Часть 6 (2/2)

Молодая женщина тяжело вздохнула: запах воды и дерева, вкус соли на губах, глухие голоса говорящих на непонятном языке матросов вдруг показались ей чужими и неприятными. Ей захотелось домой; закрыв глаза, она четко представила себе отель Плесси, высокомерный и мрачноватый, темную мебель, Флоримона, Барбу и Шарля-Анри… Улыбка тронула ее губы, когда она подумала о том, как в последний раз видела Филиппа – нет, не строгого и холодного, отдающего на рассвете распоряжения перед отъездом, а обнаженного и растерянного от страсти и влечения к ней, Анжелике...– Я могу нарушить ваше уединение?

Вздрогнув, она открыла глаза.– Вы уже его нарушили, месье Рескатор, – прохладно произнесла она. – Но это ваш корабль, и вы тут хозяин…– Ночью на палубе может быть небезопасно, – Рескатор, в своей темной одежде почти сливавшийся с ночной темнотой, присел на дальний борт; шлюпка слегка качнулась.

– Небезопасно? - она тут же вспомнила улыбнувшегося ей матроса. -Вы хотите сказать, что ваши люди могут…– Мои люди никогда не осмелятся причинить вред моим гостям, запомните, – возразил Рескатор с нажимом. – Но это море, мадам. Случайная волна, качка...

– Нападение кракена…– продолжила Анжелика, запахнув на плечах шаль плотнее.

– Думаете, это забавные байки моряков? – возразил Рескатор. Теперь его зубы блестели в полутьме, и она легко представила себе его обычную улыбку. – А ведь Сцилла у Гомера не что иное как гигантский кальмар. Впервые кракенов описал Аристотель. Он называл их ?большими тевтисами? и утверждал, что в Средиземном море водятся кальмары длиной до 80 футов.- Если бы в Средиземном море жило чудовище, подобное своими размерами тому, о чем ходят легенды, то чем бы ему питаться? Для того, чтобы насытить столь огромную тушу, ему пришлось бы за полгода сожрать всю рыбу!

- Я своими глазами видел кашалота, задушенного щупальцами огромного кальмара: когда рыбаки вскрыли его тушу, то нашли внутри голову чудовища, – парировал Рескатор.- Вы пришли убедить меня не бояться морских чудовищ?

- Вовсе нет. Меня привлекло сюда любопытство:что же вы тут делали в одиночестве?– Любовалась морем,– односложно отвечала Анжелика; пока она еще не решила, как повести себя.– Вы же сказали, что устали от него?– Я передумала.– Мило! Но мне кажется, что это не вовсе в вашем духе – сидеть одной и искать красоту вискрящихся волнах…

– Вы хотите сказать, что я бесчувственна? – нарочитая ловушка, выставленная пиратом, возмутила ее куда меньше, чем она хотела показать, но с нее было довольно мелких ядовитых подколок.

– Боже! Ну разумеется, нет! Я бы сам выколол глаза тому, кто осмелился бы сказать подобную ложь, – заявил Рескатор с наигранным протестом. – Вашей чувствительности хватит на десяток придворных дам. Я хотел сказать, что это не ваш стиль – просто наблюдать в одиночестве. Но я легко могу представить вас вместе с собеседником. Вы будете любоваться морем, а он – вашей красотой,и гармония будет соблюдена.Сжав губы, Анжелика покачала головой.

– А ведь вы правы, – серьезно произнесла она, усилием воли не дав сорваться с языка едкой отповеди. – Я ждала вас…Ее глаза уже привыкли к полумраку, и теперь она различала силуэт его фигуры. Улыбка на его лице дрогнула, и Анжелика с удовлетворением подумала, что его защита вовсе не так прочна, как ей казалось.

– Что же, я польщен, – проговорил Рескатор почти без заминки. – Кто бы отказался от возможности полюбоваться вами…– Бросьте ваш тон, – устало уронила она. Удивительное дело – теперь, когда странный пират был совсем рядом, ей было сложно подобрать слова, заставить себя произнести то, что крутилось в ее голове уже сутки. – Я хотела спросить вас о нем. О Жоффрее де Пейраке.

Теперь пауза была длиннее.

– И о чем же вы хотите знать? – его голос звучал сипло и надтреснуто, и это вновь доставило Анжелике странное, нелогичное удовольствие: призраки прошлой жизни теперь терзали не только ее одну…– Вы видели его незадолго до казни, – утверждающе проговорила она; не дождавшись ответа, продолжила, с трудом подбирая слова: – Что… как… Каким он был… тогда? Нет, не то… Он говорил что-то?– Каким он был? – тяжело произнес Рескатор, будто не услышав ее последних слов. – Разве вам не приходилось видеть, какими бывают люди на пороге жизни и смерти?

– Они… они все говорили, что он не был сломлен, – дрожащим голосом прошептала Анжелика.– Сломлен? – от каркающего звука его смеха она вздрогнула. – Это все слова, мадам. Люди ломаются не только снаружи, но и внутри. Вам приходилось прожить день в ожидании смерти? А час? Вот тут еще есть жизнь, а дальше – ее уже не будет, и что там будет, не знает никто.

– ?Я узнаю, вертится ли Земля?, – еле слышно проговорила она всплывшие вдруг в памяти слова, и уронила лицо в ладони.

– О, вы помните? – в голосе Рескатора ей послышалось неприятное удивление. – Право, что за стремление цепляться за умершее, мадам дю Плесси. Вы же сами сказали, что графиня де Пейрак умерла…С нее было довольно. Проглотив слезы, она с вызовом подняла голову.

– Да, верно, – она сверлила взглядом непроглядную темноту на том месте, где должно было быть его лицо. – Но скажите же, месье, отчего вы зовете себя пиратской кличкой? Отчего не показываете своего лица и боитесь назвать свое имя? Кем бы вы ни были, того человека больше нет, он мертв, и вы знаете это! Так почему вы вините меня в том, в чем повинны сами?!Задохнувшись, она замолчала, уже жалея о своем взрыве. Невыносимый Рескатор вывел ее из себя, и разговор о Жоффрее необратимо увял, не успев начаться.

– Вы правы, тот человек действительно умер. Пожалуй, я погорячился, когда пообещал научить вас восточной мудрости, мадам дю Плесси… – медленно произнес пират; она никак не могла разобрать чувств, скрытых в его голосе: не то сожаление, не то подавленная злость, не то насмешка.. – Вы и сами можете дать урок кому угодно.

– Но верно ли я понял, что вы сравнили сейчас брак с маршалом дю Плесси с моей скромной маской? – продолжил он уже с привычно легкой, полушутливой интонацией. – Что-то вроде савана для той, кого больше нет?Ее передернуло. Проклятая память тут же услужливо подсунула ей картинку, которую она всеми силами хотела бы забыть: разъяренный бледный Филипп в карете, катящейся по Булонскому лесу…

– Это не ваше дело, – сквозь зубы проговорила она. – Вы понятия не имеете, о чем говорите.– Возможно. Но некоторые слухи могут докатиться даже до Средиземного моря…Она некоторое время смотрела на темную фигуру напротив нее. Легкий ветер разогнал облака, и море словно набрало от звезд слабого света, которого теперь хватало не только чтобы различить очертания.Пират сидел расслабленно, говорил словно вскользь, но его глаза в прорези маски показались ей глазами кота, который не сводит прищуренного взгляда с птички в кустах. Что за слухи он имел в виду? И тут же ее осенило: она вспомнила вечерний разговор с Гортензией... О, она легко могла представить себе ту, решившую позабавить пирата пикантными историями придворной жизни!...– Я люблю своего мужа, – наконец твердо произнесла она вместо ответа и подобрала юбки, намереваясь уйти.– Я устала. Прошу простить меня.

Рескатор тут же поднялся с места и учтиво предложил ей руку, чтобы помочь встать. Она равнодушно воспользовалась его помощью, и, кивнув, медленно пошла прочь.

У самой каюты ее внимание вдруг привлекло непонятное движение. Вскрикнув от испуга, Анжелика шарахнулась прочь, – ей показалось, что темнота пошевелилась. С колотящимся сердцем она не сразу распознала среди сливающихся теней фигуру мавра, приставленного Рескатором к Кантору. Посреди ночи он караулил выход у каюты, где спал ее сын. Видимо, выходя, она не обратила на него внимания…

Добравшись до каюты, все еще дрожа, она в темноте села на край низкой постели, на которой посапывал Кантор. Вот она, беспечная прелесть юности – впечатления прошедшего дняподарили ему лишь крепкий сон…

Некоторое время она смотрела на его фигуру, потом всхлипнув, сильно прикусила себе руку и медленно уткнулась лбом в прохладную подушку.