Глава 17 (1/1)

—?Я от Северянина слышал, у тебя тоже дракон есть,?— принцесса удивлённо смотрит, не зная, что и ответить, и Иккинг поспешно добавляет:?— Прости, если это секрет, мне не стоило… —?Нет-нет, никакого секрета. Просто, ну… —?Эльза смущённо улыбается, не зная, что и ответить. В Академии наличие ледяной крылатой ящерицы не считалось чем-то почётным и столько восторгов не вызывало. На Земле же об этом и не интересовался никто, так что вопрос, и правда, вышел обескураживающим. Иккингу удавалось вот так просто с ног на голову мир переворачивать, больших усилий не прикладывая. Очаровательно застенчивая улыбка, немного сбитая речь, словно каждая минута на счету, и заманчивое предложение?— оказаться подальше от суеты, но не в одиночестве, а в приятной компании. Что может быть лучше этого? Эльза решает, что ничего плохого не случится, да и упустить общение с Иккингом, который и так редко Николаса навещает, будто как-то некрасиво. —?Это детёныш,?— признаться в этом не так страшно, как оказалось. —?Ещё летать даже не научился. —?Ну, это поправимо. Оглянуться не успеешь, как вырастет. Драконы всё равно, что человеческие дети. —?Спорное утверждение, если только человеческие дети не пытаются головы своим сородичам отгрызть. —?И такое бывает. Тут главное?— воспитание. Так говоришь, он редкого вида, даже в драконьем справочнике упоминается мельком? —?а ведь этот справочник он сам составлял. —?Ну, я думаю, да. Вид Зефира считается вымирающим. —?О, так у нас больше общего, чем я думал. Иккинг держит в руках контейнер, помеченный стикером в форме головы Беззубика. У Эльзы отличительный значок другой?— снежинка в короне. Эбби, отвечающая в этот раз за маркировку, не отличилась большой оригинальностью: узнают свою порцию и ладно. Обед Хэддока?— тушёная картошка с мясом и салат?— опустел почти наполовину, когда как принцесса не спешит открывать свой, просто сидит рядом, наслаждаясь приятной компанией. У неё кусок в горло не лезет последнее время, а присутствие Иккинга помогает отвлечься от привычных забот. Он хороший собеседник, а так же души в своём питомце не чает, что очень похвально, но… Запах рыбы такой сильный, что Эльза едва сдерживается, чтобы не зажать себе нос. Зато все посторонние мысли из головы вылетают напрочь. Принцесса считает, что это победа, и набирает в воздух побольше лёгких. —?Пахнет, да? Извини, кормил Беззубика недавно, вот запах и въелся,?— подопечный Николаса стягивает с себя куртку, оказывается, это она источник неприятного запаха, и, не глядя, кидает себе за спину. Ночная фурия, что умостилась прямо за ними, заинтересованно подползает к верхней одежде хозяина, носом ведёт, щурит глаза подозрительно, а затем радостно зарывается мордой в пахучую ткань. Лапами сгребает, играется котёнком и мурчит восторженно. У Эльзы в голове не укладывается, картинка не сходится, и её можно понять. Всегда суровый и сдержанный Беззубик (иначе все тут же покатать запросят, не отлепишь, не отдерёшь) сейчас резвится и жизни радуется, весь профессионализм сбрасывая, будто старую шкуру. Ей бы так переродиться, себя изжить, старую версию себя. Но куртку всё-таки жалко, от когтей дракона одни лохмотья и останутся. —?Моя вторая на этой неделе,?— сокрушается Хэддок, который сам себе портной с малых лет. —?Но ребёнок радуется, что ещё надо? —?Что мешает в старой одежде его кормить, чтобы новая не страдала? —?Да мы путешествуем часто, когда успеваешь переодеться-то? Помощник Николаса отмахивается, опуская тот маленький нюанс, что постоянно находится в разъездах, как нечто неважное, не стоящее внимания принцессы. И ей сразу становится совестно, ведь, в отличие от Иккинга, который никогда виду не подаёт, как ему тяжело на службе своей, всегда весел и доброжелателен, внучке Снежной королевы только повод дай над судьбой тяжёлой посокрушаться. Тут от своей родственницы она далеко не ушла, что правда, то правда. Стыдно должно быть, молодая леди, стыдно. —?Ледяная магия уничтожает многие запахи, ты знал? —?как бы между прочим интересуется. Иккинг смотрит недоверчиво, в его глазах потаённая надежда, но довериться слишком страшно, а вдруг обманут, а вдруг с носом оставят, радужную жизнь пообещав. Радуга сейчас — плод запретный, плод противозаконный. Такими темпами на тропу зла встанешь раньше, чем поймёшь, что к чему. —?Впервые слышу. —?Очень жаль, ты бы мог сохранить большинство своих новеньких вещей. —?Да не может такого быть. Эльза качает головой, на футболке Хэддока запаха ещё немного осталось. Принцесса протягивает руку, взглядом разрешения просит, а затем осторожно чужой груди касается. Прерывистый вздох, волшебница смущённо опускает глаза, скользит пальцами вниз, едва надавливая. Ткань тонкая, ей литые мышцы пресса не скрыть, и как заставить себя не краснеть в этот момент — один Луноликий знает. Иккинг тоже смущён, принцесса может легко различить, как быстро бьётся его сердце. —?Эм… —?Тише. Подаётся вперёд, вот же смелая, однако, но в мыслях Эльзы соблазнению нет места. На самом-то деле, лишь спустя несколько часов волшебница поймёт, что действия её двусмысленными могли юноше показаться. И как после это в глаза Хэддоку смотреть, как разговаривать, советы по сбалансированному драконьему рациону получать? Ужас какой. Снежной королеве в обморок падать впору, стыдливо прикрывая лицо. Столько лет упорного труда — и всё коту под хвост. Научить-то научила, а мотивацию привить не посчитала важным. Вот и пожинай плоды собственной беспечности. Расстояние между ними?— это зажатый в руках Иккинга контейнер. Юноша пальцами пластмассовые бока стискивает, взгляда от сосредоточенного лица принцессы не отрывая. С такими серьёзными лицами целоваться не лезут как правило, а значит… С пальцев волшебницы привычные голубые искры срываются, и вот уже по рукавам красной футболки ледяные змейки ползут, виртуозно в кольца закручиваясь. Хэддок охает, Беззубик, видимо, Эльзу за угрозу не считает, потому что на беспокойство всадника своего он реагирует… да никак, в общем-то, он не реагирует. Новая игрушка поглощает его внимание всецело, за уши не отдерёшь. —?Холодно. —?Было бы странно, если бы это было горячо. —?Ну, это, знаешь ли, очень даже… —?одна Снежная королева обречённо стонет в сторонке, когда Эльза непонимающе поднимает взгляд, не думая отодвигаться. Нарушать личное пространство — это у них семейное. —?Ладно, проехали… Иккинг вскакивает, в ногах путаясь. Ткань футболки оттягивает смущённый. Узоры ледяные как бы впитываются, после себя не оставляя ни следов, ни едкого запаха. Хэддок неверяще подзывает к себе ночную фурию, и Беззубик подтверждает его догадку, обидчиво на Эльзу косясь, ведь горячо любимый хозяин больше так вкусно не пахнет, а это минус к его очарованию. Дракон толкает его носом в грудь, стараясь опрокинуть и запахом своим пометить. Но магия принцессы сильнее, магия принцессы ночную фурию способна сделать дневной, обелив от головного гребня до хвоста. —?Где ты была всю мою жизнь, Эльза? —?стонет Хэддок, будучи придавленным тяжестью драконьей тушки, но радость в его голосе не скрыть. Сколько перспектив на будущее. Сколько возможностей. Сколько непорванной одежды, не пропахшей ничем. Принцесса смущённо разводит руками. Ей помочь только в радость. Желание быть полезной?— неотъемлемая её часть. —?Значит, так любой запах спрятать можно? —?Думаю, да. Эльза не проверяла, предполагает лишь. Академия не сильно исследует эту часть вопроса, базируясь на защитной магии, боевой магии, целебной магии. Но не ароматизированной точно. —?Так и Кромешник спрячется, завернувшись под морозный плед. Так-то оно так, наверное, но кто проверять будет, правда ведь? Беззубик хищно скалится, Иккинга освободив из своего плена, он подползает к Эльзе, крылья плотно прижав к спине, точно уши кошачьи, всем своим видом показывая, что прыгнет вот-вот и проглотит. И ничего от принцессы не останется. И от её магии вредной.Но опасения напрасны. Беззубик позволяет головы своей коснуться раскрытой ладонью, волшебницу принимая. Особый жест, важный жест. Магия ледяная в помощь, и дракон не замечает ничего. Главное — чуткость не терять, и вот уже сама Эльза фурией ночной придавлена, не вдохнуть, не выдохнуть. А Беззубик, между тем, облизывает принцессу старательно, ни кусочка места свободного не оставляя. Иккинг смеётся, но помогать не спешит. Наверное, это такая своеобразная драконья месть.*** Марианна поспешно продирает глаза, давит зевок и хмурится, не понимая, как и когда успела задремать. Слепо водит взглядом по стенам библиотеки. Где-то здесь должны были быть… Ах, вот оно что. Четыре утра. Замечательно. Вроде лишь на мгновение веки смежила, чтобы шума в голове меньше стало. Недопитая кружка с кофе одиноко стоит на краю стола, дёрнешь рукой от усталости — и свалится. Зубная фея переставляет её поближе к центру, а не то не дай Луноликий. Себя-то она знает. Какой уж сон в рабочее время, а если подчинённые хватятся, а если у деток зубки выпадать перестанут, а если Ледяной Джек случайно весь мир заморозит, неудачно почесав нос? И ещё бесконечное множество вариаций этих самых ?если?, потому что?— это знают все?— на одной Марианне вся эта конструкция, именуемая дворцом Зубной феи, расположившимся близ провинции Аньхой, и держится. Наверное, поселиться вдалеке ото всех, горною грядой от любопытных глаз укрывшись, было лучшим её решением за всё время службы на благо детских зубок. Есть вероятность, что хранительницу не разбудит топот тяжёлых ног йети, которые, в отличие от фей, летать не обучены. Трёт лицо. Ощущение, словно кожа тонким слоем пыли покрылась, так и хочется счесать её щёткой, а затем остатки ладонями смахнуть, развозя слегка подтёкшую тушь в уголках глаз. На ладони смотрит. Нет, а кажется, а чудится всё, что действительно пыль в кожу въелась. Присматривается. Язык щёлкает недовольно, когда понимает. Песок. Чёрный, как сама смоль, как всё зло этого мира и других миров тоже. Зубной фее не страшно. Всё это — этап пройденный, этап пережитый, и пускай делают, что хотят, кошмары, забредая в её постель на ночь глядя?— они её там не найдут. Теперь хранительница воспоминаний в библиотеке обитает, к хранительнице сказок наведывается время от времени перекинуться парой фраз, конфетами угостить да цветочным чаем. Старушка улыбается, ей свойственно думать на свой счёт, по причине возраста преклонного, что она всеми позабыта, всеми покинута. Одни собеседники у неё книги да приходящие раз в несколько столетий новоиспечённые хранители, зелёный молодняк, напуганный или не в меру распутный. —?Слышала я,?— губы складывает трубочкой, прежде чем подумать на блюдце с дымящимся чаем. Марианна обходится чашкой, размером, правда, с два своих кулака, друг на друге стоящих. Сколько она кусочков сахара туда положила лучше никому не знать,?— ваши ряды новым хранителем пополнились. Говорят, хорош мальчуган, хорош. Познакомишь, может? —?Слышала она… —?обводит взглядом стол, ломящийся от разношёрстых лакомств. Хранительница сказаний древних падка на заморские сладости, а Зубной фее несложно её радовать из раза в раз, жаль, что видеться чаще не удаётся. —?А то ты с ним не знакома. Приходил, небось, за документами, улыбкой белозубой светил. —?Что ж скрывать, довелось однажды мордашку лицезреть. Молод, зубы и правда ослепительные, прямо-таки снег на солнышке. —?Ты, что же, в рот ему заглядывала? —?Марианна едва ли способна смех сдержать. В компании хранительницы сказок детских ей спокойно и светло на душе, словно мир и не распадается на части, а если и делает так, то тихо и незаметно, за дверьми этой милейшей библиотеки, утопающей в уютном полумраке. Собеседница улыбается в ответ, конфету в фиолетовой обёртке выуживает из вазочки, вертит в руках, на хранительницу воспоминаний поглядывает хитро. —?Ценнейший экземпляр, ты-то должна была приметить столь удивительного мальчишку. Талант на лицо, безусловно, приятная наружность. А глаза… —?конфета не шоколадная, леденец, и тётушка Пистис, зубов не жалея, её грызёт, до начинки добираясь в кратчайшие сроки. —?Павиан — он и есть павиан. —?Ох, ну что ты сразу, Марианна. Не сказала бы. Кандидатура хорошая. —?Нет уж, спасибо. Мы и без него прекрасно бы справились. Раньше же как-то получалось,?— откидывается на спинку кресла, жалея, что с ногами забраться нельзя, пледом укрыться, как во времена давние, времена тихие. Окутанные теплом и атмосферой домашней, что-то в промежутке между беззаботной жизнью в Долине фей и окончательным становлением хранительницы воспоминаний. Там и размах, и размер больше, там иные языки, иные на мир взгляды. Иные противостояния. А люди, люди-то остаются прежними. Этого у них не отнять. —?Слышала я, Кэтрин вновь за старое взялась. Имя режет слух, и Марианна морщится, недовольная, что Пистис разговор этот затеяла. Как известно, любит тётушка Пистис нос свой длинный в чужие дела совать: работа у неё такая — знать всё наперёд и записывать, а затем маленьким деткам рассказывать. Чтобы знали, чтобы помнили, чтобы верили. Вера, она ведь на многом держится. Фея вот, например, уже сколько веков верит, что всё это сон, кошмар, отчего-то прилипший, подобно жвачке, к подошве, и не оторвёшь никак, не отцепишь. Голова гудит, ломит виски, хранительница историй древних шутит что-то про возраст, и Марианна жалеет, что и правда не способна состариться, времени ход изменить, связь оборвать. —?Можно подумать, её когда-нибудь отпускала эта необузданная жажда чужую личную жизнь организовать. Глаза бы мои её не видели. —?А что так? —?Зачем спрашивать, если и так известно? —?Хотелось на твою реакцию посмотреть. Вы давно не виделись, вот я и подумала, а вдруг… Вдруг что? Отношения между ними изменятся? Они наконец-то смогут принять друг друга и к компромиссу прийти? —?Глупостей не говори. Раздражением переполненная Зубная фея смотрит в чашку, и все негативные эмоции старательно пытается в чае утопить. В чае чёрном, как сама её душа после нескольких пережитых войн. Как там говорится у людей: цель оправдывает средства? Только не когда жалкий осадок на душе?— опустошение и лютая ненависть к самой себе. Пусть годы пройдут, ледяное измерение сплющится под натиском времени, но едва ли Марианне удастся переубедить себя, что в случившемся нет её вины. Есть, и ещё какая. Наверное, поэтому она всё ещё в кошмаре этом варится и проснуться не может никак. Хранительница сказок смотрит понимающе, ведь знает, словно испытывает сама, с какой болью каждый раз ей приходится открывать глаза, зная, что ей-то своё драгоценное (никому не нужное) добро схоронить удалось. —?Чтоб ты знала, она действует мне на нервы всё так же, как и в нашу первую встречу. Ничего не изменилось совершенно, и едва ли изменится, пока королева остаётся столь напыщенной и высокомерной. Слова её ядом сочатся, а глаза праведным гневом говорят, того гляди — и скатерть воспламенится, а там и до сладостей недалеко, и что же тогда? Хранительница сказок детских торопливо пододвигает к себе тарелку поближе, но этот жест, качание головой осуждающее, нет, она до этого не снизойдёт никогда, хотя бы потому, что знает, какая после этого последует реакция. Но одно дело укорить, а другое совсем — попытаться ситуацию исправить. Всё-таки в одной стезе работают, следует и взаимодействовать хоть как-то. Не дело это — друг от друга нос воротить. —?Всё-таки я думаю, вам обеим стоит попытаться… —?Будь так добра, если тебе несложно, давай закроем эту тему и никогда не будем к ней возвращаться,?— хранительница воспоминаний редко переходит черту и грубит так, чтобы действительно обидно стало, всё-таки меру она знает. Но здесь, стоит лишь речи зайти о персоне одной-единственной, и всё, сушите тапки, вёсла кидайте в камин. —?Мне претит мысль пробыть с ней наедине больше положенного времени. И поверь, я ещё превысила лимит, находясь рядом с ней на церемонии ?восхождения? Джека Фроста. Смешок, не принадлежащий ни хранительницы сказок, ни Зубной фее, раздаётся рядом, эхом скользя по бесконечным коридорам старой библиотеки. Марианна хмурится недоверчиво, хранительница, успевшая с места своего встать, плечами жмёт. А затем совсем рядом раздаётся… Цокот копыт неприглушённый. Среди стеллажей тень гарцует неторопливо. И голова меж полок показывается медленно-медленно. Фильм бы ужасов снимать, да кулак у Марианны тяжёлый, а рефлексы быстрые, съесть не успеют. Благо, она знает, кто это, и чужая челюсть на полу не окажется. Хотя, вот беда, те, в кого она так без устали лелеет надежду попасть, каким-то чудом всегда уходят из-под удара. —?Абель! Козлиная ты морда, зачем так пугать? —?руками всплёскивает хранительница детских сказок, пока Марианна салютует подопечному Сэнди кружкой. Почти угрожающий жест, но лицо Зубной феи улыбка озаряет, она искренне сатира видеть рада, и тот улыбается в ответ, возмущения чужие игнорируя. —?Какими судьбами в наши края? —?Да вот пришёл от наставника свиток передать,?— на плече у фавна сумка кожаная, рунами золотистыми исчерченная. Видимо, действительно по делам каким важным пришёл, хранительским. А они тут сидят, чаи распивают, лентяйки. —?Древний, говорят, ценный. —?Ой, да, правда, что ли? А ну-ка покажи. Ну что же ты стоишь, поди, поди сюда. Хранительница сказок тут же забывает обо всём, на месте подрыгивает от нетерпения, визжит, радостью переполненная от макушки до пят, ведь общеизвестный факт?— нет ничего дороже для неё, чем книги, написанные самой или найденные и принесённые сюда в обмен или даже под залог. А иногда даже просто вот так приносят от широкой души, не прося взамен ничего, не требуя и не надеясь, что в будущем когда-нибудь просить об услуге сказочницу придётся. Разные, говорят, бывают случаи. —?Как Сэнди поживает? —?интересуется словно бы невзначай. —?О, цветёт и пахнет, когда не спит, спасибо, что спросила, Марианна. Передавал тебе привет. —?Неужто только нашей феечке? —?хранительница историй древних обиженно скрещивает руки на груди, но взгляд её обращён отнюдь не на Абеля, а на его сумку, которую он осторожно на один из столов с книгами кладёт (отметить стоит, чего-чего, а столов, больших и маленьких, квадратных и круглых, в библиотеке хранительницы великое множество). —?Про бедную сказочницу и не вспоминают совсем. —?Типун тебе на язык, глупая старушенция! —?Ты кого старушенцией назвал, баран-переросток? —?Ой, вот ну где это видано, чтобы хранительница так неподобающе себя вела? Вы только посмотрите на неё. —?Без парнокопытных разберусь как-нибудь. —?Ну, значит, и о послании Песочника не узнаешь ничего,?— и это чудо ушастое, рогами задевающее вечно то проёмы дверные, то люстры, вон даже гардина, висящая себе спокойно на окне во дворце Зубной феи, пострадала однажды от неловких действий чувствующего себя не на месте своём фавна… так вот, помощник Песочного человека копытом ударяет об пол, обиженно поджимает губы, а затем, добивая окончательно, язык показывает сказочнице. Марианна излюбленное движение своё повторяет (всего лишь гимнастика для глаз, не более), ей наблюдать за подобным не впервой, и потому, порядком утомлённая этими двумя, она решает вставить свои пять копеек, пока от библиотеки руины одни не остались. —?Мина всё так же козни плетёт против того морячка? Фавнам, на самом-то деле, дай только волю языком почесать, душу готовы продать за хорошего слушателя. —?Пфф, ага, конечно. Помирились давно, свадьбу скоро сыграть намечают, жду, что меня шафером позовут. —?Боюсь тебя разочаровывать… —?Ещё ты мне поговори тут. —?Как Дэнни? Я слышала, он лишился нескольких своих орхидей. —?Да, зима была жестока с его садом в этот раз. —?Это всё из-за халатности некоторых хранителей,?— и, заметьте, это даже не Марианна сказала. —?А по мне, Джек неплохо так справляется, учитывая, что в должность хранителя он вступил совсем недавно. —?Да уж, без своей помощницы он как без рук, Эльза ему помогает очень. —?А мне кажется, тут ключевую роль сыграла Эбби. Как я слышала, она от этой парочки ни на шаг не отходит, опекает. —?И правильно, а то так проворонишь нынешнюю молодежь, и Дэнни, мой милый мальчик, последних своих деток лишится. Пока хранительница сказаний причитает и мимоходом в безразмерной сумке фавна роется, тот шажочками крохотными к столу приближается, желая что-нибудь вкусненькое стянуть, да не тут-то было. Хранительница (та, что, пускай и внешне выглядит старше всех собравшихся в комнате, на самом деле успешно себя искусственно состаривает, и фраза про биологические часики в её сторону будет неактуальной) бьёт его по лапе когтистой, что в два раза больше её сухонькой ладошки будет, сил не жалея. Абель, этот рогатый прохвост, души не чаявший в тётушке Пистис, которая его историю из страшилки с возрастным ограничением в детскую сказку превратила, давая возможность доброе и светлое до детей доносить (желательно не проламывая маленькие черепа массивным копытом), делает вид, что действия эти боль ему невыносимую приносят. Поскуливает обиженно, голову наклоняет низко-низко, рискуя рогами закрученными со стола что-нибудь снести, напрашивается, видимо, чтобы ему за ушком почесали. Не козёл, а собака какая-то, право слово. Марианна морщится было при виде друга, глаза отводя, скользя по полкам, тому самому стеллажу, за которым Абелю удавалось оставаться незамеченным. Интересно, как долго он был здесь? Много ли слышал? О её отношениях с Королевой снежной известно многим, это и не секрет совсем?— что скрывать, когда всё и так очевидно? Хранительница воспоминаний считает её напыщенной и высокомерной, хозяйка ледяного дворца, в свою очередь, смотрит снисходительно и всепрощающе. Словно это она, Эльзы опекунша, на бестактность Марианны обижаться должна, но не делает этого во имя всего мира на земле. Да ради бога, пусть хоть тысячу лет обиду стачивает напильником, Зубной фее не жалко. Она только рада будет, если чувство злое в королеве копиться будет и множиться, изъедая изнутри. Вокруг Марианны напряжение так и кроется, коконом плотным оплетая с головы до ног. Не дело это — бедами чужими упиваться, ещё хуже их насылать, но наставница Видии справиться с собой не в силах, отчего состояние её, нервное и ещё более взрывоопасное, чем обычно, становится очевиднее некуда. Она встаёт, уточнить стоит?— подрывается с места, едва стол не снося. Хранительница сказаний смотрит осуждающе. Где это видано, чтобы хрупкая фея вреда приносила больше, чем двухметровый рогатый сатир, переминающийся с копыта на копыто, неловко оглядывает их с надеждой потаённой, что хотя бы тут подерутся обязательно, а то рога так и чешутся участие принять. Но нет, мечтам подопечного Песочного человека не суждено сбыться, ведь уважение к старшей хранительнице не даст Марианне сорваться по пустякам, настроение подруге испортив. Она кивает на прощание, волосы оправляет, костюм, по бедру рукой проводя?— всё ещё привычка глупая, рефлекс, словно бы меч при ней до сих пор имеется. Странное ощущение незащищённости, будто беда у порога, вот-вот постучит, уже кулак сжимает, но Марианна отмахивается, на нервы списывает. На голод. Едва ли это тот самый голод, который периодически каждого смертного беспокоит. Марианна не говорит ничего, всё-таки не дело это — друзей мыслями своими тягучими загружать — сама как-нибудь справиться, не маленькая. Не впервой уж, не переломится. Разворачивается, каблуками стуча, а перед этим: —?Что-то загостилась я… Дел невпроворот, а я тут рассиживаюсь. Не серчай, тётушка, до скорого,?— улыбается как можно искреннее, но это и несложно. Тёплые чувства к подруге старинной от самого её сердца идут. —?И тебе, Абель, не хворать, рогами об потолок не стучаться. Крылья фиолетовой накидкой стелются, Зубная фея между полок лавирует, как рыбка в воде, крики хранительницы сказок оставляя позади, но едва ли от Абеля ей скрыться удастся. Тот перехватывает на полпути, за локоть цепляется клещом, и хоть стой, хоть падай, но с места его не сдвинешь. Марианна оборачивается, устало улыбку на лицо натягивает. Сердиться ей не хочется, да и сил никаких нет. И потом, не за этим она сюда пришла, время сдвигая. Подругу увидеть ей хотелось. Что ж, увидела, пора и честь знать, дел невпроворот, как говорится, детские зубки сами себя не соберут. Но у подопечного Сэнди свои планы на Марианну имеются. Из широких карманов жилетки он достаёт флакончик размером в половину ладони хранительницы воспоминаний и протягивает, широко улыбаясь. Фея недоверчиво смотрит на флакончик, затем на Абеля, но улыбка того только шире становится, ему неизвестно, наверное, что, разозлившись, наставница Видии не постесняется нагрубить, а в самых крайних случаях и силу применить, и её совершенно не волнует, что фавн покрупнее раза в два. —?Это не моё. —?Минуту назад не было,?— соглашается Абель, в чужую ладонь вкладывая хранителем снов переданное. Взгляд тяжёлый выдерживает, не напрягаясь особо. Шкура толстая, что ему будет. —?Песочник просил передать, что… —?Давно ты посыльным заделался? —?не делает попытки флакон обратно передать. Тонкие пальцы стискивают что есть силы, и фавн беспокоится, как бы не разбила, ладони не расцарапав. Что ей, воительнице, крови бояться? —?Давно ты грубить начала? —?С рождения, мой хороший. Удивлена, что ты заметил. —?Ну, знаешь, часто общаться с тобой мне не особо нужно, я по другой части специалист. —?Ох, и слава Луноликому. —?Было бы, если бы за тебя Песочник не беспокоился. За себя не волнуешься, так о нём подумай. Он ведь помочь хочет. —?Я не нуждаюсь в чужой помощи, и потом, это всего лишь кошмары, ничего такого. Принятие их существования — уже огромный шаг вперёд, значимая победа. —?Не будь беспечна, Марианна. Ты не сможешь выполнять свои обязанности в таком состоянии. —?Со мной всё нормально. —?Да? И давно ведения прошлого обычными кошмарами называться стали? —?Ещё слово, Абель, и ты у меня по зубам получишь, я не шучу сейчас,?— не угрожает, но сказанное осуществить?— раз плюнуть, дай только повод, малейший намёк. Благо, фавн не показывает виду, когда Зубная фея, распалённая подступающей ссорой, машинально флакончик в карман кладёт. —?Ой, да оставь ты её,?— слышится среди стеллажей ехидное. Если приглядеться, между лабиринтом шкафов можно увидеть хранительницу рассказанных историй, уже успевшую занять себя чем-то, пока гости дорогие отношения выясняют. —?Марианне волю дай чужие зубы пересчитать, вечно в рот лезет, не спрашивая. Не хочет, как хочет. —?Да я только… —?возмущаются одновременно, но вредная сказочница жалости не знает. —?Абель, сюда иди, мне до верхней полки не дотянуться. А эта вредина невыносимая пусть идёт себе, и так замучила своим скулежом о жизни несчастной, о Джеке неслухе, о том, как ей со Снежной королевой не повезло. Уши вянут всё это выслушивать. Сказку из этого всё равно не склепаешь. —?Сейчас получишь. —?Тоже по зубам, что ли? —?хранительница историй усмехается, но голос её, в противовес, становится тише. —?Ой, милая моя, об этом и без тебя старость позаботилась. Смотри, как бы собственные не выпали. Абель ушами дёргает заинтересованно. Смекает подопечный Песочника, что не просто так эти двое бессмысленными фразами раскидываются, что аж в него попадет порядочно. Шифр в них сокрыт, слог древний, и не месту фавну здесь сейчас с просьбами своими и пожеланиями. Обидно, досадно, но ладно, знаками показывает, что они с Зубной феей после поговорят, и возвращается к тому, ради чего пришёл сюда, собственно. Отчёт нужно заполнить, подпись получить о том, что в целости и сохранности доставил, чтобы перед хранителем снов впоследствии отчитаться. Марианна отмахивается, помощь чужую пресекая на корню. И так каждый раз, с Абелем встречаясь, или с другим помощником Сэнди, или с ним самим, до тех пор, пока глаза не разлепляет ожидаемо, понимая, что вновь в библиотеке очутилась волшебным образом. Разница лишь в том, что в этот раз это её собственная библиотека, под которую она целую башню во дворце отвела. Любовь к книгам — это, наверное, единственное, что Марианну с Королевой снежной объединяет. А хранительнице сказок любовь подобная по статусу положена, так что не считается. Книга?— отголоски притупленного смытого сна роются в голове, друг об друга ударяясь с жутким грохотом?— она уснула прямо на книге. Справочник или что-то вроде того. Зрение не даёт сфокусироваться, буквы прочесть с листа, исписанного убористым корявым почерком. Марианна морщится, когда ловит себя на мысли, что помощь Сэнди, скорее всего, понадобиться раньше, чем она предполагала. Нужно ли беспокоиться, что хранительница достигла пиковой своей точки или просто организм рукой на неё махнул, обречённо поднимая белый флаг, не видя выхода иного. Слабость или её отчётливые следы паутине тонкой подобны. Оплетают и держат. Снять бы, стереть, смыть ключевой водой, солнечным лучам лицо подставить бледное. Но нет, Марианна насильно себя в библиотеке запрёт, в подвале тёмном спрячет. У зеркала разбитого, чьи осколки и по сей день в ладонь узкую впиваются фантомной болью. Ощущение или сна неотъемлемая часть? Марианна стряхивает с себя оцепенение и встать пытается. Мышцы привычно гудят, на плечи словно мешок пудовый накинули. Кому-то книги на голову для улучшения осанки, а кому-то вот мешки с картошкой, благодарю покорно. Зубная фея морщится,?раздражённо бьёт себя по щекам, так как дрёма, магией навеянная или сама по себе, так и не хочет её покидать, не отпускает. Ах да, голод. Куда же без него? Такое бывает. Иногда. Почти всегда, когда хранительница воспоминаний целенаправленно в себе роется, смысл собственных страданий пытаясь отыскать, и каждый раз в тупике, у стены, пни которую, казалось, на части развалится, но на самом-то деле мираж очередной, то ли ею самой, то ли Королевой снежной придуманный. На столе не книга, ежедневник. Записи в нём старые, былью поросшие и совсем новые рядом, через страницу или меньше. Выхватывает глазами несколько строк, вспоминает, на чём остановилась, что ей узнать удалось. —?Чёрт… И возвращается. Она вновь возвращается. Наяву будто бы видит перед собой тот же стол и себя, сгорбившуюся и опустошённую. Почему? Пожалуйста, почему это снова случается с ней? Почему она продолжает видеть? Всхлипы, тихие поначалу, всё больше набирают мощь, и звуки чужого горя по дворцовым коридорам разносятся. Феи, в комнатах затаившись, шушукаются по углам, боясь и нос наружу высунуть. А вдруг откусит? Ненавистные воспоминания, переполненные болью, слабостью, что ведать хранительница воспоминаний не должна. Она испытывает отвращение, гневливое бессилие каждый раз, когда видит эту картину перед собой. Хмурится, листы рвёт, не беспокоясь, что забудет?— такое не забывается, едва-едва слабнет спустя очень долгое время. Стучится из глубин коробки черепной шёпот нечеловеческий тени безликой, тени, по чувствам хранительницы изголодавшейся. Марианна губу закусывает, по волосам проводит нервно, делает глубокий вдох и, решив что-то для себя, со стола убирает вещи разбросанные. А внутренний голос просит, руки сжимая молитвенно. Признайся, признайся хотя бы себе, что в воспоминаниях погрязла, подобно пескам зыбучим, по самую грудь, и не вынырнуть, крылья не расправить. Кажется, что вот-вот, свет свободы дребезжит где-то там над головой, вздёрнуть её только и, желательно, не на ближайшей виселице. Хотя, учитывая имеющийся список дел и обязательств, умереть Марианне не позволит собственная совесть. А значит… Мастерская Северянина ждёт не дождётся её визита. Видию, что ли, с собою захватить? Пускай со своим шалопаем белобрысым повидается.*** Олаф задумчиво ледяные кубики выстраивает, наколдованные от большого безделья, когда в комнату вваливается Ледяной Джек, в снегу весь, раскрасневшийся и радостный. По подоконнику скользя, он на пол приземляется, колени сгибая, вьюги дары стряхивая с плеч и кистей. Проводит по волосам ладонью размашисто, будто бы в порядок привёл, а на самом деле, чуть-чуть — и пряди разъединять хирургическим путём придётся. —?И тебе доброго дня, хранитель,?— отзывается юный волшебник на приветственный кивок. —?Ты чего такой кислый, Олаф? Случилось чего? Мальчишка вздыхает тяжело, отмахивается было, хотя так и рвётся поведать, что у него там за душой прячется и томится, но Фрост слишком тороплив. Поспешно покидая комнату, он кричит что-то там о важном событии, о котором всем узнать суждено. Ну, давай же, Олаф, давай, ты же не хочешь всё последним узнать? Ледяному волшебнику ничего не остаётся, как последовать за наставником в общий зал, где расположились все остальные, заботы оставив на короткий срок. Северянин и Эбби, что вроде как практику проходит в мастерской хранителя чудес (в Школе Монстров это частое явление, как слышал Ледяной Джек, и директриса заведения сего часто отправляет своих учеников куда-нибудь от себя подальше), в шахматы играют. Кто кого азартнее окажется, хотя игра, вроде, совсем не про то. Эльза книгу читает, попутно наполняя ледяными стрелами стремительно пустеющий колчан Хиро, которому в голову пришло потренироваться в меткости, пытаясь попасть по яблоку на голове Робекки. Стим, в подобном положении оказавшись, выглядит, на удивление, спокойно. Похоже, она Хамаде доверяет всецело, в отличие от того же Джека, который бы добровольно к этому горе-изобретателю, пускай и талантливому весьма, и на пушечный выстрел бы не подошёл. Мало ли, промахнётся, нос у него почешется, чихнуть захочет, и всё?— ?пропало? пиши, будем Робекку по частям собирать, по кусочкам. Стрела со свистом рассекает воздух, яблоко к стене прибивая, да там оно и разваливается?— и оружие, и мишень, частью антуража став. Принцесса выполняет характерное движение запястьем не глядя, и новая партия ледяных игл, тонких и смертоносных, в руках помощника Северянина оказывается. Яблоко на голове, оп, ошибка, груша теперь, тоже её рук дело. Неудивительно, что присутствие Фроста осталось незамеченным. Тут-то сам за собой успевай следить, другим-то некогда. —?Эй, вы все, я дома,?— ноль внимания, фунт призрения. Хамада натягивает тетиву, казалось бы, откуда столько сил в тщедушном теле, и Фрост даже думает, не встать ли ему под удар, так он хотя бы невидимкой в глазах остальных быть перестанет. —?О, здравствуй, Джек. Жаль, Марианну не застал, вы разминулись,?— Северянин проигрывает партию Эбби, прежде чем, наконец, поднять взгляд. И слава Луноликому, думает дух зимы, присаживаясь на ближайший стул. Головой крутит в поиске одной-единственной, но закономерно не находит. —?А Видия тут? —?спрашивает в надежде, что глаза замылились и его подводят.Единственное, что хранителя веселья может расстроить, так это феи быстрого полёта отсутствие. —?И не появлялась даже,?— качает головой Эбби, задумчиво разглядывая шахматную доску. Ей требуется всего несколько ходов, чтобы Николаса оставить с носом. —?О, Шостакович! Недовольству Северянина предела нет, как и настроение Фроста, стремительно вниз опускается. Он, подавленный то ли от того, что Видию не увидел, то ли от равнодушия чужого, что так ключом и бьёт, гостиную хранителя чудес оплетает ядовитым плющом, и дышать-то нечем. Джек тянет воротник толстовки, Олаф участливо стоит рядом, всем своим видом поддержку выказывая. Фрост морщится, Фросту подобное не в радость?— тишь да гладь, да спокойствие повсеместное. Дом престарелых, а не сборище хранителей и подопечных. Заплесневели, пылью покрылись. Скелеты обглоданные, а не хранители. Может, стоит врагу объявиться, злодею в мантии чёрной, и вот тогда встряхнутся, поднимутся с насиженных мест и мир вновь покорят, мир новый построят. Вот это Джек понимает. Вот это… мысли, отличные от его идеологии. Видимо заработался, видимо передохнуть пора. Плесневеть, как и всем остальным. Частью интерьера стать, подобно стрелам Хиро, что в этом деле хорош оказался, почёт и похвала ему. —?Ну всё, я пошёл спать, устал очень. Разбирайтесь как-нибудь без меня. —?А чего приходил-то? —?интересуется Северянин, совсем другим делом поглощённый. Но ему Эбби не перехитрить, не обыграть, и она, порядком уставшая от однообразных побед, встаёт, желая ноги размять. Первая и замечает в руках хранителя веселья вдвое сложенный лист бумаги, уже достаточно помятый, чтобы понять, что Джек вполне ознакомлен с содержимым. —?Да так, хотел рассказать, что разрешение на место жительства получил. —?А, ну да? Ну хорошо, иди давай… Римский-Корсаков! —?подскакивает на месте, шахматные фигуры на пол валятся, да какая разница уже, всё равно проиграл. —?Ты так шутишь, Ледяной Джек? Если да, то, к твоему сведению, это просто отвратительно, неужели не понимаешь, как важен момент… Николас надвигается величество и жутко. Джеку ли не знать, как щепетильно Северянин относится ко всяким хранительским штучкам и буквы закона придерживается. Наивно и глупо не сообщать с порога, но отсутствие интереса со стороны остальных позволило Фросту предположить, что они и слушать его не захотят. Ну, подумаешь, теперь он съехать от Николаса сможет, прихватив с собой весь немаленький прицеп и привнеся в мастерскую хотя бы толику спокойствия и тишины. Да, Олаф будет скучать, Эльза тоже, похоже, к этому месту прикипела, но пользоваться гостеприимством Северянина Джек уже не в силах. И так уже прописался почти, пора закругляться. Это раньше он мог болтаться по миру, забот не зная. Сейчас у него обязанности есть, есть, о ком заботиться. Ожидаемая реакция себя изживает в первые минут десять, когда хранитель чудес сдувается, и пламенная речь поспешно сходит на ?нет?. Нервно дёргая бороду, заплетённую в косу, он быстро остывает, лишь смотрит выжидающе, ответа ждёт, ждёт продолжения. —?Ну ладно тебе, Северянин. Не злись. —?Я не злюсь, маленький ты хулиган. Как можно было так долго тянуть резину? Когда ты думал нам рассказать? Спустя пару столетий? —?Эй, так долго жить с тобой я не собирался… Николас лишь отмахивается, выхватывая договор из рук хранителя веселья. Эльза, книгу оставив, заинтересованно вытягивает шею. Ей и правда не хотелось покидать мастерскую Северянина, его дом стал родным ей и близким. Грусть в душе девушки с надеждой смешивается, с желанием, что на новом месте, собственноручно отстроенном, кошмары ей больше не будут сниться, и она свободу обретёт, не построив себе очередную клетку. —?Ну, Северянин, ну не обижайся. —?Ещё чего. —?Точно, я же вижу. Обиделся. —?А вот и не угадал, вредный мальчишка,?— и хранителя веселья понять можно. Получить возможность осесть, корни обрести, всё равно, что вновь человеком себя ощутить. Есть дом, есть место, куда можно вернуться после тяжёлой работы на благо всех детей мира. —?Я в твои годы от радости прыгал, а ты? Джек думает, что лучше промолчать, всё равно переубедить Северянина ему не удастся, он всё для себя уже решил. Видимо, Николас всё ещё от проигрыша Эбби не отошёл, раз так сильно разозлился из-за пустяка. Но услышать вот-вот готовое с губ чужих сорваться ?что, уже и хранителем быть не хочешь?? он будет не готов. Благо, ситуацию спасает Боминейбл, ведь больше некому, все заняты, а она в ладоши хлопает, будто бы мимо кассы, но на самом деле в яблочко. —?Ну что, пакуем чемоданы? —?А ты куда собралась? —?Как это куда? С Джеком,?— как само собой разумеющееся. —?С чего бы это? Ты что, его подопечная? —?в тон отвечает хранитель чудес, уже и позабыв, почему обижался. Джек благодарно улыбается йети, та скалится, имитируя крайнюю степень пренебрежения. —?Пфф, а ты его одного собрался отпустить? Ну, Николас, ну ты даёшь. Ребёнка? Одного? —?Я вообще-то здесь. И я не ребёнок. Совсем тихо, а то вдруг вновь ругаться начнут. Меньше недовольства, меньше проблем. —?Молчи, Джек. Тут разговор серьёзный намечается. Мне нужно несколько сумок под обувь, думаю одолжить сани на какое-то время. Ты же не против, Николас? —?Да я тебя даже никуда не отпускал. Весь вид Эбби говорит о том, что она и слышать не хочет, поедет и точка. Но главное куда? А правда, куда? Уже порядком смятый договор (документы духу зимы доверять противопоказано) она вырывает из рук Северянина. Одновременно с этим между ними вклинивается Хиро и на цыпочки привстаёт Олаф. Того и гляди — разорвут разрешение на место жительства, на сувениры растащат. Эльзе вмешаться не позволяет воспитание, и Робекка, как самая благоразумная среди них, запястье прокручивает, совсем как принцесса, только движение круговое получается целое. Тихий щелчок, и часть руки отцепляется от предплечья?— Хамаде почти удалось довести дело до ума, говорит скоро, подобно директрисе Бладгуд, она сможет голову так себе откручивать. Проскользнуть в гущу событий, будучи всего лишь кистью, труда не составляет, и вот уже рука Робекки выхватывает документ и спешит к обладательнице. Единогласное ?эй!?, и вот уже Эльза, что рядом стоит, договор забирает, а Стим, в свою очередь, кисть обратно прикручивает. —?Хвастаешься? —?Ничуть,?— конечно, Бекка слишком взрослая для этого. Обводит окружающих взглядом строгим, а на бурчание со стороны отвечает твёрдым и угрожающим:?— Дети, тихо. —?Ну-ну, потише. Я тоже не всё прочитать успел,?— смягчается Северянин, дружелюбно посмеиваясь. Фрост выдыхает облегчённо, всё-таки ему стоит быть осмотрительней и с выводами не торопиться. И за языком следить, за поведением. —?Вот ещё. —?Не доросли,?— посмеивается Эльза. Удар в спину, но Северянин стерпит всё, лишь бы любопытство удалить. Остальные с его мнением солидарны. Лишь Ледяной Джек головой качает. Картина, что перед его глазами предстала, вот же умора. Старший хранитель, Хиро, Эбби и Олаф голодными до знаний глазами на Робекку смотрят. Одна только Эльза холодна и собрана, словно ей и неинтересно совсем, словно до наставника своего и дела нет. Так, по этому пути дух зимы не пойдёт, он не дурак, чтобы наступать на одни и те же грабли дважды. Ну, быть может, трижды. Ну, может быть, с четвёртого раза до него дойдёт, что делать так не стоит. —?Я вижу, вы и без меня тут прекрасно разберётесь. —?Да-да, конечно, Джек. Куда ты там хотел идти? Спать? Ну вот и иди,?— Хиро получает ощутимый тычок от Эльзы, и Фрост искренне благодарен ей, но усталость, она ведь никуда не исчезала, и дух зимы уже готов словам Хамады подчиниться, зевок давя. И правда, что он тут может сделать ещё, такой неопытный и уставший. Пусть уж старшие и умные дела серьёзные вершат, с документацией возятся. А ему вполне объяснений на словах хватило. —?Просто выбери место, какое нравится, и обоснуйся там. Чего уж тут непонятного? Тётушка Пистис проблемы не видит большой. Тётушка Пистис ждёт, когда Джек удосужится ежедневник ей вернуть, а то уже сколько дней совесть его в библиотеку с пропажей не гонит. Вы поглядите, и не страдает ведь совсем. Думает, наверное, что раз нашёл, то и возвращать не надо. Да уж, сама виновата. Будет знать теперь, кому личные дневники подкидывать, а кому нет. —?А если мне много где нравится? Джек озабоченно трёт шею, не знает, как и подступиться, как этот вопрос решить. Легко ли, когда мир такой большой? Где он только побывать не успел за три сотни лет, не просто вот так сходу определиться. А в басни, что дела хранительские спешки не любят, Фрост не верит уже, насмотрелся, спасибо. И не то, что сразу, им сию же минуту надо и, желательно, в идеальном виде на блюдечке с голубой каёмочкой. Бабка-сказочница, видя духа зимы смятение, на помощь ему приходит, советуя наилучший из вариантов: —?Просто ткни пальцем в место на карте. Беспроигрышный вариант, но Джеку кажется, что столь серьёзный вопрос не им одним решаться должен. Если вспомнить, что жилище того же Северянина построили сами йети, хранителю веселья тем более необходимо с подопечной посоветоваться. Вдруг ей не по вкусу выбранное место придётся? Кто их, этих принцесс, знает. —?Как знаешь, хоть совет созывай ради такого события, меня это не касается. Определишься, дай знать. Фрост хмыкает, вспоминая слова хранительницы историй древних. Никогда не верьте древнему ордену спасителей детских мечтаний. У него, как обычно, ограниченное количество времени. Не три недели, увы, три дня. Но, учитывая, как взволнованы все остальные, тут, скорее всего, в один день придётся управиться. Вы только послушайте, что они говорят. Джек устало бредёт в свою комнату, пока споры в гостиной только набирают обороты. Почему все опять переживают больше, чем он сам? Действительно, удивительно. Хранитель веселья обещает себе, что подумает над этим, когда проснётся. —?Это что же получается, королева Клэрион разрешила Джеку строиться в любом месте, где он пожелает? —?Хиро озадаченно чешет затылок. —?А как же правило: ?к работе ближе, чтобы не опоздать?? —?Нет такого правила. —?А вот и есть. —?Ты это Банниманду, живущему в центре Земли, скажи,?— ворчит Робекка. —?Ой, ничего ты не понимаешь,?— не отстаёт Хамада. —?Прекратите вы оба,?— пререкания этих двоих мешают Северянину сосредоточиться. —?Вольный дух, а чего вы хотели? —?нравоучительным тоном тянет Эбби. —?К нему всегда отношение другое будет. —?Того и гляди, всю Землю облагораживать вьюгой отправят,?— шутит Эльза. —?А что, неплохое повышение. —?И то верно, я бы на это посмотрел. Робекка и Хиро единогласны в этом вопросе. Ну, хоть в чём-то они смогли консенсуса достичь. —?Появится отличный шанс попутешествовать, да, Олаф? Юный волшебник, скромно стоящий в стороне всё это время, согласно кивает головой. —?Повезло тебе с хранителем, внучка. —?Я заметила, Николас,?— язвит Боминейбл, пытаясь сгладить углы сегодня, но Эльза, Северянину под стать, слишком другим увлечена, чтобы обращение заметить и смутиться. —?Не пытайся обдурить меня, Эбби. Никуда ты не пойдёшь. —?Это мы ещё посмотрим.