8. Женщина и птица (1/2)
Описывая круги, ворон медленно опускался все ниже и ниже, и чем дольше он летел, тем мрачнее и гуще становилось пространство вокруг него. Постепенно исчезали звезды, и красочные переливы далеких галактик сменялись туманностями. Густые клубы космических облаков, сверху окрашенные в красно-золотистый цвет отблесками солнца, становились все темнее и приобретали сине-серый оттенок. Вскоре они стали такими густыми, что заволокли все пространство беспросветным туманом, сквозь который невозможно было что-либо различить.
Но мрачное окружение нисколько не пугало птицу, которая уже не раз проделывала этот путь и, точно зная направление, преодолевала ряд за рядом слои сгустившихся туч. Вот ворон миновал золотистые облака Беспечности, погрузился в серый туман Одиночества, пролетел почти черные тучи Страха и, наконец, вынырнул в синее пространство Забвения. Внизу темнела земля, сплошь усыпанная черными камнями и поросшая темно-синей колючей растительностью. Ворон летел низко, паря на расправленных крыльях, пока не опустился на землю перед массивными воротами, и громко закаркал. Потревоженный его появлением спавший на земле огромный пес открыл глаза и злобно зарычал, но, узнав птицу, тихо заскулил и отошел в сторону. Ворота медленно раскрылись, и ворон влетел в Обитель мертвых.Узкая тропинка петляла меж огромных глыб и причудливых мрачных растений, которые в вечно царящем полумраке сливались с камнями и вместе образовывали дремучий непроходимый лес. Летящего вдоль тропы ворона провожали почти безразличным взглядом девушки-рабыни в темных платьях. Их обязанностью было встречать усопшие души и провожать в их последнее пристанище. Если же никто не приходил, они просто сидели на камнях и тихо пели. Порой их голоса сливались в монотонный стон, в вечный плач в тоске по утраченной жизни, к которому очень скоро привыкал каждый новый обитатель Хельхейма,
Ворон летел вперед, ведомый своим непоколебимым инстинктом. Он проникал все глубже и глубже в дебри загробного царства, минуя ущелья и мрачные чертоги потерянных душ, густые колючие заросли и глубокие непроходимые болота, меж которыми петляла тропа. И чем ближе была птица к замку королевы, тем быстрее она летела.
Наконец впереди показалась темная башня дворца. Выстроенный в форме уходящей в затянутое черными тучами небо конусообразной спирали, он светился огнями факелов, расставленных вдоль немногочисленных оконных проемов. Влетев сквозь главный вход, ворон описал круг по залу, освещенному отблесками пламени, и опустился на высокую спинку трона.
Женщина, полусидевшая, полулежавшая на троне, словно спала. Ее левая рука, которая выглядела мертвой и усохшей, свисала с подлокотника, в то время как здоровая правая покоилась у нее на колене. Длинные темные волосы, спадавшие на грудь, прикрывали левую половину ее лица, больше похожую на обтянутый кожей череп. Ее платье, казавшееся в полумраке черным, облегало грудь, слегка прикрывало худые плечи и спадало волнами мягкой ткани к ее ногам, обнажая до бедра мертвую левую.Услышав карканье ворона, она открыла глаза и выпрямилась на троне.– Мунинн? – удивленно произнесла она и вытянула правую руку, на которую птица сразу же вспорхнула.
Хель не ожидала появления своего ворона. Птицы очень редко покидали Асгард, и если прилетали в Хельхейм, то только лишь с посланием от Одина. Но на сей раз все было по-другому, и хранительница смерти чувствовала это. Тем более что к ней прилетела Память, а не Мысль, которая обычно исполняла роль вестника.
Хель приблизила к лицу руку, на которой сидел ворон.– Что случилось, Мунинн? – тихо спросила она. – Почему ты здесь?
В ответ он каркнул и захлопал крыльями. Хель вгляделась ему в глаза, чтобы узнать, что привело к ней ворона. Она уже не сомневалась в том, что птица, помня свою прежнюю хозяйку, хотела сообщить ей что-то важное. В следующее мгновенье Хель уже видела в темных зрачках четкую картину.– Бальдр?! – пораженно прошептала она. – Бальдр вернулся во дворец?!Она не могла не узнать его, не спутала бы ни с одним обитателем всех девяти миров! Самый младший принц с бесконечно добрыми бархатными глазами. Но он был не один, рядом с ним был Тор, и они разговаривали… Хель напряглась. Она хотела убедиться, что ощущения не обманывают ее, но Память не могла ошибиться, не могла ввести ее в заблуждение.Королева мертвых отвела руку, и ворон перелетел на спинку ее трона. Хель медленно поднялась на ноги, постояла и спустилась к подножью возвышенности, на которой стоял ее трон. Увидев, что она встала, сидевшие на ступенях девушки рабыни встрепенулись и склонились перед ней в поклоне.– Ты хочешь найти его, Тор, - с горечью в голосе проговорила она, не обращая внимания на служанок. – Ты хочешь найти его, но ты никогда не сумеешь этого сделать. И даже Бальдр не сможет тебе помочь.
Хель подошла к большим дверям зала, которые сами медленно раскрылись перед ней. Она знала, что когда-нибудь решится на подобный шаг, но для этого нужна была очень веская причина, особый случай, который позволил бы ей нарушить все правила и законы.Правительница Хельхейма вышла из своего дворца и посмотрела на затянутое тучами небо. Затем она сделала жест рукой, и тяжелые облака над ее головой начали рассеиваться, открывая взору усыпанную звездами вселенную.– Насколько сильно ты хочешь найти его, Тор?! – воскликнула Хель. – Чем ты готов пожертвовать ради того, чтобы вернуть его в мир, к которому он всегда так стремился принадлежать и который всегда отталкивал его?! Чем ты готов искупить его страдания?! Страдания моего отца! – последнюю фразу она произнесла шепотом, опустив голову и закрыв руками лицо.
Мнение Одина о том, что она собиралась сделать, уже не имело для нее значения. Он сам когда-то низверг ее в небытие, отправил править миром за гранью жизни и реальности, раскрыв перед ней совершенно иные стороны бытия.За спиной Хель послышалось хлопанье крыльев, и Мунинн молча опустился на правое здоровое плечо хозяйки. Час пробил, а выбор был сделан.***Нанна была очень красива и полна жизненной силы. Сидя напротив нее и Бальдра за праздничным столом, Тор наблюдал за братом и его женой, ловя себя на мысли, что ему давно следовало с ней познакомиться. Для этого надо было просто съездить в Брейдаблик, где они жили, нанести, так сказать, визит вежливости. Но ему было все некогда, и даже когда родился маленький Форсети, Тор отправил к брату гонцов с дарами и поздравлениями, решив, что сам поедет к ним позже. А потом начались приготовления к его коронации, и громовержец и вовсе забыл о племяннике. Впрочем, так он всегда забывал и о Локи. Только Локи был близко, совсем рядом, ходил за ним тенью, что-то рассказывал, что-то советовал или просто делился какими-то мыслями. Это было обычным, привычным делом, и Тор не уделял этому особого внимания до того момента, пока не перестал слышать за спиной привычных тихих шагов и вкрадчивого шепота.
Принц вернул свои мысли к реальности и снова посмотрел на Нанну. Ее золотые волосы были собраны в прическу и украшены заколками с драгоценными камнями. В светлом легком платье, с чарующей улыбкой и бесконечно влюбленным обращенным на мужа взглядом она не уступала в красоте самой Фрейе. По правую руку от нее сидела Сиф в не менее красивом наряде и с не менее обворожительной улыбкой. После своего возвращения из Мидгарда Тор заметил, что дева-воительница сильно изменилась. Она перестала перечить ему по любому поводу, что нередко любила делать до этого, постоянно улыбалась и стала чаще носить платья. Громовержец не особо понимал причину подобных перемен, и поведение боевой подруги казалось ему странным. В отличие от него, его друзья, казалось, знали, в чем было дело. Одинсон то и дело ловил на себе улыбающийся взгляд Фандрала и Огуна, но старательно отмахивался от них.
Тор отвел глаза и представил себе Джейн. Наверняка она не уступила бы в красоте асиньям, окажись она сейчас в Асгарде в таком же платье. Может, она была бы даже красивее их обеих. Громовержец вздохнул, понимая, что скучает по ней, и чем дольше он скучал, тем сильнее убеждался в своих чувствах к земной женщине. Он не раз представлял себе ее в качестве своей невесты и будущей царицы, хотя и понятия не имел о том, как перенести Джейн в Асгард. Интересно, а смогла бы она помочь ему разыскать Локи? Как бы вообще она отнеслась к его потерянному брату? Сначала она, скорей всего, злилась бы за него за то, что он послал разрушителя убить их всех. Но потом Джейн сменила бы гнев на милость, особенно если бы он, Тор, убедил ее. Она поняла бы, что Локи его брат, а братьев надо принимать такими, какие они есть. Даже если они пытаются от тебя избавиться предательскими методами и ложью. Сам Тор уже давно забыл ту волну ярости и негодования, которая охватила его, едва он узнал об измене Локи. Злоба и непонимание уступили место раздумьям о возможных причинах, которые побудили Локи так поступить. В силу собственного добродушия громовержец не допускал мысли, что поведение младшего брата было обусловлено его темной порочной натурой. Локи просто был обижен и поддался собственным эмоциям. Ведь он же не убил тогда их отца, а вместо этого прикончил Лафея, даже зная, что на самом деле был его сыном.
Тор не сомневался, что этих аргументов было бы достаточно для Джейн, чтобы она простила Локи, как это сделал он, и приняла его. Она бы сразу поняла, как важно для него воссоединить семью, и помогла бы ему в этом. Джейн всегда и несмотря ни на что была бы на его стороне. Тор невольно вспомнил их прощальный поцелуй в Мидгарде и улыбнулся собственным мыслям, что не ускользнуло от внимания сидевшей напротив Сиф.– Как приятно осознавать, что все наконец хорошо, - глядя на старшего Одинсона, произнесла она. – На какой день назначена новая коронация?Тор, не сразу сообразивший, что она обращается к нему, встрепенулся.– Что? Прости, не слышал.Сиф встала со своего места и, обойдя стол, опустилась на пустовавшее рядом с ним место. Благо все вокруг были увлечены трапезой и разговорами и не заметили, как она пересела.– Я спросила про твою новую коронацию, - произнесла Сиф. – Всеотец ведь уже назначил день?– Пока нет, - покачал головой Тор. – Еще не назначил.– Еще нет? – удивленно переспросила она. – Я думала, Бальдр вернулся именно ради этого события.– Бальдр вернулся не ради моей коронации. Он просто вернулся домой. Теперь он с женой и сыном будет жить здесь, если, конечно, пожелает.Сиф умолкла, размышляя, как поддержать разговор.– Последнее время ты все время один. Тебя что-то беспокоит? – спросила она.– Нет, - как можно уверенней ответил Тор. – Меня совершенно ничего не беспокоит. Я… я немного изменился после всего, что случилось. Часто бываю один потому, что обдумываю слова отца, все то, чему он меня учил. Ведь он был прав, а я ошибался.– А та смертная? Ты все еще тоскуешь по ней?– Конечно, - выдохнул громовержец. – Хаймдел говорит, что всегда остается надежда. Возможно, радужный мост сумеют восстановить, и тогда я исполню обещание, которое дал, и вернусь за Джейн.– А если будет уже слишком поздно?– Что значит «поздно»?– Смертные Мидгарда рано старятся и умирают. Она может просто не дождаться тебя.Тор ничего не ответил и отвернулся.– Прости, - поспешно добавила Сиф. – Наверное, мне не стоило об этом говорить.– За последние пару месяцев ты извинилась передо мной столько раз, сколько не извинялась за всю свою жизнь, - с сомнением посмотрел на нее Одинсон.
– Ты ведь сам только что сказал, что изменился… Нет больше нужды тебе противостоять, - засмеялась она.– Ну да, - вздохнул принц и тоже улыбнулся. – Скажи, Сиф, что ты знаешь про Хель? – неожиданно спросил он.– Хель? – удивленно переспросила она. – Ты имеешь в виду Королеву мертвых?– Да, именно.– А почему ты вдруг спросил о ней?– Да так, недавно размышлял о смерти, вспомнил Хель. И сейчас ты сказала, что Джейн может меня не дождаться и умереть, а если она умрет, то попадет в Хельхейм.Услышав его слова, Сиф несколько смутилась.– Еще никто и никогда не возвращался из Хельхейма, - ответила она. – Если ты захочешь соединиться с мертвой Джейн, тебе самому придется умереть.– Понятно, - кивнул громовержец.– Тор, это плохая затея, - настороженно заметила Сиф.– Джейн пока жива и здорова, - с улыбкой возразил он. – Обсудим подобную перспективу позже.Поднявшись с места, он быстрым шагом направился к выходу, не обращая внимания на провожавший его неодобрительный взгляд Сиф и удивленные глаза Фандрала, который заметил, как он покидал зал.Оказавшись в тишине коридора, Тор облегченно выдохнул. Да, Сиф была права, все было хорошо, все радовались и наслаждались жизнью, только Локи был неизвестно где во мраке бесконечной Вселенной, а на Земле его тщетно искала Джейн. Она не знала о том, что Радужного моста больше нет, и даже не подозревала, что Тор, возможно, уже никогда не вернется за ней. Оно и к лучшему. Громовержец тяжело вздохнул, думая, что ей лучше пребывать в сладком неведении, чем знать горькую правду. Правда отравила сердце Локи и бросила его в пучину отчаяния. Уж лучше бы он никогда не узнал правду о своем рождении.Мысленно находясь далеко от Асгарда, Тор по старой привычке, почти механически направился в излюбленное место для уединения – зал с выходом в сад, ярко освещенный пламенем факелов и наполненный мерцанием золотых колонн. Находясь в своих парадных доспехах и алом плаще, старший принц задумчиво обошел круглое помещение и уже собирался вернуться в зал, где проходило празднование, когда его внезапно сковало странное чувство. По спине пробежал неприятный холодок, а сердце учащенно забилось. Еще никогда в жизни Тор не испытывал ничего подобного и потому не сразу понял, что с ним происходило. Неприятное ощущение становилось все сильнее, пока Одинсон сквозь вереницу спутанных мыслей, наконец, понял, что это было. Страх! Подсознательный страх и холод, которые подбирались к нему все ближе и сковывали его душу ледяными щупальцами.Тор резко развернулся и схватился за рукоятку Мьелльнира, который, как обычно, висел у него на поясе.– Кто здесь?! – почти прорычал он, замечая, что пламя факелов стало приглушенным. – Кто ты?! Выходи, или я сам найду тебя!В ответ не раздалось ни звука, и Тор стал озираться в поисках незваного гостя. В том, что он был не один, он уже не сомневался.
– Покажись! – громогласно потребовал он. – Тебе все равно не спрятаться!Его первым подозрением было то, что во дворец снова пробрались йотуны, но потом громовержец понял, что это был кто-то другой, потому что ни один из ледяных великанов, даже сам Лафей, никогда не вызывал у него подобных ощущений. Это был кто-то другой, кто-то страшнее и сильнее холодных обитателей Йотунхейма. Кто-то…За спиной Тора каркнул ворон, заставив его снова замереть на месте, а потом послышались легкие шаги, словно кто-то ступал босиком по гладкому полу. Одинсон медленно обернулся и крепче схватился за рукоять молота. В ту минуту он, возможно, был готов сразиться с полчищами йотунов или любых других обитателей девяти миров. Но вместо них перед ним стояла тонкая женская фигура.– Ты испугался женщины, могучий Тор? – усмехнулась она и взмахнула рукой.Факелы на стенах вспыхнули, ярко осветив ее и пустой зал.