ушел вперед нас, даже не обернувшись. Я помахала рукой на прощание земляку и последовала за своим другом. — Ты знаешь, я могу ошибаться, но кажется, наш мелкий слегка приревновал, ты не думаешь?— Чего? С ума то не сходи, Листинг! Но так или иначе, настроение Билла было действительно испорчено. Он цеплялся ко всем моим словам и на ровном месте начинал со мной спорить из-за любой глупости. Придирался к моему произношению, постоянно поправляя меня, комментировал мои комментарии к картинам, пытаясь выставить меня дурой. Сначала это было даже забавно, и Георг все время над нами посмеивался, но потом даже он заметил, что это все уже становится не слишком весело, потому что понял — меня это задевает. Меня это действительно задевало, и я не могла понять, почему он это делает? И у картины с этой самой Вавилонской башней произошел апогей всего: мы поссорились. Чтобы разрядить странную обстановку, басит начал рассказывать нам про картину, на которой был изображен библейский сюжет, который, на самом то деле, любой ребенок знает. Про башню, что люди строили высотой до небес, чтобы увидеть бога, а бог разгневался на них за то, что им мало одной лишь веры в него, что они захотели проверить, а правда ли, что он там, в небесах? И бог послал на них свою кару — сделал так, что все строители стали говорить на разных языках и не могли договориться о совместной работе. Так башня и осталась недостроенной, а в мире появились разные языки, на которых мы говорим по сей день. На самом деле история была очень глубокая и должна была стать для нас некой моралью, но что-то пошло не так.— А в чем смысл, если сейчас, когда есть самолеты, а все мы прекрасно знаем, что никакого бога в небе нет? Это всего лишь сказка, выходит. Как вообще можно верить в бога, если даже такие вот простые истории из библии уже сейчас для нас кажутся абсолютным бредом, в современном мире? — Билл сложил на груди руки. — А до этого, выходит, все говорили на одном языке: и египтяне, и римляне, и все остальные древние чуваки?— Дело не в боге и не в языках, Билл. Смысл в том, что вера — это самое сильное, что может быть в человеке, и если ему веры недостаточно, то он слаб. Строителям башни было недостаточно их веры, они хотели получить доказательства существования бога. И это сделало их уязвимыми. На самом деле истина этой притчи именно в этом, — я уже была не в таком хорошем настроении, но промолчать просто не могла, неужели, он действительно не понял?— Я, вроде бы, попросил не называть меня по имени, пока мы, блин, в толпе других людей находимся? Думаешь, так сложно узнать меня?— А при чем тут это? Мы говорим о серьезных вещах, разе нет? Но, видимо, ты слишком ограниченный, чтобы увидеть это, — я, подобно ему, складываю на груди руки. - Знаешь, у меня уже около часа такое чувство, что на разных языках говорим и мы с тобой, хотя я весь день говорю исключительно на немецком.— Ага, особенно с тем парнем! На чистом немецком! Ты с ним не говорила на немецком, ты с ним Sch?kern (флиртовала) - если быть точнее.— Не знаю, что значит это слово, но, думаю, поняла! Хорошего ты обо мне мнения, спасибо!— Пожалуйста! Я резко развернулась и пошла в другой зал, лишь бы только уйти от него подальше. На тот момент я решила, что слово имело немного более грубый подтекст, но, как оказалось, оно было достаточно безобидным. Меня так огорчило, что он не захотел выслушать, как я понимаю эту историю, что я даже не подумала на тот момент о том, что он, возможно, действительно приревновал меня к тому красавцу из Сан-Франциско? Сейчас эта мысль вызывает у меня глуповатую улыбку. Наверное, при других обстоятельствах я бы в него обязательно влюбилась. Он сильно отличается от других парней, мне кажется, что мы с ним многим так похожи. Оба младшие близнецы, у обоих есть свои демоны внутри и секреты, что другим открывать слишком сложно. И с ним я чувствую себя в безопасности, потому что знаю, он понимает мои чувства. Мы часто разговариваем о Джейн и о Томе, я могу не боятся говорить ему о своих чувствах, по крайней мере - о моих чувствах к сестре и об этой сложной ситуации, что сложилась между нами, ведь больше я никогда и ни с кем этого не обсуждала, ни с одним человеком в мире! Как я писала раньше — парни более поверхностно мыслят, им всегда слишком сложно увидеть ситуацию твоими глазами, они просто иначе это воспринимают. А он видел так, как вижу я. И это... меня тянуло? Мне так не хватало понимания. Все эти годы! А потом вдруг появился Билл Каулитц, в котором все это я нашла. И больше уже мне не хотелось снова возвращаться в мир, где понимания никакого не будет, где я не смогу больше никому открыться. Конечно же, я знала, на что это похоже. Но мне нельзя в него влюбляться. Совсем скоро эта история закончится, я вернусь к отцу, а они поедут в осенний тур сразу после премьеры клипа. Да и где он, а где я? По большей степени жизнь научила меня быть реалисткой и не верить больше в красивые сказки. Жизнь — это не Дисней, здесь историй с Леди и Бродягой не случается, а принцы не влюбляются в Золушек. Нет, Рокси, даже не думай об этом! Экспозицию в итоге я досматривала с Георгом, который нагнал меня практически сразу, а Билл ушел на улицу, во двор Цвингера. Как только я вышла, он поднялся со ступенек, на которых сидел, пока ждал нас, мы остановились прямо напротив друг друга, но я стояла на одну ступеньку выше, отчего рост наш практически сравнялся. И он нерешительно взял меня за руки, как всегда, ни слова не сказав. Оказалось, вокалист знаменитой группы Tоkio Hotel не умеет просить прощения. Но я и не требовала. Мне было достаточно просто держать его руку и знать, что он сожалеет об этом дурацком своем поведении в галерее.

Позже такое повторилось еще пару раз, мы чуть не поссорились из-за того, что между нами возник спор на счет "Властелина колец". Я утверждала, что Мордор — это олицетворение СССР, а он говорил, что Мордор — это олицетворение фашистской Германии. Я много читала об этом, потому что безмерно уважаю творчество Толкиена и интересовалась различными теориями, но спорить об этом с немцем было для меня немного странно, если честно. В общем. У нас сложились какие-то странные отношения, которые мне было очень сложно понять, но я успела к этому привыкнуть.

Зато когда мы гуляли в компании с Биллом и Густавом — все было замечательно. Честно говоря, с кем бы из них я не оказалась, если вторым был Густав Шеффер — прогулка проходила отлично. По характеру, мне кажется, он из них самый взрослый, и все они к нему прислушиваются. По крайней мере, так я видела это со стороны. В нем была какая-то взрослая мудрость, или даже, знаешь, я бы сказала — порода. Густав был старше меня на полтора года, и я ощущала его как старшего брата, которого у меня никогда в жизни не было. У него все всегда было под контролем, всегда он одет был по погоде, всегда все предусматривал наперед. В общем, из всех четверых в барабанщике я не видела недостатков никогда. Такой удивительный парень! Думаю, вот за таких парней нужно выходить замуж! "Как за каменной стеной" — это, совершенно точно, о нем! Даже когда мы гуляли с ним и Томом — при нем старший Каулитц никогда себе не позволял никаких своих фирменных выходок. А вот втроем с близнецами мы не гуляли ни разу: это было слишком опасно, потому что их узнали бы однозначно. Как я уже сказала, сегодня была съемка последней сцены, где я и Билл случайно сталкиваемся на той самой площади, где проходил концерт, на котором я впервые услышала группу Tokio Hotel. Последняя съемка не случайно должна была проходить в Лейпциге — наш маршрут был спланирован таким образом специально, чтобы отсняв все необходимые кадры со мной, можно было остаться здесь, не возвращаясь в Берлин: близнецы побудут с семьей, а я вернусь к папе. Какие-то вещи у меня еще остались в моей берлинской квартире, чтобы я могла вернуться туда, когда будет премьера клипа и все такое... На самом деле, конечно, я надеялась, что я вернусь туда не только на премьеру — я хотела найти способ остаться в столице, что в ночи горит тысячами разноцветных звезд, пусть даже мне пришлось бы для этого устроится на работу в кафе или вроде того.

Снимали эту сцену мы снова рано утром, а в качестве массовки на площади собралась небольшая группа знакомых и друзей близнецов. Сегодня я нервничала так, как никогда. Сравнимо с тем, первым днем съемок, что проходили в студии, о котором я писала в прошлый раз. По сюжету я должна была броситься ему на шею, как бывает, когда встречаются друзья по переписке или же просто близкие люди, что долго были в разлуке. Это было сложно по нескольким причинам: 1) Билл намного меня выше, на 35 сантиметров, кажется, около того! И чтобы вот так обнять его, мне либо нужно подпрыгнуть, либо ему нужно наклониться, а ни то, ни другое у нас не получалось из-за причины под номером два; 2) Мне было так неловко! На нас все смотрели, он постоянно улыбался, мы оба начинали по-дурацки хихикать и уничтожали все дубли один за другим, правда, на этот раз я об этом не волновалось, ведь мы портили их вместе, а не только я одна; 3) Это было не свойственно нам, мы никогда не обнимались в жизни. Не знаю, почему, но мы просто не делали этого, хотя... смотри пункт первый, блин! В общем, все шло безуспешно.— Слушайте, я жрать хочу! Ну, серьезно, давайте я за него тогда снимусь, мне кажется, если мне парик напялить и накрасить меня, то это получится быстрее, чем мы их дождемся! Он же вообще с девушками не умеет вести себя, да и ну, бред все это какой-то! А еще я спать хочу! — Том сидел на пластиковом стуле со съемочной хлопушкой, считая, сколько дублей мы запороли, ведь кто, как не брат-близнец, в нужный момент напомнит тебе о колличестве твоих неудач? — Ребят, я сейчас сдохну, заканчивайте!— Перестань ныть, как же ты надоел! Как я мечтаю поскорее увидеть вашу маму сегодня и все ей высказать! Мы все устали, но нам надо закончить! Если не сделать это побыстрее, то набежит толпа, и нам придется снимать еще один день! Мы не влезаем ни в какие сроки, вы вообще понимаете это? Премьера запланирована на ваш день рождения! А оно... Боже, оно через 10 дней! Вы можете себе представить, мальчики? Вам всего-то надо своими лицами в камеру посветить, а прямо сейчас наша команда уже работает над монтажем! Люди просто не спят днями и ночами! — Анима сегодня была на съемках с нами, чтобы вечером все вместе мы могли собраться и отметить небольшой успех предприятия, но все шло к тому, что вечером никакого праздника у нас не будет.— А мы спим, можно подумать... — сказал Георг себе под нос, но она это услышала.— Малыш, а я сплю, по-твоему!? Вы совсем обнаглели! Я просто не представляю, как мы успеем. Неустойку каналу выплачивать будем из ваших гонораров, можете не обижаться и не планировать на будущее никаких себе дорогих покупок, пойдете мыть полы в Макдоналдсе. И можете увольнять меня, жаловаться Йосту, все, я сделала все, что могла! — Я очень любила Аниму как свою личную крестную фею, что подарила мне мои "хрустальные туфельки", но надо признать — она была истеричкой. Таких холериков я в жизни не встречала.— Да, черт возьми, мы уволим тебя! Видит бог, только, блин, у нас такие ебанутые отношения с менеджером, хрен поймешь, кто вообще главный и кто от кого зависит, — Том закатил глаза, а затем встал со стула и повернулся к Аниме. — Слушай, тебя с нами не было, поэтому им немного стремно сейчас облажаться перед тобой. Но у этих двоих уже есть свои темы, которые нам с ребятами пока не до конца понятны. И объятия — это не для них. Давайте просто доверимся мне и изменим эту сцену? Пусть он ее возьмет за руки, они посмотрят друг на друга в лучах рассветного солнышка, поулыбаются, а потом она его за талию обнимет, чтоб не пришлось тянуться и наклонятся, а он, ну, не знаю, типа по голове ее погладит. У них получится, потому что так уже пару раз было, а я знаю этого придурка лучше, чем он сам себя знает. Просто давайте попробуем! Никто ничего не говорит, но все мы молча с Томом соглашаемся. И... снимаем сцену с первого дубля! Обстановка мгновенно разряжается, когда вместе мы смотрим на маленьком экране камеры то, что получилось заснять, и от радости я, уже натренировавшись, бросаюсь на шею, только теперь к старшему Каулитцу, без тени смущения целуя его в щеку, а он лишь победно улыбается и говорит: "Я же говорил, что у меня бы получилось лучше!"

На вечеринке вечером собирается вся наша съемочная команда, кроме тех ребят, что повезли последнюю ленту в Берлин, чтобы оперативно подключить ее ко всей прочей кухне создания нашего клипа, а мне так не терпится увидеть, что же из всего этого получится! Кстати, на вечеринку приходят несколько родственников близнецов и мой папа приходит тоже. Первое время он чувствует себя неуверенно и, кажется, очень смущается при виде стольких странных молодых людей, но когда Анима разговаривает с ним обо мне, рассказывая, какая я молодец и как здорово, что именно я была в их команде, он начинает чувствовать себя свободнее. Она говорит, что никто другой не смог бы сделать это также классно, как я, что, конечно же, неправда, но папа так улыбается, что на секунду и я начинаю верить в то, что менеджер говорит правду. И я чувствую себя такой счастливой в этот момент. Ведь эта улыбка, кажется, за всю жизнь на его лице впервые обо мне, а не о моей старшей сестре. Сегодня он мною гордится.

В тот вечер я познакомилась с мамой близнецов и еще несколькими их друзьями из Лейпцига, со всеми вместе попила лимонадиков (конечно, если бы не папа и Анима, мы бы пили пиво как последние гопники на районе, но сегодня все было прилично). Несколько человек в этот вечер задавали мне все один и тот же вопрос: "Sind wir zusammen?"(вы вместе?), а я лишь в шутку отвечала: "Vielleicht". Это казалось мне забавным, ведь никто не спрашивал, с кем именно мы вместе, по сути, это могло означать вообще что угодно. И я просто наслаждалась моментом. Вот и все! А ещё, сейчас 5:43 часа утра, и мне давно пора спать, но я все не могу остановить в своей голове этот поток мыслей. А что, если..? Нет, конечно же, нет! Рокси, ложись спать!