Глава 6 (1/2)

— Уведомляю вас, что согласно вашему пожеланию, отправленному мне в электронном виде в прошлый вторник, я убрал камеры видеонаблюдения из туалета.

Босс говорил своим обыкновенным будничным тоном, словно ничего не случилось, что создавало ощущение нереалистичности происходящего. Недавние события всё ещё помнились размыто.

— Да плевал я на ваши камеры. В меня стреляли из грёбаного лука прямо на улице города, и всё, что вы можете мне сказать после такого — это про видеонаблюдение в туалете?!

— Если вы желаете обсудить последнее событие, повлекшее за собой упомянутое вами нежелательное последствие, то мне придётся начать с констатации факта нарушения вами базовых правил безопасности. Я подберу для вас другие задания и настоятельно рекомендую в дальнейшем не контактировать ни с вашим обидчиком, ни с его дитя. Для вас они оба представляют слишком высокий уровень угрозы, а потеря сотрудников вовсе не в моих интересах, — босс подошёл к столу, на котором лежали обломки стрелы, и стал задумчиво рассматривать длинный и острый наконечник, — бесцеремонное обращение с розой неизбежно ведёт к ранению шипами…— Наконец-то вы решили вмешаться лично! Всего лишь потребовалось пробить мне живот навылет, чтобы вы осознали, что простому смертному как-то не слишком сподручно в одиночку сражаться с тысячелетней тварью.

— Боюсь, вы меня неправильно поняли, я не собираюсь вмешиваться.

— Что? Вы вот так всё оставите? Вы просто позволите ему и дальше творить вот это всё?!— После того, как мне стала известна дополнительная информация о его мотивации и намерениях, я принял решение исключить его из списка возможных целей для охоты. Потому что его дело способствует основной идее нашей организации, которая, напомню, заключается в том, чтобы дать освобождение как можно большему числу пострадавших от проклятия.

— Это существо занимается ровно обратным, оно напротив создаёт ещё больше подобных себе!— Да, но вы разве не поняли, с какой целью? Это же очевидная подготовка к масштабной войне. А война между вампирами — великое благо, которое способствует нашей главной цели куда эффективнее, чем любые организации охотников. Поэтому я целиком и полностью поддерживаю все начинания той достойной личности, с которой вам не удалось найти общий язык. К слову, эти дополнительные детали я узнал от вашего друга, что доставил вас сюда. У меня было время порасспрашивать его, пока вызванный проверенный специалист оказывал вам медицинскую помощь. Стоимость этой услуги оплачена за счёт организации, однако имейте в виду, что в дальнейшем вы должны будете оплачивать подобные расходы самостоятельно, если опять нарушите правила и не прислушаетесь к моей упомянутой рекомендации.Пока я слушал это, я был готов возненавидеть босса. Но почему-то ненависть не складывалась. Отдельные его фразы звучали разумно, однако в целом ощущалась сюрреалистичная отстранённость от обычного мира. Босс даже никак не отреагировал на то, что я его послал пару дней назад. Есть ли вообще что-нибудь, что способно вывести его из себя и вызвать реакцию, похожую на человеческую?

— Я заверил вашего друга, что теперь вы в безопасности, и он может идти, однако он настоял на том, чтобы лично проконтролировать оказание вам помощи. Вероятно, ваш друг тоже расценивает вас как своего подчинённого, за которого нужно нести ответственность. Также он интересовался, как избавить гуля от зависимости, на что я его успокоил, что нежелательные побочные эффекты появляются только после троекратного употребления крови, и достаточно просто воздерживаться от этого. Поначалу же эффекты только положительные — прошли всего лишь сутки, а я уже вижу, что вы бодры и полны сил. И возмущения.— Это вы его подставили, не так ли? Откуда бы ещё его сир узнал адрес убежища, если не от вас? Вы с ним работаете!— Вас не касаются вопросы связей нашей организации, а также детали обработки и передачи информации, полученной в ходе деятельности наших сотрудников. Всё, что вам достаточно знать — что любая активность нашей организации соответствует её главной цели.— Так я и думал, что вы не сознаетесь. Дайте мне хотя бы нормальное оружие. Как насчёт того, чтобы экипировать своих сотрудников, сражающихся со сверхъестественными тварями, чем-то получше сраного ножа?

— Для выполнения вашей работы вам не требуется ничего, кроме информации, осторожности и ножа. Конечно, при условии, что вы действуете по правилам. В том случае, если вы их нарушите и выйдете в открытый бой, вас не спасёт никакое вооружение, потому что вы смертный.

Я поднялся со стула. Голова всё ещё кружилась, но в остальном самочувствие было намного лучше, чем обычно.— Раз вы не хотите принести никакой другой пользы, тогда обратите меня. Я сам в одиночку займусь тем, чем, по-хорошему, должна была заниматься ваша организация.— Это исключено, я ни при каких обстоятельствах и никому не даю становление.

Босс не выразил ни малейшего удивления от моей просьбы и отклонил её с таким видом, словно я мимоходом попросил о прибавке к зарплате.

— Обычно подобные вещи подлежат утилизации, — он указал на обломки стрелы, — но если вы желаете, можете забрать себе в качестве сувенира.— Да засуньте это… — я был бы рад во всех подробностях рассказать боссу, как ему следует применить этот ?сувенир?, но сдержался, — …в мусорную корзину.— Вы недооцениваете важность артефактов, напоминающих нам о тех или иных событиях в жизни. Память о прошлом делает нас теми, кто мы есть, и помогает не сбиться с пути в тяжёлые моменты.— Послушайте, если бы вас трахнули огромным дилдо, а потом избили им по лицу, втоптав в грязь ваше самоуважение и оставив вас с ощущением униженности и беспомощности, вы бы захотели хранить такой сувенир у себя дома?

— Вполне возможно, ведь опыт неудач всегда ценнее, — невозмутимо ответил босс, — поражение оказывает более весомое влияние на личность, чем любые победы и достижения. Взгляните на свои прошлые ошибки без стыда и страха, ведь именно им вы обязаны за всё лучшее, что взращено в вашем характере.

— На словах всё легко. А следуете ли вы сами вашим же советам?— Я вижу ваше недоверие и скептическое отношение ко многому из сказанного мной. Вы сомневаетесь, действительно ли я понимаю, о чём говорю. Позвольте, я кое-чем поделюсь. В шестидесятых я был директором фирмы, производящей компьютеры. Тогда ещё не существовало их массового производства, а нашими клиентами были крупные организации и научно-исследовательские лаборатории; простые пользователи в те времена не могли позволить себе подобную технику, не только из-за её очень высокой стоимости, но и из-за сложности с работой. Не было даже графического интерфейса, а без него пользователь без соответствующей квалификации не представляет взаимодействие с компьютером. Я не только руководил, но также лично принимал участие в разработке и усовершенствовании наших образцов. Вместе с тем, в тот период у меня развивался страх смерти. Я смотрел, как функционируют электронные системы, и находил в них параллели с функционированием живых организмов, однако искусственное во многих параметрах превосходило природное, или могло превосходить в перспективе, при дальнейшем развитии. Главное превосходство электроники заключается в том, что в ней не запрограммирована смерть. Техника создана для максимально долгой и эффективной работы, и её поломка означает, что что-то пошло не так, в то время как у живых организмов старение и смерть являются ?программно? заложенными. Техника создана для жизни, а всё живое создано для смерти. Иронично, не правда ли? Меня безумно влекло к технике потому, что я видел в ней жизнь, настоящую, и хотел причаститься к ней настолько, насколько возможно. Я стал мечтать о цифровом бессмертии, чтобы меня тоже можно было записать как последовательность нулей и единиц, но когда я подсчитывал, сколько на это потребуется памяти, то понял, что такого объёма не существует и его невозможно будет произвести даже теоретически в ближайшие две-три сотни лет… Коллеги не оценили мои изыскания. Акционеры и совладельцы предприятия посчитали, что моя деятельность наносит ущерб бизнесу, и они добились, чтобы меня признали недееспособным по психиатрическим причинам. Постановление о моём отстранении от управления фирмой до сих пор находится на видном месте в моём доме.

— Сочувствую, что всё так сложилось.— Ничего страшного, такова жизнь. Вскоре после моего отстранения у них начались проблемы, и фирма закрылась. Видимо, отсутствие заключения о недееспособности ещё не даёт людям умения вести дела, в чём отстранившие меня уважаемые господа получили возможность убедиться на практике. Однако в дальнейшем я пересмотрел взгляды, и это было связано с моим обращением. Получив эту форму относительного бессмертия, я понял, что всё было ошибкой и не стоило того; для живого существа есть только одна правильная форма существования — его естественная жизнь. А то, что кажется бессмертием — ложь. Это иллюзия жизни, на самом деле представляющая собой извращённую форму смерти. Не имеет значения, существовал бы я в цифровом виде или в том, в котором существую сейчас — это не может считаться жизнью. Бессмертие есть только в смерти.

Я молча направился к выходу, посчитав, что на сегодня с меня достаточно. Всерьёз задумываться над словами босса может быть не самым безопасным занятием для психики. Прихватив сумку, я торопливо попрощался, что опять же ничуть не удивило босса: вероятно, ему привычна такая реакция на его рассуждения.***

Следующим вечером, когда я почти добрался до места работы, меня остановил офицер. Не отвлекаясь на приветствия и прочие церемонии, он сразу перешёл к делу.— Мой сир желает встречи с тобой. И поручил мне привести тебя к нему.

Хоть я и был рад его видеть, отмечая, что никакого нездорового желания прислуживать у меня пока что нет, но первая же фраза всё омрачила. Он продолжил, уже более тёплым тоном:— Учитывая его непредсказуемость, последствия встречи могут оказаться любыми. Но ничего хорошего в них не будет, это точно. Предлагаю тебе сбежать, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Это может быть твой последний шанс. А я скажу ему, что это я дал тебе указание скрываться.

Вместо ответа я в мрачном раздумье смотрел на собеседника. Сегодня он предстал в своём мундире, и я догадываюсь, по чьему требованию.

— Ты знаешь, что в таком виде почти что нарушаешь маскарад?— Предполагаю, что меня примут за реконструктора.

— Реконструкторы выглядят совершенно иначе, им костюмы обходятся в несколько зарплат, а потому всегда смотрятся как с иголочки. Владельцы с них пылинки сдувают. А в твоём случае…Я продолжал рассматривать мундир, который был достаточно потрёпанный: местами слегка порванный и испачканный кровью. Действительно выглядит как историческое наследие прямиком с полей сражений. Но дело не только в этом. Форма лишь подчёркивает чужеродность, присущую моему собеседнику. В его манере держаться и вести себя было что-то, что легко позволило бы отличить его от современного любителя костюмов прошлых эпох. Обычному гражданину, для которого всё это — лишь развлечение, было бы сложно воспроизвести подобающую осанку, взгляд, движения, и ещё многие мелочи, с трудом поддающиеся осознанному описанию, но заметные на интуитивном уровне. К тому же, в последнее время офицер перестал использовать модный для нашего времени сленг, да и в целом его речь приобрела более сдержанный и холодный тон. Словно он устал от маски и больше не хотел делать вид, что имеет что-то общее с нашей эпохой.

— Впрочем, неважно. Веди меня к этому клоуну с луком. Я сделал свой выбор ещё тогда, когда согласился сидеть взаперти с голодным вампиром. Отступить сейчас — значит сделать бессмысленным всё, к чему я пришёл.

По пути нас остановил заинтересованный прохожий.

— Скажите, это же форма Континентальной армии времён Войны за независимость?

— Вы ошиблись, к истории Штатов моя форма не имеет отношения. Но я рад, что вы получили независимость от Британской империи, и поздравляю вас с этим.

— Спасибо! Пусть чаехлёбы знают своё место и не указывают нам, что делать! Хм… Где же ещё использовали синие мундиры? Франция?

— Географически уже близко, но вы всё ещё не угадали.

Мне было не до того, чтобы слушать их разговор, и я вмешался:— Сейчас не время для загадывания загадок, у нас дела поважнее. Идём уже.Я был взволнован предстоящей встречей и не считал нужным развлекать случайных прохожих. С прошлой ночи я решил всегда носить с собой сумку с некоторыми вещами, что могут помочь в разных опасных ситуациях. Хотя бы теоретически. Поэтому внезапное приглашение не застало меня врасплох.

Вообще мне бы хотелось поговорить со своим спутником в более спокойной обстановке, и неспешно обсудить многие интересующие меня вопросы. Ведь можно получить столько интересной информации про жизнь в восемнадцатом веке и про военную историю из первых уст. Но свободный минуты, к моему сожалению, никак не выпадало.

***

Пунктом прибытия оказался представительный ресторан с интерьером в классическом стиле. Эта обстановка уже соответствовала внешнему виду моего спутника, а вот я почувствовал себя неловко в своей повседневной одежде, не рассчитанной ни на какие серьёзные мероприятия.

За столом в центре зала располагалась персона, с которой я бы в идеале предпочёл не встречаться вообще никогда, но, увы, ничто не бывает идеально. Я снова обратил внимание на стрелу на поясе, однако лука нигде не было видно.

— Проходите, присаживайтесь. Вижу, тебя снова заинтересовала моя стрела. На самом деле это отличное решение всех проблем! Колчан со стрелами нужен для того, чтобы бороться с последствиями проблемы, а для избавления от её источника достаточно всего одной стрелы, пущенной точно туда, куда нужно. Как говорится, вместо тысячи слов. Но в данном случае — вместо тысячи стрел! Хотя, конечно, тысяча стрел, особенно в воздухе — невероятно прекрасное зрелище, этого нельзя отрицать. А уж их приземление… Кстати, я сдал свой лук в гардероб. Держу пари, ты не знал, что в ресторанах можно сдавать луки в гардероб! Можно вообще всё, что угодно, когда у тебя достаточно личного обаяния. И денег.

Я и мой спутник уселись за стол напротив пригласившего. Тот потягивал из бокала тёмно-красный напиток.

— Это именно то, о чём вы подумали. Если знать места и секретные фразы, то подадут и не такое.

— Могу я тоже это узнать? — поинтересовался офицер.— Нет, ты ещё не заслужил привилегию пить кровь из бокалов. Сначала нужно научиться с удовольствием распивать её из живых сосудов, наслаждаясь беспомощностью жертвы и не испытывая ни малейших угрызений совести. Ну, у меня-то их не было вообще никогда, а ты, я вижу, хочешь схитрить и найти себе источник с ?посредниками?, избегая прямого контакта с жертвой. Так не пойдёт. Ну а ты, — он пододвинул ко мне меню, лежащее на столе, — можешь заказывать что хочешь, я угощаю.— Я не нищий и сам могу за себя заплатить, мне не нужны твои подачки. И вообще, я не голоден.

— Ох уж эти смертные, они не могут просто отказаться, обязательно нужно приукрасить своё решение пафосным и возвышенным обоснованием. Я давно подметил — чем мельче и приземлённее человек, тем более громкие и важные слова он выбирает для описания своих мотивов.

— Просто столь испорченное создание, как ты, всех судит по себе. И не может представить, что у кого-то действительно могут быть такие мотивы.

— Говори что хочешь, но если бы твоё стремление защитить моё дитя ты бы обосновал тем, что хочешь его трахнуть, я бы тебя зауважал.— Ты омерзителен.— Спасибо.

Он сделал неторопливый глоток из бокала.— Я пригласил вас не просто так. Скажите, любите ли вы фильмы ужасов?Услышав это, я напрягся. Вопрос не мог предвещать ровным счётом ничего хорошего.

— Нет, — ответил мой спутник.— Ну и зря. Хотя, если превращать для себя собственную жизнь в ужас, то можно понять, почему дополнительный источник оного тебя не интересует. А что скажешь ты?— В этом жанре слишком много низкопробных поделок. Хорошие фильмы встречаются настолько редко, что не становятся поводом ценить жанр, — ответил я.