Глава 7 (1/2)

— Знаете ли вы, что цифровое бессмертие невозможно в принципе? Даже если теоретически допустить, что найдётся электронный носитель с достаточным объёмом памяти, а это, напоминаю, число байтов с немыслимым количеством нулей, которое вы даже не сможете вообразить; и если допустить, что найдётся способ скопировать вашу личность на такой носитель — при любых обстоятельствах это останется лишь копией. Вроде той резервной копии данных, которую вы периодически создаёте. Надеюсь, вы не забываете это делать? Я про ваш личный компьютер, а не про рабочий — разумеется, на рабочих всё давно автоматизировано. После смерти оригинала останется копия, и это не критично для тех сущностей, которые изначально являлись цифровыми, но вот для живых существ перенос сознания в иную форму связан с серьёзными проблемами. Главная из них — это невозможно. Скопируйте себя сколько угодно, но когда вас настигнет смерть — для исходной личности всё будет кончено. Копирование сознания схоже с оставлением потомства — да, вы оставите после себя часть информации, генетической или какой-либо ещё, но персонально вам это никак не поможет и не утешит вас в небытии. Да и та цифровая копия, которая получится — очень сомнительной степени схожести. Она будет напоминать скорее продвинутый искусственный интеллект, который пытается изображать вас. Учитывая, как много мозговых процессов живых существ завязаны на химии, которую будет невозможно воспроизвести без тела…— Послушайте, я просто зашёл забрать свою куртку. Случайно оставил её на рабочем месте.

Взяв куртку, я уже собирался уйти, но остановился возле двери и спросил:— А вы верите в приближающийся конец света?— Он уже происходит прямо сейчас. Но это не повод не работать. Если бы даже мир стал объят пламенем, я бы продолжал заниматься тем же, чем обычно, поскольку считаю своё занятие достаточно важным. Если не считать важными свои повседневные дела, то ими нет никакого смысла заниматься и в обычной жизни.

— Но ничего же не происходит. Ничего не горит, мёртвые не восстают из могил, и не хлещет лава из разломов на улицах. Вроде всё было спокойно, пока я сюда шёл. Вам не кажется, что вы что-то перепутали?

— Тишина обманчива, и это только начало. Те, кто спал, пробуждаются; они несут смерть, и ничто не может этому помешать. Наш мир уничтожает сам себя, слишком много в нём накопилось критических ошибок. Эта система даёт один сбой за другим и больше не может работать в прежнем режиме, её спасёт только глобальная перезагрузка…

— Я понял вашу точку зрения, спасибо.Здравый смысл требовал расценить эту точку зрения как бред сумасшедшего, но в глубине души я был согласен с боссом. Происходящее всё чаще становится похоже на ночной кошмар, и что-то определённо идёт не так. Что-то совсем плохое должно случиться, я чувствую это. Может быть, и не конец света, а что-то плохое только для меня, с чем я окажусь один на один, без помощи и без надежды. Уж лучше бы конец света. Там ты хотя бы не одинок и сможешь присоединиться к паникующей толпе, в которой тебя все поймут.

***

— Я пообещал этим ребятам бабки, если они проведут ночь в заброшенном бункере. Правда, часть условий осталась в секрете! Иначе бы на это никто не согласился. Но, что более важно, не хочу портить сюрприз для участников. Гораздо интереснее увидеть их реакцию, когда они узнают, что в бункере, кроме них, есть кое-кто ещё… Кто-то, желающий их крови… — проходя вокруг меня, вампир внезапно клацнул зубами прямо рядом с моим ухом, рассчитывая напугать меня резким звуком. Заметив, что я невольно вздрогнул, он рассмеялся.

Я в подвале. В небольшом здании, расположенном в лесу за три десятка километров от города. Приехал сюда на арендованной машине, взяв свой обычный инвентарь, к которому на этот раз добавил мощный фонарь с запасными батарейками: ведь предполагалось, что придётся ночью пробираться по лесу. Но я приехал днём, и к своему удивлению обнаружил, что организатор всего этого ?веселья? не спит.— Мне казалось, вампиры обязательно должны спать днём.— Я бодрствую тогда, когда это требуется. Тем не менее, скоро закат, и все приготовления завершены. Эту технику, — вампир указал на многочисленные экраны, — мне помогла настроить моя ассистентка. Ну, как ?помогла?, на самом деле всё сделала единолично, потому что я в этих устройствах не разбираюсь и не планирую разбираться. Да и зачем, когда существуют чужие услуги. Можешь с ней познакомиться в ожидании начала фильма, но на многое не рассчитывай! Это мой гуль.

— Привет, я Мэри, — поздоровалась его помощница.

— Нет, так не пойдёт! — вмешался вампир прежде, чем я успел ответить. — Тебе нужно выбрать запоминающийся псевдоним.

— Но мне нравится моё имя, я не хочу псевдонимов.— Имена предполагались как что-то, что позволит различать людей, но по факту они работают ровно наоборот. За свою жизнь я повидал примерно несколько сотен тех, кто носил имя Мэри. И как, скажите на милость, я должен их всех различать? Это имя ничего не значит и не говорит мне ровным счётом ни о чём. Назовись, например, ?супер-хакер?, как это сейчас модно. Хакеры — это ведь те, кто настраивает всякую технику?

— Нет, хакеры — это те, кто занимается взломом техники.— Ах, эти устройства ещё и взломать могут! Как же всё усложнили со времён моей молодости. В общем, придумай себе псевдоним, чтобы было не стыдно представляться.

— Хорошо, я буду думать.— И ты тоже придумай!

— Я? Ну ладно, называй меня ?мой господин и повелитель Вселенной?.— Выбери нормальный псевдоним, остряк. Иначе я выберу его за тебя.— Думаешь, я боюсь твоих насмешек и оскорблений? Да называй меня как хочешь, мне плевать.

Лучник оценивающе посмотрел на меня.— В таком случае, буду называть тебя… охотник. Это и информативно, и иронично, учитывая, что охотник на вампиров из тебя никакой. Да ты и сам это знаешь.

— Ещё не вечер.

— Уже вечер, кстати! Солнце вот-вот сядет. Пора включать экраны, фильм начинается! В принципе, можно было включить и раньше, но до наступления темноты там всё равно не произойдёт ничего интересного. Первые двадцать минут большинства ужастиков можно смело проматывать, они скучные.

Я придвинул стул ближе к экранам, а Лучник расположился в кресле у дальней стены подвала. Мне было неуютно от того, что угроза где-то за спиной, но при этом я понимал, что если меня здесь захотят убить, то сделают это вне зависимости от положения в помещении.

На одном из экранов группа молодёжи что-то обсуждала в комнате бункера, но звук пока не был включён.— Мне не особо-то интересно, о чём они там болтают. Какая-нибудь бытовая ерунда. Лучше поговорю я, и немного расскажу об участниках. Это две влюблённые парочки; я подумал, что четыре человека для начала — самое то, не слишком мало, не слишком много. Я выбрал именно парочки, ведь когда что-то случится с партнёром, реакция будет гораздо интереснее и насыщеннее. Впрочем, это всё, что я могу о них рассказать. Подробности о них я захочу узнать, только если они докажут, что что-то могут, а не просто играют роль массовки для убоя. В фильмах меня всегда раздражает это длительное представление персонажей перед началом действий. Да мне насрать, кто все эти люди. Пусть сначала сделают что-то интересное и заслужат внимание. Зачем мне что-то знать про человека, которого через несколько минут порвут в клочья?— На роль монстра ты выбрал немного не того, чтобы рассчитывать на разрывание в клочья.— Ну, тут либо он, либо они. У этих ребят ведь есть какие-то мозги, буду на это надеяться, и они тоже вполне могут сообразить, как им убить врага и выбраться живыми. А если наш монстр не справится с несколькими смертными, то повышения до генерала он не заслуживает, так что меня удовлетворит любой исход.

В это время включился другой экран.— Пока монстр ещё спит, участники могут свободно исследовать бункер. Дверь в комнату с монстром заперта на ключ, но её можно открыть изнутри.

— Подожди, но если всё ещё не началось, могу я сначала встретиться с ним?

— Нет, тебе нельзя спускаться в бункер, потому что тогда окажется слишком очевидно, кого из смертных монстр предпочтёт оставить в живых, и у фильма не будет интриги. Кроме того, конструктивного диалога у вас с ним всё равно не получится. Я позаботился о том, чтобы сразу после пробуждения наш монстр не чувствовал ничего, кроме неконтролируемой жажды крови. Это сделает представление более динамичным.

— Это мерзко. То, что ты делаешь — даже не фильм ужасов, а скорее документальные свидетельства действий психопата. Как если бы безумный мясник похищал людей, чтобы уродовать и калечить их, навсегда ломая им жизни ни за что, просто потому что они случайно ему попались. Только ты ещё хуже, потому что предпочитаешь уродовать саму душу.

— Ах, значит, ?безумный мясник?? Представь себе, но если бы не этот ?мясник?, от твоего приятеля сейчас остались бы только полусгнившие кости, забытые в каком-то лесу пару столетий назад. Может быть, это ?мясник? в него стрелял? Какое несовпадение, но нет, стреляли исполнительные болванчики, получившие такой приказ. Я могу быть полностью уверенным, что если бы любой из этих болванчиков оказался бы в опасности, то моё дитя постаралось бы ему помочь, даже если бы пришлось нарушать чьи угодно приказы. Но сами они, если их спросить, скажут с честными глазами, что они просто выполняли приказ. Откуда я это знаю? Потому что я действительно спросил. О да, мне было чрезвычайно любопытно узнать мнение людей, убивших того, кто за них же заступался! Они были прекрасно осведомлены о сути конфликта. И я спросил у них, почему они просто не позволили ему сбежать. Знаешь, что я получил в ответ? Тупой и безразличный взгляд, и повторяющуюся фразу: ?ну, так было нужно, я выполнял приказ?. В тот момент я был бы рад быть мясником. Если бы я им был, то с удовольствием разорвал бы этот скот, потому что эти существа без мозгов, без мнения и без личности вообще не являются людьми. Но мне пришлось сдержаться, поскольку я давно принял решение отказаться от бессмысленных убийств. Ведь убийство — это самое скучное, что можно с кем-либо сделать. Но что, в сущности, я могу сделать с тем, у кого и так ничего нет, кроме пустой оболочки? Какая жизнь может быть хуже, чем та, которую вынуждены проживать эти пародии на людей? Я махнул на них рукой и ушёл, назвав их на прощанье законченными идиотами, но этот эпитет и на одну десятую не передаёт степени моего разочарования в людях и всей глубины их убогости.

— Никогда не думал, что скажу это, но, кажется, я понимаю тебя, — сказал я, вспоминая своего коллегу.— Вряд ли понимаешь в полной мере. Моё отвращение вызвано вовсе не тем, что они кого-то убили. Если бы они сказали, что убили потому, что искренне несогласны и осуждают поведение моего дитя, это было бы уважительной причиной. Если бы они сказали, что убили потому, что им просто нравится убивать, это тоже было бы уважительной причиной. Но этот тупой взгляд и жалкие оправдания — самое худшее преступление; это насмешка над самим человеческим существом, созданным, чтобы мыслить, быть оригинальным и творить.— Я действительно понимаю тебя. Но это не оправдывает тех мерзостей, которые ты устраиваешь. По твоей вине вот-вот погибнут невинные люди, а ты же говоришь, что избегаешь бессмысленных жертв.

— В данной ситуации жертвы не бессмысленны! У участников важная миссия. Они должны показать, что люди — расходное мясо, которое при необходимости можно и нужно… расходовать, ха! Любой настоящий генерал так или иначе приходит к этому заключению. И пока этого не поймёт наш офицер, повышения ему не видать. Кстати, ты должно быть подумал по моим недавним рассуждениям, что я любитель войны, но это вовсе не так. Мне неинтересна политика и её методы, как и любые формы конфликтов между странами. Это всё не меняется тысячу лет и ужасно однообразно. Меняются только имена феодалов, королей, президентов, да названия клочков земли, за которые все грызутся. Но, поскольку это интересно моему дитя, то и я нахожу определённое удовольствие, апеллируя к его склонностям в военном деле. Это иногда бывает очень удобно! Могу привести пример и рассказать, как я вообще сумел затащить его в бункер. Ни за что не догадаешься, каким образом!— Не уверен, что хочу это знать…— Так вот, конечно понятно, что упрямца всегда можно оглушить или парализовать, но я не хотел портить его мундир, и поэтому придумал более элегантный способ. Я пришёл к нему в убежище и вручил автомат StG-44. Раздобыть этот экземпляр было непросто, но эффект того стоил.

— Подожди, ты дал ему оружие? Но зачем?— По какой-то причине ему чрезвычайно нравится эта пушка. И когда он увидел её не на фото, а в действительности, и в своих руках, произошёл забавный эффект. На какое-то время моё дитя перестало замечать весь остальной окружающий мир, и абсолютно не сопротивлялось. В следующий раз, вероятно, эффект будет уже не столь заметный, но всё же это потенциально опасная слабость, которую враг может использовать в своих целях.— Уже использовал.

— Как иронично, что врагом всё ещё продолжают считать меня. Не исполнительных придурков с их приказами, не других охотников, не других сородичей во главе с их каким-нибудь очередным князем, которому только дай повод кого-то публично казнить ради поддержания своего раздутого на пустом месте авторитета. Это я, оказывается, враг. Враг, который спас жизнь, научил основам, а потом позаботился о том, чтобы найти безопасное место для двухсотлетнего сна. Да чтоб у меня все друзья были такие, как этот враг! Ну, если бы у меня были друзья. В принципе, они не особо нужны. Но если бы были нужны, я бы таких и выбрал!— Это всё, конечно, заслуживало бы одобрения, если бы не одно ?но?. Ты делал это ради своего развлечения, и всё с той же мерзкой целью — уберечь от меньшего вреда, чтобы нанести больший.

— Не думай о мотивах. Смотри на результат.

Но этот совет был излишним, потому что я и так смотрел. Изображение, передаваемое с камер, было вполне приличного качества. Я мог в деталях рассматривать лица участников. Одна из девушек с улыбкой помахала в камеру, но я только вздохнул и повернулся к другому экрану. К тому, на котором с минуты на минуту должен был пробудиться ?монстр?.

— Сейчас моё дитя выглядит столь же невинно и беспомощно, как и в ночь его первой смерти. Когда я нашёл его, он ещё был в сознании, но уже не мог пошевелиться. Часть органов несколько часов как прекратила свои функции, а дольше всех держались лёгкие, сердце и мозг, поскольку пули их не задели. Незавидная судьба — медленная смерть в одиночестве, от рук тех, кому пытался помочь. Когда я уселся на него, ему уже было всё равно и он никак не отреагировал. И я прекратил его мучения. Чтобы дать новую жизнь, новые силы, и, что важнее всего, право на месть.

— Право, но не обязанность!— Я и не стремлюсь обязывать. Я лишь стремлюсь сделать так, чтобы он сам захотел реализовать своё право.

Задумавшись, я смотрел в экран. Хоть я и стал лучше понимать противника, сочувствия к нему у меня не прибавилось. Как бы он ни оправдывался, и какими бы правильными ни считал свои намерения — это всё ещё та тварь, нагло манипулирующая чужими жизнями и пустившая в меня стрелу. Я решил сменить тему и продолжать выяснять о нём информацию.— Может, расскажешь, к какому поколению ты относишься?— Не поверишь, но я сам не знаю! Очень давно мне удалось его понизить не самым честным путём, если ты понимаешь, о чём я. Но вот насколько именно — остаётся для меня загадкой. Древние гробницы — это тебе не магазины, там не висят этикетки с характеристиками крови. Единственное, что мне известно — мои возможности значительно возросли с тех пор. О подробностях я умолчу. Пусть это станет для тебя сюрпризом, если ты когда-нибудь решишься выступить против меня, охотник.

В ответ я промолчал. Стоит быть реалистом и признать, что ему хватит самой ничтожной части своих сил, чтобы моментально расправиться со мной. Подумав о возможном оружии, я грустно улыбнулся. Едва ли даже гранатомёт поможет против существа, которое способно увернуться от чего угодно.

— А вот и начинается самое интересное! Монстр пробудился и отправляется на охоту.

Всё с той же грустной улыбкой я смотрел в экран. Я видел, как мой друг в состоянии смятения бродит по комнате, всё ещё пытаясь держаться в этой неравной борьбе. Но не выдерживает и словно в отчаянье бросается к двери. Открывает её, после чего Мэри переключает камеру, и теперь мы наблюдаем за происходящим в коридоре бункера.

Одна из участниц, исследующая бункер отдельно от остальной группы, оказывается в опасной близости.— О, а вот тут уже можно включить звук! — распорядился Лучник.Мэри что-то переключает на своём компьютере, я слышу щёлканье клавиш. И слышу звук из бункера.— Привет?.. — слышу я неуверенный то ли вопрос, то ли приветствие, — тебе тоже пообещали денежную награду за ночь в бункере? Как ты здесь оказался?

Ничего не подозревающая участница подходит ближе к моему другу. Он отворачивается, но у него уже не хватает сил, чтобы попытаться уйти. Похоже, все усилия сейчас задействованы только для того, чтобы не броситься на жертву.— С тобой всё в порядке? Ты выглядишь очень нездоровым. Я думаю, что мы можем попросить прекратить мероприятие и вызвать скорую. Мне, конечно, хочется выиграть эти десять тысяч баксов, но да чёрт с ними, деньги не стоят ничьего здоровья. Пойдём, я попытаюсь связаться с организатором.

Застывшая на моём лице улыбка уже выглядела даже не идиотской, а безумной. Но моё лицо никто не видел, поскольку я был в первом ряду.

— Идём же, — девушка протянула руку и дотронулась до плеча моего друга.

Я привык считать, что твой враг всегда равен тебе. Что всегда есть способы с ним справиться, так или иначе. Силой, или хитростью, или чудом. Этому учат фильмы, этому учат книги, этому учит вся наша сраная массовая культура.

И это ложь.

Я не могу победить. Я вообще ничего не могу сделать. У меня нет ни единого варианта, что я могу предпринять.Потому что его и не должно быть. Я заведомо предполагался лишь как беспомощный зритель. И я пребывал в иллюзии, считая, что вариант непременно должен существовать.Мне стало смешно от своей самонадеянности, с которой я шёл на встречу с древним вампиром. Я вспоминал, с каким воодушевлением делал коктейли Молотова. Какой же я идиот. Прошло лишь несколько дней, но на себя прежнего я смотрю так, словно прошёл не один десяток лет. То, что было в моей жизни раньше, теперь отделено пропастью от того момента, в котором я живу сейчас. И эта пропасть — принятие простейшей мысли, которую я прежде гнал от себя, но теперь она завладела моим сознанием и осталась единственной фразой в нём.Я ничего не могу сделать.

Повалив жертву на пол, вампир вгрызался ей в шею, словно изголодавшийся хищник. Эти грубые действия были полной противоположностью того, что я наблюдал за ним ранее. В последний раз, в переулке за рестораном, он обращался со своей необходимой жертвой бережно и осторожно, не желая причинять дополнительных неудобств, но сейчас от этого не осталось и следа.

— Вот такой фильм мне нравится гораздо больше, чем обычные ужастики. Жаль, что я не догадался заранее сделать книгу отзывов. Я бы первый же поставил максимальный балл и написал хвалебную рецензию! Что-то мне подсказывает, что не все в зрительном зале согласны с моим мнением, но тем лучше: я приветствую разнообразие взглядов и конструктивную критику.

Я не отвечал на его болтовню и продолжал смотреть в экран, почти не моргая.

Закончив с жертвой и насытившись, мой друг снова вернул контроль над собой. И остался сидеть рядом с телом.— Если он попытается её обратить, им обоим конец, — напомнил Лучник, — поэтому остаётся только мириться с содеянным. И не попасться её парню, хе-хе.Но остальная группа ещё ничего не заподозрила и находилась, по-видимому, в другой части бункера.— Что ж, ему осталось разобраться ещё с двоими. Звучит не так сложно, но делать это придётся уже в полном сознании, когда будет нельзя ничего списать на безумие. Напоминаю, что бункер откроется тогда, когда останется последний выживший. Из смертных, конечно же. Другой вариант — если смертные сумеют справиться с монстром. Я нахожу это маловероятным, но, тем не менее, всякое случается. Тогда награждены будут все и в двойном размере! Зная исполнителя роли монстра, я также предупредил его, что жульничать нельзя. Любые попытки наебать меня и обойти правила приведут к тому, что я повторю фильм с самого начала и с новым набором жертв. Я уверен, что мы с ним прекрасно поняли друг друга и одного раза будет достаточно. Кстати, охотник, кому ты больше сопереживаешь —несчастным смертным жертвам, имеющим скромные шансы на выживание, или потенциально сильному вампиру, в жилах которого течёт моя кровь?— Я больше сопереживаю тебе, потому что когда-нибудь тебя мучительно прикончат за всё, что ты натворил, сумасшедший ублюдок.

— Не прикончили за одну тысячу лет — не прикончат и за другую. Но ты не ответил на вопрос. Ведь если выберешь сторону, мы сможем делать ставки!— Лучше скажи мне, почему ты всем этим занимаешься в свои тысячу лет? Почему ты не устал от всего и не спишь в каком-нибудь склепе?— Интересный вопрос, но уставание зависит вовсе не от количества прожитых лет. Кто уже к пятидесяти годам превратится в овощ, а кто останется молод душой и энергичен хоть в семьдесят, хоть в семь сотен лет — зависит от изначального склада личности. Проявления можно заметить с молодого возраста: одни люди скучны, ленивы и не знают, чем заняться, а другие генерируют идеи и постоянно чем-то увлечены. Этот генератор идей и увлечений, единожды запущенный, не останавливается более никогда. Поэтому давай делать ставки! На кого ставишь?— Не буду ничего ставить, но я на стороне офицера. Разве это не очевидно?— Учитывая твой род занятий, это не столь очевидно, как ты думаешь. Обычно принято предполагать, что охотник на вампиров как-то более склонен занимать сторону смертных, вроде как защищая их от всякой нечисти. Но в последнее время всё перевернулось с ног на голову и не поддаётся никаким законам.— А почему бы тебе не познакомить нас с другими своими наследниками?— Надеешься переманить ещё кого-то на свою сторону? Именно поэтому никто из них не знает друг о друге. С одним своим дитя я всегда смогу справиться, но вот если объединятся хотя бы двое из них, это могло бы стать некоторой проблемой. Уже догадываюсь, что ты хочешь вычислить кого-то из них — ну, удачи с этим, проще найти иголку в сотне стогов сена. Я бы не прожил так долго, если бы не умел скрывать то, что желаю скрыть.Тем временем в бункере обнаружили пропажу одной из участниц. Услышав приближающиеся голоса, мой друг понял, что больше нет смысла оставаться на месте убийства, и поспешил скрыться.