Глава 16 (1/1)

Суровая зима, бедами и невзгодами прирученная командующей Эбби (она уверенно вела железной рукой их маленький отряд к цели, не на миг не уступив, на дела важные, хранительские не сославшись), упёртым Ледяным Джеком, взволнованным Олафом и строгой Эльзой, скоротечно подходит к концу. Нехотя покидает Соединённые штаты Америки, отдавая бразды правления красавице-весне, которая, как известно, любит запаздывать, а то и вовсе не приходить на бал, предварительно марафет не наведя. Снег тает, игривыми ручейками растекаясь по тротуарам узких улочек и дорогам широких заполненных гомоном улиц. Под колёса торопящихся автомобилистов норовит заползти, спешащих на работу прохожих тревожит, и они, поскальзываясь, обувь пачкают, брюки и колготки. Но это обоюдное кислое настроение никоим образом компании друзей не передаётся. Они радостно, на улице резвясь, мозги от учёбы проветривая, игру в снежки затеяли. Эльза, от предложения присоединиться отказавшись, наблюдает с улыбкой, как Беннетт-младший, подаренную шапку на лоб натянув ловко, лавирует между хлипких сугробов, прячась то за деревом, то за забором, а то и отважно ныряя в неглубокий овраг, от вражеских гранат скрываясь. Чтобы прямиком в глубокую лужу угодить по самую макушку. Один миг — и Эльза уже рядом с ним материализуется, вскользь ощущая себя мамкой-наседкой, следящей за Джейми усерднее, чем за Олафом, который только-только перестал хвостом за ней следовать, любого шороха в новом мире опасаясь. —?Мамошник,?— выносит вердикт Хиро, и ему тут же прилетает по затылку надувным (слава богу, ненастоящим) молоточком от, нет, не угадали, не от Робекки и не от Эльзы даже, её на тот момент в комнате даже не было, а от мимо проходящего йети. Хамада от боли шипит, на обидчика своего косится, тот и не скрывается, оружием своим грозным трясёт, ругается, а затем по делам бредёт себе дальше. Малыша Олафа все любят, малыш Олаф — само очарование. В отличие от того же Джейми, который сейчас перепачканный с головы до ног на дне оврага лежит, небо голубое разглядывает, словно бы в первый раз. Барахтается, руки раскинув, ногами загребая мутную воду, кряхтя и повизгивая, и принцесса, наклонившись, вытягивает его за капюшон расстёгнутой куртки, вопящего, с улыбкой до ушей и глазами сияющими. Болезнь отступила, ни следа от неё осталось, лишь щёки впалые и тени, а то бы внучка Королевы снежной и не пустила бы мальчишку за порог дома, на улицу, где ветра гуляют промозглые, вьюга кружит. Всего пару дней назад, когда термометр упрямо показывал минус восемнадцать и не выше, а сейчас от погоды промозглой ни слуху, ни духу. Солнышко светит, птички поют, весна радует слякотью, тающим льдом и тающим самообладанием подопечной Джека Фроста. Беннетт отряхивается, как ни в чём не бывало улыбается волшебнице мимолётно и дальше давай играться и проказничать. Скачет горным козликом вокруг, грязь развозя, брызгаясь, Эльзу с собой зовёт, но она отказывается, улыбаясь кротко, взмахом руки подталкивает его морозным ветерком, и мальчишка к друзьям спешит, улюлюкая, только его и видно. Подопечная Джека с нежностью смотрит ему вслед. —?Молодые годы, они такие,?— раздаётся позади непринуждённое. Принцесса оборачивается, ни на что особо не надеясь. Последнее время ей постоянно то чудится что-то, то видится. В ухо нашёптывают речи сладкие тени тёмные, и пускай Эльза отмахивается от них, как от мух надоедливых, но предпочитает молчать. А то мало ли что. Вдруг это отклонение какое, так быть не должно, и хранители, узнав, тут же от неё откажутся, бракованной посчитают. И отправят во дворец ледяной к бабушке любимой. А там и орава женихов дожидается. Хотя, зачем орава, когда один единственный и неповторимый имеется? Принцем Южных Островов Хансом Вестергардом величают. Его имя как было у всех на слуху, так там, на пьедестале своём, и осталось. Снежная королева только и делает, что про него беседы заводит, невзначай будто, в пример ставя ученикам своим, упоминая за чашечкой чая или перед сном нашёптывая заклинанием заветное имя. Решила, наверное, тактику сменить и вместо толпы прекрасных принцев продвигать одного-единственного. Верной фанаткой заделалась, остаётся только футболку с его изображением приобрести и имя на ключицах вытатуировать. Словно свет на нём клином сошёлся, не иначе. Но Эльза упрямо свою линию гнёт, потому что не умеет по-другому, потому что знает прекрасно, стоит слабину дать хотя бы один раз, — её свяжут, к алтарю приведут и окольцуют насильно. —?Разве у него других кандидаток нет,?— фыркает, нервно откидывая туго заплетённую косу себе за плечо. Лихорадочно обдумывает пути отступления. —?Лучше не мог найти? Зачем ему такая вздорная принцесса? —?упирает руки в бока, старательно пригвождая взглядом Королеву снежную к полу. Но госпожа Метелица и сама не промах, усмехается зловеще, слова горькие набатом отдаются в голове. —?Милая моя, он тринадцатый претендент на трон. Как думаешь, скоро он свой законный престол получит? Если только всем своим братьям не перережет горло тёмной ночью. Конечно, ему легче на принцессе какой-нибудь жениться и её сокровища к рукам прибрать. —?И на кой тебе королевич такой средиземный? А как же любимое ?побогаче да с родословною древней, чтобы послушный, как овечка, был, верной собачкой крутился у ног?? Это действительно цитата, к слову. Фраза, брошенная хозяйкой ледяного дворца, ещё когда Эльза была молодой и неопытной и не научилась правдоподобные отмазки придумывать на ходу, и потому, стеная и цепляясь за каждый дверной косяк, она обречённо спускалась по лестнице вниз, где в центре зала, замерев с ослепительным по красоте своей букетом, её ждал принц прекрасный. Очередной, стоит добавить, а ещё будет лучше, если порядковый номер им выдавать на входе, прикрепляя его на спину или грудь, словно принцесса?— жюри строгое на человеческом ток-шоу или выступлении. —?В этом нет никакого смысла, тебе не кажется? Распинается Эльза старательно, свободу свою ограждая от нападок, особенно заинтересованных в личной жизни чужой, в личной жизни, их не касающейся. —?Ну, тебе и необязательно его видеть, мне одной этого достаточно,?— ты ведь у нас недальновидная, Эльза, умение просчитывать несколько ходов наперёд не освоила, так что помалкивай в тряпочку и не возникай, пока взрослые вопросы решают важные люди. Отступи, отпусти и забудь, из головы прочь, как много раз делала до этого. Глаза закрывала, пряталась и молчала. И всё во времени прошедшем, потому что достало и замучило, потому что душу выгрызло, после себя не оставив ничего, кроме тишины, сколотых углов и ничтожных, ссохшихся мыслей о свободе, о желаниях своих заветных. Ведущих в дали неизведанные, скрытые от маленького придуманного мирка, детской комнаты, где под боком мурлычет во сне сестрёнка маленькая, мама рядом гладит по голове, колыбельную напевает, а папа — там, за дверью, свободу, эту самую идиллию Эльзину, отстаивает. Но лёд из-под пальцев кольцами унизанными расходится, стены крошит, двери в пыль обращает. Это так, для пущего эффекта, для самоутверждения, что ещё Снежной королеве показывать, как не собственную силу. Она всегда добивалась желаемого благодаря энергии могущественной, своему собственному колодцу внутреннему. А когда не добивалась, то искала в ней, в магии своей, защиту от нападок. А у Эльзы внутренний только голос, потому что иного не дано, и она отходит на второй план, раз за разом скрывается в тени, прячется и силу свою прячет. Потому что помнит, знает, что стоит контроль на мгновение потерять — и трещинами пойдёт, рассыплется на частицы, как двери, как стены её комнаты. Как её родители и сестра из страшного сна, верным спутником, ниспадающим на грудь и плечи, дыхание затрудняя, каждую пресловутую ночь, стоило только в мастерской Северянина поселиться. Эльза от кошмара просыпается, словно из толщи воды выныривает. Крики давит в себе, хрипит и руками себя обхватывает. В попытке укрыться, защиту обрести. Тонкое равновесие, нерушимый баланс, когда знаешь, что твой мир не перевернётся, не рухнет, на части не разломится, подобно кусочкам льда, будучи однажды пиками, раздробленными от гнева, от лютой злобы, слишком долго накопленной, слишком долго хранимой. Подскакивает на кровати, не понимая, кто она и где находится. А когда осознаёт, то с ужасом оглядывает творящийся хаос вокруг. Мокрая, вся она мокрая, от макушки до пальцев ног. Лёд, порождённый ею в целях защиты, растаял, эмоционального накала не пережив. Вода всюду, кругом, пол заливает неистово, с кровати стекая, со стен капая и потолка. Эльза кричит беззвучно в подушку, слезами давится, стонет от боли, от желания, чтобы всё это сном оказалось, пускай сон, лишь бы не реальность жуткая, в которой окажись?— ещё хуже станется. А утром кофе, Робеккой заваренный, улыбку давит такой же уставший, как чёрт, Ледяной Джек, вечно не унывающий Хиро, ушедший с головой в новую разработку. Видия, заглянувшая на огонёк, радостный её появлению Олаф. Столько людей, существ Эльзу окружают, от Эльзы пользы постоянно ждут. И в этом нет их вины, принцесса сама так себя поставила, сама покорилась однажды, и теперь произнести ?нет? предпочтениям чужим не в силах. Утонуть бы в этом во всём, как в воде, что заполняет её комнату от ночи к ночи, как во тьме, клубившийся на дне зрачков Зубной феи. Она стоит в вязаной шапочке с помпоном, скрывающей её длинные эльфийские уши, а крылья плотно завязаны, прижаты к спине, длинным пальто от посторонних взглядов укрыты. Увидеть хранительницу воспоминаний здесь, в маленьком американском городке, затесавшейся среди утренних зевак, проходящих мимо, среди радостно возившейся в снегу ребятни, которые и знать не знают, что за чудо-чудное, диво-дивное притаилось, замаскировалось, поистине невероятно. —?Эм… —?Эльза откашливается, и Зубная фея удивлённо изгибает бровь, мол, волшебница ледяная и заболеть умудрилась? Девушка отрицательно качает головой, прежде чем говорить продолжить. —?Привет, эм… ну, то есть, здравствуй. Это единственное, что она смогла выдавить из себя, не бейте её, пожалуйста. Сильно. По голове. —?Привет. Хранительница воспоминаний усмехается, довольная произведённым эффектом, пока подопечная Ледяного Джека переминается с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. Например, по щелчку пальцев обратно в мастерскую Николаса переместиться. Или лучше в горах спрятаться, там, где до сих пор ледяной домик стоит-простаивает и статуи нерукотворные, как живые. Вот-вот с пьедесталов сойдут, смеясь и переговариваясь радостно, приветствуя друг друга менее неловко, чем Эльза хранительницу воспоминаний умудрилась. —?Слева. Принцесса и слова сказать не успевает, не то что среагировать должным образом, ойкает, трёт плечо, когда ей один из снежных снарядов прилетает. —?Снежок прилетел с левой стороны относительно тебя. —?Да я уж вижу, спасибо. —?Справа. Эльза на ошибках учится, в сторону отпрыгивает, пригибается к самой земле, на корточки садясь. Снежок лепит проворно и тут же отправляет его в полёт. Следом за ним ещё штуки три, а то и больше. И каждый цель свою находить?— по каждому комочку снега на ребёнка. Джейми отфыркивается, снова пятой точкой приземляясь в смесь грязи и снега на игровой площадке. Друзья его хохочут и улюлюкают до тех пор, пока и им не достаётся. Марианна с полуулыбкой наблюдает за принцессой, которая, строгость всю отбросив, тон нравоучительности, сухость в голосе и равнодушное напускное, ребятне передохнуть не даёт. Завод по производству снежков, а не принцесса дворца ледяного, при том, что она даже магию не использует. —?А говорила, играть не будешь,?— выкрикивает Джейми, руки рупором сложив, из укрытия выглядывая и тут же прячась, не желая под обстрел попасть. Друзья его и подружки переглядываются между собой и самая смелая?— подросшая Куколка?— интересуется шёпотом свистящим: —?С кем ты разговариваешь, Джейми? —?Ах, это… —?мгновение на раздумье, стоит ли говорить, что принцесса к Ледяному Джеку в частности и к хранителям в общем прямое отношение имеет. Наверное, лучше не стоит. —?Это мой новый друг,?— и, приподнявшись, решает удачу испытать, наверное, когда проговаривает громко и чётко, чтобы находившаяся на другом конце площадки внучка Снежной королевы услышала. —?Эльзой величают. Новый снаряд, в три раза превышающий размер предыдущих, попадает ему точно в грудь, и наглый мальчишка кубарем катится по земле, не переставая заливисто хохотать. —?Совсем уже чокнулся,?— тянет один из близнецов, Клод. Монти быстро-быстро кивает, соглашаясь с его точкой зрения. —?Отличный бросок,?— подмечает Марианна за секунду до того, как ей восторженно вторят Пиппа и Калеб. Они вытягивают шеи, стараясь разглядеть нового таинственного друга Джейми (а вдруг она тоже дух волшебный, пришедший к ним при свете дня?), но под пологом магии Эльза недосягаема для них. —?Прячешься? От Джека прячешься? —?интересуется хранительница воспоминаний. Удивление подопечной Фроста для неё нормальная реакция?— вопрос-то она задала специально. —?С чего вдруг… —?ещё несколько снарядов, и, кажется, один лишь Джейми способен принцессу различить, отделить её защитную магию от предвесеннего пейзажа. Но едва ли это маленькое преимущество способно ему помочь в этом нелёгком деле, запятнать принцессу. —?С чего вдруг такие мысли? Что-то случилось с Джеком? —?А ты не чувствуешь? Внучка Снежной королевы хмурится, на провокацию не ведясь, потому что знает, случись что по-настоящему страшное, связь между ней и духом зимы тетивой натянется, даст знать о себе. Или, на худой конец, сообщение от Робекки придёт, Олаф весточку отправит. Беспокоиться не стоит. Но тяжёлый взгляд Зубной феи только и способен, что смуту в устоявшийся распорядок дня вносить, и принцесса привычным усилием заталкивает обиду под язык, не давая ей наружу вырваться, чтобы голос на хранительницу не повысить, не затеять с ней ссору очередную. Особенно учитывая, что вроде как совсем недавно накал их страстей поостыл немного, позволяя провести несколько скомканных разговоров и жёстких тренировок по боевому искусству. —?Прошу, не надо загадок. Давай сразу к делу перейдём,?— чтобы фею сюда не привело, напасть какая или настроение плохое, Эльза выслушает её предельно внимательно, и они разойдутся как в море корабли. Каждый в мирке своём, каждый в своей печали, в суете обезличивающих дней, скомканных и вымученных. Внучка Королевы снежной как никогда раньше в усталости варится. От жизни, от будней, чей круговорот однообразен и сер, от дел хранительских, которые, какими бы любимыми ни были, опостылеют после нескольких столетий. Всё когда-нибудь надоедает, увядает и на спад идёт. Будь то хобби, призвание или желание существовать, ощущать себя физической материей. —?К делу? —?прохладный ветерок щиплет щёки и играется с кончиками тёмных волос Марианны, торчащий из-под дурашливой шапки. Хранительница плечами жмёт, а затем отклоняет корпус чуть в сторону, и снежный ком, едва ли кулака Северянина больше, пролетает мимо неё, не задев. Малейшее движение?— и новый промах. Эльза, засмотревшись, едва не проигрывает друзьям Джейми, что перегруппировались, два лагеря образуя. Не уследив за тем, как они в противоположные стороны разбегаются, принцесса оказывается ровно по центру, в гуще событий. До неё обрывки реплик доносятся, прислушивайся, не прислушивайся, а всё равно незримым участником беседы окажешься. —?Побереги силы, Клод. Полнолуние скоро. —?Да-да, я помню, не переживай,?— и брат словно ещё больше энергии в замах вкладывает. Тут только и успевай, что уворачиваться. Зубной фее это большого труда не составляет, как, впрочем, и беседу непринуждённую вести, ведь, как оказалось: —?Нет никакого дела. Я просто хотела встретиться с тобой и поговорить. —?Поговорить? О чём? Зубная фея безмолвствует, от обстрела уходя, который даже не ей адресован, и Эльза решает, что так они каши не сварят, пускай и главный ингредиент?— зарытый топор войны с подачи хранительницы воспоминаний?— у них и имеется. Она ищет Джейми глазами, тот, отряд возглавив, победу одерживает, прорывается с громким кличем, вот-вот и Куколку достанет, но, интерес Эльзы заприметив, спешит к ней со всех ног. Для друзей он всего лишь резко траекторию сменил, ну, с кем не бывает, неправда ли? Запыхавшись, тормозит рядом с принцессой, ладонями упираясь в колени. Грудная клетка ходуном ходит, перед глазами бабочки вокруг своей оси вращаются, или это одна такая бабочка распрекрасная перед ним стоит и улетать не торопится. Марианна улыбается Беннетту-младшему, лучисто и по-доброму, как не улыбалась ни одному из хранителей или фей-помощников. —?О, здравствуйте,?— замечает только что, улыбается в ответ. Не узнаёт. И взгляд отводит, потеряв интерес. Крылья Марианны спрятаны, ей зацепить ребёнка нечем. —?Эльза, пойдём с нами играть. Тебе же понравилось, правда, понравилось же! Джейми нетерпеливо подпрыгивает на месте, шапку, сползшую на лоб, поправляя. Пытается принцессу за руку ухватить, утянуть за собой в круговорот впечатлений ярких, жизненно необходимых по случаю, и внучка госпожи Метелицы согласилась бы, наверное, таким способом от кошмаров своих спрятаться. Чем не шанс от невзгод отвлечься, ребёнком себя ощутить? Детство она помнит смутно, обрывками, больше уже дворец ледяной и взгляд Королевы снежной суровый. Тут уж не до баловства было. И да, согласилась бы, если бы над ней, принцессой, заботами и тревогами окружённой, мрачная тень Марианны не нависала грузом непосильным. В её взгляде осуждения нет, лишь всепоглощающее обещание тайну сохранить, отсрочку дать, столько, сколько Эльзе потребуется. —?Не стой столбом, а то уши отмёрзнут. Хранительница воспоминаний подталкивает её в сторону замершего в ожидании Джейми, но принцесса ведь тоже не из десятка робкого, детям отказывать умеет, пускай и нехотя, особого удовольствия от действия сего не получая. Присаживается на корточки, не желая на мальчишку сверху вниз смотреть, гладит по волосам, думает, что скучать будет сильно-сильно, поскорее бы увидеться ещё, а пока… и правда загостилась. Сколько она здесь обитает, в этом маленьком городке, американской идиллии, трудности на плечи своего наставника взвалив? Весна весной, но это не значит, что холода ушли и не вернутся в скором времени, как это часто бывает, нагрянув на пороге внезапно и без предупреждения. Процессия фей с Континента уже вернулась обратно в Долину, но не за горами и повторная миссия?— баланс в мире поддерживать нужно, и сила духа зимы сейчас важна очень. Тут главное не переборщить, тут намётки знать надо. Терпением обладать и, пожалуй, рядом со своим наставником находиться, поддержку ему оказывая. И неважно, моральная она будет или что ни на есть материальная. —?Я неплохо повеселилась за эти дни, малыш,?— щиплет Джейми за щёку, и тот смущённо улыбается, заливаясь краской. —?И всему причина ты, мой болеющий ребёнок. —?Я уже совсем выздоровел. —?Охотно верю, но купанием в луже не злоупотребляй, и потом, что скажет твоя мама, увидев такую хрюшку на пороге дома? —?Ну, Эльза… —?Всё, молчу-молчу,?— где-то за спиной (и нет, ей не показалось) тихо, едва различимо в гомоне голосов, Марианна смеётся. —?Будь хорошим мальчиком, по темноте не гуляй, ешь кашу, слушайся маму и исправно делай уроки... и что там обычно говорят в напутствие? —?А что, это ещё не всё? Уголки губ поднимаются вверх, когда Эльза обнимает Джейми за плечи крепко, не желая расставаться с ним ни на мгновение крохотное, проникшись духом этого очаровательного ребёнка до глубины своего холодного сердца. Он в ответ цепляет за неё не менее ощутимо, шепчет неразборчиво, что скучать будет. И не плачет, потому что он сильный и взрослый уже. Не плачет, да, но немного, совсем капельку, расстраивается. Он разворачивается, ни слова не говоря, потому что, как известно, так ещё тяжелее прощаться, и спешит к друзьям, которые без него уже новую игру затеяли, споро, в несколько пар рук отстраивая снежную крепость. Хотя по количеству снега Эльза сказала бы, что это скорее песочный замок. Но зачем детишкам настроение портить, спрашивается?И принцесса молча наблюдает за ними, позволяя себе вместе с ними запомнить, запечатлеть. Влиться в эти события, принадлежащие лишь одним смертным, но никак не ей, ледяной волшебнице. А затем, насладившись вдоволь состоянием покоя и тепла (внутреннее программирование, самообман, да и только), к Зубной фее поворачивается, виновато улыбаясь. Чтобы услышать то, что от хранительницы воспоминаний будешь ожидать услышать в последнюю очередь: —?Не хочешь выпить чашечку кофе?*** Эльза обхватывает руками дымящуюся кружку, не пытаясь ладони согреть, а скорее в поиске опоры находясь. Ноги под столом к стулу прижаты (не позволяет себе ни на секунду потерять контроль, нервную дробь по полу отстучать подошвой ботинка с длинной шнуровкой), ровная спина и широкий разворот плеч. Осанка впереди планеты всей, — мыслям вторит внутренний голос с интонацией госпожи Метелицы, и принцесса, привыкшая во всём подчиняться ему, подбородок вскидывает, свой взгляд взгляду Марианны противопоставить. Та, в свою очередь, сидит, на спинку кресла откинувшись, ноги, обёрнутые джинсой, (ткань тёмная с золотистыми прожилками облегает плотно, худобы чужих ног не скрывая) вытянув. Короткие спутанные ветром волосы в разные стороны торчат, делая хранительницу ещё моложе на вид. Приглушённый свет ламп уютной маленькой кофейни не в состоянии скрыть глубокие тени, залёгшие на чужом бледном лице. Такие же тёмные, как фиолетовые разводы косметики, призванные отвести внимание от покрасневших глаз. Заплаканные и пустые, они выглядят ещё более безжизненно, чем Эльза привыкла). Зубная фея снимает митенки, и на её безымянном пальце принцесса замечает простенькое колечко. Камней лишённое, каких-то вычурных узоров, оно гармонично смотрится на тонкой узкой ладони. Вся Марианна в целом производит впечатление хрупкой и надломленной. Маленькой, сказала бы Эльза, несмотря на то, что она её на голову выше. Напуганной?— безусловно?— и, пожалуй, непривычно задумчивой и негрубой. Скорее, с настроением, подошедшим середине периода осени, когда от летнего блеска пышущей здоровьем природы ни следа не остаётся, и всё, чего хочется, так это в подушку носом уткнуться, представить, что пух?— это песочек беленький и никогда глаза не открывать. Под пальто — тонкий свитер крупной вязки цвета чистого льда, замёрзшая вода без примесей, с лёгким голубоватым отливом, игра теней в волосах Ледяного Джека. На её фоне Эльзина чёрная футболка с ярким принтом кислотно-жёлтого оттенка — ну просто верх грации и женственности. Сравнивая их двоих, несложно к выводу прийти, кто из них принцесса, а кто — фея, спустившаяся в мир людской с острова сказочного, облаками окружённого плотной завесой. Иметь свой собственный стиль?— это одно, запаздывать за человеческой модой по причине занятости?— совсем другое. —?О чём ты хотела поговорить? Упорство похвально, сила воли противостоять затуманенному, затягивающему вглубь бездны взгляду Марианны — тем более, но Зубная фея, видимо, решив не дать принцессе все лавры забрать себе, смаргивает усталость, возвращаясь к состоянию острой на язык воительницы боевой. —?Мечтаешь поскорее покинуть моё общество, да? —?уголки губ вымученно ползут вверх. Лицевые мышцы противятся. Не привыкшая лгать, Марианна делает усилие над собой, отряхиваясь от пыли, мысленно выбивая из колеи, бодря. Словно и сил остались последние крупицы. —?И правда, чем раньше начнём, тем раньше разойдёмся. Подопечная Джека напиток пробует не торопясь, в опасении нёбо себе обжечь, эмаль зубную потревожить. Кофе привычно горчит на языке. Эльза не любит его вкус, Эльза любит ощущение энергии, скользящей по венам, прорывающей оболочку на совершенно иных уровнях понимания, магию порождая. Чувство свободы, отсутствие какого-либо контроля со стороны опьяняет, голову кружит. Марианна наблюдает за ними по-кошачьи заинтересованно, сами глаза её золотистые, с вывернутым ромбовидным зрачком, что пантере принадлежать должен и никому больше. Загнанный зверь, зверь мечущийся, ищущий возможность из клетки вырваться, прутья отгрызть ледяные. Но вот беда, не Эльза создала эту клетку, не ей знать, где ключ спрятан, как замок сломать, когти не повредив, зубы. —?Хочу узнать, что у тебя в голове творится. Эльза нервничает, а когда Эльза нервничает, то она испытывает жуткий голод, и, наплевав на то, что обещала в руках себя держать, отстаивать свою зрения точку на голодный желудок и светлую голову, заказывает ещё и тирамису, соблазнительно с картинок меню смотрящее. —?На кой это тебе? —?принцесса думает, что это в адрес поставленной перед ней вежливо улыбающимся официантом щедро присыпанной какао-порошком сладости, и потому удивлённо на Зубную фею таращится. —?Неужели между нами условностей мало? —?В том-то и дело,?— кусок пирожного отламывает чайной ложечкой с самого краю, там, где крема больше, вкус слаще. Облизывает остатки, мурчит довольно. Ела она последний раз один Луноликий знает когда, посвятив всё свободное время своё Джейми и его упрямой болезни, которая не желала его покидать, в стены дома втираясь, в каждую ступеньку на лестнице, окна и двери заколачивая, воздух свёртывая. Но и Эльза не из десятка робкого, упрямо на пролом идёт, а когда надо — притихает будто, вид делает, что уходит, а на самом-то деле караулит тень тёмную, тень страшную, нависшую над кроватью ребёнка незримой погибелью. —?Знать своего противника никому ещё не мешало. Щелчок пальцев?— нервное, вбирая мысль ?— и искры мягким ореолом, контуром по телу, Марианна от яркого света жмурится. Внешний вид хранительницы воспоминаний искажается, словно отражение в зеркале кривом, словно обрывки бумажные, разодранные, пущенные по ветру, не прах и не пепел, но вместе их уже не собрать. Безобразное существо, крылья?— длинные и узкие, крючковатый нос, кожа, кора дерева словно, чешуя грубая, кривые зубы, шрамы на руках и груди. И глаза, ясные-ясные, голубые-голубые. Тень бесплотная, но это не значит, что не опасная, к мальчику жадно тянется, крови светлой хочет его испить. Кто-то позади, а, быть может, сбоку, сверху или с самых низов в ладоши хлопает и…Образ рассыпается, образ в памяти угасает, и вот перед Эльзой вновь Марианна восседает как ни в чём не бывало, не качаясь на стуле, потому что не стул у кровати, а кресло в кофейне. Не то время и иллюзия не та. Принцесса озабоченно шею трёт, думает, а не стоит ли ей правда, как советовал Николас, переключиться на что-нибудь, быть может, гнёздышко себе облюбовать? С траектории сместиться, на запланированные, расчерченные жирным грифелем карандаша на белой незакрашенной ещё карте координаты глаза закрыть. Впервые в жизни и для себя. И будь что будет. И пускай небо упадёт и мир развалится. Эльза всхлипывает, кричит от бессилия, когда понимает, что просыпается. Видит очертание, силуэт, а затем детали отдельные контуры выверенные обретают, окрас боевой. Путается сама и других путает. Друзей, хранителей, родных. Джека. Отталкивает и прячется, к Беннетту-младшему возвращаясь раз за разом. Марианна, к кинжалу потянувшись было, слишком быстро понимает, что поздно. Видение исчезло, дымке подобно, частью принцессы стало, в самые дальние уголки сознания заползло, там и схоронилось. Не выкопать и обратно не закопать. А на губах привкус крови. Следы, размазанные по щекам и шее. Их хочется смыть поспешно. Дрожащими пальцами (Эльза не видит этого, Эльза ещё от магического выброса не отошла) лицо обхватывает, ощупывает. Словно личина чужая на личину свою собственную надевается маской второй, удушающим мешком из страхов и ненависти. Ей бы, Зубной фее, за чужое лицо ухватиться, на наличие присутствия проверить, а точнее — на отсутствие кошмаров, тёмного песка, оседающего на коже, оставляющего очевидные следы. Но кожа Эльзы чиста, как белый снег, в отличие от Марианны, которую, кажется, будто в грязи изваляли. —?Что только что ты?.. Эльза моргает, ошарашенная тем, что, кажется, не удержалась и переживаний череду выплеснула случайно. Ей ничего не остаётся, как сделать вид, что так и было задумано. Это всё маленькое представление. Ну, давай же, как Снежная королева учила. Искра во взгляде, подбородок повыше и вот эта вот нотка превосходства в голосе. Чтобы бесила, но сказать было нечего в противовес. Как сама госпожа Метелица любит делать неоднократно. —?Заинтриговала, правда? Карты на стол, Марианна,?— новый глоток, морщится, что не подгадала, отвлеклась, и кофе остыл. —?Неспроста ты решила объявиться здесь, в Берджессе,?— дела хранительские оставив на фей-помощниц, вот уж наглость-то. —?Зачем я тебе понадобилась? Моя помощь нужна? Ну, так попросила бы. Что, Эльза откажет? Зубная фея хмыкает, руки кладёт на стол, игнорируя напиток с самого прихода в кафе. Расточительно, у хранительницы воспоминаний деньги лишние? Каждая копейка на счету вроде как. —?Твоя правда, подловила. Как догадалась? —?Едва ли тебе резко моего общества захотелось. Всё чушь, сказки и недоверие. Меня ведь ещё найти нужно. А то дополнительные усилия. —?Ну, уж прям усилия,?— ещё одна кривая улыбочка, ещё один червяк сомнения, успевший прогрызть душу Эльзы вдоль и поперёк, да всё ему мало, негоднику. Принцесса сильному противнику пытается дорогу перейти, но отступить, обороты сбавить — всё равно что кислород себе перекрыть, наступив на горло. Ни за что. Пускай и не надеется. —?А что, скажешь, не так? Даже в мире земном фея не изменяет своим привычкам, помешивает в стакане несколько розовых зефирок. Спокойствие возвращается к ней волнами тихими, шепчущими, поглаживающими по плечам и спине, забирающимися в уши, под шапку. Слышать подобное от Марианны?— что-то, кроме набивших оскомину твердолобых пререканий,?— непривычно и дико, но принцесса не настаивает. Не в том она положении, чтобы настаивать. Подумать если, попытаться договориться, компромисса добиться, встать на сторону противника, его мнение учесть?— задачи недосягаемые для двух взрослых леди, сидящих напротив, разделённых куском ладно отшлифованного дерева. Ментальный спор, решив который, как кажется, все проблемы испарятся в один миг, они вновь заканчивают с ненавистным ?победила дружба?. И, казалось бы, какая дружба, когда они терпеть друг друга не могут? Эльза отставляет крышку, решившись было, но Марианна перебивает её осипшим от волнения голосом: —?Хранителям известно стало, что жизни Джейми Беннета угрожает опасность. Кошмары. И, как я вижу,?— посмеивается, не в силах злорадства сдержать. Действительно, очень вовремя,?— не его одного. —?Я бы не назвала то, что с ним происходит, дурным сном. Существование проблем у подопечной Фроста они как-нибудь потом обсудят. Главное сейчас, как это ни странно, — лучший друг хранителя, а не его помощница. —?Если твои ?видения?,?— Зубная фея выразительно сгибает пальцы в кавычках,?— правдивы, не думаю, что ему снилось, как он верхом на единороге пересекает радугу. —?Я была там. И я видела всё. Это, чёрт возьми, не ?видения?. Принцесса оскорблённо вскидывает руки в угрожающем жесте, но Марианна знает прекрасно, что боевую магию та применять не осмелится, зная, что и смертные, находящиеся в кофейне, могут пострадать. Улыбка на лице расплывается победная всего лишь на миг, потому что у них тут дела нерешённые, тайны страшные. Потом время найдут и поругаются всласть. —?Так, может, причиной страхов мальчика была именно ты, Эльза? —?Намекаешь на то, что я могла Джейми навредить умышленно? —?ни один мускул на лице принцессы раздражения не выдаёт. В кратчайший миг внучка Королевы снежной к своему прошлому статусу возвращается, тянет одеяло на себя, не боясь разоблачённой быть, узды разговора в свою сторону поворачивая. —?И стать врагом номер один для хранителей. Умно до безобразия, да. Интересно, как бы я тогда своё алиби оправдывала? —?Об этом я и хотела тебя спросить. Ты же у нас умная, ты мне скажи. —?Ну нет, не соглашусь,?— форма общения, почти издевательская, взаимной злобой наполненная до краёв. Опять же, почти основанная на потаённом желании глотку собеседнице перегрызть, хотя откуда этому желанию взяться, если они обе?— хранительница воспоминаний детских и принцесса дворца ледяного?— соратники, не близкие пускай, но никак не враги. —?Тебя в угол загнали, ты и ответ держи, будь добра. —?Ну, хорошо, уговорила. Вот как дело было,?— стучит по столу согнутой фалангой пальца, и искры белесые разлетаются в разные стороны ворохом да снопом. Подумать можно, что для отвода глаз, для зрителя весь этот спектакль самодельный, рождённый без сценария, без добротной подготовки, без деталей обговорённых?— просто так, на пустом слове. Вот только тень лютая не имеет привычки появляться днём. Она от солнца лучей неумолимо прячется, трусливо по углам да под кроватями детских комнат. Свить гнездо у изголовья болеющего Джейми — мило дело, и Эльзе, сколько веником да тряпкой не вооружайся, магию сколько не применяй, не уйдёт она, не сгинет. Присосалась, мама не горюй, сжигай и останки закапывай. —?К ночи у Джейми температура подскочила. Я подумала, может, магию стоит применить,?— целительную, конечно, не атакующую. Хотя и ей бы стоило запастись, учитывая, какие монстры жуткие по дому Беннеттов шастают. Днюют и ночуют. —?И как? Применила? —?Да если бы. На дом словно барьер наложен. Не хранители ли это постарались? —?Вполне возможно, что Северянин хотел обезопасить истинного верующего, не думаешь? —?Зубная фея, по секрету, та ещё сладкоежка, сахар только так насыпает, пускай и маленькими чайными ложечками. Да ещё с таким большим временным промежутком, словно думает, что Эльза и не заметит, как её чашка сахаром до краёв наполняется. Там уже не напиток из какао-бобов, там кисель уже. —?Истинного верующего? —?запинается, ворох мыслей резко в кучку собирается. —?Ага. Улыбается вновь, словно сама не своя. Так, хорошо, это так же на потом останется. Будь что будет. —?Но магия моя светлая. Она не способна причинить вред. —?Да правда, что ли? Значит, у Снежной королевы магия отличная от твоей? Или, ещё проще, ты хочешь сказать, что не способна снежного монстра создать, вот так, на раз-два. Руками хлопнешь, так, смеха ради?— и целый город развалится. Скажешь, я вру? Слова протеста горло дерут, но Эльза понимает, что мнение Марианны обосновано и обдумано, и в данный момент ей и сказать в противовес нечего. Было, да, переживали, чего только в ледяном дворце не происходило в порыве эмоций, да даже под действием расчётливости и осознания происходящего. Сколько событий, драгоценных мгновений жизни, было стёрто безжалостной магией Королевы снежной. А она умеет, а она направо и налево пользуется возможностями своими, чтобы манипулировать, чтобы на внучку надавить, заставить поступать так, как будет выгодно ей одной. Эти сказки она, Эльза, может спокойно, и глазом не моргнув, Марианне поведать. Просто как на духу выложить о жизни во дворце, об утраченных возможностях, о потерянной силе духа. Может, но при всём своём недоверии к Зубной фее она уважает её как собеседника, как хранительницу, как фею, не моложавую сердцем, прожившую ни один век, чтобы близких и родных защитить, имея только крылья да язык столь острый, подобно верному клинку. Осознание того, что каждый ребёнок, как бы далек и недосягаем он ни был, любим Марианной и дорог ей, заставляет принцессу трепетать внутренне, размышлять и тревожиться, что сама она никогда на подобное способна не будет. —?Скажешь, что каждый из нас выбирает свой путь, решает, куда ему ступить?— на дорогу светлую или тёмную? —?Зубная фея ладонями упирается в стол. —?Эту красивую легенду тебе родственница рассказывала перед сном? Её же, наверное, ты в уши бедному мальчику вливала, пудря ему мозги. Бедный Джейми, плохое влияние настигло его уже в столь юном возрасте. —?А скажешь, не так? Наши судьбы прописаны в волшебной книге и какой-нибудь божок древний заглядывает в неё периодически, раздумывая, а не подсказать ли смертным, что кто-то из них умрёт совсем скоро? Не в бровь, а в глаз, шепчет внутренний голос, когда Марианна вздрагивает, пальцы её мимо ручки чашки проскальзывают, и она, кружка, пузатая и белая, переворачивается, напиток разливая по столу, пачкая белоснежные салфетки и серебристые перчатки девушки, что взялась их обслуживать. У хранительницы воспоминаний голова кругом идёт. Пространство сжимается словно, схлопывается, воздушным шаром теряя эластичность свою. Она видит следы, узоры на белоснежной ткани, но перед глазами застывает нечто иное, не столь примитивное. Марианна замирает, лицо её бледнеет, а глаза расширяются испуганно, становясь небывало огромными. Она сидит как в воду опущенная, одно предложение простое, сказанное внучкой Снежной королевы без особых на то усилий, выбивает из колеи, превращая стальной стержень в труху. И руки трясутся предательски, плечи опускаются, хранительница воспоминаний горбится, ощущая себя опустошённой до самого дна, лишённой желания жить и сопротивляться. А затем её как будто за шкирку из этого состояния выдёргивают. Она подскакивает на кровати. Она кричит, понимая, что опять всё на повторе, подобно заезженной пластинке. Прорывается, и внутренняя стена возведённая, тот самый стержень, которому стоять бы и стоять, болезни и беды выстаивать, испаряется, будто не было и не существовало никогда. Сон, дурман, навеянный уже прошедшей, казалось бы, датой. Забытой, но подобное забыть не дадут. Очередной нервный срыв, виной которому загруженность на работе, кажущейся отчего-то непривычно тяжкой и невыполнимой. Будто и не было этих веков подготовки, разговоров по душам, просто разговоров, да хоть сама с собой перед зеркалом. Сидеть вот так, речь репетировать, говорить, что угодно говорить, лишь бы комната не была пустой, чтобы так одиноко в ней не было. Потому что до того дня, того самого, треклятого, всё иначе, всё другими путями шло. Запланированными, отмеченными в календаре как значимые, которые следует ждать трепетно, ждать, как день рождения не ждёшь. Пополнение в семье. Становление самой семьи ячейкой общества. Тьфу, расстройство одно. Думы грустные, думы, раскапывающие до самого основания, не способствуют личностному росту и не считаются полезной пищей для ума. Слова Снежной королевы, цитирование в чистом виде, и улыбка её резкая, режущая ножом этих самых дум не хуже, на тысячу и один осколок разбиваются, горят письмом с извинениями в камине. Марианна раненую руку потирает, от боли морщится, но та, что внутри, глубже и ощутимее, так что волноваться не стоит. Надо просто… надо научиться дальше жить. Так проще и легче. Да, свои чувства, воспоминания свои, слёзы в грязь втаптывать, смешивать и улыбаться. Зеркалу разбитому улыбаться, подчинённым остальным хранителям, которые всё глаза норовят отвести, в пол опустить, и все как один — Снежной королеве, не изменившейся за это время, продолжающей цвести и пахнуть. Пахнуть и цвести. Марианна давит в себе желание срезать бутоны её радости и дождаться, когда они загниют в вазе, лишённые воды, разорвавшие связь с Природой-Матерью. Но это так, мысли вслух и не более. Ещё несколько часов, проведённые перед зеркалом, и она как огурчик будет, бодрая и с проснувшимся желанием жить дальше. Вкалывать, оправдывая своё звание хранительницы воспоминаний. Просто хранительницы. Просто защитницы слабых и брошенных. Но никак не Марианны. Она забыта и потеряна. В чулане гниющих мыслей спрятана. Боевой макияж Амазонки?— это так приятно, так обыденно. Так жизненно необходимо, особенно сейчас, ведь настают тяжёлые времена. Времена технологического прогресса, времена неверующих детей. Но Зубная фея, клинок отложив, продолжает бежать впереди планеты всей, вести свой маленький отряд, пускай лидер и не она, пускай и не найти ей такого боя, что жажду её утолить способен. Так или иначе, она взбодрится, адреналин по венам пустит вместе с кровью, сердечный импульс вдавит до запредельных высот и выстоит. Ещё бы, ей ещё жить и жить, детей спасать. Хранительница воспоминаний энтузиазма полна. Искренне понимая, что мечтать необходимо, радоваться вместе с детьми, за детей. Жить и жизнь эту чувствовать.А потом снова. Эта дата. И снова по кругу, и снова, чёрт возьми, осознание, что ни черта она не справляется. А тут ещё кошмары. Не свои, с ними-то ладно, с ними-то как-нибудь справимся, разберёмся. Что, в первый раз что ли? Но ребёнок? Ему-то зачем вредить? Эльза наблюдает за тем, как Марианна накреняется опасно и, из-за стола вскочив, под локоть её берёт. Тот самый стержень, который кочует, видимо, от носителя к носителю, передаётся воздушно-капельным путём. —?Спасибо большое, помощь не нужна. Мы как-нибудь сами, я пригляжу, беспокоиться не стоит, но всё равно спасибо. Сдачи не надо, до свидания,?— тараторит ничего не понимающей официантке. Та предлагает скорую вызвать, администратора позвать, но Эльза отмахивается, Эльза в буквальном смысле деньги ей в руки впихивает, а затем, повисшую на ней Марианну обхватив крепче крепкого, чеканящим шагом кофейню покидает. Девушка ошарашенно смотрит им вслед, но её удивление быстро смирением, неизбежностью грядущего сменяется. И маленькая улыбка надежды скользит по бледному, серому словно, лицу. Скрываясь в тени подсобки, чужие глаза, нежно-розовые, зелёным светятся.*** Им идти куда?— неизвестно. Им идти куда глаза глядят. Дворец хранительницы воспоминаний далеко, до мастерской Николаса ещё дальше. И пускай в кармане пальто телепорт припрятан, внучка госпожи Метелицы не рискнула бы расщеплять Марианну на молекулы, а затем собирать её по новой. Она и так, и без телепортов всяких, прекрасно с этой задачей справляется самостоятельно. В себя прийти — задача трудная, но у них двоих ещё разговор незаконченный, перепалки бессмысленные между делом, а также несколько нерешённых вопросов, касающихся… да много чего касающихся, на самом-то деле. Они сидят на лавочке в неприметном углу парка, окружённые озябшей листвой, только-только начинающей проклёвываться. Тропинка вертлявая, лужами от тающего снега усеянная, уводит дальше и дальше, насколько хватает глаз, а, повернувшись, принцесса лицезреет лицо хмурое, губы плотно сжатые. Встревоженно было тянется, руку на плечо надеясь положить, но Марианна смахивает её не глядя, встаёт, пошатываясь. —?Магия, какой бы светлой она ни была с момента существования своего, способна сгнить изнутри под натиском многих факторов. Изменится состав, изменятся и свойства. Сожрёт тебя изнутри, и не останется ничего. Так что, будь осторожнее, Эльза, не то постигнет та же участь и тебя… —?хмыкает, качает головой, и, кажется, для Зубной феи не существует никого сейчас на целую милю. Она одна здесь среди густых лесов, среди тишины человеческих мест, среди своих мыслей. Она стягивает шапку, и ветер ерошит короткие косо подстриженные пряди. Пальцы впиваются в пряжу с такой неистовой силой, что материал вот-вот в пух обратится, к небу взлетит, гонимый холодным дыханием природы. Марианна дышит тяжело, Марианна стискивает, пальцы сжимает и разжимает?— маленькая разминка, чтобы почувствовать, что онемения нет, тело подчиняется, любые команды выполняя. Шрамы ноют, напоминая, что это не всегда хорошо. Эльза рядом встаёт, она причина посуровевшей погоды, что признала в ней волшебницу ледяную. Принцесса нервно переминается с ноги на ногу, обводит глазами открывающую изнанку миру, ту самую, с которой хранительнице воспоминаний приходится сталкиваться ежедневно, отгоняя страхи от колыбелей маленьких малышей. Ей ли не знать, той, что призвана работать исключительно по ночам. Внучка госпожи Метелицы никогда не задумывалась об этой стороне с детьми взаимодействия. И это поверхностное отношение, ни к чему не приводящее, не обременяющее ничем, заставляет Эльзу неприязнью к себе воспылать, внутренним негодованием и обидой. —?Твоя внутренняя борьба?— верный путь к становлению тёмного начала. Чем больше боли, тем гуще тень. —?Как поэтично,?— вырвавшуюся колкость подопечная Фроста подмечает не сразу, а когда подмечает, поздно уже становится. Сказанного не воротишь, и она ожидает прожигающего взгляда или, может быть, неодобрения, не менее колкой фразы, обналичившей бестактность чужую, но Марианна, поразмыслив, кивает, соглашаясь, что да, действительно, поэтично. Очень даже. —?Это как… умирать от любви, выхаркивать её из своих лёгких вместе с клубком пожухлой травы,?— наклоняется, мягко касаясь весенних цветов, упрямо пробивающих себе путь, несмотря на ненастья и невзгоды. Эльза вздрагивает, потому что, пускай она и была отрезана от мира человеческого на долгие годы, пополняла знаний своих копилку кропотливо и старательно. Тут и влияние Снежной королевы, любившей твердить неустанно, что ?сила от головы идёт, а сердце, чувства, это так… приложится и наживётся в течение жизни всей?, и собственный интерес к запретному плоду?— отрезанной, барьером перекрытой земле. Тут и книжных полок лабиринт в её владениях, и зеркальная магия, что, подобно ящику телевизионному, расскажет и покажет, весь мир как на ладони откроет. Эльза учится, Эльза впитывает, как губка, всё, что видит и слышит, с хранителями знакомится, с Северяниным заочно и односторонне, потому что знает, что королева не одобрила бы их взаимодействия ни в коем виде из существующих. В закромах зеркальной глади Нетландии укромный уголок найдётся, от самого рождения острова из морских пучин и до нынешних времён, когда от Питера Пэна давно известий нет. Он, как и Ледяной Джек, тот ещё весельчак и балагур, на хранителя веселья очередной претендент, титула не принявший, отказавшийся от него в угоду беспрестанному ничегонеделанью и всегоделанью одновременно. Эльза свидетель того, как нелестно о нём хозяйка ледяного дворца отзывалась. Говорила о поспешности выводов на его счёт, впечатлении первом, о слепом обожании, улыбке чарующей, смехе и внутреннем желании задурманить, за собой увести. Пастух с дудкой, вот так она называла знаменитого рыжеволосого эльфёнка, успевшего влюбить в себя половину волшебного острова, а остальную половину оставить ни с чем. Но даже этого колоритного персонажа, о котором ни одна легенда людьми пересказана, не хватит, чтобы историю фей охватить всецело, историю крылатых неутомимых работниц и работников, чья цель?— помогать миру вместе с хранителями, в балансе поддерживать. И да, они не бессмертны, но живут достаточно долго. Ещё Эльзу в желании тайны бытия до самого его падения лицезреть обгонят, помяните её слово, внучки госпожи Метелицы. Принцесса даже оспаривать не станет значимость созданий, столь миниатюрных, сколько же талантливых и необычайно совершенных в трудолюбивом деле своём, в непосильной одному задачи природы покров обновлять из года в год, из месяца в месяц. Да вот одна беда: на каждое существо, летающее оно, плавающее или по земле ходящее своя, особенная найдётся. И у крылатых помощниц и помощников она тоже имеется. Болезнь фей?— ханахаки. —?Феи не умеют любить. Их этому не научили. Не для этого они были созданы. Марианна говорит в никуда, мягко ступая на размякший подтаивающий снег. Руки сцепив перед собой, Эльза стоит рядом с ней в немой поддержке. Она не знает, ни что ей сказать, ни как поступить в том случае, если Зубная фея говорить продолжит. Происходящее дурманом опускается на хлипкие плечи, ослабленные кости, истончившиеся жили. Труха, вместо бурлящей когда-то крови, и желание жить на нуле.Эльза просыпается, не уверенная в том, явь это или сон очередной. Она просыпается, потому что воздух в лёгких кончается. Горло сдавливая железной рукой, кровожадная тень рычит и скалится, щупальцами своими оплетая и в разные стороны тряся. Принцесса вскрикивает, с кровати сваливается, ползёт-ползёт, скребётся ногтями, по стенам стучит в поисках двери. В комнате темно, в комнате страшно, и силуэт сгорбленный всё ближе и ближе. Марианна на месте топчется, шевелит кончиками пальцев, магию высвобождая. Она, подобно котёнку заспанному, неторопливо тело худощавое окутывает, Эльзу приветствует сиянием фиолетовым, переплетаясь с голубоватыми искорками сущности снежной, дремлющей и оттого неопасной. Пальто с плеч стягивая, Зубная фея шипит было, но быстро проглатывает боли отголосок, вспоминая в последний момент, что не одна и показывать свои слабости человеку неблизкому лучше не стоит. У неё за спиной жгуты тугие, подобно проводам оголённым, скрепляющие материю плотную, крылья в неё заворачивая, от повреждений защищая. Лопатки, испещрённые шрамами, острые позвонки, коснись — и порежешься, натянутая бледная шершавая кожа. И крылья, разодранные, клочьями свисающие, пожёванными лоскутами. Сшивай, не сшивай магической иголкой, нить заговорённую не используй?— всё равно не взлететь, от земли ногами не оторваться. Пальцев щелчок нервный?— дрожь и судорога искривлённой волной, неконтролируемым спазмом. Сгустки магии, плотные, как самая что ни на есть грозовая туча, оплетают фигурку Зубной феи, отращивая её крылья заново. Словно время обратно отматывается, словно по новой тропе ведет. Эльза отшатывается, защиту выставляет, но чужая энергия обходит её стороной, делает вид, что её не существует вовсе. Крылья Марианны фиолетовые, искрящиеся при малейшем попадании на них солнечного блика, мягкие на ощупь, гибкие, удобно складывающиеся за спиной длинным супергеройским плащом. Так охарактеризовывает внешний вид хранительницы воспоминаний Джейми, когда Эльза, интереса ради, решает у него спросить, какое впечатление на него произвели те самые хранители. Крылья Марианны усеяны трещинами чёрными, пульсирующими венами, если хотите, что сшивают всю эту конструкцию ненадёжную, держат её воедино, не давая расползтись по шву, которого нет и быть не должно. —?Так странно,?— Зубная фея оборачивается, на подопечную Джека смотрит, и глаза её мутные, расширенный зрачок, на свет не реагирующий. —?Феям любить нельзя. Ты когда-нибудь любила, Эльза? —?Как-то не доводилось. —?Это хорошо,?— и ладони вместе складывает, к самому лицу поднося. Выжидает мгновение (даже порабощённые тьмой герои театральности не лишены), а затем, в лёгкие старательно воздуха набрав, выдувает его одним слитым движением. —?Это правильно. Когда же пальцы размыкает, улыбается радостно, завидев маленьких чёрных бабочек, нежно оглаживающих кожу короткими острыми крыльями. Оригами из бумаги, а не насекомые, порождённые тьмой. —?Правильно не любить умышленно? Или любовь никогда не испытывать просто потому, что судьба не свела ещё? —?отступиться хотя бы на шаг — значит, дать команду Марианне своих воинов выпустить. И пока Эльза не поймет, на что эти маленькие комочки неприятностей способны, она с места не сдвинется. А языком-то чесать она ещё до встречи с Ледяным Джеком научилась. Не один он такой талантливый кандидат на роль хранителя веселья. Зубная фея усмехается и вместо того, чтобы речь выдать злодейскую, резким взмахом руки заставляет этих самых чёрных бабочек закружиться вокруг себя. Они и не думают нападать, лишь тени отбрасывают, длинные прочные нити, оплетающие хранительницу воспоминаний, затягивающие её всё глубже в бездну?— границу, прочерченную между ней и Эльзой, успевшей в последнюю секунду отскочить в сторону. Принцесса поскальзывается, принцесса падает, ладони обдирая. Вспышка боли, кратковременная, едва ощутимая, но вот уже бабочки меняют направление, к ней на плечи слетаются, и вблизи можно разглядеть их светящиеся золотистые глаза и крохотные, но когтистые лапки. —?Кошмары,?— испуганно шепчет подопечная духа зимы. Отшатываться поздно уже, ведь нити запястья её оплели, так что магию не применить, не отбиться. Опростоволосилась, отвлеклась?— в западне теперь. —?О нет. Их корм не страх, не думай,?— голос Марианны меняется. Глаза её светятся так же ярко, жидким золотом до самого дна зрачков затапливая. —?Твоя боль?— вот главная добыча. Эльза просыпается. Джейми рядом нет, она в мастерской Северянина, в одной из комнат гостевых, специально для неё отведённых. Сколько неловкости было между ними, внучкой Снежной королевы и хранителем чудес, сколько слов недосказано, предложений не озвучено. И всё это ради долгожданного воссоединения, к которому они так обоюдно и не смогли прийти, потому что, ну… Эльзе страшно. Она чувствует себя разбито здесь, спрятанная словно, не позабытая всеми, а наоборот, слишком много внимания сосредоточено на ней одной. И пускай интерьер поменялся, но клетка осталась всё той же. Фантомные стены давят, клаустрофобию вызывая, тошноту и атаки панические. Всё просто, казалось бы, найди свой страх, определи зачаток и побори его. Сколько раз кошмары преследовали её во дворце ледяном, этот очередной — не лучше и не хуже. Отпустить и забыть. Эльза закрывает глаза. Эльза не просыпается. Эльза кричит от боли, а бабочкам только и надо, ярче и громче. Их становится всё больше, целый потревоженный рой с острыми маленькими клыками?— и правда, зубные феечки, опасные и смертоносные, как предводительница их, сошедшая с ума, потерявшая последние частицы здравомыслия. Перед тем, как вновь очнуться в разворошенной постели, в поту и с лёгкими забитыми фантомными лепестками, принцесса давится. Болью, отчаянием, воздухом, например. —?Давай кричи, Эльза, кричи,?— Марианна же, напротив, шепчет едва слышно. —?Ты чувствуешь, как внутри тебя прорастает твоя боль? Скажи, как ты чувствуешь её корки и стебли,?— тень хранительницы воспоминаний удлиняется, обретая отчётливо-незнакомый силуэт. Силуэт, который, как ни старается, не в силах черту перейти, перепрыгнуть бездну, порождённую чужими страстями, котлом, в котором фея варилась долгие годы. Страшно подумать, что она прятала в себе, скрываясь за привычной маской колкостей и блефа. — Она трансформируется, не так ли? Что это будет? Розы, ромашки,?— скользит языком по сереющим губам. —?Или, может быть, лилии? —?Ненавижу лилии,?— припадает к земле, ощущая, как лёгкие травой забиваются, грязью и хмелем. Много, много хмеля. Так что кругом голова идёт, а дышать по-прежнему тяжело. Но Эльза не позволяет себе глаза закрыть. Она смотрит на Марианну, смотрит, не отрываясь, в попытке ответ разыскать, подсказку узреть и выкарабкаться, пусть не сухой из воды выйти, пусть ?вредимой?, главное, чтобы целой, а не по кусочкам. И, наверное, в этом то и спасение её оказалось. Нити, тросы стальные по силе своей и могущественности, против магии ледяной, они начало не от самой Эльзы берут, сколько бабочек не оплетай и силу не сдерживай. Всему Марианна была виной, она ею и осталась. Её боль, внутренние переживания, мысли, изнутри пожравшие, реальность извратившие, белое с чёрным местами поменяв?— этому всему причина. Связи благодаря, ощущается острее, словно и боль Эльзы, и ярость ослепляющая, и страхи, и… лепестки, которые она выхаркивает с кровью вместе, давится и вздохнуть не может. И просыпается. Вновь и вновь просыпается. Только вот это не её сны, не её кошмары. Осознание бьёт по затылку, голосом госпожи Метелицы из глубин сознания зазывает, злит и провоцирует. А как же иначе, только так это и работает. Раздражение, злость, чистая, без примесей, без страхов. Встать не получается с первого раза, но Эльза и не торопится, силу копит, концентрируясь. —?Тоже никогда их не любила. Болотные цветы, фу. Белизна на фоне грязи. Мерзость какая. Эльза голову опускает всего на миг и усмехается. —?Неприятно, наверное, когда единственный, кого ты презираешь,?— это ты сам. Марианна осекается, Марианна подвох чувствует, но пока нет ничего, ни единого доказательства, что просчитанные действия её к проигрышу ведут. Крылья фиолетовые светятся ярко на фоне затянувшегося чёрными тучами неба, ветер свищет, слова безжизненные в сторону унося. Проклятия, ругательства, мольбы?— без разбору отсеивает, к самому небу ввысь, чтобы затем с особой жестокостью уронить на головы людские безжалостно и без подготовки. Эльза кашляет вновь, кровь с лепестками белыми смешивается, с грязью, с редкой травой и тающим снегом. Руками в это месиво зарывается, магией исцеляя, магией возвращая прежнюю форму. И внутри что-то обрывается. И внутри что-то выход находит. Цветок, белоснежная лилия, в ладонях сложенных покоится. Принцесса на коленях, встать сил не хватит, не получится, и она, покачиваясь на ветру, природы творение, любви истинной, прячет от стихии неестественной, тьмой порождённой, от стихии, именуемой человеческой тоской. Нити, начало берущие из сердцевины, из самой сущности Зубной феи, пульсируют и натягиваются. Энергия по ним качает туда-сюда, Эльзу выдёргивает из состояния себя осознания, погружая в голову чужую, в воспоминания, в эмоции, в оболочку хранительницы. Тело прошивает судорогой, ледяные иглы по всей комнате прорастают с неумолимым желанием выйти за её пределы, обитателей мастерской Северянина предупредить об опасности грядущей. Об опасности, которой нет. Об опасности, которая у Эльзы в голове. Принцесса цветок прижимает к груди, там, где нитей больше, там, где влияние сильнее, и, прежде чем Марианне удаётся понять, что же внучка Королевы снежной задумала, порождение магии ледяной с тьмой тягучей вступает в конфронтацию. —?Думаешь, сильнее меня? —?рычит озлобленно, и крылья вновь плащом супергеройским складываются. К обороне готова, к защите ценностей своих и желаний. К драгоценной боли, запрятанной глубоко внутри. —?Ага, как же. В этом всё и дело. Слишком много на себя берёшь,?— сияющий ореол в руках глаза слепит, но Эльза не позволяет себе зажмуриться, ей вполне достаточно тьмы, клубившейся на дне зрачков Зубной феи. Словно в бездонный колодец заглядываешь, и эхо вторит каждому слову твоему. —?Любви тебе хотелось или обожания слепого? Я ведь чувствую всё, чувствую,?— выплёвывает, не давая опешившей Марианне и слова вставить.—?Считаешь, что лучше Снежной королевы, лучше меня, уверенная в себе и такая же гордая. Самоуверенная,?— по лицу хранительницы воспоминаний улыбка ползёт победная, но подопечная Фроста, опять же, не даёт ей и слова вставить, прибивает к земле растущей изнутри уверенностью в победе своей. —?Самоуверенный,?— поправляет себя. И в том-то и вся загадка кроется. —?Думали, я не догадаюсь, мистер Бугимен? Тень, переросшая застывшую в оцепенении фигурку хранительницы воспоминаний раза в два, усмехается, руки широко в стороны разводя. —?На это и был расчёт,?— шепчет у самого уха, словно за спиной находится, склонившись, рядом на колени присев, пальто своё чёрное запачкав в земле. Но Эльза знает, что иллюзия это, и поворачиваться не смеет, концентрируясь, внимательно наблюдая за растерявшей последние остатки личности своей Марианной. Кукла тряпичная, набивки лишённая, мира внутреннего, повисшая на крюках. Кромешник, этот дух на весь мир озлобленный с незапамятных времён, за ниточки дёргает пресловутые, и Зубная фея дёргается послушно, пляшет под его фальшивую дудку. И Эльзу так же делать заставить пытается. —?Что же ты замолчала, принцесса,?— смеётся, по волосам гладит, плечи обхватывает, придвигаясь ближе. А тень между делом шевелит пальцами, подобно безобразному пауку. Шевелит, значит, и Марианна поспешно извивается, ногами переступает, головой двигает. И улыбается. —?Страшно тебе стало? Омерзительно? Хочешь обратно в ледяной дворец вернуться, Джека оставив одного на произвол судьбы? Признайся, что хочешь. Ну, давай же. Но тогда хранителем ему не быть. Глупый-глупый мальчишка, такую пугливую принцессу решил себе в помощницы взять. Лепестки раскрываются, подобно юрким узловатым щупальцам, настырным и оголодавшим, к клубку теней присасываясь. Искр нет, ударной волны какой, облегчения, когда гора с плеч и свет солнечный, тени безобразные расщепляющий на молекулярном уровне, тоже. Но время останавливает ход. Но время назад безжалостно события отматывает. А глаза пустые, сломленной Марианне принадлежащие, из памяти не исчезают. Они остаются, как и всё, что произошло на грани полусна-полуреальности. Эльза просыпается впервые не от кошмара, а от того, что этого затребовал накаченный энергией до отвала организм. За окнами комнаты Джейми рассвет рассыпается алыми гранулами с золотистыми линиями-лучами. Эльза жмурится, встаёт, потягиваясь, разминая затёкшее тело, и кости трещат, и кости на место встают неторопливо, с неохотой. Беннетт-младший спит в своей постели, как и полагается в такую рань. Клубочком свернувшись, прижимает к груди шапку, наколдованную принцессой забавы ради. Принцесса умиляется, гладит мальчишку по волосам и охает испуганно, когда замечает. На ладонях у неё чёрный песок. Тонким слоем всего, резко контрастирующим с бледной кожей, стёртый наполовину. Эльза руки торопливо отдёргивает, за спину прячет, от спящего Джейми отходя. Не дело это — на ребёнка кошмары насылать. Ругается сквозь зубы, тихо-тихо, себя корит за недальновидность. К окну подходит, виски массируя. Думает. Говорить. Не говорить. На часы косится, на дату. Пасха скоро. Февраль, март за ним, а тем уже и апрель. Немного осталось ждать. Желание загадай любое. Всё сбудется. Улыбается, и блик солнечный радужку окрашивает в зелёный цвет. Ей собираться скоро. Чем ближе к полудню, тем событий ворох целый приближается неотвратимо. Там и прогулка с Джейми, игры в снежки, догонялки. Там и встреча с Марианной, разговор за чашечкой кофе, некомфортный пускай, скомканный, но проходящий достаточно хорошо, чтобы с уверенностью сказать, что хранительница воспоминаний и подопечная духа зимы смогли компромисса достичь, перемирие заключить и разойтись если не друзьями, то однозначно союзниками. А песок чёрный на ладони не смывается. А песок чёрный на ладони остаётся как напоминание, что, если в реальности встречи в лесу не было, это не значит, что её на самом деле не случилось.