11. Пламя Персеполя (2/2)
Македонянин отвел глаза и некоторое время размышлял.– А Александр? – спросил он. – Ты можешь заглянуть в его будущее?– Я пытался, - признался Локи. – Но оно осталось скрыто от меня.– А твое будущее? – Гефестион коснулся его руки. – Ты смог увидеть то, что будет с тобой?Услышав его вопрос, Одинсон сглотнул ком, подкативший к горлу.– Я не стал… - глухо ответил он. – Наверное, мне лучше о нем не знать.– Ты боишься? – спросил Гефестион.Локи повернулся и посмотрел на него. Он никогда не любил признавать собственные слабости. Он часто совершал ошибки, но признать и покаяться означало окончательное поражение. Хотя скрывать то, что уже было очевидным, больше не имело смысла.– Этой ночью мне приснился мой брат, - проговорил он, и Гефестион заметил, как в его глазах блеснули предательские слезы. – Он говорил, что любит меня, просил прощения и сказал, что хочет меня вернуть, - он сделал паузу, сжимая в ладони руку Гефестиона. – Мой брат никогда не извинялся передо мной. Чтобы ни случалось, он всегда считал себя правым. Даже если он обижал меня и причинял мне боль, он просто не осознавал этого. Ведь я был его слабым заумным младшим братом, понять которого или извиниться перед которым было ниже его достоинства, - Локи опустил голову. – Я не хочу знать свое будущее. Моего будущего больше не существует, как и моего прошлого. Есть только сегодня, в котором я выживаю, и во многом благодаря тебе.Он осторожно отпустил руку Гефестиона и убрал свою. Македонянин хранил молчание, не зная, что ответить.
– Возможно, твой брат многое переосмыслил в ваших отношениях, - произнес он через минуту. – Мы часто не ценим то, что имеем и тех, кто всегда рядом, но потеряв их, тяжело переживаем утрату.
– Не надо меня успокаивать, - ядовитым тоном произнес Локи и резко поднялся. – Я не нуждаюсь в раскаянии Тора. Он вправе и дальше презирать меня. Пусть считает меня жалким лживым предателем, все равно это уже ничего не изменит. Все, что сейчас важно для меня это полностью вернуть мою магию, потому что это единственное, чем я могу себя защитить, - он отвернулся от Гефестиона, чтобы скрыть переживания на собственном лице. – А мой брат… Мой брат пусть правит своим королевством и радует своих родителей. Я собственными руками убил родного отца, который однажды бросил меня умирать. Во всех девяти мирах больше нет ничего и никого, кто бы смог вернуть прежнего Локи, того, кто любил свою семью и старался оправдать возложенные на него надежды.Гефестион встал и, медленно обойдя его, посмотрел ему прямо в глаза.– Ты лжешь, - тихо сказал он. – Ты лжешь самому себе, Локи, и очень скоро ты в этом убедишься, - он улыбнулся и положил руку ему на плечо. – Спасибо, что не дал подраться с Филотой.
***Оживление царило во дворце с самого утра, и теперь с наступлением сумерек главный зал оказался во власти громкой музыки и пьяных голосов пировавших. Хотя пировали в основном македоняне, а персы смиренно присутствовали на праздновании в силу обязательств, нежели для удовольствия. Их суровые лица выглядели особенно смущенно на фоне раскрасневшихся от вина лиц македонских воинов, чиновников и прочих приближенных царя.
Двумя днями ранее Александр, настойчиво убеждаемый своими гетайрами в необходимости уничтожения того, что было сердцем вражеской империи и могло оставаться символом борьбы против завоевателей, все-таки позволил отдать Персеполь на милость жаждавшей добычи армии. Почти целый день македонские солдаты грабили город, убивая мужчин и уводя в рабство женщин и детей, а пиршество, назначенное на вечер следующего дня, было призвано ознаменовать собой окончательную победу над персами. Хотя для самого царя это была скорее победа безумства над здравым смыслом.К празднику главный зал дворца украсили цветами и пригласили множество музыкантов и танцовщиц, которые двигаясь в такт ритму, соблазняли хмельных гостей красотой своих полуобнаженных тел и сверкавших глаз. Александр, сидевший на троне в центре зала и уже изрядно пьяный, созерцал происходящее с полным безразличием. Он то и дело поднимал тосты за своих товарищей и смеялся над их очередной смачной шуткой. Сидевший рядом с ним Гефестион, который и сам уже давно находился во власти хмеля, но все равно протягивал слуге пустую чашу, чтобы тот наполнил ее вином, был единственным человеком во всем этом праздном сборище, кто знал, почему царь, обычно предпочитавший трезвость и сдержанность, позволил себе напиться. Александр пытался утопить в вине решение, принятое им под давлением друзей. Оправдание того, что он уничтожал оплот вражеского сопротивления, не помогало. Персеполь был красивейшим городом, и Александру было больно видеть во что превратили эту жемчужину империи.
Буйное веселье было в самом разгаре, когда раздавшийся звонкий женский голос привлек к себе внимание басилевса и его друзей.– Мой царь! – из толпы пировавших выступила молодая женщина, в которой Гефестион узнал Таис, афинскую гетеру и возлюбленную Птолемея. – Сегодня свершилась священная месть за эллинские святыни, поруганные персидским царем Ксерксом и его воинами! Сами боги благословили нас на это великое возмездие!Она словно бабочка, подлетела к стене и, выхватив факел, вернулась к трону царя.
– Помогите мне! – обратилась она к стоявшим вокруг воинам, которые тутже протянули ей руки, и мгновенье спустя она уже стояла на столе, гордо держа в руках пламя.Хмельной взгляд Гефестиона приковало к ее красивому телу, заметному сквозь легкий, почти прозрачный пеплос.– Мой царь! – вновь воскликнула Таис, глядя на Александра, который был несколько удивлен ее поведением, но вместе с тем выглядел заинтересованным. - Доверши то, что начал! Уничтожь то, что так дорого нашим врагам. Сожги этот дворец, как когда-то они жгли и разрушали наши дворцы и храмы!Взгляд гетеры пылал, и она уверенно протянула Александру факел. Удивленные ее дерзким поведением, пировавшие на минуту смолкли, устремив свой взгляд на басилевса в ожидании его реакции.– Да, давайте сожжем этот место! – неожиданно выкрикнул кто-то из толпы. – Пусть персы знают, что теперь мы хозяева в Азии!– Сожги его, Александр! – подхватил крик другой пьяный голос, и вскоре толпа вокруг царя, включая его ближайших соратников, уже громко и настойчиво требовала завершения возмездия.Несколько сконфуженный подобным поворот событий, Гефестион машинально сделал несколько глотков вина и удивленно посмотрел на своего царственного друга. Возможно, в трезвом состоянии он бы немедля призвал всех замолчать и перестать требовать от басилевса совершения подобного абсурда. Но в тот вечер он был пьян, как и все вокруг, и потому им скорее правило любопытство, нежели здравый смысл.
Александром же правило вино. Поднявшись, он подошел к столу, на котором все еще стояла гетера, и принял факел из ее руки. Толпа вокруг начала радостно улюлюкать и еще больше требовать огня.– Сожги его! – довольно закричал Леоннат, один из ближайших друзей и телохранителей царя. – Сожги здесь все, Александр!С мгновенье басилевс созерцал огонь факела, а затем уверенно направился к тяжелым занавесям и коснулся их языком пламени. Материя мгновенно загорелась, и огненные дорожки побежали вверх по складкам. Последовав примеру своего царя, остальные македоняне тоже похватали факелы со стен и с громкими радостными криками начали поджигать все, что им попадалось под руку. Пару минут спустя бездушное пламя уже жадно пожирало искусно сделанную мебель, дорогую утварь и разукрашенные фресками стены.
Где-то в глубине зала, одна из танцовщиц вскрикнула от испуга и бросилась вон.
Окончательно огорошенный происходящим, Гефестион вначале безучастно наблюдал за творившейся вокруг вакханалией, но женский крик внезапно отрезвил его. Отбросив в сторону все еще полную вина чашу, он вскочил на ноги.
– Нет! – простонал он, только было уже слишком поздно. Великолепная величественная резиденция царя царей полыхала в безудержном огне под пьяные вопли македонян, которым было мало уже совершенных накануне зверств и вандализма.
– Александр! – Гефестион бросился к своему царственному другу. – Это надо остановить! Надо погасить пламя!
В ответ басилевс бросил на него обреченный взгляд и отвернулся. Он и сам уже давно не был пьян и понимал, что уничтожение прекрасного дворца было бессмысленным и жестоким поступком. Казалось, он был готов сгореть вместе с теми бесценными произведениями искусства, что так безжалостно предал огню.Ситуация требовала немедленных действий. Гефестион обернулся и наткнулся на Диана, который по-прежнему не отходил от него ни на шаг.– Где Локи?! – закричал македонянин.
– Не знаю! – ответил встревоженный телохранитель. – Сначала он бы здесь, но потом куда-то исчез. Надо уходить отсюда, пока мы все не сгорели!– Найди Локи! – Гефестион вцепился пальцами в его тунику на груди. – Найди его сейчас же!– Но мы погибнем! – попытался образумить его кельт.– Мне нужен Локи! – не унимался македонянин. – Выведи Александра из дворца! Я сам найду его!Расталкивая людей, чья эйфория уже постепенно сменялась страхом, который заставлял их бежать вон из дворца, Гефестион пытался разглядеть в мятущейся толпе знакомое лицо, но Локи как назло нигде не было. Чудом избежав горевшей балки, которая упала с потолка всего в нескольких сантиметрах от него, македонянин бросился к колоннам у дальней стены, куда огонь еще не успел добраться. Он знал, что Локи не особо любил шумное общество и потому вряд ли бы находился в гуще пировавших. Скорей всего он предпочел бы наблюдать за всем из тени коридоров, при этом стараясь остаться незамеченным.К счастью, умозаключения не подвели Гефестиона, и он с облегчением заметил своего раба за одной из колонн. Казалось, тот совершенно не был удивлен царившим безумством и хладнокровно любовался пожаром.– Локи! – Гефестион схватил его за руку и резко развернул к себе. – Ты должен это остановить!– Что? – удивленно заморгал асгардский принц. – Я думал, тебя уже давно здесь…– Погаси пожар! – потребовал македонянин.– Но как?! – Локи был окончательно сбит с толку.– Ты же маг, в конце концов! Ты должен знать как!– Да, но… Гефестион, моя магия еще не настолько сильна… Я не могу…– Сделай хоть что-нибудь! Иначе этот дворец будет уже не спасти!– Его и так уже не спасти… - пробормотал себе под нос Одинсон.Повернувшись в сторону полыхавшего огня, который все ближе подбирался к ним, он опустился на колени. Он был абсолютно не уверен, что его слабых, едва вернувшихся сил не хватит, чтобы справиться с бушевавшей стихией. Напротив, Локи был убежден, что его попытка была бессмысленной тратой драгоценного времени, которого им хватило бы, чтобы выбраться из дворца. Но он знал, что был обязан попытаться.Тонкие пальцы мага начали выводить на полу руны. Иса – холод и лед, Уруз – перемены и Турисаз, руна его брата громовержца, разрушающая и защищающая сила. Локи закрыл глаза и начал читать заклинания, водя рукой над тем местом, где он вычерчивал руны. Под влиянием заклятия, знаки начали проявляться в форме белой дымки, приподниматься и кружиться под его рукой в такт движению, пока не превратились в легкое облачко. Локи открыл глаза, приподнял образовавшуюся дымку обеими ладонями, словно она была чем-то материальным, и подул на нее в сторону огня. От его дуновения облачко начало расти и стелиться каплями воды словно туман. За мгновения оно достигало языков пламени, которые покорно гасли. Не прошло и десяти минут, как огромный пожар потух, оставляя после себя черное пепелище.Обессиленный и пораженный увиденным, Гефестион опустился на колени рядом с Локи.– Я думаю, тебе больше не стоит переживать за свои способности, - хрипло проговорил он.
Асгардский принц ничего не ответил. Он совершенно не ожидал того, что ему удастся совершить этот ритуал, и с трудом верил собственным глазам.– Спасибо! – прошептал в это время Гефестион.– Не благодари! – также тихо ответил Локи…