"Помни войну!" (1/1)

Нью-Йорк оглушил и поразил меня своим великолепием, многолюдностью и яркостью. Мы приехали в роскошную квартиру графа Адриена на знаменитой Пятой авеню, недалеко от Центрального парка. И тут из бедности мы сразу погрузились в мир роскоши и огромных возможностей. На первых порах это даже пугало, и я чувствовала себя неуверенно в нашей квартире, состоящей из десяти комнат. Из них три были ванными; после?— кабинет графа, мамина комната, моя детская, общая спальня матери и Адриена, гостиная, библиотека и комната для друзей, как называл ее граф. Он исполнил свое обещание: мы с мамой были окружены подлинным вниманием и любовью. Каждый день граф дарил маме ее обожаемые лилии, всегда называл ее только ?дорогая?, и вообще обращался с ней с таким уважением и почтением, что я все чаще убеждалась в том, как она дорога ему. Меня граф хотел сразу же удочерить, но я была против… И он отложил это дело. Конечно, он понимал, что со мной что-то не так, так как я постоянно хандрила. В один из вечеров он поговорил об этом с моей матерью, понимая, что ему изливать душу я не намерена. Как я узнала позже, мама рассказала ему о наших с Романо отношениях, и Адриен принял эту историю близко к сердцу. Правда, о поездке в Чикаго речи тогда не было. Романо писал мне часто; письма были нежные и грустные, и я, безумно радуясь, стремилась скорее настрочить ответ. Через месяц после приезда в Нью-Йорк я пошла в престижнейшую школу, куда меня устроил граф. Мне оставался теперь всего один год до выпуска. А еще к нам стал часто заглядывать Джулиано. Он возмужал и из худенького скромного паренька, каким я его помнила, превратился в уверенного, крепкого молодого мужчину с ясными карими глазами, вьющимися густыми темными волосами и заразительной улыбкой. Его жизнь в Нью-Йорке сложилась удачно. Он закончил Полицейскую академию и служил в шестом участке, одном из самых образцовых в городе. В первый приезд к нам в гости, он, радостно улыбаясь, пригласил нас на свою свадьбу. Да-да, мой названый дядюшка нашел девушку своей мечты. Ею оказалась тоненькая, светловолосая, с большими голубыми глазами норвежка по имени Роза Людвигсен, рожденная и живущая в Нью-Йорке. Она была врачом-нейрохирургом. Добрая, скромная, приятная в общении, а также умная и начитанная девушка. Как я узнала, они с Джулиано познакомились во время туристической поездки в Италию, когда отправились на экскурсию к руинам древнего города Помпеи… Все произошло после того, как гид закончил свой рассказ об историческом месте, и им дали свободное время. Джулиано гулял в одиночестве и заметил двух подруг, стоявших на одной из главных улиц Помпей; одна из них дополняла рассказ гида. Джулиано понял, что девушки американки. Он стал в стороне и с интересом слушал, как Роза рассказывает самые малоизвестные подробности извержения вулкана Везувий и гибели городов Помпеи: Геркуланума и Стабии. Ему понравилась эта умная девушка. Он подошел к приятельницам, и они познакомились. Роза увлекалась всем: от истории до верховой езды. Джулиано не встречал столь разносторонних молодых леди, и был ею совершенно очарован. Он долго завоевывал ее: возникли проблемы с отцом, не жаловавшим вначале будущего зятя. И вот наконец, их свадьба… Она состоялась третьего сентября 1991-го года. Я была так искренне счастлива за своего любимого родственника, что на время моя боль притупилась. Джулиано стал самым желанным гостем нашего дома. Он приезжал иногда с супругой, иногда один. Однажды я рассказала ему о Романо, о нашей вынужденной разлуке и о том, как я скучаю о нем. Джулиано?— первый человек, который безоговорочно поверил в наши чувства, к тому же ему стало очень жаль Романо. Он, начавший сознательную жизнь в детском доме, хорошо понимал, каково это?— выживать одному, быть некому не нужным. Поэтому я всегда с нетерпением ждала его, ибо в нем одном видела серьезную поддержку и понимание. Время шло. Подобралась зима. На Рождество 1991-го года Романо прислал мне письмо с теплыми поздравлениями, а в конце сообщил, что у них в районе появился новенький, ?отличный парень?, как он написал. Зовут его Томми Райли. Как я поняла из письма, у Романо появился первый в жизни настоящий друг. Я не могла сдержать ликования… Я знала: дружба для него только чуть менее важна, чем любовь. А еще к письму прилагалась небольшая посылка. Я открыла ее и обомлела. Там было небольшое, но очень симпатичное колье. Я показала его Адриену. Он, как профессионал, давно занимающийся ювелирным делом, вынес вердикт, что колье не дешевое. И это напугало меня и испортило настроение… Откуда у Романо такие деньги? Я написала ему об этом в письме-ответе. Рождество прошло в напряженном ожидании. Наступил Новый 1992-й год. Ответа все не было, я сходила с ума от волнения. Наконец, через десять дней, он пришел. Романо писал, что нашел отличную работу и теперь получает неплохие деньги. Но мне все же было неспокойно. Я стала плохо спать по ночам. Ощущение тревоги превратилось в навязчивую идею. Я осунулась, похудела, у меня пропал аппетит. Я знала, что Романо никогда не пойдет на преступление, однако его беспечность, наивность и самоуверенность могут сослужить ему плохую службу. Граф и мать не могли больше смотреть на мои страдания, и Адриен предложил на мой день рождения, двадцать седьмого января, поехать во Францию на две недели. Он уже давно позаботился о заграничных паспортах для нас. Я согласилась на поездку, поскольку думала, что смена обстановки притупит мою тревогу. Как могла, я гнала от себя дурные мысли, и старалась думать, что они вызваны моей большой мнительностью. Итак, шестнадцатого числа мы вылетели за границу. ?Кое-какая недвижимость? графа во Франции оказалась квартирой на Елисейских полях, старинным родовым замком в Иль-де-Франс и квартирой в Антибе, на Лазурном берегу, доставшийся от первой жены. Надо сказать, к Франции я относилась не просто как к интересной в туристическом отношении страной. Это была родина моего отца Анри, и тут мой дед Жан в годы Второй Мировой войны участвовал в движении Сопротивления. Тут он составил чрезвычайно важное для нашей семьи письмо, в котором просил своих будущих потомков никогда не бояться трудностей. Он писал, что если люди на войне, при таких ужасных обстоятельствах, не сдавались, то в мирное время это тем более грешно. Мой дедушка говорил, что есть героизм на войне, а есть мирная передовая, война за себя, за близких людей в мирной жизни… Все это проносилось в моей голове, когда мы ехали на арендованной графом машине к Антибу, первому месту нашего путешествия. Антиб?— великолепный город. Маленький, чистый, ухоженный. Здесь сказочно красивое море… Иметь квартиру в таком городе?— счастье. Правда, отвлечь от мыслей о Романо это все меня не могло… Я все время думала о нем и волновалась все больше. И еще мне было больно, что его нет рядом, что мы не можем вместе порадоваться здешней красоте… Мы пробыли в Антибе пять дней. Потом была поездка в замок де Монфоров. Это было величественное древнее сооружение на высокой скале. Там Адриен устроил мне шикарное празднование дня рождения с фейерверком. Но я и теперь оставалась грустной, хоть и по-своему благодарной графу за его заботу обо мне. Выехали в Париж двадцать восьмого. Там мы должны были провести два дня. И вот тут-то со мной случилось престранное стечение обстоятельств, до ужаса меня напугавшее… В первый день в Париже мы очень устали, так как с утра и до вечера осматривали достопримечательности. Уже ночью мы вернулись на Елисейские поля. Я даже не стала ужинать. Сразу прошла в свою комнату, переоделась и легла в кровать. Мама в соседней комнате все еще восторженно делилась с Адриеном своими впечатлениями от поездки по прекрасной Франции. Но я скоро заснула и уже не слышала их голосов. Мне снился странный, необычный и очень реалистичный сон. Я летела по воздуху над большим и чрезвычайно красивым городом. Такой возвышенности и изысканности я не видела даже в Париже. Строгие великолепные здания, величественные соборы, потрясающие воображение дворцы, прямые, как стрела, проспекты?— завораживающие виды и ощущение полного присутствия. Казалось, такие впечатления и прекрасны, и светлы, но что-то не так было в городе. Могильная тишина на улицах, и везде-везде снег… Я видела снег только в Чикаго и в Нью-Йорке, да и то?— много его не выпадало. А тут весь город погружен в него. Транспорт стоит, не может двигаться по этим заснеженным улицам! И холод?— страшный, пронзающий все мое существо… Никогда в жизни мне не было так холодно! Но на улицах не совсем пустынно: вот я вижу, как сквозь сугробы бредет человек. Измученный, то и дело падающий в снег, но упорно встающий и продолжающий путь. Его лицо вдруг я вижу крупным планом… Оно страшно. Впалые щеки, заострившийся нос, тусклые глаза… Что же с этим городом? Вот еще люди. Я поражаюсь, откуда эти высохшие существа находят силы даже просто идти… Вдруг я вижу словно слайдами картины страшной жизни города. Вот черная туча появляется над городом. Страшные самолеты с крестами на крыльях выныривают из облаков и идут на великолепные здания, проспекты… И хочется кричать от ужаса! Здания рушатся под жестоким налетом. Потом я вижу ослабевших людей, они поддерживают друг друга… Я вижу странные очереди перед помещением, на котором что-то написано. Кажется, по-русски… Я вижу машины, идущие под обстрелом с воздуха через большое озеро, покрытое льдом. Много еще жутких картин проходит перед моими глазами. И вдруг я ясно слышу голос моего отца: ?Помни войну! Учись у них мужеству, скоро оно тебе понадобится.? Я открываю глаза и вскакиваю на постели в холодном поту. Что это за прекрасный город? Что с ним происходило? Это как-то связанно со Второй Мировой войной, я знаю точно. Я вспомнила, что папа много поведал об этой войне, рассказывал и о том, что происходило на Восточном фронте. Меня глубоко задевали в детстве эти истории. Сейчас что-то уже забылось, в частности, рассказ про этот город. Что-то очень важное… И мне ужасно хотелось вспомнить. Мне было стыдно, ведь я не помню то, что настолько важно и свято… Одним словом, сон меня очень напугал. Чудовищные события, произошедшие много лет назад, на той войне, приснились мне сегодня… Я понимала, что этот сон к чему-то готовит меня. А ?помни войну??!.. Это были последние слова бабушки Глории перед смертью. Папа говорил и об этом. Бабушка, ужасно ослабевшая, вдруг с силой схватила его руку и успела проговорить только: ?Помни войну! Анри, скажи ей…? И с этими словами она скончалась. Кажется, теперь я начинаю понимать, что именно мне бабушка хотела сказать это. Все факты в моей голове складывались в безрадостную картину. Судьба уготовила мне что-то ужасное, и я была уверенна: это уже происходит или скоро произойдет с Романо. Надо скорее возвращаться в Чикаго! Я должна спасти любимого… Если еще не поздно. От этой мысли я поежилась, и от волнения во рту пересохло. Безумно захотелось пить. На подкашивающихся ногах, цепляясь за стены, как пьяная, я дошла до кухни. Налила воду в стакан и, обхватив стеклянный ободок губами, стала жадно глотать. Вдруг открылась дверь в спальню моей мамы и Адриена. И на кухне появилась мама, вся бледная, зябко кутающаяся в халат.—?Мама, все нормально??— Выдавила из себя я.—?Мне приснился кошмар.?— Мама попыталась улыбнуться. По ее глазам я уже поняла, что ей приснилось. Стеклянный стакан выскользнул из моих рук и разлетелся на мелкие осколки. Я машинально села собирать их и порезала себе руку. Я смотрела на выступающую кровь и понимала, что скоро начнется худший кошмар всей моей жизни. Это только вопрос времени.