Встреча на площади Звезды. (1/1)

Мы ничего не рассказали графу о наших с мамой сновидениях, поскольку через день французские каникулы все равно заканчивались. И этот последний день я решила провести, гуляя по Парижу в одиночестве. Я хотела прийти в себя и обдумать, каким образом смогу склонить семью на поездку в Чикаго. Париж не был мне хорошо знаком; Адриен и мама не хотели меня отпускать. Но я не боялась потеряться, как-никак, французским языком владею в совершенстве с раннего детства и всегда могу, если что, спросить дорогу. Граф дал мне денег и посоветовал накупить чего-нибудь для моих друзей. Я прошлась по магазинам и приобрела подарки Дон, Джулиано и Розе. И, конечно, для Романо… Девочкам и себе я купила по флакончику настоящих французских духов, Джулиано?— красивую акварельную картину у одного приятного художника, рисовавшего на набережной Сены. Для Романо я выбрала видеомагнитофон, он давно хотел его приобрести. Потом я затащила подарки домой и, несмотря на то, что на город уже спустился вечер, решила пройтись напоследок по Елисейским полям до Площади Звезды (это название нравилось мне больше, чем официальное?— Площадь Шарля де Голля). На знаменитой парижской улице и вечером много народу. Я шла и задумчиво скользила взглядом по гуляющим парижанам и туристам. Мой взор задержался на лице немолодого уже мужчины, седого, в очках, шляпе и скромном сером пальто. Он до боли напомнил мне отца. И так само собой получилось, что я пошла за ним. Отчего-то мне стал интересен этот человек. Выяснилось, что он, как и я, шел на Площадь. Он выглядел сосредоточенным и погруженным в свои мысли. На Площади седой месье долго стоял у Вечного огня, думая о чем-то своем, потом повернулся и, собираясь уходить, достал из внутреннего кармана пальто платочек, смахнул им набежавшую слезу. Я увидела, что, вытаскивая платок, он случайно задел бумажник и тот выпал из кармана на мостовую. Месье уходил, а бумажник остался лежать в пыли. Я, не долго думая, подбежала, схватила потерянную странным мужчиной вещь и окликнула его по-французски:—?Месье! Подождите! Вы обронили! Он обернулся.—?Большое спасибо, мадемуазель,?— взял бумажник. —?Тут лежит то, что для меня дороже всяких денег. Вы спасли меня. Понятия не имею, что такого у него там лежало, но мне было приятно ему помочь. Говорил месье с сильном акцентом, и я без труда догадалась, что он?— турист. И, должно быть, чувствует себя неуверенно в чужом городе. Посмотрев проницательным взглядом мне в глаза, он неожиданно назвался:—?Приятно познакомиться. Сергей Морозов. Я из России. Я была несколько ошарашена?— у нас не принято знакомиться просто так, на улице. Но этот мужчина вызывал у меня непонятно откуда взявшееся сильное доверие.—?Кристина Бишо. Я француженка, но родилась и живу в Америке,?— представилась я. Он улыбнулся, и улыбка была теплой и искренней.—?Вы гуляете, мадемуазель Бишо? —?спросил месье Серж (так я мысленно его окрестила).—?Да. Я завтра улетаю, решила прогуляться. Прощальный променад. Он засмеялся, и мою неловкость как рукой сняло.—?Прогуляемся вместе? предложил новый знакомый.?— Я впервые за границей моей страны. Франция?— моя любовь с раннего детства. В сознательном возрасте я и язык выучил. Теперь, как видите, говорю довольно свободно. И вот теперь я тут… Даже не верится. Мне сын сделал такой подарок!.. Я счастлив, но все же малость тяжеловато, когда рядом нет не одного знакомого лица, не с кем обсудить свои впечатления. Я рад нашей встрече. Я улыбнулась ему. Месье Серж все больше напоминал мне отца.—?Вы не против, если я спрошу вас кое о чем? Я кивнула.—?Вы тут тоже в туристической поездке?—?Не совсем. Мой отчим, мамин второй муж, привез меня сюда, на мою, так сказать, родину к моему дню рождения.—?Хороший отчим. Познакомил вас с вашей отчизной. Возвращение к корням всегда хорошо,?— сказал Серж задумчиво. —?Я вообще считаю, что прошлое дает нам силы жить в настоящем. Оно многому учит. От этих слов я вздрогнула, вспомнив свой сон.—?Вы из Нью-Йорка? Должно быть, он назвал город наобум.—?Да, я живу там с семьей, -сказала я. —?А вы из какого города? Я почему-то сильно волновалась и не могла вспомнить ни одного русского города кроме Москвы. Серж взглянул мне в глаза.—?Я из Ленинграда,?— сказал он с гордостью. И тут как-будто молния осветила темные уголки моей памяти. Великолепный город из моего сна! Конечно, это Ленинград, или, как его называл мой отец, Санкт-Петербург. А то, что мне снилось ночью,?— его блокада в годы Второй Мировой войны. Девятьсот страшных дней… То, через что не проходил ни один город в истории. Отец так мало всегда рассказывал, ведь нам было доступно немного информации о том ужасном времени. Сразу вспомнила, как сильно впечатлили меня, маленькую, тогда его истории… Как я могла это забыть?! Серж увидел, что я зазамолчала и быстро спросил:—?А у вас недавно был день рождения? Вас можно поздравить?—?Да,?— тихо проговорила я. —?Мой день рождения двадцать седьмого января. Его лицо слегка побледнело.—?Вы родились в необычный день. Это ко многому вас обязывает. Вы знаете, именно в этот день, в 1944-м году была полностью снята блокада моего родного города. Я, правда, не уверен, интересна ли вам эта тема,?— он вопросительно взглянул на меня.—?Мне с детства была близка трагедия последней мировой войны. —?Я сказала это с некоторой обидой. —?Мой дедушка Жан участвовал во французском Сопротивлении и погиб при побеге из немецкого концлагеря. Мне отец столько о нем рассказывал! И я поведала ему о своем дедушке и письме к потомкам, о его жизни и убеждениях. Месье Серж слушал с интересом. Увлеченные беседой, мы давно покинули территорию Площади Звезды, где встретились, и медленно шли по Елисейским полям. Тут он сказал мне:—?Я вообще-то редко с кем говорю об этом. Ужасно это вспоминать… Но двадцать седьмого января 1944-го года там, в Ленинграде я дал себе слово, что буду делать все от меня зависящее, чтобы люди знали и помнили о том, через что прошлимои земляки. Я был десятилетним ребенком, когда началась блокада. Такое не приснится и в страшных снах. И все же я хотел бы поговорить об этом с вами… Мы присели на лавочку и месье Серж начал свой рассказ о жизни в блокадном городе. Я видела, что каждое слово дается ему с трудом. Луч заходящего солнца упал на его лицо и осветил его, придав говорившему выражение еще большей одухотворенности. Слушать этот рассказ о таком необыкновенном повседневном героизме, о людях, прошедших через непостижимые испытания, мне было тоже очень нелегко. Слезы невольно навернулись мне на глаза. Я всем сердцем сопереживала подвигу Ленинграда, тем более месье Серж открыл мне много такого, чего я не то чтобы не могла знать, а даже предположить была не в состоянии… Невольно я ощутила себя словно бы стоящей перед ленинградцами, не дожившими до двадцать седьмого января 1944-го года. Из-за того, что я родилась в этот день, хоть и через тридцать лет после 1944 года, я, ни разу не бывавшая в России, стала ощущать странную, духовную связь с ними. И я спрашивала себя: достойна ли я этого? В душе я уже поняла, что очень хотела бы иметь хоть каплю стойкости ленинградцев… А месье Серж закончил свой рассказ:—?Пережив блокаду, человек становится другим. Лично на мне это сказалось так, что я чувствовал себя предателем своего любимого города, когда уже в мирной жизни трусил или отступал перед чем-либо. Знаете, у нас в Ленинграде есть поэт Юрий Воронов, блокадник. Так вот, у него есть стихотворение, которое я не могу забыть до сих пор. Я не владею французским в достаточной степени, чтобы вам передать его дословно, но изложу смысл. В нем он представляет мысленный диалог человека, перенесшего блокаду, с теми, кто не дожил до победного дня. Смысл этого стихотворения в том, что живущий несет гордое звание ленинградца и должен отвечать за него перед людьми, которых уже нет. Что каждый его поступок в мирной жизни должен соответствовать определенной планке, заданной днями блокады. Громко звучит, но я так и решил жить: словно несу ответственность перед всеми, кто защищал наш город и выдержал ради негр неимоверные мучения. И я не имею права не перед какой бедой опускать руки, не потому, что я наделен особой силой. Но для того, чтобы не предать их. Я слушала его, едва дыша от сильного волнения.—?Я знаю,?— продолжил месье Серж,?— мой отец и мать тоже всю жизнь прожили так. Через пять лет после войны моя мама сильно заболела. Врачи говорили, что она может остаться инвалидом на всю жизнь, но папа воспринял это стойко и мужественно. Тогда для нас война продолжалась. Ведь борьба за жизнь любимого человека?— это тоже война… Да еще какая! Мы спасли маму, потому что любили ее, потому что не опустили рук, и, возможно, потому, что всегда помнили войну… Прошлое дало нам силы бороться. —?Вдруг он очень внимательно посмотрел мне в глаза. У меня случилось дежа вю. Третий раз в жизни мне говорят о том, что надо бороться с превратностями судьбы: вначале письмо дедушки, потом клятва отцу перед расставанием с ним, а теперь встреча с этим удивительным человеком. Мне было неудобно об этом говорить, но месье Серж стольким поделился со мной, что я не вытерпела.—?Месье… Не знаю, как благодарить вас за этот рассказ, потрясающий до глубины души… Теперь я знаю, в какой знаменательный день я родилась. Вот только сомневаюсь, достойна ли я этой чести. Вы знаете, в последнее время меня преследует тревожное чувство. Мне кажется, что скоро в моей жизни произойдет нечто ужасное… Я не уверена, что найду в себе силы бороться с бедой, если она нагрянет.—?Милая моя, человек иногда сам не знает, на что он способен. Ему кажется, что он слаб, но силы находятся, берутся из неведомого резерва, когда это необходимо. И другим непонятно, откуда в этом человеке столько мужества. Вы?— внучка героя войны, в вас течет благородная кровь, не забывайте этого никогда. А я верю в связь поколений. Конечно, я искренне желаю вам, чтобы беда обошла ваш дом стороной. Вы хорошая девочка, дай Бог вам счастья! Но, если вдруг ваши предчувствия оправдаются… Я почему-то верю в вас, верю, что вы выдержите! И нашу встречу не забывайте! Пусть она согревает вас и укрепляет, если будет трудно… А сейчас уже поздно; вас, наверное, мама и отчим заждались. Я только сейчас поняла, что настал поздний вечер. Мне жаль было расставаться с этим замечательным человеком, но, прощаясь с ним, я уносила в сердце воспоминания о нашем разговоре. Я понимала, что они навечно останутся со мной.Дома мама строго отчитала меня за позднее возвращение. Я не стала рассказывать ей о встрече с месье Сержем, так как сама все еще пребывала под сильным, непередаваемым впечатление. Поужинав, я отправилась спать. Мысли все возвращались к войне, к моему дедушке, к блокадному Ленинграду, к месье Сержу, и к тому томительному предчувствию, которое продолжало меня терзать. И, уже перед тем, как выключить свет, я сказала торжественно, как будто клянясь:—?Романо! Что бы не произошло с тобой, знай: я всегда буду рядом. Я не сдамся и буду бороться за тебя. Я все сделаю, что бы ты был здоров и счастлив.